Черная башня в душе

      Все обошлось: «проклятие Белого трилистника» не смогло поразить Ферелден. Все благодаря своевременному вмешательству спасительного «лекарства» в лице геройской иконы тейрна Логейна и непререкаемого авторитета эрла Валлахера. Их появление в Денериме было сродни выходу долгожданного солнца с его нежным мягким свечением после холодного лютого ливня. С прибытием ферелденских героев в столицу дела наконец-то пошли на лад. Своей проникновенной и прямолинейной, даже грубоватой речью прославленный полководец Логейн пристыдил баннов за неподобающее поведение в тяжелое время войны. Эрл Валлахер, в свою очередь, пользуясь своими навыками оратора, воззвал к порядочности ферелденской знати, напомнил им о долге перед королем и страной, призвал отнестись к угрозе Мора со всей серьезностью и приложить все усилия, дабы остановить бедствие хотя бы из уважения к памяти павших на юге воинов. Сработало: в какой-то момент бушующее море негодования и обиды, захлестнувшее здание суда, успокоилось, и на горизонте проступило долгожданное солнце прозрения. Надолго ли?       Не забыл упомянуть эрл Валлахер и заслуги Серых стражей, изобличивших врагов Ферелдена и открывших негодующим баннам правду о гибели армии при Остагаре. Надо признать, меня даже смутили столь лестные слова. В конце концов, наши успехи отметил и сам Логейн, несмотря на свою неприязнь к Серым стражам.       – Хорошая работа. Не ожидал, что вы справитесь, тем более без чужой указки.       – Вы поступили правильно, что доставили этого хасинда сюда в Денерим. Тем не менее, надеюсь, что впредь вы не станете так открыто ворошить ферелденскую политику, никого не предупредив. Все-таки здесь есть свои особенности, и Стражам они в диковинку. – С этими словами Логейн покинул нас, поспешив в комнату, где собрались прочие военачальники. Со стороны его действия выглядели весьма грубо, однако, учитывая ту резкую личную неприязнь, которую питал прославленный полководец к ордену Стражей, стоило чувствовать себя польщенными этой его похвалой.       – Не обращайте внимания. Признательность не самая сильная сторона Логейна. Таков уж его характер. – Поспешил объяснить нам эрл Валлахер. Его миролюбивый дипломатичный тон всегда нравился мне куда больше.       – Между тем в одном он все-таки прав. В будущем прошу вас более осторожно вести себя с рядовой знатью. Ферелденские дворяне вообще очень трудны в общении, если рядом нет кого-нибудь из героев Освободительной войны с Орлеем. Таков уж их менталитет.– С беззлобной усмешкой объяснял нам Валлахер.       Его проницательность и знание дела откровенно подкупали, как и серьезный статный голос, полный мудрости. Неудивительно, что рядовые банны прислушивались к нему, особенно те, что помоложе.       – Надеюсь, вы сможете задержаться в Денериме еще на полдня? Нас с Логейном ждет военный совет, а после мы бы хотели пригласить вас и обсудить одно деликатное дело, очень важное для успеха кампании.       С этими словами господин Валлахер оставил нас одних на краю Торгового квартала, на пути в поместье эрла Денерима. Нынешний правитель города, грубостью манер и скверностью характера явно превосходивший Логейна, все же выразил нам должное почтение. Конечно, мы могли бы остановиться где-нибудь еще, например, в той же таверне «покусанный дворянин»: то было довольно броское по местным меркам заведение, где предпочитала отдыхать заезжая знать и богатые гости. Тем не менее, Джанита настояла на том, чтобы остаться в резиденции эрла Денерима. Оно и понятно: ей как магессе не хотелось слишком часто появляться на публике, особенно вблизи местной церкви. То же касается и нашего нового спутника, Стэна из народа кунари. Его фигура сразу же вызвала целый ворох вопросов, стоило нам только прибыть в столицу. Посему Джанита предпочитала держать серокожего великана с пугающим взглядом подальше от посторонних глаз.       