Delete Your Message

Дазай « ─ Тебе никогда не понять, что значит иметь отца. ─ Ты ошибочно считаешь семьей своего хозяина, Дазай». Thirty Seconds to Mars ─ Hurricane Кофе, выпитый, сидя на мокром от снега капоте автомобиля близ оживленного Сохо, казался настолько горьким, что с легкостью перебивал никотиновый осадок после сигарет. Держащие выставленный куда-то вперед пистолет руки Дазая дрожали. На окрашенном в черный при слабом свете луны пальто таял снег, длинные пальцы, не давя, поверхностно скользили по курку, пробивающийся сквозь дыру вместо окна ветер трепал темными прядями перечеркнувшие глаза волосы. Тряпье в бочках больше не горело: на нижних этажах здания к приходу Осаму уже не осталось ни одного бездомного ─ предупреждающие звуки выстрелов людей Огая вынудили лондонских крыс незамедлительно покинуть гостиницу, за исключением разве тех, чья жизнь сегодня оборвалась от пробившей сердечную хорду пули, а не сжигающих вспученные, походящие на корни растений, вены наркотиков. Под каблуками тянущих за собой кровавый шлейф ботинок молодого наследника дважды хрустнула кость чьей-то руки, пока он поднимался по заброшенной окурками лестнице наверх, откуда раздавались голоса. Как и предполагал юноша, профессиональный снайпер, женщина, о которой писали в газетах как единственной выжившей из сослуживцев своей роты во время военной операции, ни за что не допустит промах даже с крыши отделенной двумя улицами от заброшенной постройки часовни, по причине чего он не удивился увидеть прижимающего ладонь к простреленной ноге Ширасэ возле обгорелого, покрытого грязно-коричневыми пятнами матраца. С его шеи стекала кровь ─ острие обнаженной катаны безъязычного пока только надрезало горло смиренно опустившего голову японца, тем самым лишая гонщика даже малейшей возможности сдвинуться с места. Стоило кареглазому исполнителю войти в пропахшую кровью и порохом комнату, как из его впервые в жизни неуверенно сжимающих оружие рук с ноги выбил ствол второй телохранитель лидера «Портовой мафии», после чего буквально в то же мгновение он замахнулся для удара в живот, но поднятая, облаченная в белую, как молоко, перчатку рука дона заставила решительно настроенного слугу тотчас остановиться. Каблук высокого сапога, с которого Осаму столько раз слизывал сперму и кровь, упирался в горло гневно смотрящего на него Накахары ─ с его прорезанных зубцами наручников запястий сочилась кровь, отведенные за спину руки помимо стали сдавливала также ладонь одетого в темное пальто с высоким воротом мужчины, острое колено коего давило на бедро гонщика, тем самым грубо фиксируя его положение на голом, мокром от снега и натекшей с открывшейся на травмированной ноге раны крови. Медленно выдохнув, Огай стряхнул пепел с конца сигареты на прогнивший, заросший темным грибком подлокотник кресла, одновременно с чем переставил ноги, скользнув уже каблуком левого сапога по грязной, оцарапанной жестким покрытием набойки коже синеглазого исполнителя. «Независимо от породы и степени преданности собака всегда должна оставаться у ног своего хозяина», ─ Дазаю невольно вспомнилась сказанная Мори несколько месяцев назад и, как нельзя точно описывающая его отношение ко всем подчиненным фраза. Лента, шелковая, темно-алая и без особого труда спадающая с прямых волос, сейчас стягивала низкорослому «волку» затылок, зубы зажевывали сильно пахнущую парфюмом начальника ткань, когда широко раскрытые, горящие синим сапфиром глаза пристально смотрели на дона, чей цвет глаз, наоборот, потерял свою яркость в ночи, ведь, как отмечал Том Харрис, кровь выглядит абсолютно черной при свете луны. Носком сапога лидер «Портовой мафии» провел по концам медно-рыжих, спутанных и покрытых десятком мельчайших кусочков побелки волосам, поднявшись к зарубцованной, оставшейся от прикосновения катаны половине уха. Грязной полосой протянулся след от тракторной подошвы