Черная башня в душе

      Пожалуй, будет лучше начать с самых ранних воспоминаний: так я смогу лучше представить образ той, с кем провела вместе столько времени. Итак, начнем с того памятного жаркого вторника в середине апреля 930-го, когда Серые стражи Ферелдена, чудом пережившие бойню при Остагаре, прибыли в деревню Лотеринг…        Как я уже говорила, ныне живущие обыватели знают лишь одну версию истории о Пятом Море. Те из них, кто пребывал в Лотеринге в тот день, несомненно, помнят битву с объединенным отрядом бандитов Южного Ферелдена. Однако мало кому известна причина, по которой разбойники решились на ту массированную атаку. Я и сама узнала подробности лишь позднее от самой Джаниты, уже будучи ее помощницей и частью свиты Серых Стражей. Все началось с конфликта между нашим лидером, а тогда новоиспеченным рекрутом в своем Ордене, и рыцарем-капитаном Лотерингских храмовников. Сэр Орвэлл… К тому времени я провела в деревне больше полугода и успела поближе познакомиться с ним и его людьми. Лично мне всегда казалось, что он отличался умеренными взглядами в отношении магов и охоты за ними. Однако в тот день Орвэлла будто подменили: с неожиданной яростью он набросился на Джаниту с обвинениями в потворстве известному в тамошних краях малефикару, Гаррету "Краснокожему". Думаю, не стоит слишком углубляться в его биографию: достаточно сказать, что это был маг крови и убежденный изоляционист, любивший красить свою кожу охрой и больше всего на свете желавший, чтобы его оставили в покое, одного. Но вернемся к сэру Орвэллу. Проявив особое упорство, капитан Лотерингских храмовников настоял на аресте Джаниты, не обращая внимания на ее статус Серого Стража. Впрочем, это не было заточением в тюрьму. На самом деле сэр Орвэлл хотел только задержать Джаниту в гостевых покоях церкви не более чем на день: за это время он должен был проверить свои источники и либо убедиться в ее виновности, либо отозвать свои обвинения. Будучи рассудительной, Джанита согласилась на такие условия: в случае отказа ей, вероятно, пришлось бы встать против всей Лотерингской церкви и селян, что было бы весьма неразумно. Кроме того, ее отряду все равно нужно было задержаться в деревне для пополнения припасов. Правда же заключалась в том, что сэру Орвэллу нужна была помощь Стражей, и он нашел своеобразный способ попросить об этом…       Уединившись с Джанитой в гостевых покоях церкви, храмовник поведал ей о том сложном положении, в которое сам себя загнал. Оказалось, наш славный сэр Орвэлл был пособником печально известного «Союза шести рук» - одной из самых серьезных и опасных разбойничьих банд во всем Южном Ферелдене. По правде говоря, то была не одна шайка, а целое объединение мелких формирований разбойников, на редкость устойчивое. В течение многих лет они держали в страхе Южный Ферелден, устраивая погромы и налеты на южном имперском тракте и свозя добычу сюда, в Лотеринг. Кто бы мог подумать, что им взбредет в голову хранить свое золото не где-нибудь, а в подвалах Лотерингской церкви - при потворстве командира храмовников, отвечавшего за сохранность добычи! Неудивительно, что отряды, посылаемые баннами на поиски бандитов, ничего не нашли. А что же преподобная мать Келси? Знала ли она о тайной жизни, что вел сэр Орвэлл? А если знала, то почему не приняла меры? Неужели и она тоже оказалась причастна к творившемуся под носом церкви беззаконию и вместо того, чтобы залить водой смердящую золу злых благовоний, лишь сильнее раздувала угли? Должна признаться, я слишком мало времени провела в Лотеринге, чтобы судить об этом. Но одно мне было ясно: мать Келси достаточно искушена во владении собственными эмоциями и лицом, чтобы не показывать лишнего… В любом случае мне так и не удалось узнать ничего определённого о ее возможной причастности к гнусным поступкам главного храмовника. Между тем союз сэра Орвэлла с бандой «Шести рук», очевидно, процветал и постоянно приносил плоды. Как удалось выяснить Джаните из откровенного разговора с предателем-храмовником, хорошо налаженная схема обогащала своих авторов годами. Так продолжалось до тех пор, пока в бандитскую идиллию не вмешался Мор. А еще простая человеческая жадность....        