Максим Свобода
Максим знал, каким он был и в 7, и в 10, и в 15 лет, он помнил свои ощущения, помнил каждую проскользнувшую в голове мысль, помнил и свои задетые чувства и конечно не забывал про слова, что порой вырывались неосознанно и причиняли боль близким ему людям. Макс помнил свои ошибки, но как ни странно не хотел их исправлять, ведь сейчас ему было абсолютно все равно. Он снова и снова запрокидывал бутылку над обветренными губами, чтобы последние капли коричневого пойла, которое имело свойство, потуплять рассудок, проскальзывали прямо в глотку. Ведь зачем ворошить то, что можно просто запереть на ключ далеко в сердце?***
Декабрь В своей полутемной квартире на 6 этаже Макс, раскинув ноги, сидел на полу комнаты, что должна была быть забита учебниками по экономике. Но в этот момент пространство вокруг было завалено лишь пустыми бутылками, разной даты открытия. Когда-то темные и блестящие, но сильно отросшие за последний месяцы, волосы парня сейчас находились в жутком, засаленном состоянии и требовали срочного внимания парикмахера, но Макса это ничуть не трогало и даже нравилось. Нравилось запускать длинные пальцы в шевелюру и сжимать, стискивать ее до боли в висках. Только так он мог хоть на короткое время возвращать свое сознание в реальность. Макс пытался вспомнить, на что потратил первую половину своего 23 года жизни, а в голову приходил только тошнотворный вкус дешевого студенческого алкоголя, запах сигарет, что туманили разум и грязные мысли о противоположном поле. Да, он пил. Бухал и в октябре, заливал в себя и в ноябре, закидывался и в декабре и, кажется, его все устраивало. Место, в котором он обитал последний год было съемной двухкомнатной квартирой. В свой родной дом Максим возвращаться не хотел. Ведь даже через, потемневшие от алкоголя, оболочки его серо-голубых глаз, можно было отчетливо наблюдать просачивающийся страх, при одном только упоминании об отце Макса. Он настолько боялся разочаровать его, что признаться папе в том, что он прогуливает универ, а тем более пьет, было для парня непосильной задачей. Он долго думал, что выкарабкается из этого болота депрессии сам, но сейчас продолжал вливать в себя не последнюю бутылку дешевого пойла. Иногда он находил в себе силы отвечать на звонки близких и выдавливать из себя однообразные фразы: «Все в порядке», «Не переживай», «Учусь хорошо», «На днях зайду в гости». Для всех своих родных, вот уже как год, он снимал квартиру со своим однокурсником, чтобы полностью отдаваться учебе в экономическом университете и жить собственной взрослой жизнью. По началу так оно и было, они вместе с другом варили на завтрак, обед и ужин макароны и грызи по вечерам гранит науки. Пока в один из солнечных летних дней, Максим случайно не встретил на улице своих старых школьных друзей, с которыми когда-то писал и сочинял музыку в гараже собственного дома. Всем казалось, что эти школьные увлечения остались в прошлом, детские попытки написания музыки и любовных текстов, посвященных девочке из соседнего подъезда давно перестали будоражить парня. Да и Макс тоже так думал, а глупые мысли о том, что только за гитарой, барабаном или же с микрофоном в руках, уже тогда он чувствовал себя полностью наполненным и свободным, он запихивал куда подальше, ведь гораздо важнее сейчас было окончить хороший университет с дипломом на руках, а уже потом думать о бренчании на струнах. Так говорил его отец и Максим слушал своего самого близкого человека. Впитывал в себя боль и продолжал ходить в ненавистное высшее заведение. Но встреча с друзьями все поменяла. В тот день, гуляя по центральной площади Владивостока, что выходила прямо на берег, Макс думал, что же его ждет дальше. «Вот я закончу универ, вот получу диплом и возможно даже пройду практику в какой-нибудь фирме, позже начну зарабатывать деньги и мое дело станет приносить небольшой доход, потом я встречу девушку, в которой, как мне будет казаться, я рассмотрю нечто особенное и отличное от других таких же как она, затем женюсь на ней, у нас родится ребенок, мои чувства к ней начнут остывать, потому что я пойму, что гормоны любви закончились, а значит и её фальшивая особенность тоже, мы разведемся, я буду платить алименты и продолжать носить форменную рубашку фирмы, где мне придется работать всю оставшуюся жизнь». Макс сплюнул в кусты и отвернулся к морю. Так тошно ему еще никогда не было, наверное, потому что он понимал, что все это правда и именно такая судьба теперь его ждет. Он уже на последнем годе обучения и вскоре его мысли превратятся в грубую реальность. «А я так не хочу! Все должно было быть по другому! Выступления. Концерты. Девушки-фанатки. И та самая, что будет будоражить мою кровь, всю оставшуюся жизнь. С которой он сможет молчать, не вызывая при этом неловкую паузу и которую сможет целовать так, чтоб с каждым разом в них обоих рождались цунами эмоций и чувств!».«Хочу так!»