Что же до самого Стэна, сам он выражал собой полное равнодушие ко всему происходящему вокруг. Отчасти он напоминал мне следопыта Келда, который погиб на Глубинных тропах в Орзаммаре: тот же молчаливый и отрешенный, даже обреченный взгляд, полный серьезности и непоколебимого фатализма. Так же, как и Келд, Стэн чувствовал себя лишь слепым орудием в чужих руках, ничем более, и не желал для себя иной роли тогда. Единственное, к чему он был неравнодушен, это его меч, который хранился у Джаниты. Я помню тот взгляд, которым кунари провожал лошадь Командора с привязанным к седлу клинком. В его бурых глазах читалась любовь, скорбь и разочарование. Разочарование в себе за то, что позволил чужачке отобрать у него самое дорогое, то, что было дороже жизни.       В те дни я искренне боялась того, что Стэн попросту не выдержит и отберет у Джаниты свое оружие, а также перережет ей горло, как и всем нам. И все-таки он этого не сделал: данное слово надежно сковывало ему руки за спиной цепями, которые не поддались бы даже богатырской силе кунари. Между тем Джанита обращалась со Стэном довольно строго в первые месяцы его пребывания в отряде. Не могу сказать точно, была ли причина в той ране, которую однажды нанес ей кунари, проткнув ей живот мечом. В любом случае Джанита не позволяла Стэну забыться, напоминая ему о его клятве и клинке, который стал заложником в ее руках. Почему она вела себя с ним так? Вероятно, потому что знала, что теплые дружеские отношения между ними невозможны: преданность Стэна его народу и учению Кун была безгранична, как и ненависть к магам, которых, как я слышала, в среде кунари боялись и принижали ТАК, как этого не случалось ни в одном Круге магов в Тедасе. И все же этот кунариец был нужен Джаните: его появление стоило нам стольких потерь, что наш командор желала выжать максимум пользы из своего невольного рекрута. Посему она первым делом решила организовать ритуал Посвящения, сразу как только мы прибудем в Денерим: до тех пор в дороге мы из-за нашей малочисленности были слишком уязвимы, и если бы кунари погиб во время обряда, это стало бы большим ударом для группы.

***

      Помню, это случилось на второй день нашего приезда в столицу. Суд над хасиндским вождем Белого Трилистника взял перерыв до прибытия тейрна Логейна и эрла Валлахера, так что у нас было свободное время для отдыха и личных дел. Кажется, я только закончила утренний туалет, сменила платье и уже собиралась позвать Джаниту развеяться в одном симпатичном «женском» заведении, подальше от Торгового квартала и всевидящей церкви, как увидала во дворе Стэна, стоявшего в одиночестве и смотревшего с любовью на свой меч. Командор не позволяла ему владеть этим оружием, но разрешила ухаживать за ним с расчетом, что в какой-то момент кунари заслужит право получить его назад.       – Всему свое время. Идем со мной. Узнаем, сможешь ли ты и дальше служить среди нас. – Позвала кунари за собой Джанита. В ее холодном властном тоне, тем не менее, не было ноток презрения или злорадства.       – Служение - главное в жизни кунари. Я солдат Бересаада, это моя роль. И доказать что-либо могу только в бою. – Философски рассуждал кунари с отрешенным видом. Почему-то в тот момент он назвал себя всего лишь солдатом, а не Стэном, хотя это было его звание. Что-то здесь не так…       – Ты прав. Служение главное в жизни кунари. Служение миру. И теперь ты послужишь миру так, как этого обычно не делают кунари.       – Ты хочешь, чтобы я…– Размеренным стальным голосом начал Стэн, взглянув на эмблему ордена на плече Джаниты.       – Твоя роль быть солдатом на поле боя. Ее для тебя определили жрицы тамассран, и этого не изменить. Я и не желаю ее менять. Однако с этого дня у тебя появится новая роль. Оставаясь солдатом Бересаада, ты будешь еще и Серым стражем.       – Серые стражи не принадлежат одной стране - ни Ферелдену, ни Орлею, ни Тевинтеру, ни Пар Воллену. Они принадлежат всем, в том числе и кунари. Мор это общий рок. Если бы ваш народ жил на материке, вы бы познали этот ужас и на себе.       – Но это неважно. Теперь ТЫ познаешь ужас Мора на себе ради своего народа и сообщишь о нем своему Аришоку. Это и было твое задание. Идем. – Стэн, всегда отличавшийся каменным лицом и невозмутимостью, все же не удержал едва мелькнувшую искорку изумления в глазах.       То же почувствовала и я, услышав все это. Познания Джаниты в чужой религии меня искренне поражали. Святая Андрасте, откуда она могла столько знать об обществе кунари? Ведь, насколько я помню, маги Круга проводили в заточении, под надзором церкви, всю свою жизнь, и не имели возможности путешествовать по миру. К тому же мало кто из Тедасцев решился бы в здравом уме добровольно отправиться в Пар Воллен: там его ждали бы либо «перевоспитание», либо смерть. Так откуда?       – Это просто. Библиотека цитадели Кинлох весьма обширна. А иногда она может стать еще богаче, для тех, кто знает «потайные ходы» и не скупится на проходной налог. – Интригующе пояснила Джанита, понизив голос.       – Потайные ходы, проходной налог? Контрабанда. – В следующий миг догадалась я.       – Но зачем же ты…       – Моя природная любознательность. К тому же полезно узнать побольше о культуре, с которой можешь столкнуться в путешествии…       – Не здесь. – Поймав мой вопросительный взгляд, пояснила Джанита. – Мне всегда хотелось податься на север, за Недремлющее море. Скажем, в Вольную Марку, или еще лучше в Ривейн. А там ведь живет немало кунари.       – Так значит ты…       – Не думала же ты, что я всю жизнь буду гнить в той обветшалой башне? – Веселым тоном ответила Джанита, после чего ее лицо вновь приняло серьезное выражение. Ей предстояло провести ритуал Посвящения, и не стоило с этим тянуть.

***

      Что же, Стэн благополучно пережил посвящение и стал Серым Стражем, что делало его уникальным рекрутом. Вообще, по словам Алистера, кунари крайне редко встречались в рядах Ордена. Так что одно его присутствие делало Пятый Мор необычным. Впрочем, так говорил Алистер. Как и ожидалось, Посвящение нисколько не изменило Стэна и уж тем более не сблизило его с Джанитой и с нами. Он по-прежнему держался обособленно и относился ко всему происходящему с равнодушным спокойствием. Особая привязанность к собственному оружию и безупречное исполнение своей роли - вот и все, что волновало его. Само собой, после Посвящения мое беспокойство за Джаниту нисколько не уменьшилось. К слову, кажется, я начала особенно волноваться за нее именно в те дни...       Между тем угроза со стороны Стэна была отнюдь не единственным, о чем следовало беспокоиться: помимо этого немало поводов для волнений давали тревожные слухи о положении дел на южном фронте. В те дни Денерим, как и большинство городов и поселений в центральном и северном Ферелдене, были переполнены ранеными и беженцами. Дабы оказать им помощь, в предместьях столицы были развернуты несколько полевых лазаретов и палаточный городок: вопреки ожиданиям, самые тяжелые ранения предпочитали лечить отнюдь не в столичных госпиталях. Дело в том, что тогда палаточный городок и лазарет действовали весьма обособленно и были готовы идти на крайние меры, лишь бы помочь нуждающимся. Их позиция пришлась не по вкусу городской страже и церкви. Если же стражников волновала контрабанда и воровство на городских складах, то церковников смущала деятельность нескольких магов-целителей, свободно разгуливавших по лагерю беженцев. Впрочем, жители палаточного города настаивали на своем и были готовы защищать тех волшебников до конца.       Что же касается меня, во время нашего пребывания в столице я часто посещала тот лагерь, помогала по мере сил сестрам милосердия и доносила их просьбы врачам в городских госпиталях. Вместе с тем мне удавалось побеседовать с несколькими ранеными солдатами, которых увозили с поля боя на север, в столицу. Увы, их боевой дух тогда был весьма невысок. С момента поражения при Остагаре прошло уже больше месяца, однако Ферелденская армия пока еще не успела оправиться от того удара, что приняла на себя в крепости. Впрочем, все с кем я разговаривала, без исключения признавали заслуги Логейна и заявляли, что он единственная причина, по которой Мор еще не докатился до Ферелденской долины.       