Черная башня в душе

      Наконец, наш путь до Денерима был окончен. По счастью заключительный участок дороги выдался спокойным и бедным на злоключения. По прибытию в столицу наше дело привело нас в Форт Драккон, где состоялся суд над пленным хасиндским вождем. Весьма подходящее место, учитывая строгость обстановки и мрачную атмосферу вокруг: здесь пленник уж точно не смог бы расслабиться. Что же до его показаний, это было действительно большое потрясение для слушателей: одинокий отряд хасиндских мстителей обрек на поражение многотысячную армию Ферелдена! Даже если забыть о гордости ферелденцев, мешавшей им поверить в эту историю, сам рассказ звучал действительно невероятно. Особенно сильно возмущался представитель эрлинга СтоунАй, старший банн Уолри: его дядя Мариус Доттингейм был известен тем, что самостоятельно начал восстановление заброшенного Остагара еще в 906 века Дракона, когда Орлесианская оккупация только закончилась, а с юга впервые за столетия пришли сообщения о возможном вторжении хасиндской орды. Возрождение крепости и обустройство эрлинга СтоунАй вокруг нее стало ответом Ферелдена, и в результате нападение не состоялось. С тех пор семьи Доттингеймов и Уолри проживали на юге, в компании вечного холода, мерзлого тумана и густого аромата сырости, на границе с Дебрями Коркарри. Свою задачу банны и эрл видели в том, чтобы беречь южные границы своей страны и не позволять хасиндам даже подумать о том, чтобы поживиться на ферелденских тружениках. Между тем, у последних было, что защищать: ведь примерно десять лет назад в предместьях Остагара нашли залежи золота! В общем, безопасность местных шахтеров и торговых караванов, доставляющих товары в скудный на продовольствие край, была главной задачей Дотингейма и Уолри. И за прошедшие годы они, по их мнению, многого добились, исключив возможное нападение хасиндов на «золотую» цепочку добытчиков, плавильщиков и доставщиков драгоценного металла, что был так нужен небогатой провинциальной стране. Неудивительно, что возмущение банна Уолри в ответ на заявление хасиндского вождя Белого Трилистника было столь велико.       – Что это за вздор?! Хасинды обошли нашу оборону при Остагаре? Да не может такого быть! – Громко распалялся старший банн Уолри, обжигая подсудимого-хасинда гневным взглядом. Своими манерами этот дворянин-южанин чем-то напоминал разгоряченного бойцовского пса - точная копия его дяди, Мариуса Доттингейма, как поговаривали…       – Звучит действительно невероятно: чтобы хасинды обошли горные врата Остагара, в СтоунАй, и вышли нам в тыл… – Несколько более спокойно комментировал услышанное представитель «северных» дворян и член делегации Кусланда, тейрна Хайевера. – Очень тревожные вести… Насколько я знаю, до сих пор ни один хасиндский отряд разбойников не смог преодолеть заставу в СтоунАй с тех самых пор, как эрлинг был построен вокруг Остагара, в начале 900-ых века Дракона.       – Верно, Элдри! А я ведь помню: ты и твой отец тогда еще жили на юге, а уже потом, после той заварушки с Меллдринами из Внутренних земель, перебрались поближе к Хайеверу, под крылышко к Кусландам. – Язвительно отметил банн Уолри, явно не отличавшийся красотой манер.       Типичный «лесистый» южанин: так называли Уолри и Доттингеймов некоторые банны из северной части Долины, высокомерно считавшие себя более цивилизованными.       – Я только хочу сказать, что за те два с половиной десятилетия, что Ферелден использует Остагар в качестве форпоста на юге, мы ни разу не слышали о нападениях хасиндов в том регионе: ни на тех, кто живет в предместьях крепости и добывает золото, ни на караваны купцов.       – Так, по крайней мере, сообщали нам уважаемые представители банна Уолри и эрла Доттингейма.       – А посему нам, северянам, очень странно сейчас слышать о том, что некий отряд хасиндов сумел обойти столь серьезную защиту и нанести удар в спину целой армии. Это, эмм, несколько неожиданно… – Намек в словах северянина звучал достаточно четко и неприятно.       – Что? Элдри, ты прохвост! Намекаешь на то, что мы вас обманывали? – Тут же взвился банн Уолри.       – Ничего подобного, сударь. Не сомневаюсь, вы и ваш дядя ни за что не посмели бы вводить в заблуждение королевский двор Денерима все эти годы, особенно если речь идет о таком важном для блага страны предприятии, как добыча золота...       – Однако я не могу не вспомнить о тех, эмм, разногласиях, что хорошо известны между Альфредом и Уильямом Доттингеймами, сыновьями Мариуса.       – Я не берусь утверждать, но, возможно, они каким-то образом отразились на прочности обороны Остагара в последний год…       – Ха, типичные домыслы северян! Вы так отвыкли приезжать на юг, что уже практически потеряли связь с тамошней реальностью. Поверьте, Элдри, стоило вам хоть раз самому посетить Остагар и СтоунАй, и вы бы сразу поняли: пока крепостью управляет Мариус, двум его отпрыскам ни за что не пошатнуть ее оборону. – С усмешкой горделиво заявил старший банн Уолри: очевидно, он искренне восхищался успехами и стойкостью «старика Мариуса».       – То, что наплел вам этот завалящий хасинд полная чушь и вздор. Мы тщательно осматривали все горные тропы вокруг Остагара и перекрыли обвалами большинство из них. Оставшиеся у нас под постоянным надзором.       – Говорю вам, не могли эти болотные гады обойти Остагар сбоку. Не могли!       – Это все вздор и выдумки Серых Стражей. Вот только не понятно зачем им это: может, хотят выгородить Вас, северян, после того, как вы бросили юг драться с Мором в одиночку?       – Банн Уолри, прошу вас, прекратите! Серые Стражи оказывают искреннюю поддержку ВСЕМУ Ферелдену, и вы и ваши люди не исключение. Не стоит бросаться такими обвинениями.– Тут же поспешил одернуть увлекшегося банна председатель суда.       Между тем заседание продолжалось, однако его полезная часть, включавшая обмен весомыми доводам и аргументами, закончилась достаточно скоро: так мне показалось, и, судя по выражению лиц у многих моих соседей по скамье, я была не одинока в своих мыслях. Громкие выступления банна Уолри и его сторонников в ответ на язвительные замечания того самого «Элдри» подобно морской волне накатывали на судебное слушание, смывая порядок и превращая заседание в беспорядочный шум и гвалт разбушевавшейся аристократичной толпы. Ничего не поделаешь, ведь обида южан на своих северных соседей после поражения при Остагаре была очень глубока: всему виной опять же–таки те самые несостоявшиеся подкрепления, которых Ферелденская армия ожидала в крепости, в эрлинге СтоунАй, но так и не дождалась. Северяне продолжали настаивать, что были готовы оказать помощь, однако не получили приказа вовремя: всему виной пропавшие гонцы из Остагара, вместе с которыми исчез и королевский указ, адресованный северному баннорну и тейрниру Хайевер. То была работа хасиндских мстителей из клана Белого Трилистника. Если верить их последнему уцелевшему вождю, убийством гонцов те варвары надеялись оставить Остагар без подкреплений, добиться полного разгрома ферелденской армии, а затем и скорой гибели самой страны. Похоже, этот гибельный процесс уже начался: черный червь раздора поселился в теле Ферелденского дворянства, расколов север и юг на непримиримых врагов. Вся надежда на тейрна Логейна и эрла Валлахера, которые уже спешили в Денерим. Если же они не успеют… В тот день нам действительно казалось, что гражданская война между севером и югом может начаться прямо здесь, в здании суда. И судя по самодовольному неприятному блеску в глазах пленного хасинда, он был бы только рад такому исходу… В чем же корень его обиды на Ферелден? Что могло так сильно рассорить некогда доброжелательный клан с его влиятельным северным соседом? Что за ужасные события могли заставить вождей Белого Трилистника дать одну из самых строгих клятв мести, принятых в их народе? Что же, их мотив можно было понять. Но не принять. Ничто не оправдывало потворство Мору и порождениям тьмы!        Хасинд Тирн, сын вождя из клана Бурого кабана Ройхи, что помогал нам выслеживать племя Белого Трилистника, сказал правду: долгое время те варвары, жившие на самой окраине Диких земель Коркарри, состояли в тесных, даже дружеских отношениях с ферелденцами из эрлинга СтоунАй. Ведь дело не ограничивалось одним лишь невмешательством в планы друг друга: будучи хорошими соседями, обитатели эрлинга СтоунАй и хасиндский клан Белого Трилистника вели активную торговлю, более выгодную, пожалуй, ферелденцам. За еду, дерево, шкуры и проводников по болотам хасинды покупали знания, хитрые ремесла, которыми не владели сами, а также доступ к торговым