Макс готов был орать об этом на целый свет и уже в полной готовности к этому крику души, его вдруг отвлекли. Толкнули в бок и вызвали бурю забытых чувств, мозг парня начал бешено обрабатывать информацию. Когда-то этот толчок был для него обыденным делом, но вот когда? -Макс! Твою налево! Здорова, братан! Ну че узнал своих пацанов?! С которыми всю старшую школу в гараже запирался и мяукал приторные песни о любви?! Да, мозг Максиму не соврал, это были те самые одноклассники, его бывшие лучшие друзья и в прошлом начинающие вместе с ним музыканты, Ваня и Рома. А ведь когда-то и Макс свято верил в их совместное музыкальное будущее. Они предложили выпить за встречу и вспомнить былые времена, и парень с радостью согласился. А на утро каждый из пивших вчера в баре, очнувшись у себя дома с похмельем в голове, уже давно позабыл о пьяных бреднях прошлого дня. Но только не Максим, только не он. Парень так и не смог отпустить слова, сказанные уже как полгода назад, одним из его приятелей о том, что он мог бы при другом раскладе событий стать настоящим музыкантом и артистом большой сцены нового поколения. Да, это было сказано по пьяне, но ведь, что у трезвого на уме, то пьяного на языке, а значит его друзья и вправду думали о возможном музыкальном будущем. Для них талант Макса был также очевиден, как и тот факт, что на следующий день после пьянки у каждого из них будет раскалываться на части голова. В сентябре Макс еще держался и сжав зубы ходил на пары, зубрил конспекты и готовился стать экономистом в белой рубашке и строгих синих штанах. А вот в октябре все сорвалось. Увидев однажды объявление о концерте начинающих рок-групп Владивостока, Максим окончательно сломался внутри, а его чувства как чайки, что не сумели увернуться от скал, сорвались вниз в холодное море боли и тоски по давно забытому любимому делу. «Наравне с ними мог бы выступать и я!» Эта мысль затихла в голове парня только тогда, когда он трясущимися пальцами откупоривал вторую бутылку коньяка. С тех пор Макс редко появлялся на съемной квартире в трезвом состояниt, а боль от зарытой в землю мечты, что гложила парня теперь постоянно, уже не притуплялась даже после третьей бутылки.***
Январь Праздничные вечеринки сыпались одна за другой, а Макс умудрялся посещать каждую из них. Он постоянно приходил в полупьяном виде, потому что для него полупьяность теперь считалась трезвостью и обычным состоянием души. Отец по прежнему ничего не знал про прогулы, а парня как и раньше все устраивало/ Он хлестал в себя алкоголь в несчетных количествах и уже начинал забывать о причине запоя. Его друг по квартире еще в прошлом месяце уехал на стажировку, так что теперь Макс мог раскидывать опустошенные бутылки не только в своей комнате, но и по всему периметру скромной двушки. Мутная оболочка, постоянно окутывающая его, как ни странно, по прежнему привлекала девушек, что хотели только одного — быстрого обжимания в темной подсобке и страстных всхлипов на 15 минут. А Максу было все равно, он как будто отдал себя во власть своей темной стороны, что пустилась во все тяжкие. Девушки подходили к нему одна за другой и каждая из них действовала по налаженной схеме: поздороваться, похлопать ресницами, и как бы невзначай намекнуть на угощение выпивкой и возможное продолжение их беседы, но не здесь, а где-нибудь, где потише да поменьше лишних глаз. Максу, которого теперь постоянно использовали, даже начинало это нравиться. Иногда при отличном настроении парень брал инициативу в свои руки. Это как гонка за жертвой, что сама так и лезет на Макса. При хорошем раскладе событий он уделял одному «трофею» целую вечеринку, но в этот раз перебрав сильнее, чем обычно, он решил установить новый личный рекорд и затащить в постель сразу двоих. Внутри парня было по-прежнему пусто и безнадежно