сапога на бледной щеке Накахары, каблуком Мори пренебрежительно обвел контур губ через шелковую, натянутую на уровне рта ткань. То ли Чуя демонстративно игнорировал стоящего возле безъязычного напарника, то ли для юноши куда более важной задачей казалось удержать наполненный до краев яростью взгляд на безразличном лице меланхолично тушащего окурок о сталь лежащего подле правой ноги ножа Огая. Низкорослый мафиози будто бы всем своим видом хотел показать дону, что он не сломлен, его гордость не растоптана сапогом, а внутри легкие по-прежнему обжигает желание бороться, хотя со стороны рыжий напоминал разве что испуганно выставившую вперед морду при запахе первых капель крови с мясницкого ножа свинью за несколько минут до забоя. До закрытой, расположенной вблизи «Двух сосен» свинофермы от развалин Лондона больше дня езды, однако Осаму мог поклясться, что сейчас он отчетливо уловил в январском воздухе ту самую вонь затравленных, охрипших от собственного визга и превратившихся в обезглавленные туши товарного мяса животных. Несмотря на то, что темноволосого наследника никак не ограничивал в движениях лишь предупреждающе держащий руку на ножнах телохранитель Огая, Дазай все равно не мог пошевелиться: его щиколотки словно намертво стянули тяжелые, невидимые цепи. Зачем он только приехал в эту заброшенную гостиницу? Что хотел доказать самому себе, наставнику, или Накахаре, заявившись на порог полуразвалившейся комнаты с пушкой в руках? Иллюзия своего участия в судьбе экс-напарника, или же очередная, едва ли выводящая Мори хоть на какие-то эмоции выходка сорвавшегося с поводка щенка? Болезненная, перешедшая последнюю грань зависимость Чуи от Дазая ощущалась как непроходящий свищ на лапе у пса: сколько не промывай от гноя, не накладывай повязок и не чисть трубчатый канал, но рана все равно останется открытой, мокрой, ноющей и лишь больше воспаляющейся со временем, пока, наконец, конечность не сведет паралич. Долгая и медленно поражающая, как изнутри, так и снаружи болезнь в то время, как его собственная одержимость лидером «Портовой мафии» походила на череду сиюминутных, ярких, все заново и заново наносящихся по всему телу ударов клинком ─ нечеловеческая, с каждым касанием острия совершенно новая, причиненная обтянутыми в дорогие перчатки руками отца и любовника боль. Молодой исполнитель не только не понимал своего бывшего напарника, но и подвергал сомнениям его тактику упорного отказа в подчинении дона, невзирая на неравенство сил, по причине чего Мори давно потерял профессиональный интерес к Накахаре. Рыжий достиг своего предела еще в шестнадцать лет, и за эти почти три года юноша нисколько не продвинулся в качестве мафиози, оставшись рядовой посредственностью в отличие от превзошедшего ожидания многих глав преступных кланов Осаму. Дазай здесь из-за Огая. В помещении не было жарко, но он расстегнул пальто, размотал с шеи пропитанный запахом сигарет, вина и черного кофе шарф, словно при входе в кафе, вынул из заднего кармана брюк зажигалку, на секунду-другую в пламени осветилось усталое лицо, после чего мафиози бросил ее в раскрытом виде на покрытое гарью, но оказавшееся все еще мокрым тряпье в бочке. Не получив желаемого результата, будущий дон сделал всего один, небольшой шаг в сторону по-прежнему развернутого к нему спиной начальника, и сталь в мгновение вынутой из ножен катаны безъязычного уперлась мальчишке в кадык. Использование японского меча обычно являлось прерогативой Клауса, однако для сегодняшней ночи Артур решил последовать примеру своего напарника, уступив более современное оружие символичному атрибуту самурая. При взгляде на покрытую черными иероглифами сталь, кареглазому наследнику вспомнились дни, когда Мори позволял ему остаться во время его личных тренировок с охранником, чтобы тот издали смог оценить всю красоту и опасность обнаженных, скрещенных в воздухе катан. ─ Слишком долго, ─ сухо произнес переставивший ногу на грудь рыжего так, чтобы каблук непременно надавил на ямочку между торчащих ключиц Огай, ─ ты так долго размышляешь о правильности своего поступка, или же, подобно вампиру, нуждаешься в персональном приглашении? ─ уже вторая сигарета тлела в тонких, длинных, увешанных дорогими кольцами пальцах начальника. ─ Не стоило проделывать такой длинный путь из Оксфорда, чтобы в очередной раз мне напомнить, что тебе нельзя доверять, а абсолютно каждое, сказанное тобой с бокалом вина наутро после совместно проведенной ночи слово ─ всего-то жалкая, присущая такому выблядку, как ты, ложь, ─ Дазая переполняла уверенность, что Мори специально акцентировал внимание на сексуальных отношениях с ним в присутствии Чуи. ─ Хах, если я выблядок, то тогда не вы ли давшая мне жизнь своим семенем блядь? ─ с учетом высокой степени их возможного родства слово «выблядок» порядком задело кареглазого наследника, отчего он впервые в жизни позволил себе произнести подобное оскорбление в ответ, что, кажется, потрясло даже рыжего. Ранее принципиально игнорирующий приход темноволосого партнера «волк» резко повернул голову в сторону столкнувшегося с ним взглядом Осаму. ─ Занятное у тебя мнение обо мне, ─ холодно отозвался поднявшийся с кресла лидер «Портовой мафии», ─ полагаю, ты пришел, чтобы вновь продолжить выяснять со мной отношения и, между тем, продемонстрировать всем нам свою «взрослость», непокорность и откровенное неуважение к приказам своего начальника, ─ тонкой тканью белой перчатки говорящий провел по ободранной, покрытой множеством царапин и следов затушенных окурков спинке, ─ боюсь расстроить, Осаму, ─ обращение дона по имени на публике при любых других обстоятельствах заставило бы юношу трепетать от счастья, но сейчас произношение его имени голосом, напоминающим треск тающих ледников, вынуждало мальчишку еще больше пожалеть о своем неповиновении, ─ но я не намерен посвящать сегодняшнюю ночь непродуктивному диалогу с тобой, так как я изначально не имел ни малейшей надежды на твою верность, ─ обойдя кресло, красноглазый мужчина присел на подлокотник, предварительно тщательно расправив складки темного пальто и бросив погасшую сигарету на прожженный матрац, ─ хотя, признаю, меня до сих пор поражает глубина твоей глупости, которой ты явно руководствуешься в намерениях спровоцировать меня своим детским, нелепым, просчитываемым издалека непослушанием ровно как наутро после рождественского бала, когда ты, будучи обделенным за предыдущий проступок вниманием своего покровителя, не придумал ничего лучше, кроме как уехать с бывшим напарником в дешевый мотель близ принесшей тебе не самые приятные воспоминания заброшенной свинофермы, ─ на последней фразе рыжий дернулся, попытавшись что-то произнести сквозь ленту, но Мори с силой ударил его по лицу подошвой сапога. ─ Не самые приятные воспоминания?! ─ колко усмехнулся кареглазый мафиози, тотчас почувствовав еще большую близость голой стали к открытой шее. ─ Вы, должно быть, имеете в виду шрамы от вашего хлыста, Мори-доно, или же вы намекаете на небольшие неудобства вроде сильного запаха мертвечины на месте забоя? ─ Дазаю становилось труднее сдерживать свой гнев, ведь не самыми приятными воспоминаниями можно назвать отсутствие подарка под елью на Рождество, но никак не кровавые росчерки плети от рук любимого человека. ─ Вам никогда не приходило на ум, что провокация ─ это единственная посильная мне возможность хоть как-то выйти с вами на контакт, увидеть эмоции и, блять, понять мотивы ваших поступков вроде того, что вы изнасиловали меня рукоятью ножа в ночь совершеннолетия? ─ от услышанного не на шутку пораженный подобным откровением Ширасэ бросил испуганный взгляд в сторону нисколько в нем незаинтересованного Огая. ─ Что, не хотите обсуждать подобное среди других людей, или же вас конкретно смущает осведомленность