путям и возможность когда-нибудь стать частью большого мира. Действительно необычная позиция для дремучих варваров из глухих лесов на краю цивилизации. Помимо обмена товарами и знаниями, обе стороны даже позволяли избранным представителям посещать свои дома. Именно с земель Белого Трилистника начинали свой путь самые отчаянные миссионеры-Андрастианцы, пытавшиеся нести свет просвещения в дебри дремучих традиций, скрывавшиеся за кромкой неприветливого промерзлого леса. В свою очередь некоторым из хасиндов, самым благонадежным, дозволялось жить и работать в ферелденских деревнях, вблизи золотых шахт. В этом холодном недружелюбном мире клан Белого Трилистника стал для ферелденцев единственным теплым островком доброжелательности. Это же обстоятельство сделало необычное варварское племя изгоем среди своих: прочие кланы хасиндов, пусть и не выказывали открытой вражды более могущественному Ферелдену, тем не менее, считали немыслимым тесное общение с его обитателями.       Вообще, засилье ферелденцев в предместьях Остагара и их интерес к этой крепости осложнил отношения с хасиндами, сделав их более напряженными. Пожалуй, всему виной недобрые намерения нескольких воинственных племен, которых справедливо опасался Мариус Доттингейм, а потому и занялся укреплением заброшенной Тевинтерской цитадели и обустройством вокруг нее целого эрлинга. Вашбер, вожак клана Морозной Пумы, настаивал на вооруженном походе против Ферелдена: вдохновленный историями о военных подвигах своих далеких предков, он подталкивал другие кланы объединиться и выступить несметной ордой против ферелденцев, пока те ослаблены долгим игом «западных господ», т.е. Орлесианцев. Это было еще в 906-ом году, когда Орлейское иго только закончилось. Справедливости ради стоит сказать, что немногим хасиндам пришлась по душе такая идея: фактически, Вашбер смог тогда поднять много шума вокруг своей идеи, но не более того. Тем не менее, этого хватило для того, чтобы Маруис Доттингейм начал активно восстанавливать Остагар и заселил его ферелденским гарнизоном. После этого хасинды уже не могли чувствовать себя спокойно, ибо оказались под надзором, как в «старые-добрые» времена, когда крепость служила Ферелдену южным форпостом. Увы, на этом засилье ферелденцев не заканчивалось: желая независимости для себя и своих людей, Мариус и его брат Уолри с сыновьями принялись обустраивать вокруг деревни, дабы прокормить гарнизон Остагар и снарядить его всем необходимым. Дела, поначалу шедшие очень тяжело, буквально пошли в гору, когда в местных горах помимо пригодного для строительства камня нашли золото. С этого момента положение Доттингейма в рядах Ферелденской знати заметно выросло, а Остагар и прилегающие к нему деревни перестали считаться антикварным пятном на карте. Таки возник эрлинг СтоунАй. Вначале Марсиус поставлял на север золотую руду, а затем уже слитки и песок, после того, как смог обустроить себе плавильные печи прямо в Остагаре. В обмен из долины на юг шли караваны с едой, одеждой и всем необходимым, чтобы помочь новоявленным поселенцам продержаться до тех пор, пока они прочно не встанут на ноги и не научаться добывать пищу и материалы самостоятельно в здешних лесах и болотах. Активное засилье Ферелдена не на шутку испугало хасиндов: многие тогда вспомнили про призыв молодого вождя Вашбера и стали относиться к его словам серьезнее. Впрочем, до открытых действий дело не доходило.       – В то время наши собственные кланы сильно лихорадило из-за смуты, затеянной тремя влиятельными племенными союзами. Их распри унесли немало жизней наших воинов, так что о союзе против аламарри не могло быть и речи. – Вождь Белого Трилистника говорил о хасиндах как о едином народе, несмотря на то, что его собственный клан считался в среде остальных белой вороной.       – Еще больше несчастий принес нам «Червь Болезни». Он прошелся по Дебрям Коркарри черным бичом и оставил свой горестный след почти в каждом клане: многие погибли от него, и среди них особенно много было детей.       – Наш клан жил на самом краю Дебрей. Мы общались с аламарри больше чем кто-либо, продавали им рыбу и дичь, помогали обходить топи, ловить лихих людей, даже делились с ними Тайнами и Заповедным Прошлым. Мы были добры к ним больше, чем к своим сородичам, доверились им, сблизились. Это, в конце концов, нас и погубило. – С горечью в голосе зло процедил вождь погибшего клана.       