веяло холодом, а демоны темной стороны готовились к предстоящему грязному пиру. Покончив с одной, Макс жадно улыбнулся и попросил девушку, что определенно осталась довольна, подождать пока он сходит по нужде и за выпивкой, и подарив ей последний кусающий поцелуй, удалился за дверь. Он даже не одевая штанов, проскользнул в смежную комнату, где его дожидалась вторая «жертва». Когда он закончил, ему вдруг стало так мерзко, что Макса чуть не вывернуло наизнанку от содеянного. Но он знал отличный способ стушевать в своей душе этот поступок. Надо всего лишь отправиться в бар и влить в себе еще одну бутылку текилы. Когда светлость рассудка появляется лишь на считанные секунды, то даже целый месяц кажется одним сплошным запойным днем.***
Февраль Макс не помнил, как он окончательно оброс болью, печалью, тоской, грязью, похабными мыслишками, запахом сигарет и беспросветным пьянством. Теперь это сочилось отовсюду: снаружи, а еще больше внутри него. Он уже начинал потихоньку терять свою личность, отдавая ее во власть животных инстинктов и грязных помыслов. Оболочка мутно-зеленого цвета уже четко просматривалась в пространстве вокруг молодого парня, а он был и не против, у него так и остался один и тот же ответ на все — «Мне плевать!» и громкий сумасшедший смех от охватывающего безумия.«Каждый человек по сути живет в своей собственной скорлупе, что он годами выстраивает по крупицам, частицам и молекулам собственного эгоизма. Человек обживает ее и со временем даже не старается показать нос за пределами яйца. А когда кто-то начинает долбить в оболочку, вызывая при этом медленно растягивающиеся по поверхности трещины, заставляет выйти из зоны комфорта — это вмешательство извне обнажает истинное обличие обладателя кокона. Люди злятся, ругаются и дерутся, стараясь сделать все, лишь бы только снова скрыться от всех за своей стеной. Злость и обида, что только увеличиваются внутри них со временем, становятся главными помощниками «яичного» человека в борьбе за личное пространство.»
Тоже сейчас происходило и с Максом. Он рвал в клочья все, что попадалось под руки, скалил зубы, как загнанный зверь и кричал, но крик не долетал до его ушей, он виснул где-то в, накаленном до предела, воздухе. Паника от того, что кто-то хочет повредить его мутно-зеленую оболочку, началась тогда, когда заколотили в дверь. А далее все происходило для него как в замедленной съемке. Время внутри оболочки Макса двигалось по-другому и заметно отставало от реального. Дверь сломалась под напором 20-ти полицейских, которых вызвал тот самый друг Макса, что вернулся со стажировки. Где-то в прихожей упала люстра и, отразив на противоположной стене овалы световых бликов и протяжно скрипнув, треснула напополам под тяжелыми ботинками, проникающих внутрь людей. На кухне опрокинулся горшок, видимо они что-то искали, может наркотики? Макс криво усмехнулся. «Нееет, наркоты здесь нет и не было, а нирвану можно создать и собственным воображением.» Люди в форме продолжали вламываться в помещение и почему-то за их черными куртками внезапно показалась рубашка отца. «Откуда он здесь взялся? Он знает, где я живуууу?» — мысль проникла в сознание уже на грани бреда и осознания того, что Максу надо срочно защищать оболочку от внезапно вторгающихся врагов. Он закричал сначала тихо, потом снова и снова и с каждым разом звук охрипшего голоса становился все противнее и противнее. Парень пробовал подняться на ноги и убежать, но он был слишком слаб для таких резких движений. В следующие секунды, кажется, он упал и отключился. Макс открывал глаза и вновь закрывал их, в них ударял яркий свет и образовывал под ними соленые слезы.«Раз, удар моего сердца. Два, удар моего сердца. Три, удар моего сердца. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь..... И… Снова удар».