Накахары? ─ взявшаяся откуда-то со дна груди мимолетная смелость окончательно развязала молодому исполнителю язык. ─ Да, соглашусь, куда проще избивать проигрывающего вам в силе и не имеющего ни малейшего отношения к нашим с вами разборкам подчиненного только потому, что в силу вашего положения в мафии вы способны безнаказанно это сделать, ─ в горле пересохло, но накалившаяся буквально до предела атмосфера не позволяла юноше вот так просто заткнуться. ─ Удивительно, но длинная, оглашенная этим молодым человеком речь задолго до твоего прихода несколько противоречит твоим словам о полном отсутствии его причастности к нашим с тобой отношениям, если ты пожелаешь происходящее обозначить так, ─ прохладно продолжил убравший распущенные ввиду отсутствия ленты, смольные волосы за ухо дон. ─ Повторю еще раз: я не располагаю ни временем, ни желанием переводить исход сегодняшней ночи на тебя, ─ темно-алый рубин на кольце сверкнул холодным блеском при бледном свете луны, ─ как и обещал, я заставлю воочию тебя засомневаться в степени той боли, что ты испытывал уже очень долгое время, Чуя Накахара, ─ невзирая на голос Дазая и грубо оборвав разговор с ним, Мори обратился к синеглазому, тотчас повернувшемуся в его сторону гонщику. ─ Возможно, ты заметил, любое страдание ─ многогранно, и мою задачу составит лишь показать те грани отчаяния, на которые тебе еще не доводилось натыкаться, ─ кончиками пальцев лидер «Портовой мафии» провел по взлохмаченной пряди «волка», ─ первая из них ─ это стон удовольствия на губах небезразличного тебе мужчины от прикосновений другого человека, ─ злость на лице рыжего сменилась заметной тревогой, стоило лишь одному из людей Огая приставить пистолет к затылку, резко повернув голову гонщика в сторону темноволосого наследника. Сталь прорезала светлую кожу Осаму сильнее при его очередной попытке уйти из под катаны Артура, но, как только дон поравнялся со своим охранником, тот мгновенно убрал японский меч в ножны, после чего, встав за спину Дазая, крепко сжал его тощие запястья. Вызванные словами наставника догадки о дальнейших действиях Мори насторожили исполнителя, он попытался сделать шаг в сторону, но безъязычный резко надавил ногтями на вены, и юноша, закусив от боли губу, вернулся в прежнее положение, одновременно ощутив легкое послабление со стороны телохранителя. Огай не снял перчатки. Хвойный аромат используемого мужчиной уже несколько лет парфюма перебивал запах сигарет, прикосновение белой ткани к лицу отозвалось неконтролируемой дрожью во всем теле воспитанника, кареглазый мафиози повернул вправо голову, тем самым без слов выразив свое нежелание подставляться под чужие, понятно с какой целью осуществляемые начальником ласки. Молоко перчатки побагровело: тонкие пальцы лидера «Портовой мафии» размазали капли крови на шее, ладонь мягко скользнула на подбородок, подушечкой большого пальца Мори провел по нижней губе изо всех сил старающегося не смотреть ни в васильково-синие глаза развернутого к нему Чуи, ни в темно-алые Огая, потому что в одних буйствовала ничем не охладимая ревность, а в других ─ читалось холодное, совсем как постель в то утро несколько дней назад, удовлетворение. Концы черных волос упали на светлое лицо Дазая, дон приблизился вплотную, параллельно с чем мужчина надавил коленом на промежность воспитанника, а сохранившими вкус дорогих сигарет губами медленно провел по изгибу открытой шеи, кончиком языка он слизал полосу крови на кадыке. «Вы уже показали, что хотели, достаточно», ─ слова кареглазого наследника остались неуслышанными Огаем, пятерня легла на грудь, и юноша почувствовал вновь язык своего партнера, но уже на рефлекторно приоткрывшихся от знакомого прикосновения губах. Как бы молодой исполнитель не желал своего начальника, но он ни при каких обстоятельствах и никогда в жизни не хотел позволять ему вылизывать свой рот на глазах Накахары. Еще