Когда начался Мор, и один из трех самых влиятельных племенных союзов хасиндов принес страшную весть о порождениях тьмы, клан Белого Трилистника готовился защищать свой дом. Впрочем, его предводители очень скоро уяснили на чужом горьком опыте, что сопротивляться Мору бесполезно: орду порождений тьмы не остановить силами одних лишь хасиндов, не говоря уже о горстке защитников одинокого клана. Тогда его вожди отправились к своему единственному доброжелательному соседу за помощью и защитой. Увы, Мариус Доттингейм, в это время принимавший у себя Ферелденскую армию, отказал хасиндам: до него дошли слухи о страшной болезни, выкашивавшей племена варваров будто сено косой, так что эрл не мог рисковать. Потому он отказался приютить или хотя бы пропустить через ворота Остагара хасиндское племя, опасаясь, что среди новоприбывших ферелденских солдат начнется мор.       – Грязное предательство. Лицемерный ублюдок, равнинный шакал, он бросил нас после всего, что мы сделали для него за эти годы! Где бы он был со своими людьми без нашей рыбы, дичи, дерева и шкур. Как далеко они зашли бы в болота без наших проводников?       –Мы столько сделали для него, но в трудный час он предпочел забыть обо всем. Из-за чего? Из-за слухов!» Мы ведь столько раз доказывали ему, что не больны, но он не желал слушать! – В сердцах бросил вождь Белого Трилистника, сверкая негодованием в глазах и с ненавистью глядя на банна Уолри, представлявшего на суде своего дядю Доттингейма. Тот не преминул высказаться о «хасиндских болотных гадах», так что председателю пришлось потратить время на то, чтобы разнять обоих.       Признаюсь, после того, как мы услышали о болезни в среде хасиндов, нам стало несколько не по себе в присутствие пленного вождя. Безусловно, он это заметил.       – Вы то же такие же, как он. Все вы одинаковы, равнинные крысы! Если бы мы были больны, вы бы об этом уже узнали. Хотя, пожалуй, так было бы лучше.– Зло бросил хасинд, не скрывая своей ненависти ко всему Ферелдену.       А как же те хасиндские племена, что сейчас пережидали Мор на самой границе с Внутренними землями, на юго-западе Ферелдена? Очевидно, то моровое поветрие, что пронеслось по Дебрям Коркарри, там и осталось. Хасиндский вождь прав: в противном случае ферелденцы Внутренних земель уже узнали бы об этом.       Итак, клан Белого Трилистника был обречен: защита в лице стен Остагара была их единственной надеждой, и отказ Мариуса Доттингейма разрушил ее так же, как осенний потоп разрушал хасиндские дома на сваях. Несмотря на столь суровый ответ, вожди Белого Трилистника не оставляли попыток и в первые дни битвы при Остагаре: дважды они появлялись у стен крепости в период затишья, и оба раза их прогоняли прочь залпами стрел. Между тем для клана все было кончено: порождения тьмы с легкостью смели их дома, что строились с таким трудом и заботой долгие годы, сожгли все припасы, и что еще страшней, нашли большинство тайных прибежищ племени и убили тех, кто скрывался в них. Оставшиеся в отчаянии подались на запад, в леса, вместе с беженцами из других кланов. Двое вождей отправились вместе с ними, помогали им и поддерживали в долгом пути на север. Они не собирались останавливаться на юге, на границе Внутренних земель, и выторговывать себе милость у ферелденских баннов. Вместо того хасинды Белого Трилистника, пользуясь своей малостью, невидимыми тенями растворились в Ферелденской глуши, минуя крупные поселения и в дороге полагаясь лишь на себя. Тем временем младший вождь клана вместе с отрядом воинов взялся за исполнение мести Ферелдену. Они воспользовались одной неприметной тропой через горы в обход Остагара, настолько малой и опасной, что ферелденцы даже не воспринимали ее всерьез. Неудивительно: по словам вождя Белого Трилистника, ведшего свой отряд узкой и «острой» как бритва тропой, они потеряли восемь человек из семнадцати по дороге. Тем не менее, им все же удалось пройти через горный «лабиринт испытаний», обойти Остагар с запада и выйти на имперский тракт. Там хасинды провели почти неделю, подстерегая и убивая гонцов из крепости. Это было не так уж и сложно, ведь на стороне варваров оказался элемент неожиданности.       – Ваша Ферелденская беспечность достойна воспевания в легендах. Недаром налетчики-хасинды зовут вас равнинными кротами, за вашу близорукость. – Сплевывая презрением, отметил пленный хасинский вождь, горделиво вскинув голову и дерзко встречая поднятую им волну негодования и возмущения Ферелденской знати. При таком обращении ему не стоило надеяться на снохождение. Впрочем, он его и не ждал.       – Когда мы услышали, что армия аламарри отступает, то решили нанести последний удар и убить этого вашего Логейна. Увы, добраться до него мы не смогли, а между тем от моего старшего брата пришла весть: настала пора позаботиться о наших людях, а потом уже вернуться к мести.       – Я должен был отправиться в Хайеверскую гавань и там найти корабль, который сможет перевезти наш клан через Недремлющее Море, в Вольные Земли. После этого я намеревался оставить наших людей на попечение среднему брату, а затем вместе со старшим вернуться сюда и довершить начатое.       – Но вот вмешались вы, Стражи…       –И все же я не считаю себя проигравшим: пускай мы не смогли спасти уцелевших беженцев из нашего клана, но по большому счету это уже не так важно. Ведь наше племя погибло еще тогда, в начале Мора, вместе с родным домом.       –Шаманы, клановые реликвии, Писания о Прошлом, старшие Матери… Все утонуло в оскверненных болотах, сгинуло в тумане. Без всего этого мы просто кучка лесных варваров, не более того: я говорил об этом старшему брату, но он не согласился со мной. – Хасиндский вождь отзывался весьма жестоко о своем народе.       Непростительные слова для лидера, на которого полагаются, которому верят. В этот момент на моем лице выступило презрение: прежний вождь казался мне зарвавшимся мальчишкой.       – И, как я уже говорил, я пришел сюда, на этот ваш «суд», не ради тех двадцати выживших, которых вы отправили на юг безоружными и без лидера. Им все равно конец. Их уже не спасти.       –Я пришел, чтобы рассказать вам, равнинным крысам, о нашей мести: чтобы вы знали, какова цена за предательство чужого доверия и кому вы обязаны своей гибелью. А в том, что она скоро наступит, я не сомневаюсь.       – Посмотрите, Стражи! Посмотрите на тех, с кем вы связались, на чью сторону встали! Разве не похожи они на свору полудиких собак в дорогих ошейниках, что готовы рвать друг другу глотку по причине и без? – Стыдно признаться, но в тот момент шумная галдящая толпа ферелденских баннов со стороны и вправду чем-то напоминала стаю борзых псов, вторя словам наглого хасинда.       –Вы напрасно ввязались в это дело, Стражи. Мор пожрет эту землю, как и наши леса, и это будет только справедливо. Вам уже ничего не изменить. – То были последние слова хасинда, прежде чем его увели прочь, и вовремя: не появись в тот момент привратники с оружием наготове, и разъяренная ферелденская знать разорвала бы наглеца голыми руками.       Между тем даже после того, как смутьяна увели прочь, а председатель навел в зале некое подобие порядка, обстановка оставалась крайнее неспокойной, а напряжение плотной пленкой висело в воздухе, не позволяя расслабиться. Слова пленного хасинда определенно произвели фурор, однако этого было недостаточно, чтобы разбить толстую каменную кладку, которой была выложена обида южан на своих северных собратьев. Пленный хасиндский вождь говорил искренне, в этом никто не сомневался. Тем не менее многие из южан, что присутствовали здесь, по-прежнему отказывалась верить в историю, рассказанную кланом Белого Трилистника. Им было гораздо удобнее считать виновниками поражения при Остагаре нерасторопных северян, которые и сейчас не особенно торопились с отправкой помощи Логейну. К слову, прославленный генерал тем временем, как мог, спешил добраться до Денерима вместе с эрлом Валлахером. До тех пор слушание и сами переговоры следовало отложить. Председатель суда и Джанита приложили немало усилий, чтобы убедить разгоряченную своенравную толпу унять свои страсти и подождать с взаимными обвинениями еще два дня, пока Логейн и Валлахер не доберутся до столицы. Хорошая мысль: к этому моменту переговоры между севером и югом откровенно зашли в тупик, так что вмешательство столь уважаемых лидеров было просто необходимо. В противном случае нам пришлось бы наблюдать, как предсказание хасиндского вождя сбывается у нас на глазах…