Между тем, после поражения при Остагаре и отступления в узкое ущелье севернее, обстановка на юге Ферелдена оставалась весьма тяжелой. Несмотря на все старания и тактические ухищрения Логейна, порождения тьмы медленно, но верно вытесняли ферелденцев с выгодной позиции, прорываясь к плодородной и густонаселенной долине за их спиной. Войска Ферелдена дрались отчаянно, шли на все возможные жертвы, гибли и уносили с собой как можно больше темных тварей, однако этого было недостаточно. Пускай у ферелденцев была выгодная стратегическая позиция, их подводило малое число. Отчасти виной тому стали политические распри, что обрушились на страну так не вовремя, будто нежданный снег в конце сбора урожая.       Линия Гоймрека - воображаемая черта, проходившая несколько выше деревни Лотеринг, в полудне пути, фактически, разделила страну напополам. Исторически это была своего рода «идеологическая» граница, между более-менее либеральным севером и консервативным югом. На само деле в их разделении не было ничего удивительного. Те же обитатели северного баннорна, Прибрежных земель, Западных холмов и Амарантайна вели весьма активную торговлю с той же Вольной Маркой и Орлеем, особенно до Орлесианской оккупации. Подобные условия делали их более общительным и открытыми. В свою очередь жители юга, напротив, были лишены столь «цивилизованных» соседей: взамен им досталось соседство с варварами-хасиндами, дикими сильванами Бресилианского леса и друг с другом. Неудивительно, что южане отличались большей замкнутостью, независимостью и своего рода диким шармом. Орлесианская оккупация по-своему усилила этот раскол: известно, что южане наиболее активно сопротивлялись чужому правлению, а потому их земли пострадали сильнее всего во время карательных рейдов орлейских шевалье. Это обстоятельство в свою очередь накладывало свой отпечаток на облик послевоенного Ферелдена: даже при беглом взгляде его было нелегко назвать единой страной, поскольку при спуске ниже линии Гоймрека всеобщая разруха и запустение ощущались намного сильнее, равно как и грубость и неприветливость местных жителей, косо смотревших на иностранцев.       – Как понять, кто южанин, а кто северянин? Просто: дайте им зеркало! Северянин припудрит нос, а южанин сплюнет на стекло, чтобы не видеть грязь на лице. – Зло шутили редкие орлейские путешественники, тем не менее, подчеркивая разницу в манерах северного и южного баннорнов.       Отчасти эта непохожесть севера и юга ощущалась в личном противостоянии тейрнов Логейна и Кусланда, которые были воплощением своих приверженцев. Во всяком случае, сами Ферелденцы часто противопоставляли этих лидеров друг другу. Прямолинейность, простота и открытость Логейна против тактичности, дипломатичности и умению держат себя на публике у Кусланда. Впрочем, на различиях в манере поведения все не заканчивалось. Логейн и Кусланд действительно имели давние разногласия по многим вопросам, прежде всего в том, что касается управления страной. Будучи ярким представителем южан, прославленный полководец и терйн Гварена стремился сделать Ферелден насколько возможно самодостаточным и независимым. Особенно сильно это касалось Орлесианцев, с которыми Логейн наотрез отказывался иметь дело. Как выяснилось, для тейрна Гварена это было личным: в конце концов, его собственная семья серьезно пострадала от Орлесианского гнета, после чего обозленный будущий герой Ферелдена примкнул к сопротивлению и оставался с ним до конца. В свою очередь Кусланд относился куда более лояльно к возможному союзу с Орлесианцами. И это при том, что его земли также пострадали во время Орлейской оккупации. Впрочем, как замечали злые языки южан, самих Кусландов это задевало в меньшей степени: ведь во время войны те проводили на море чуть ли не больше времени, чем на суше, отчего якобы ощущали тяжесть Орлейского гнета не так сильно.       