только в обед минувшего дня он занимался незащищенным сексом с рыжим в душе, впивался ногтями в его плечи, кусал покрытые темно-бордовыми синяками ребра, ощущал всю силу мускулистых, с силой вцепившихся в его волосы рук экс-напарника, пока сглатывал последние капли спермы с подергивающейся головки члена. А сейчас… Он чувствовал вкус другого мужчины на губах. Позже Дазай спрашивал себя много раз, смог бы он оттолкнуть Огая, если бы его запястья не сдавливали руки охранника, но утвердительного ответа никогда еще не удалось дать. Кареглазый наследник все-таки посмотрел на Чую, когда губы коснулись его артерии на шее, бывшие напарники ненадолго встретились взглядами, и Осаму стал первым, кто отвернулся из них. То, чего темноволосый исполнитель так желал, превратилось в убивающий его нож. Мори вытер рот носовым платком с шелковой расшивкой его инициалов, поправил ворот черного пальто, вслед за чем неспешно подошел к Накахаре, на губы коего по-прежнему давила туго затянутая лента. Капли пота скатывались на лоб со взмокшей челки низкорослого исполнителя, его вены на шее вздулись, лицо покраснело, но в глазах, прямо смотрящих на лидера «Портовой мафии» невозможно было заметить ни страх, ни отчаяние, ни боль. Гонщик сумел хотя бы сейчас закрыть свои эмоции от Огая, чтобы не дать начальнику лишнего повода для удовольствия. Безъязычный хоть и отпустил побелевшие руки, но лезвие тотчас вынутой катаны вновь заняло место чуть выше кадыка. Наклонившись, насколько позволяла приставленная к горлу сталь, юноша принялся растирать сдавленные запястья. Судя по выражению лица находящегося все в том же положении Ширасэ, жизнь гонщика за сегодняшнюю ночь дважды повернулась на триста шестьдесят градусов, и еще очень долго не встанет на место, если экс-староста, конечно, уйдет под утро живым. Дазай не заметил ранее налитого, поставленного на стопку грязных журналов вина, видимо, Мори не сильно спешил, раз решил позволить себе отвлечься на алкоголь, или же он запланировал распить вино в качестве победного завершения охоты. Аристократичные, тонкие пальцы прошлись по запыленной ножке фужера, после чего красноглазый мужчина, взяв со стола бокал, подошел, к удивлению Осаму, в сторону испуганно поднявшего на него светлые глаза Ширасэ. ─ Мне жаль, молодой человек, что вы оказались совершенно не в то время и не в том месте, ─ жестом руки дон приказал убрать Клаусу от его покрытой свежими кровоподтеками шеи лезвие, ─ «Каберне Совиньон», в данном случае коллекционное, так что лучше этого вина вам вряд ли доводилось когда-либо пробовать, ─ присев на широкий подлокотник кресла, лидер «Портовой мафии» протянул прижимающему ладони к простреленной ноге японцу бокал, слегка качнув его при этом в манере сомелье, ─ будьте уверены, мое уважение к этому столь дорогому напитку с многовековой историей никогда в жизни не позволило бы растворить в этом алкоголе яд, ─ дрожащими пальцами сероволосый гонщик дотронулся до поверхности холодного стекла, ─ до дна, ─ более сухо продолжил подтянувший край чуть сползшей вниз перчатки Огай, безразлично смотря на то, как полностью поглощенный страхом смерти юноша медленно осушал обхваченный обеими руками фужер, трясясь от каждого крупного глотка и облизывая сухие, как листья кукурузы по осени, губы. ─ Оставьте возле себя, ─ в ответ на обратно поднятый Ширасэ пустой фужер бестелесно проговорил поднявшийся с кресла Мори, ─ у вас слепая рана, выпущенная снайпером пуля застряла в мягкой ткани, так что вы не истечете кровью, хоть и подъем на поврежденную ногу окажется достаточно болезненным для вас, ─ чуть ли не рывком безъязычный заставил гонщика в то же мгновение поравняться ростом с лидером «Портовой мафии», ─ я слышал о вашем отце, если мне не изменяет память, он работает конструктором болидов для «Пересмешника», ─ при упоминании из уст Огая отчима Ширасэ невольно поднял глаза на