Хорватский по-русски

Дарко просыпается засветло — утренние лучи яркого солнца бьют в глаза через тонкие занавески в комнате: Дарко зевает, неспешно садится на кровати, прислонившись спиной к изголовью, и громко кашляет в кулак, потягиваясь. Хрустят кости, хочется чихнуть, чешется нога от комариных укусов — Дарко жует губами, держась за одеяло. На экране телефона пиксели цифр — половина восьмого утра, голова немного побаливает, но Дарко встаёт с кровати, заправляет её и, снова потягиваясь, смотрит на сумку с вещами, не распакованную со вчерашнего вечера. — Тётя Дарко! — в комнату залетают шебутные Милко и Бранко: — Одеватес, одеватес! Скоро Милко провожать! — уточняет Бранко, и Дарко чешет темечко, озадаченно глядя в потолок. — Точно… — бормочет она неразборчиво, пока дети убегают, хохоча и скрипя деревянным полом. Дарко роется в сумке с вещами — достаёт спортивный топ и чёрные мягкие треники: одевается, цепляет на руки беспальцовки, собирает каре темно-русых волос в маленький торчащий хвостик на затылке и, выдохнув и прихватив телефон, идёт к детям. Милко и Бранко сидят на кухне за столом, о чем-то активно препираясь — дядя Златко, как заботливая хозяюшка, хлопочет за плитой, жаря блины: Дарко не спеша присаживается за стол и откладывает телефон в сторону, смотря на Милко и Бранко. — Охоти в лагерцу, да? — улыбается она с нежностью, смотря на подросшего за пару месяцев Милко — Бранко заговорщически смеётся, ерошит его волосы по-братски и стучит небольшим кулаком по столу. — Отецке! Блинцов! Блинцов! Тут же к нему присоединяется Милко, наулыбавшись Дарко: — Блинцов! Блинцов! И Дарко не отстает, впав в беззаботные настроения: — Блинцов! Блинцов! — задорно говорит она, тоже стуча по столу кулаком. Дядя Златко мученически вздыхает, поставив на стол блюдо с ровной высокой стопкой блинов, и, обтерев лоб прихваткой от испарины, прямо в фартуке присаживается рядом с Дарко. — Бранко, завари-ка нам чаев, —говорит он уставшим голосом, и Бранко беспрекословно повинуется: видна железная дисциплина, выстроенная на уважении и доверии. — Как спалос, Дарко? — дядя Златко поворачивается к ней, пока она ковыряет ногтем ткань клеенки на столе. — Хорошо спалос, дядя, как обычено, — Дарко пожимает плечами с беззаботным видом: дядя Златко щурится, смотря на нее — молчит пару минут, а затем раскрывает рот, чтобы задать контрольный вопрос, который мучал его со вчерашнего вечера. — А что за мальчек с тобэй вчера был? Дарко давится чаем, который ей любезно поставил в кружке рядом Бранко: отмахивается, обмахивается, плюется, давится — дядя Златко словно понимает что-то для себя. — Женишок твой? — восклицает он с оттенком радости и некоторого беспокойства. — Нети, дядя, нети! — протестует Дарко. — Не женишок! Просто парниша, помог мэне сумку до дома дотаранить, — она разводит руки в стороны. — Хвала тэ эму, — она старается свести подозрения дяди Златко к минимуму — дядя Златко все равно щурится, как недовольный чем-то пес, и фыркает, делая пару глотков горячего чаю. — Бранко! Чаев горяч! Где сахарок? — недовольно бубнит он, и Дарко смеется, запивая блины с маслицем горячим несладким чаем. — Скоро Милко уезжати? — спрашивает она, вдруг вспомнив о путевке в детский лагерь. Дядя Златко отводит взгляд, закатив глаза, и смотрит на плотный кожаный ремешок наручных часов на волосатом сильном запястье. — Через сорок минут за нами такси приехавти, — говорит он и посматривает на Милко. — Бранко ехать не захотел, сказавти, что хочет с тобой повидацца! — Дарко улыбается с нежностью и трепетом: хоть кто-то рад ее видеть здесь, на родине, кроме комаров. Она смеется, смотря на Бранко, и подмигивает