После известия о поражении армии при Остагаре в «шестидневной битве» с Порождениями тьмы угроза их вторжения в Ферелденскую долину не на шутку испугала жителей юга. Несколько моих соседей - добрых крестьян и ремесленников - собрали все нехитрые пожитки и спешно покинули Лотеринг, направляясь на Север. Точно так же решил поступить и сэр Орвэлл со своей женой и дочерью. Правда, немногие знали, что вместе с тем он надумал отправить с семейной поклажей львиную долю бандитского золота, дабы обеспечить себе и своей семье безбедную жизнь. Весьма опрометчиво, особенно когда держишь под рукой ненадежных помощников: лейтенант храмовников, позавидовавший удаче командира, благополучно сдал его атаману бандитов. Так что те решили проучить сэра Орвэлла и вернуть свое золото, пока оно еще не покинуло Лотеринг. Проблема заключалась в том, что на стороне разбойников было не меньше девяноста хорошо экипированных опытных головорезов. И это против каких-то тринадцати храмовников и тридцати рядовых солдат, охранявших деревню!       И вот здесь Орвэллу требовалась помощь Серых Стражей. Наслышанный об их воинском мастерстве капитан храмовников надеялся удержать деревню и, в первую очередь, свои сокровища от посягательств бандитов, пока не прибудет подкрепление от ближайшей заставы. Взамен он обещал немедленно снять с Джаниты все обвинения, публично признать свою неправоту и неофициально отдать тридцать процентов добычи из сундука. Тридцать? Пардон, сорок пять. Таково было условие Джаниты, всегда отличавшейся деловой хваткой и умением убеждать. То было еще не все: в конечном итоге ей удалось так сильно прижать сэра Орвэлла, что ее доля выросла аж до шестидесяти процентов! В этом Джаните помогло внезапное ночное нападение бандитской ударной группы на церковь, через подвал - нападение, которого она и капитан храмовников на самом деле ждали, но были недостаточно готовы. Точнее, не готов был сэр Орвэлл, а наша героиня, по ее же признанию впоследствии, просто позволила бандитам попробовать на вкус его крови, а потом отогнана их и стала гнуть свои условия. Возмутительный цинизм и бесчестье по отношению к союзникам, пусть и вынужденным - так мне казалось тогда…       – Не обращай внимания. С этим ничего не поделаешь. – Лениво отмахивался от моего негодования Алистер, член свиты Джаниты и тоже Серый Страж.       – Она такая. Если найдет на дороге старый сундук с золотым добром, вцепится в него как мабари в свежую баранью кость: силком не оттащишь!       – Да еще и нас заставит тащить его на себе всю дорогу. – Шутливо добавлял Алистер, на всякий случай, оглядываясь в поисках «виновницы» у себя за спиной.       – Впрочем, во всем есть светлая сторона. Днем надрываемся и тащим на себе сундук, зато на ужин свежая баранина с хлебом и овощное рагу без гнили. – Философски отмечал Алистер, пытавшийся казаться беззаботным. Уверена, ему это тоже было не по душе. Однако в своем положении он мало что мог сделать.       Но вернемся в Лотеринг на третье утро пребывания Стражей в деревне. Дерзкое ночное нападение на церковь, почти удавшееся - напоследок бандиты подожгли крипту и погреб с запасами еды - подействовало на жителей угнетающе. То утро казалось нам еще мрачней после печального известия из лазарета: с рассветом от яда в крови скончались два храмовника - помощники сэра Орвэлла. Все-таки те бандиты из ударной группы были весьма умелы, да еще и превосходили защитников погреба числом. Особенно опасен оказался их предводитель - темнокожий хасинд в тяжелой веридиевой кольчуге и с увесистой булавой. Он, кстати, и поломал сэру Орвэллу его гнусные планы - сломал ему руку во время боя. Уходя их церкви, напоследок этот громила со странным глухим голосом предупредил, что это еще не конец… Вскоре Лотеринг узнал, что значили эти слова: уже на следующее утро после ночного нападения на северной окраине деревни буквально из ниоткуда выросла целая армия бандитов. Почти девяносто отборных головорезов, да еще с ручными псами-мабари! Лотерингу определенно угрожала опасность, которой здесь давно не видывали. После ранения сэра Орвэлла и убийства двух его ближайших сподвижников, которые, надо признать, были не только жадны, но и умелы в бою, в рядах Лотерингских храмовников осталось не больше десяти человек. А как же местный гарнизон? Честно говоря, как-то даже неудобно называть столь громким словом неказистую группку из тридцати вооруженных парней в легких доспехах, больше половины из которых были новобранцами: самые опытные бойцы ранее отправились на юг, встречать Порождений тьмы у Остагара.       