оппонента, не заметив отошедшего в сторону, словно по щелчку пальцев, Клауса, ─ вполне объяснимо, почему вы вместе с вашей командой так заинтересованы в победе грядущих соревнований, ведь ожидания, возложенные на известного среди публики отца, автоматически переходят и на сына, ─ отвлеченный, вынуждающий гонщика на время оставить свои эмоции по поводу сегодняшнего происшествия разговор вкупе с демонстративным, хоть и не сразу понятым Ширасэ уходом Клауса, снизил бдительность настолько, что экс-староста напрочь упустил из вида ловко переданную дону в руку катану. ─ Вам понравилось вино? ─ взглядом дьявольски красных глаз мужчина указал на заваленный газетами стол, где ютилась одинокая, почти полная бутылка коллекционного «Каберне Совиньон», заставив гонщика рефлекторно посмотреть в ту же сторону. ─ Да… За долю секунды заточенное до максимума лезвие катаны распороло живот, прорезав темный, испачканный в крови и пыли свитер. Смерть наступила от четко последующего вслед за взмахом японского меча выстрела снайпера в голову. Бордовым фонтаном брызнула кровь на прогнивший, истоптанный ботинками пол. Кажется, каблуком сапога Мори наступил на ленту выпавших из развороченного брюха кишок. ─ Вторую грань страдания делят чувство вины и физическое бездействие, ─ окровавленный клинок, сверкнув темно-алым при свете луны, бесшумно вошел в ножны. Крик застрял где-то в горле. Накахара не мог произнести ни слова, но Дазаю казалось, что он ярче всего слышал его голос. Дважды за один раз пронзенная ржавым ножом ахиллесова пята. У Осаму никогда не было друзей, точнее он не считал никого из круга своего общения за друга, ведь иначе пришлось бы доверять, раскрываться и заниматься прочей хуйней, чего кареглазый юноша терпеть не мог. Но Чуя всегда проявлял куда больший интерес к людям, в школе он пользовался популярностью, занимался теннисом, со многими переписывался и встречался в неформальной обстановке, так что смерть Ширасэ, его близкого приятеля в средних классах, должно быть, оставит свой шрам, несмотря на всю напряженность их отношений сейчас. Сухое, костью изодранное от внутреннего крика горло рыжего содралось в кровь, его глаза покраснели, зубы грубо зажевывали шелковую ткань ленты в отчаянной попытке ее содрать, вымазанные в крови от зубцов наручников запястья стали липкими, растревоженная на ноге рана подсыхала, с кончиков волос стекал на лоб пот, перемешанный с талым снегом и грязью. Меньше, чем через полчаса должен был начаться зимний рассвет ─ кареглазый наследник решился прийти лишь к концу ночи, так как до часу исполнитель предпочитал коротать время в раздумьях в оживленном, светящемся разноцветными огнями Сохо, где проститутки, алкоголь и наркотики являлись главными развлечениями скандального квартала лондонского Вест-энда. Испачканная в крови Ширасэ катана, в мгновение ока вынутая из ножен Клаусом уперлась будущему дону в позвоночник сзади примерно на том же уровне, на коем на его горло давила сталь японского меча Артура. Темноволосый мафиози оказался зажат между двух катан: любое неосторожное движение запросто могло стоить мальчишке головы. Лидер «Портовой мафии» только на первый взгляд игнорировал его присутствие, напротив, дон заранее отрепетировал четко спланированный сценарий развития событий в случае его появления, отчего в безупречно отточенных действиях безъязычных отсутствовали даже намеки на какие-либо заминки. Эти рожденные, чтобы посвятить свою жизнь служению одному единственному господину, профессиональные воины, предоставленные Огаю сразу после его становления во главе преступного клана отличались нечеловеческой верностью, подобной лишь той, что текла в крови истинных, готовых без сомнений совершить харакири, если того требуют обстоятельства самураев. Признаться, дон не прогадал с выбором безъязычных ни в чем: все эти годы наемники не только обеспечивали первоклассную охрану, но