ему. — Когда проводим Милко, мы можем погулять с Бранко, — предлагает она дяде, и тот задумчиво смотрит на сына, который уплетает горячие блины с маслом за обе щеки. — Можете… — говорит он меланхолично. — А я покавти сходити в бар, с друзевками повидацца! — вдруг осеняет его, и Дарко снова смеется. *** Когда высокий желтый автобус в два яруса увозит Милко в какой-то оздоровительный лагерь, Дарко и Бранко переглядываются с хитринкой, пока дядя Златко все еще стоит и машет автобусу вслед рукой — Бранко дергает его за рукав свободной рубахи, попутно почесывая ногу от комариного укуса. — Папка! Папка! Мы подемте! — говорит он и тут же утягивает Дарко за собой: она поправляет лямку рюкзака на плече, вздохнув, и повинутся — Бранко счастливо хохочет, ведя ее по улице, и целится в ближайший магазин сладкого. — Куда ты, солнце? Тетя Дарко бомжевати, денег нет, — удрученно выдыхает Дарко, а Бранко на ходу похлопывает себя по карману свободных черных шорт в красно-белую, едва заметную клетку. — Я зарабовти на мороженое! Папка дал мне еще несколько кунов сверху за поливку моркоти! — Бранко солидно задирает нос, гордо глянув на Дарко, и она сдается: — Ладно, давай сходиме. Когда они стоят у прилавка с мороженым, Дарко гуляет глазами по посетителям торгового центра и вздыхает — скучающий взгляд останавливается на прилавке с шоколадом, и Дарко с досадой думает, что денег нет даже на это — она через плечо глядит на полупустой рюкзак и думает, что сигареты скоро кончатся, что не будет ей в плюс. — Выбрал! Выбрал! — на весь магазин блажит Бранко, и Дарко отмирает от своих невеселых мыслей: тут же подходит, смотрит сначала на товар, затем на ценник — глаза ее округляются. — Солнце, слишком дороговати, давай что-то другое, — предлагает она миролюбиво, но Бранко упирается: хочется ему сливочного мороженого с клубникой, хоть убей — Дарко видит, как его глаза наливаются слезами истерики, а в горле уже копится атака криком — становится не по себе, бросает в дрожь, Дарко боится публичных выступлений своих племянников, потому ей не очень хотелось вернуться в Хорватию. Она судорожно глотает воздух ртом, как рыба, пока на ее плечо не ложится стройная теплая ладонь. — Дарко! — радостно говорят ей, и Дарко вскрикивает от неожиданности: оборачивается, тут же прижав Бранко к себе, стараясь защитить его от любой напасти. Перед ней стоит Юрай — одетый легко и по-летнему, улыбается своими ровными белыми зубами, чуть щуря серые глаза. Дарко выдыхает с облегчением, но тут же щеки краснеют, стоит ей вспомнить, как они вчера расстались. Точнее, как она выглядела, когда они вчера расстались — Дарко сглатывает мерно, стараясь не выдавать своего волнения. — Юрай, — кивает она. — Откуда ты тут? — Да решил пройтиси по магазинам, захотелось мороженого, — он трясет брикетом в золотой фольге, и Дарко фыркает — мажор. — А Вы что тут делаете? — Да по тому же поводу сюдэ зайтиви, — Дарко кивает на макушку Бранко, который жадно смотрит на холодильник с мороженым. — Племяшка хочет самый дорогой! — жалуется Дарко, надеясь, что Юрай сможет ее понять. — У тети Дарко нет кунов, — извещает честным обиженным тоном Бранко. — А мне не хватает буквально два! — говорит он, пока детский голос дрожит от обиды и слез. — Ну что же ты плачевти? Не плачевти, покажи, какую хочешь — я куплю, — предлагает Юрай с улыбкой, и Дарко чувствует себя бомжом и содержанкой — хватает Бранко за руку и старается увести отсюда подальше. — Нет, Юрай, хвала ти, но мы не можем Вам на шейку садиться, — говорит она на ходу, но Юрай хватает из холодильника самое дороге мороженое и бежит на кассу, косо посматривая на то, как Дарко выводит из