Итак, группа из девяноста отборных головорезов непринужденной походкой наступала через фермерские поля на Лотеринг с севера, а в рядах защитников имелось лишь четыре десятка испуганных бойцов, притом что большая их часть едва закончили обучение и до сих пор угрожали мечом разве что соломенным куклам на тренировочном дворе! И пускай речь идет о нападении на одинокую деревню, все было очень серьезно! А что же наружные укрепления Лотеринга? Тот ветхий забор, что опоясывал деревню жиденькой ниточкой, мог задержать разве что ленивую сонную корову! Я слышала, как селяне собирались обсудить вопрос о его укреплении, но лишь на следующей неделе. Стоило подумать об этом раньше. А теперь вся надежда была на помощь от ближайшей заставы на северо-востоке. Увы, бандиты оказались слишком предусмотрительны, а гонцы чересчур торопились доставить весть и не подумали выбрать другую дорогу, не столь удобную для засады. Итак, наше послание так и не дошло до заставы. Мы, защитники Лотеринга, что собрались за хлипким забором, узнали об этом уже из уст главаря бандитов в начале битвы, когда тот вальяжно разъезжал на коне по холму перед нашими лицами и помахивал головой посланца, будто корзинкой с яблоками…       Итак, помощи ждать неоткуда. Положение казалось все безнадежнее, а когда бандиты, распевая грозный военный марш, двинулись с места… Четно, тогда мне казалось, что большая часть защитников Лотеринга дрогнет и побежит. Быть может, стоило занять позицию за рекой, что пересекала Лотеринг и делила его пополам? Во дворе церкви, за каменными стенами, было также удобно обороняться. Однако у Джаниты было другое мнение на этот счет. В то время как остальные сокрушались по поводу малочисленности защитников Лотеринга, она обратила внимание на те «резервы», которые никто не хотел замечать. Беженцы. Несколько сотен беженцев, собравшихся в деревне всего за пару дней после первых известий о поражении при Остагаре. Большинство из них были охотниками и фермерами из диких южных земель, привыкшие защищать свой дом и огород отнюдь не только криками и палками. А еще были местные рослые селяне с сильным руками: правда, сейчас их больше заботила защита собственных домов, в том числе от посягательств тех же беженцев.       Все вместе эти люди вполне могли дать отпор бандитам, которые на их фоне сами казались малочисленными. Однако оставался вопрос, как поднять их на борьбу: как заставить всю эту толпу высунуться из-за угла и взяться за оружие? Большинство из них бежали в страхе из прежнего дома и теперь желали только одного - забиться в угол в обнимку со своими родными и молиться, что Порождения тьмы не успеют добраться сюда в скором времени. Их общая подавленность серой пеленой покрывала угрюмые лица, а страх стлался по земле густым невидимым туманом, сковывал волю и отнимал всякое желание действовать. Все эти люди больше напоминали пуганых мышей: один шорох - и они тотчас же разбегутся прочь. Разве могло что-то разогнать этот холодный туман, разбить оковы обреченности и вдохнуть в их лица жизнь? Как оказалось, да… Уверена, всеобщая подавленность из-за Мора и страх, вызванный многочисленностью армии бандитов, были частью стратегии налетчиков. Скорее всего, они рассчитывали, что вся эта толпа в панике бросится бежать и тем лишь усложнит задачу немногочисленным защитникам Лотеринга. Однако в итоге все вышло совсем иначе. Как оказалось, было нечто, что могло побудить всех этих Ферелденцев подняться и выступить против обидчиков в едином страстном порыве. И это их гордость… Воистину, за всю свою жизнь я до сих пор не встречала более гордого людского народа, который так бы чтил свои военные традиции и достижения погибших героев. На этом и сыграла Джанита. Именно в тот день я впервые лицезрела ее искусство оратора: преисполненная воодушевления, Джанита будто бы сама вдохновилась боевыми заслугами давних Ферелденских предков и теперь старалась изо всех сил, чтобы напомнить об этом собравшимся перед ней беженцам. В итоге дошло до того, что она чуть или не пристыдила беженцев за их трусость, и это возымело действие. Я хорошо запомнила то выступление Джаниты, вплоть до отдельных слов.       – На вас жалко смотреть. Взгляните на себя: ваш страх отражается в каждом дворовом корыте, в каждой грязной лужице под ногами!       – Возмутительно! Как ты смеешь?!       – Как я смею? Как смеете вы назвать себя настоящими Ферелденцами после того, как позорно отвернулись от врага? После того, как трусливо попрятались за углами чужих домов в надежде, что зажженная стрела опалит чужое жилище, а не вас? После того, как пытались укрыться за каменной юбкой церкви, которую должны защищать?       – Наглая девка! Да кто ты такая?!       – Я Джанита Амелл, Серый страж. – Эти слова, брошенные с железной гордостью и силой, немного охладили пыл недовольной толпы. Но лишь на время.       – Для меня Ферелден такой же дом, как и для вас. Его история это моя история.       – В башне Круга я узнала имена многих грозных героев аламарри, которые держали в страхе и не давали спокойно заснуть даже некогда великой Тевинтерской империи. Погибель Остагара…       – Вспомните это звучное имя, услышьте его вновь, а теперь оглядите себя и подумайте, как бы он посмотрел на вас, его потомков? – С этими словами Джанита демонстративно взялась за голову руками, изображая стыд и презрение. Помню, это просто взбесило собравшихся перед ней беженцев. Не помогло даже звание Серого стража.       – Белая ведьма!       – Бесстыжая дрянь!       – Как ты смеешь оскорблять нас такими словами?       – А вы? Это все, что вы можете - кидаться словами на одинокую магессу, когда грозный враг стоит у ваших ворот?! – С чувством обратилась тогда Джанита к обидчикам, нисколько не выказывая страха перед двухсотенной толпой.       – Эти люди истоптали ваши поля, надругались над посевами, распугали дичь, грабили ваших соседей, а теперь еще посягнули на святость вашей церкви! И я говорю не только о Лотеринге: банда «Шести рук» прославилась кровью отнюдь не только здесь, правда ведь? – Ответом ей был нестройный хор одобрения.       – Посмотрите, несчастные: вот перед вами стоит мать Келси, настоятельница церкви. Взгляните на ее руки, посмотрите на ожоги и копоть! Они остались в память о ночном пожаре, когда нечестивцы подожгли священный дом Создателя.       – Мерзавцы!       – Где были вы, когда эта женщина в числе первых тушила пожар? – В ответ звучал нестройный хор пристыженных голосов.       – Беженцы или местные, все вы порядочные Андрастиане, разве не так? Разве можете вы стерпеть подобное кощунство перед лицом Создателя?       – Нет! – Дружно пронеслось сквозь ряды собравшихся.       – Посмотрите вперед: вот он, ваш давний враг, который сам совершил ошибку и показал себя! Лютый волк вылез из своей норы и теперь сам идет на ваши клинки. Вам выпал шанс покончить со всей бандой «Шести рук» одним махом. И вы упустите его? Упустите шанс отомстить за поруганные дома, за украденное добро и изнасилованных дочерей?       – Отомстим! – С еще большей силой прогремело в толпе.       – Так прекратите топтаться здесь, как стало эльфов в эльфинаже!       – Выйдите дружным строем через забор и встретьте врага, как подобает гордым воинам аламарри!       – ДАА!!!       – И помните, что с вами Создатель. Бейтесь отважно с нечестивцами, оскверняющими святой дом его. – Не преминула добавить от себя мать Келси.       Однако это было уже не важно. Толпа вооруженных людей, разгоряченная изобличительной речью Джаниты, охваченная гордым порывом и праведным негодованием, уже хлынула к забору, на ходу выхватывая оружие и готовясь встретить ровный строй бандитов яростным напором. Ох, до чего же было забавно читать то нелепое недоумение на неухоженных лицах налетчиков, когда им навстречу с грозным воинственным кличем аламарри ринулись разбушевавшиеся охотники и фермеры с железными клинками, топорами, пиками и луками. Я была на «дозорной гряде» вместе с несколькими охотниками и подбирала себе цели. С той высоты мне было хорошо видно, что произошло с первыми рядами. К чести бандитов надо сказать, они все же не дрогнули, не развалили строй и не бросились врассыпную. Жаль: быть может, тогда нам всем удалось бы избежать столь больших жертв. Что же до беженцев, пристыженных, разозленных и воодушевленных Джанитой, в тот день они дрались действительно яростно, как настоящая стая бойцовых псов-мабари. Первые ряды схлестнулись друг с другом подобно разъяренным собакам, так что искать в той сваре своих и чужих не было смысла. Я и другие лучники решили сосредоточиться на других отрядах бандитов, что наступали клином и намеревались проломить недружный строй Лотерингцев.       