и обучали приемам борьбы с использованием катаны, всем нюансам и хитростям, чтобы дон имел возможность в крайнем случае защитить себя сам. Также оба телохранителя обладали нетипичной для Японии красотой, что, отметил про себя Дазай, не могло остаться незамеченным красноглазым, судя по всему, отплачивающим своим воинам не только в деньгах в ответ за преданность начальником. Иронично, что псами личных охранников лидер «Портовой мафии» никогда не считал. Возможно, пламенный секс, на который физически не был способен Осаму в постели с Мори, одновременно с двумя мускулистыми, пропахшими порохом и кровью мужчинами отбивал всякое желание принижать своих слуг. ─ Было бы честнее по отношению к тебе с моей стороны снять ленту, ─ щелчок зажигалки нарушил гробовую, давящую на уши похлещи самых тяжелых музыкальных битов тишину после выстрела, ─ не пойми меня превратно, но если я это сделаю, то скорее всего мне придется отрезать тебе язык, или же растянуть ножом уголки рта в навсегда запечатлевшейся на твоем лице кровавой улыбке, ─ говорящий не стал закуривать третью сигарету, его целью было осветить на четверть минуты изможденное лицо оппонента, ─ ведь я не допущу повтора ни твоих слов, ни последующих после них, мягко говоря, мало уважительных действий, ─ что бы не успел высказать Огаю Накахара в начале ночи, но, по мнению молодого наследника, это было явно глупо, опрометчиво, безрассудно и, черт возьми, смело, раз Мори все-таки на сантиметр сдвинул с лица маску безразличия, открыто выразив свое неудовольствие произошедшей ситуацией. ─ Будь добр встать, мне неудобно разговаривать с тобой, находящимся подле моих ног, ─ не убирая пистолет с виска, мужчина в темном пальто с высоким воротом заставил синеглазого гонщика кое-как подняться, что оказалось для Чуи очень проблематично с поврежденной ногой, ─ уверен, ты догадываешься, какой окажется третья грань, ─ в этот момент впервые за долгое время раздался на фоне голос Дазая, но едва ли фраза воспитанника привлекла внимание смотрящего в синие глаза исполнителя дона, ─ но здесь ты заблуждаешься, ─ ранее скрытый в кармане шерстяного пальто нож сверкнул в слабом предрассветном свете начинающегося дня, ─ ты, грязь на подошве сапога, не заслуживаешь чести даже принять смерть от моей руки, ─ одним резким, хирургически точным ударом холодное лезвие вошло до рукояти чуть ниже живота, умышленно не задев при этом артерию, ─ я мог бы оставить нож в ране, и тогда бы ты избежал обильного кровотечения до приезда скорой помощи, ─ шипение перешел в скулеж, незнающий себя от боли рыжий был больше не способен сдерживать свой голос даже сквозь плотно прилегающую ко рту ткань, ─ но это послужило бы тебе плохим уроком, верно? ─ с протяжным, сорвавшимся откуда-то из глубины груди Накахары стоном лидер «Портовой мафии» выдернул острие из тела. ─ Третья грань страдания ─ осознание своего одиночества и полного неравенства перед врагом, ─ несмотря на выкрики темноволосого исполнителя, мальчишка по-прежнему оставался на месте, зажатый двумя режущими ему кожу катанами, пока начальник нанес еще один удар в область паха, сам по себе не смертельный, но наряду с первым способный привести к сильной потери крови, а вот она уже ─ к трагичному концу, ─ не забудь билет, когда будешь в спешке собирать свои вещи за сорок минут до приезда такси в субботу, ─ последнее, что сказал перед выходом из здания Осаму Мори. Ладонь Дазая скользила по черной крови Накахары, он прижимал руку к одной из ран, второй ─ старался обхватить его за талию, что при сильной разнице в росте не очень-то и удавалось. С развязанного рта у рыжего стекла слюна, грязными, испачканными в ржаво-красной, успевшей засохнуть крови пальцами синеглазый гонщик зажимал остальные, менее глубокие места надреза ножом, чувствуя, как с каждым шагом начинает все больше кружиться голова. Его разорванный свитер, как и брюки ближе