Здесь речь идет о небезызвестных морских рейдах северных баннов, не дававших покоя Орлесианским судам. Действуя подобно пиратам, ферелденцы поджидали корабли противника в засаде, а затем внезапной стремительной атакой брали их на абордаж, пользуясь скоростью и числом, захватывали все ценное, а после поджигали вместе с командой, в назидание остальным. Здесь нельзя не вспомнить о знаменитой Морской волчице Элеаноре, ставшей женой Брайса Кусланда. Орлесианские адмиралы заслуженно называли ее сущим кошмаром, пообещав награду за поимку этой «бестии» в три, а после и в пять ее тел чистым золотом. Что же до самого Кусланда, он и его пехотинцы в какой-то момент присоединились к Морской волчице, пополнив ряды абордажных команд на ее флоте. Очень скоро капитаны Орлейских судов стали примечать их обоих, назвав «дьявольской парочкой». Кусланд и Элеанора провели в морских битвах все последние годы Орлейской оккупации, «отметив» окончание Орлесианского ига триумфальной победой в гавани Денерима. После этого ни один Орлейский военный корабль ни разу не посмел посягнуть на водные территории Ферелдена. Логейн и Кусланд: один на суше, другой в море… Отсюда и разные подходы к делу.       Свою роль сыграло и происхождение двух лидеров, а также их статус. Несмотря на свой явный полководческий талант, по сути Логейн был крестьянином, простолюдином, достигшим удивительных высот и приблизившимся к королю. В свою очередь Кусланда выделяло благородное происхождение и богатая военная родословная. Воинское мастерство в крови у членов этого семейства. Возможно, это стало причиной обиды, что затаил Брайс Кусланд на королевский двор в Денериме: несмотря на то, что он со своей женой, по его мнению, сделал не меньше для страны, чем «крестьянин» Логейн, именно последний удостоился чести стать фактически главнокомандующим армиями Ферелдена. Близость тейрна Гварена к королю, их дружеские отношения, возможно, также задевали Кусланда. В итоге тейрн Хайевера предпочитал держаться обособленно от Денерима, добиваясь определенной независимости для себя и своего тейрина. Ситуацию также усугублял тот факт, что король отдавал предпочтение эрлингу Амарантайн в вопросах торговли с Вольной Маркой, в обход Хайевера, с которым тот вечно враждовал.

       Тейрн из Гварена в замке, в теплом зале сидит       Все не так, Все не так, Все не так        Кусланд в башне холодной на море ворчит       Все не так, Все не так, Все не так        Тейрну Гварена летом подарили щенка       Все не так, Все не так, Все не так

      А Кусланду вновь недослали зерна       Все не так, Все не так, Все не так        Тейрн из Гварена идет прямым ходом на юг       Все не так, Все не так, Все не так       А Кусланд все твердит: пойдем морем вокруг       Все не так, Все не так, Все не так

      Забавная частушка, которую я выучила в одном трактире в Фолдри, когда мы охотились за хасиндскими вождями печально известного клана Белого Трилистника. Само собой, по мере приближения к Хайеверу эта песенка звучала все реже…       В общем, личных причин недолюбливать Логейна у Кусланда было достаточно. Однако даже если забыть о них, имели место и более серьезные основания для раскола. Все дело во взгляде этих двоих на то, как лучше бороться с Мором. Логейн настаивал на том, чтобы сконцентрировать все силы на Юге и раздавить Порождений тьмы решительной контратакой, когда кулак Ферелдена достаточно окрепнет, в том числе стараниями Серых стражей и их новых союзников. В свою очередь Кусланд полагал неверным собрать всю армию в одной точке, поскольку в случае поражения катастрофа примет угрожающий масштаб: в итоге оставшийся без защиты Ферелден станет легкой добычей для стервятников, к примеру тех же Орлесианцев. Последние, к слову, особенно тревожили Кусланда. Разведчики на западной границе Ферелдена уже замечали передовые отряды конницы из двух полков рыцарей-шевалье. Несколько позднее в Денерим пришло послание из Вал-Руайо: Орлей предлагал Ферелдену свою военную помощь в борьбе с Мором. Само собой ни Логейн, ни Кусланд не доверяли намерениям Орлесианцев, видя в них корыстный мотив. Увы, беда северян в том, что южане в нынешней ситуации видели своих северных соседей частью коварного Орлесианского замысла.       