***
Его рвало на части, когда отец, подхватив под руки, выводил пьяного сына из съемной квартиры. Его выворачивало наружу, когда мужчина опускал его голову под холодную воду. Его тошнило, когда мутная зеленая оболочка, ставшая для него скорлупой, трескалась на части под ледяными струями воды. Ему было так плохо от звонких пощечин, что приводили его в чувство. Ему так хотелось остановить эти звуки, резью отдававшиеся в голове, и вновь начать погружаться в омут. К тому времени как в прохладной комнате его, словно маленького ребенка, уложили спать, он не мог пошевелить даже кончиками собственных пальцев.***
Смутные видения постоянно приходили в голову Максу. Где сон, а где реальность, он даже не хотел разбираться. Он открывал покрасневшие глаза и направлял взор в потолок, где вместо него часто просвечивалось небо. Кажется, ему часто меняли на лбу высохшее от жара полотенце, потом, подхватив по голову, поили бульоном и травяным отваром. Он словно маленький ребенок, от которого ничего не зависит. «Нет, я не маленький. Я вообще еще заново не родился.» Максим приходил в себя около месяца. Мучительно и долго. За это время он ощущал себя так, словно все его внутренние органы и кости решили станцевать безумный танец. Его душа разрывалась на мелкие кусочки. А его голову, казалось, запихнули в центрифугу и упрямо оттуда не достают. Постоянный крик заполнял тело парня, ночью, просыпаясь в холодном, липком поту, парень долго не мог успокоить беспорядочное дыхание и мысли, что вновь с огромным трудом становились чистыми. Это была дикая, безумная ломка души и тела, духовного и физического, и Максу казалось, что она не будет иметь конца. Он закрывал глаза и вновь предавался кошмарам. Но в последний день февраля наконец треснула оставшаяся часть скорлупы, что скрывала под собой парня последние 6 месяцев. Максим с мучительным трудом открыл глаза, что уже приходили в свой первозданный светло-серый цвет, и понял, что хочет только одного. Карандаш и бумагу. Писать стихи. Сочинять музыку и класть на нее текст. Ударять по струнам и вновь чувствовать себя наполненным. «Моя душа сможет обретать покой только тогда, когда пальцы будут касаться клавиш». Максим вновь закрыл глаза. Он был еще слишком слаб.***
Март Весна всегда приносит облегчение созданиям с искалеченной душой, будь то дерево, что потеряло своих зеленых детей еще осенью, будь то цветок, которому пришлось сдаться под давлением снежнего покрова, будь то парень, которого сломала его собственная мечта. Но весна, на то и самая долгожная пора года, ведь она вновь вселяет надежду в деревья, цветы, дает силы на новую жизнь озимым и молодым почкам и вдыхает глоток свежего воздуха в отчаявщихся людей. За последние недели Максим был буквально атакован заботой отца и своих близких, они не спускались с него глаз ни на секунду и всегда были рядом. В марте парень очень много плакал и смущался, эта теплота со стороны окружающих его людей постоянно доводила до растроганных чувств, а психика была еще слишком расшатана, чтобы сопротивляться им. И все же за наполненными заботой глазами отца, Максим видел немой вопрос, что появлялся в них каждый раз, когда речь заходила о причинах расстройства парня. Но Макс был просто не готов пойти на разговор с папой, он боялся, что, так шатко выстроенная, плотина спокойствия может не выдержать нового всплеска чувств. Пару раз парень даже соглашался на поход к мозгоправу, но из-за прежнего нежелания делиться своим сокровенным с кем-то другим, эти сеансы все как один заканчивались провалом. Психолог нервно вскидывал руки к голове и советовал записаться к другому специалисту. Время тянулось, а родственники Макса по прежнему терялись в догадках по поводу причины депрессии сына, хоть они и узнали о ней очень поздно, но все чувствовали, что дело