к паху полностью намокли, в спешке наброшенное на плечи пальто наследника не грело, губы бледнели, дышать на нижних ступенях приходилось чаще ─ легкие словно скукожились, высохли. Рыжий никак не касался бывшего напарника, наоборот, пока у юноши еще были силы, он всячески отталкивал от себя руки будущего дона, пытался скинуть пальто, но, пройдя мимо темнеющих колец кишечника Ширасэ, Чуя поник, ощутив сильную дрожь в коленях и одновременно рвотный, еле-еле сдерживаемый им позыв, в момент которого «волк» уткнулся лбом в предплечье Осаму. «Сожги тело», ─ единственное, что смог произнести с трудом шевелящимися губами гонщик, на что кареглазый партнер ответил также кратко: «тогда ты умрешь ─ мы просрем время, возясь с трупом твоего дружка». Возле старой, полуразрушенной часовни, на лиловом рассвете, наскоро набрав скорую, Дазай опустился одним коленом на снег, не убирая ладони с кровоточащей раны напарника, он в последний раз бросил взгляд в сторону обшарпанной, темнеющей вдали гостиницы. Адски хотелось курить.

***

─ Тебе лучше уйти до того, как закончится операция, ─ утренний пейзаж из окна лондонской больницы скорой медицинской помощи не отличался особым разнообразием, вдобавок к чему холодный голос подошедшего к кофейному автомату Артюра отбил всякое желание допивать дешевый, полный химии и сахара «Мокачино», ─ уверен, меньше всего, очнувшись, Чуе захочется тебя видеть после случившегося, ─ как бы не прятал француз свои запястья в рукавах большого ему на полтора размера свитера, но Осаму все равно сразу же бросились в глаза темно-бордовые, сплошь покрывающие его худые руки синяки, ─ к тому же через десять минут здесь будет констебль, и уйти незамеченным станет куда сложнее, чем сейчас, ─ заправив концы пояса распахнутого больничного халата в карманы, желтоглазый информатор прислонился спиной к светло-серой, по всей видимости нуждающейся в ремонте стене, повернувшись белым, выражающим явную обеспокоенность ситуацией лицом к Дазаю, ─ я благодарен, что ты своевременно вызвал помощь, но на этом твое участие в жизни моего воспитанника подойдет к концу, ─ несмотря на равность тона, Осаму видел, что Рембо было трудно говорить, осторожно подобранные им слова будто вата размокли в горле, ─ в свою очередь я готов поставить на кон свою голову, если Накахара хоть как-то затронет ваши инцест-отношения с Огаем, ─ при другом раскладе дел Рандо вполне мог ограничиться словом просто «отношения», но отпечаток, оставленный и на его теле Мори минувшей ночью, пробудил в мужчине желание хоть как-то осадить молодого наследника. ─ Давай, нет времени на долгие уговоры, мне нужно съездить за чистой одеждой и личными вещами Чуи, ведь здесь нет даже зубной щетки и одноразовой бритвы, ─ говорящий суетливо поправил темно-дымчатую прядь за ухо, на мгновение вновь открыв взору молодого исполнителя свои отметины. ─ Вы думаете, я позволю вам решать за себя, уходить мне из жизни Накахары или нет? ─ темноволосый юноша со злостью сжал картонный стаканчик, брызнув еще горячими каплями кофе на ладонь. ─ Вы настолько ничтожны и жалки по сравнению с Огаем, Артюр Рембо, что не смогли даже привести в действие ваш изначальный план, между прочим, благодаря которому ваш воспитанник нарвался на два ножевых, ─ почувствовав сиюминутную ярость, кареглазый мафиози не сдерживал себя ни в словах, ни в громкости прозвучавшего на весь погруженный во тьму коридор голоса. ─ Интересно, а что же все это время делал ты, пока нож Огая полосовал живот Чуе?! Неужели, просто смотрел, как, наверное, единственный во всем этом гребанном мире человек, которому действительно было не плевать на тебя десять с лишним лет вашего знакомства, задыхается от боли, причиненной лезвием твоего отца? ─ француз сделал несколько шагов навстречу отошедшему к окну и сжавшему правую руку в кулак до скрежета костей Осаму. ─ Ответь на этот вопрос хотя бы себе, Дазай.