магазина брыкающегося во все стороны Бранко. — Бранко, солнце, успоковти! — говорит она из последних сил, уже жалея, что отказалась от предложения дяди Златко перепахать сегодня весь огород: сейчас бы сидела за грядками, а не краснела от стыда на людях — Дарко потряхивает, пока Бранко собирается разразиться в истерике. Глаза его, большие и рыбьи, наливаются крупными коровьими слезами, ладони сжимаются в кулаки, а щеки надуваются перед криком. — Эй, малец! — выруливший из магазина Юрай манит его к себе купленным впопыхах мороженым, и Дарко, заметив это, сердито хмурится, тоже подходя вслед за обрадованным Бранко. Пока малец шуршит упаковкой, Дарко складывает руки на груди, и Юрай смотрит на нее по-детски открыто и бескорыстно. — Не стоило Вам, Юрай. Скоко оно стоит? Я все возвращавти, — упрямо говорит она, пока Юрай разглядывает ее со всех сторон: невысокая, с широкими бедрами, тонкой талией и небольшой грудкой, со своим темно-русым каре, в беспалых перчатках, сегодня Дарко выглядит особенно хорошо — Юрай улыбается ей так ослепительно, как только может. — Тогда возвращавти мне это прогулкой со мной, а не деньгами, — он улыбается, и Дарко, выдохнув с тяжестью, смотрит на небо, моля всех богов о пощаде. *** В час дня Ваня расхаживает по дому в своих противных каблуках, на которые Модрич смотрит с отвращением — мало того, что она в принципе его выше, так на этих каблуках и вообще на две головы — он фыркает и разваливается на диване, вытягивая ноги вперед. — Дорогой, — Ваня проруливает мимо него прямо к барной стойке, чтобы забрать свой телефон. — Я иду гулявти с подругами и Софой. Бери с собой Эму и Ивано — погулявти тоже, погодка стоит ясная! — она чмокает его в щеку напоследок, подойдя к нему с цоканьем каблуков, и Модрич отворачивается в подушку, накрыв голову руками. — Хорошэ, — говорит он, смотря на опостылевшую наволочку подушки. Ваня уходит через пару минут, укатив с собой коляску, а Модрич снова ложится на диване удобнее и смотрит в потолок каким-то скучающим грустным взглядом — с прошлой ночи его не покидает ощущение, будто он предал кого-то. Возможно, Ваню. Возможно, самого себя. А, возможно, и ту странную девчонку, с которой целовался в России и виделся всего два раза в жизни. Модрич накрывает глаза руками, устало выдыхает, скулит от скуки и прикусывает нижнюю губу. После минуты молчания в дом вбегают веселые громкие дети: смеются, бегают мимо дивана, то и дело дергая Луку за штанину или рукав — он не выдерживает, садится на диване с резкостью, швырнув в сторону подушку. — Хватит! — сердитым голосом заявляет он, смотря своими карими омутами глаз в одну точку, словно загипнотизированный робот. Дети в страхе смолкают — Модрич думает, что погорячился, но ослабевать хватка его не спешит. — Одевайтес, пойдем гуляти!.. *** Часам к трем Дарко останавливается рядом с площадкой, на которую с счастливым визгом бежит Бранко, и дожидается, когда сзади к ней подкрадется Юрай. — Хорошая погода, — говорит Юрай неразборчиво, и Дарко делает вид, что соглашается — кивает, проходится языком по клыкам, морщит нос, почесывая его одной рукой: внутри все находится в состоянии глубокого сна, все истерики и потаенные ящики с маркировкой «Модрич» захлопнуты на все возможные замки. Дарко вздыхает, заприметив скамейку среди небольших кустов. — Присядемте? — предлагает она, и Юрай идет с ней нога в ногу. Они молча доходят до скамьи, и, когда Юрай садится, закидывая ногу на ногу, Дарко оборачивается на смех Бранко и приростает к земле, буквально окаменев — чуть поодаль, разбитый на вид и, она уверена, на содержание, в вытянутом домашнем спортивном костюме, с неизменной резинкой