серьезное и просто так такое не забывается. Конечно, были попытки поговорить с парнем наедине и всем вместе, обсудить его проблему и предложить свою помощь, но пока все было тщетно. Макс закрывался у себя и никого не впускал. Хотя на самом деле, Максим был очень занят, ведь еще тогда в конце февраля, когда из него до конца вышла грязная оболочка демона, в нем появилась надежда. Он помнил свою первую мысль, она врезалась ему прямо в сердце, которая пришла во вновь посветлевшую голову. Ему надо вновь начинать писать и как можно скорее. Однако, чтобы сочинять стихи, надо четко видеть перед собой мысль, которую хочешь донести в строках, а мысли у парня были только об одном, о его внутреннем состоянии, что вызвало его 5-ти месячный запой. «Почему одна только встреча с прошлым заставила меня так захандрить?» Максу хотелось наконец освободиться от постоянно всплывающих воспоминаний о месяцах загула и излить их на бумагу, но он боялся, что его опять прорвет и засасет обратно туда, откуда людям очень сложно, как оказалось, возвращаться. Его будние текли размерено и обыденно, а парень с каждым днем становится все задумчивее. Но его родственники не собирались так это оставлять и каждый день принимали попытки отвлечь парня, будь то покупка цветов на праздники, или же детский день рождения, его везде, буквально насильно, заставляли участвовать. Одной из таких попыток являлся поход в магазин за продуктами, это дело повседневной и не нуждающееся в больших стараниях, но заставляющее переключиться. Это было организовано просто для того, чтобы Макс проветрился и не сидел дома хоть пару часов. Парень был не против и даже особо не возмущался. Прогулки на свежем воздухе действительно давали положительные результаты на его внутреннее состояние. Проходя мимо той самой площади, с которой когда-то началась пора длительного помутнения рассудка, Макс отвлекся на свои мысли и ненароком наступил в лужу, а так как март не сразу приносит в город долгожданную оттепель, то эта лужа еще осталась покрыта тонким слоем льда и парень как раз наступил на него. И провалился под лед. Макс ошарашено распахнул глаза, а его мозг начал бешено обрабатывать информацию, о случившемся только что деле, и генерировать новую задумку. «Вся наша жизнь — это сплошное хождение по тонкой кромке льда. Мы каждый раз боимся, что именно этот шаг станет для нас последним, именно это решение, о смене опорной ноги, приведет нас к смерти, поэтому мы так и боимся делать выбор, ведь он может стать роковым. Если оступишься, то можно уже и не успеть ухватиться за край, а порой и ухватившись, срываешься вниз, в пропасть собственного страха. Пройдешь мимо ловушки и кажется все хорошо, но нужно принимать новое решение, куда ставить ногу дальше»«Мы на земле Уходим под лед, Уходим под лед, Уходим под лед»
Лицо парня в эту секунду было сосредоточено, а лоб нахмурен, его уже не волновали ни люди, ни чайки, ни стылая вода, что спешно затекала ему в ботинки. Макс был уже не здесь, он был там, на дне. Стремглав кинувшись домой, парень не замечал никого вокруг. Он не помнил как влетел в подъезд, и как не дождавшись лифта полетел на пятый этаж, перепрыгивая через ступеньки, как срывал с себя куртку, врываясь в комнату, как судорожно искал бумагу. Лишь бы только не потерять мысль, лишь бы только ухватиться ей за хвост, лишь бы только успеть записать то, что с космической скоростью приходит на ум. Он должен успеть. Слова и рифмы появлялись сами, становились туда, где им было место и вскоре сложились в единое целое. Макс написал свою первую серьезную песню «Под лед» и наконец начинал чувствовать, размерно ложившиеся на исхудалые плечи парня, спокойствие и облегчение. В концу месяца у него на руках были уже 3 полноценные песни, а душа Максима исцелялась со скоростью света.