В тот момент у меня была неплохая возможность понаблюдать за магией Джаниты. Тогда она действительно впечатлила меня, но прежде всего потому, что я вообще впервые увидела в живом исполнении обузданную молнию. Цепные ослепительно-белые разряды рассекали сухой утренний воздух с едва слышимым шорохом. Гроза без грома извилистой змеей спускалась с небес и пронзала очередное тело в металлической броне, что билось в конвульсиях. А еще были шаровые молнии, что блуждали по полю боя, будто сами по себе и выбирали жертв одним лишь им ведомым способом. Но то, ЧТО я и остальные увидели в финале битвы, потрясло меня и шокировало. Шторм Альгарани или Буря Веков, так, кажется, называют это заклятие в Кругах магов… Неистовый морозно-грозовой смерч, кружащий на плоской равнине с дикой скоростью, изрыгающий наружу разряды молний и накрывающий всех ледяным дыханием, обмораживающим легкие. Что я ощутила в тот момент, когда велением пальцев Джаниты и ее спутницы, ведьмы Морриган, этот чудовищный сплав морозной и грозовой стихий ожил над полями Лотеринга? Изумление, восторг, трепет, суеверный страх? В тот миг я, как и все, кто находился рядом со мной и в оцепенении смотрел на это страшное зрелище, думали о том, как сильно мы боимся магов, и насколько оправдан этот страх... Между тем пользу от чтения того заклятья было трудно переоценить: два полных отряда бандитов, что еще не успели дойти до общей свары с беженцами, погибли на месте. Оставшиеся налетчики, потрясенные страшным зрелищем, наконец дрогнули и бросились врассыпную. Увы, беженцы и жители Лотеринга были безжалостны к бандитам: горькой участи быть растоптанным, грубо заколотым или изрубленным на куски избежали лишь те, кто сразу сдался в плен.       Что же до предводителей налетчиков и их охраны общей численностью в пятнадцать человек, они поспешили скрыться за холмом, буквально провоцируя нас на преследование. Далеко не все из нас бросились в погоню: признаться честно, сама не пойму, что именно толкнуло меня тогда покинуть свой пост и ринуться вдогонку за бандитами. Быть может, то был юношеский задор - крик горячего сердца, что долго томилось в клетке однообразной унылой деревенской жизни и теперь жаждало вновь попробовать на вкус опасность яркого приключения? Что же, если так, тогда можно сказать, что свое я получила сполна… Те разбойники оказались достаточно смышлеными, чтобы организовать ложное отступление, а мы - чересчур самонадеянными, чтобы разглядеть обман. В той погоне участвовало не меньше двенадцати Лотерингцев. Увы, для большинства из них все было кончено в первые же минуты боя: внезапный выпад противника, два быстрых залпа из арбалетов, дымовые бомбочки и вслед за тем решительный удар кавалерии, затоптавшей не меньше трех человек. Засада была организована весьма умело, и стоило мне оглянуться, как я уже оказалась на дне оврага в компании Алистера и еще двух Лотерингцев, которым посчастливилось не погибнуть сразу. Впрочем, бандиты уже спешили исправить свое досадное упущение. В тот опасный миг, в этот гибельный момент я несколько раз прокляла себя за поспешность и неосмотрительность. Так глупо попасться в чужой капкан, пускай засада и была устроена мастерски! Помнится, в какой- то момент у меня едва не опустились руки: тогда я не верила, что нам удастся выбраться из этой западни. Однако упрямство Алистера, его слепая юношеская храбрость или же непреодолимое желание выжить, не могу сказать точнее, спасли меня. До сих пор с улыбкой вспоминаю его воинскую удаль и танец с тяжелым круглым щитом перед лицом раздосадованного врага…