на волосах сидит Модрич. Дарко шумно выдыхает — тут же смотрит на Бранко: он играется с детьми Модрича, как со старыми приятелями — играется с его детьми. Дарко сглатывает на силу, не шевелясь и почти не дыша, лишь грудная клетка ее мерно вздымается и опускается. Модрич смотрит себе под ноги, держась за дерево скамьи, и мотает головой из стороны в сторону, видно, о чем-то глубоко задумавшись. — Тетя Дарко! — кричит Бранко, обращая на себя внимание: головы на полупустой площадке поднимают все — дети Модрича смотрят на нее, заметив ее единственной стоящей фигуркой, какие-то мамашки с колясками тоже косятся в ее сторону, сам Модрич поднимает голову… Глаза его печальны и сыры, карий отблеск проходится по черному зрачку — Модрич выдыхает так же шумно, как Дарко — они замирают теперь уже оба, теперь уже оба не дыша. Дарко хлопает черными ресницами, хмуря косматые брови, учащенно дышит, ладони сами сжимаются в кулаки, она топчется на месте, переступая с ноги на ногу, и понимает, что он узнал ее. И она его узнала… — Тетя Дарко! — снова кричит Бранко, желая обратить на себя внимание во второй раз — Дарко отмирает, смотрит в его сторону и понимает, что дело пошло не так: Бранко держится за разорванную штанину и размазывает подтеки крови на ноге. Дарко моргает несколько раз, снова находит своими холодными голубыми глазами, которые в миг горячеют, Модрича и снова сглатывает, прикусив верхнюю губу и с силой зажмурившись. — Малец, как ты так? — к нему бежит сердобольный Юрай: подхватывает его на руки, как пушинку, подносит к Дарко — она то и дело посматривает на Модрича, который, прикипев к ней взглядом, не отводит глаз в сторону. Смеется его родинка на носу, смеется его родинка под носом, смеются его родинки на шее — темные волосы стянуты резинкой, которая Дарко всегда казалась глупой. Теперь не кажется. Дарко переводит дух, встряхивается, стараясь убрать наваждение, и смотрит на разбитое колено Бранко. — Кудавти его? Что с нэм делати? — спрашивает Юрай, и Дарко находится сразу же: — Сходити с ним в аптеку, купети пластырь, вату и зеленку — я вас догоню… — по ее дрожащему голосу Юрай понимает, что дело не чисто: перед уходом оборачивается через плечо — Модрич медленно поднимается на ноги, беспрестанно смотря на Дарко. Когда фигура Юрая с хнычущим Бранко на руках скрывается за поворотом, Дарко беспомощно крутит головой, больше не видя причин смотреть на кого-то — она чувствует, что Модрич смотрит на нее, не останавливаясь, его взгляд прожигает кожу насквозь, до костей. Она со страхом опускает голову, сложив руки на груди, и никуда не идет, так и не двинувшись с места. — Хрватская русская, — спокойным и размеренным голосом говорит Модрич. Дарко вскидывает голову — ее глаза блестят слезами не то счастья, не то горя — ведь она думала, что они никогда больше в этой жизни с ним не встретятся. И даже если начнется война, они не увидят друг друга никогда… — Сладэнький, — дрогнувшим голосом говорит Дарко, переведя дух, и, свернув губы трубочкой, выдыхает в сторону — Модрич подходит ближе, между ними всего какой-то жалкий метр расстояния. Повисает пауза — у Луки перед глазами крутятся картинки прошлой ночи с Ваней, с лицом Дарко, которое чудилось ему в полумраке. Он проводит пальцами по своей шее, чувствуя, как сухо становится в горле. — Я не отдал тэбе камру, — говорит он как бы между делом, и Дарко чувствует, как по щекам катятся слезы — блестит, блестит в лучах дневного солнца кольцо на пальце Модрича. Дарко прикусывает губу с силой, до тупой боли, жмурится сильнее, перед глазами в темноте плывут желтые круги и узоры. — Точно, — кивает она, пытаясь прийти в себя — встряхивает