Дождаться, пока силы Ферелдена на юге истощатся в бесконечных боях с Порождениями тьмы, далее пройтись победоносной поступью по Ферелденской земле под видом спасителей, отбросить остатки Орды назад, в болота Диких земель Коркари и, наконец, утвердить свою власть над бывшей провинцией. Увы, в своем упрямстве южане немногим уступали тем же гномам. Очевидно, чтобы их переубедить, нужны были в высшей степени весомые доводы. Самым лучшим вариантом было бы отослать как можно больше войск с севера на юг, однако Кусланд не мог этого сделать. Ведь в таком случае Ферелден не смог бы защитить себя от возможного нападения Орлесианцев и последующей оккупации. Логейн же настаивал на том, что объединенная Ферелденская армия, после победы над Порождениями тьмы, смогла бы прогнать Орлей со своих земель. Главное собрать как можно больше войск за короткое время, не позволить Мору истощить бойцов, чтобы их сил хватило для отпора Орлесианцам. Увы, Кусланд был непреклонен в своем решении, полагая, что Логейн должен рассчитывать на выгодную стратегическую позицию на юге и на помощь союзников, которых будут набирать Серые Стражи. Эти подкрепления и должны составить тот кулак, которым полководец намеревался разбить порождений тьмы. Что же, позицию обоих лидеров можно было понять. Кто больше всего пострадал бы в случае агрессии Орлея, решись Кусланд отправить все войска северян на юг? Безусловно, это в первую очередь северный баннорн и Хайевер. В конце концов, восточные земли Ферелдена, столица Денерим и юг находились под защитой нынешней армии. В свою очередь, кто более всего страдал из-за промедления Кусланда? Естественно, оборона Логейна и прилегающие к ней земли южан.       Увы, разногласия между этим двумя лидерами были слишком сильны. Неудивительно, ведь они, по сути, были отражением более глубокого раскола внутри Ферелдена. К счастью для ферелденцев, до сих пор ни Орлесианцы, ни Порождения тьмы не сумели этим воспользоваться. Однако то был вопрос времени, когда истощающаяся оборона на юге даст брешь. Гномья тяжелая пехота и сборные боевые машины, обещанные королем Эндрином Эдуканом и «Амлазным кулаком» Горве уже были в пути. Между тем Логейну нужно было еще больше войск, чтобы, наконец, склонить чашу весов в свою пользу. И так получилось, что он знал, где их достать. Пускай политические дрязги севера и юга сделали недоступными свежие, нетронутые битвой объединенные войска под командованием Кусланда, у Логейна еще оставалась на примете такая видная фигура, как эрл Редклифа, Эамон - герой освободительной войны с Орлесианцами и на сегодняшний день наиболее влиятельный из южных дворян. Его осторожная поддержка общему делу борьбы с Мором выглядела, по меньшей мере, странно. Конечно, Эамон отправил войска на помощь южному фронту, сразу как только этого попросил Логейн: однако присланный им контингент мог быть куда больше. Сдержанная политика Эамона тем больше вредила общему делу, что его соседи, находившиеся под влиянием авторитета эрла, также вели себя сдержанно и не спешили формировать новые обозы и ополчение, для отправки на юг.       Чтобы оборона Ферелдена выдержала против нарастающего натиска порождений тьмы, Логейну было просто необходимо побудить Эамона действовать активнее. Однако это было не так-то просто: вопреки прежним ожиданиям, эрл Редклифа вел себя весьма скрытно и неохотно распространялся о своих трудностях. Все, чего удалось добиться Логейну и Валлахеру это согласия Эамона поделиться некоторыми деликатными подробностями с Серыми Стражами, как «незаинтересованной стороной». Не самое плохое начало. В любом случае, это был шанс, и Джанита не собиралась его упускать. Итак, решено: впереди нас ждал трехдневный путь до Редклифа и непростой разговор с Эамоном. Здесь берет начало следующая мрачная история, о которой я не могу не поведать.