указательный палец, не смотря на Модрича, и глупо улыбается, пытаясь скрыть слезы. Метр между ними становится меньше. — Надо вернути, — говорит Модрич, не дыша: теперь он может разглядеть ее юное лицо без прикрас и лишней бутафории — с розовыми щеками, острыми скулами и лохматыми черными бровями, с голубыми, как море, глазами, с курносым носом и приоткрытыми чувственными губами… Модрич выдыхает — она прекрасна!.. — Надо вернути, — тихим эхом вторит Дарко, боясь поднять взгляд на Модрича. — Я знаю теперь, как тэбе зовти, — зачем-то говорит он, улыбнувшись, наверное, впервые за все время с конца чемпионата мира. Дарко истерично смеется, беззвучно и так сильно — Модрич видит, что ей тоже сложно. Должно быть, заметила кольцо. Должно быть, поняла, чего наворотила там, в России. — Молодчек, сладэнький, — сквозь больные слезы улыбается Дарко, и Лука не выдерживает: мягкой ладонью проводит по ее щеке, большим пальцем вытирает крупную слезу под ее глазом, замечает мешки под глазами и вздыхает — Дарко смотрит на него испуганными глазами наивного, загнанного в ловушку оленя — Лука поджимает губу. Дико хочется ее поцеловать — он улыбается, ерошит ее волосы как-то по-дружески. И… И не выдерживает — хватает за шею, тянет к себе, тянет, носом утыкается в ее макушку, вдыхает полной грудью этот аромат, кружащий голову, проводит кончиком носа по напрягшейся шее, выдыхает в нее с напряженностью, ведет носом по сырой щеке, целует ее в лоб нежно, как отец и как брат, как будущий муж — слезы градом катятся по щекам Дарко. — Чтов ти… — хочет сказать Дарко, но Модрич затыкает ее скромным, медленным, нежным поцелуем — словно лепесток розы, летят его губы по губам Дарко: оба замирают и забывают о детях, которые играются где-то позади, забывают о мамашках с колясками, которые во все глаза смотрят на них, ассоциируя это с бразильским сериалом — забывают обо всем… Лука целует ее нежные губы, сухие и белые, потрескавшиеся от слез, целует их, мажет по собственным щекам ее слезы, мажет их по рукам, держит ее за шею и не хочет отпускать — Дарко не может обнять его за плечи, слишком велика ответственность рушить чужую семью, но и отстраниться она тоже не может — Лука целует ее перебежками, как партизан — приникает к губам и снова выдыхает в них. Дарко становится душно и холодно одновременно. Она хватает ртом воздух, когда Модрич отстраняется на крик детей: — Папка! Папка! Эма запачкалась! — кричит Ивано доверчиво, не заметивший нежного поцелуя собственного отца с незнакомой теткой. — Я должен вернути тэбе камру, — говорит Модрич, боясь отпускать руку Дарко, за которую он держится, как за спасительный канат. Как за спасительную паутинку. — Ты должэн идти к семье, — говорит Дарко с трудом и, выдыхая, вырывает свою руку и бежит прочь: бежит и бежит, без остановок и оглядок назад, бежит с кружащейся головой, бежит на ватных ногах, бежит прочь, боясь испортить кому-то жизнь. Бежит прочь с поля боя, как последний трус. Убегает, убегает — Лука смотрит ей вслед пару мгновений, грустно ухмыляется и, развернувшись, идет к детям. *** Дарко вылетает за угол и тут же наталкивается на широкую спину Юрая — он хлопочет над раной Бранко, который в ус не дует, смотря по сторонам. — Где бывти, тетя Дарко? — спрашивает по-простецки Бранко, и спустя пару минут молчания и невнятного сырого мычания Дарко Юрай оборачивается к ней — Дарко заливается горючими, словно коктейль молотова, слезами. Горько, горько и паршиво от мысли, что упустила, просвистела такого мужика, который вызвал в ней тучу пресловутых бабочек. Дарко закрывает лицо руками, кусает губы, беззвучно кричит, сходя с ума… Она скоро не выдержит…