Черная башня в душе

      — Довольно, слышите? У меня - у всех нас - нет на это времени. А теперь прошу вас: мне нужно работать, правда.— Надо сказать, Бервис воспринял мои расспросы о пациентах в его лаборатории весьма резко.       —И все же я надеюсь, что время вы найдете. Я не уйду, пока не получу ответа: кто все эти люди в вашей «лаборатории»?— В тот миг мой голос звучал весьма настойчиво. Бервис, которому я преградила путь, попытался сначала обойти меня, а после отступил, раздраженно всплеснув руками.       —Кто они, кто... Пациенты, добровольцы. Я ведь уже говорил и не раз: они все пришли к нам добровольно, когда узнали, чем мы занимаемся. А кто они и откуда, это все неважно. — Нервно отвечал Бервис.       —Что действительно важно, это то, что все они работают на благо. Все мы делаем одно общее большое дело. И у каждого своя роль. И сейчас Вы мешаете мне делать мою работу. Эти записи, которые я ищу, здесь: они нужны сейчас там, внизу. А вы…       — Да, записи порою бывают нужны нам всем. — Со зловещим скептицизмом вновь осадила я Бервиса.       — У меня, кстати, есть тут кое-что любопытное. Видите? — С этим словами я протянула ему мятую забрызганную каким-то маслом записку с весьма интригующим содержанием. По мере того, как взгляд Бервиса скользил по тексту, лицо его менялось. Наконец-то он понял, что отпираться бесполезно.       — Вам, наземникам, не понять. У нас гномов другая культура. Мы по-другому к этому относимся. — Продолжал вяло отпираться Бервис, однако было видно, что он практически сдался.       — И, тем не менее, я хочу узнать об этом побольше. — Мой голос по-прежнему звучал настойчиво, а рука с кинжалом преграждала Бервису выход из кабинета.       В отчаянии загнанный в угол гном, стараясь унять волнение, попытался пройти сквозь меня пару раз, будто во сне. Когда же он понял, что ему не удастся это сделать, то с сокрушенным видом принялся ходить перед своим столом, заваленным книгами и свитками с экзотическими названиями и вездесущим запахом ароматных чернил.       — Послушайте Лелиана, до начала экспедиции остается полтора дня. Всего полтора дня, вы понимаете? А нам нужно еще многое сделать. И вот это действительно важно. И для вашего предводителя тоже. Командор Джанита прекрасно это понимает и... — Принялся увещевать Бервис, сбавив тон и пытаясь подступиться ко мне.       — Раз так, и у нас действительно времени мало, то почему бы вам не перестать упрямиться и перейти к делу? Чем раньше начнете, тем скорее закончите. И тогда я оставлю вас в покое. — Все тем же холодным неприступным тоном возразила я, давая понять, что ему не отвертеться.       В конце концов, Бервис, не найдя поддержки рядом, сдался и с недовольным видом принялся рассказывать. Очевидно, мне удалось хорошенько запугать его, моей манерой держаться и содержимым записки. Во время своего рассказа Бервис всячески пытался смягчить фразы, страшась моего кинжала - боясь увидеть его вблизи своей шеи. Впрочем, от его усилий правда отнюдь не становилась краше.       Как нам было известно, Бервис основал свою лабораторию девять лет назад. Тогда же начались его первые исследования той самой бактерии, которую он теперь с любовью называл своей «панацеей». Очень скоро стало ясно, что одних только мертвых тканей порождений тьмы и собственной фанатичности ученого будет явно недостаточно, чтобы воплотить в жизнь идеи тевинтерцев-биологов и развивать их. Тогда Бервис начал набирать себе в «лабораторию» пациентов. Вот только правда в том, что это были отнюдь не добровольцы, а невольники! Фактически, ученый решил в тот миг и в дальнейшем испытывать свои идеи на подопытных - из числа бесправных гномов, для которых не существовало защиты в виде закона. Его жертвами стали неприкасаемые из трущоб Орзаммара, так называемого Пыльного города. Здесь, внутри грубо сколоченных лачуг и остовов разоренных каменных домов, среди копоти от бесконечных пожарищ и пластов тяжелой сухой грязи, подальше от клубов удушливого трупного запаха в темных углах и колоний процветающих могильных червей обитали отверженные, безкастовые. Все они стали жертвами сурового и несправедливого кастового порядка, действовавшего в гномьем обществе: остальные гномы смотрели на них как бы сквозь пустоту, не видя перед собой соплеменников, только грязь. Многие из этих несчастных попали в трущобы еще в младенчестве: их выбросили, будто мусор, бездушные родители, ценившие общественное мнение превыше жизни ребенка. В итоге этих отверженцев подобрали и воспитали в своей среде обитатели Пыльного города - неприглядного вида, уродливые одеждой, видом и нравами отражения подлинной жестокости гномьего общества. Однако не только дети страдали от несправедливости кастового строя. Нередко среди безликих тюков серого рванья, в которых не сразу угадывались женские фигуры, оказывались матери, не сумевшие отказаться от своих «неправильных» детей. Тем самым эти женщины, по мнению их деспотичных родственников, лишь усугубляли положение, разрушая и свое будущее тоже. Многие из них падали нравами и опускались на самое дно до нижних пластов грязи, покрывавшей Пыльный город. И все же среди них находились те, кто все еще цеплялся за остатки надежды, тянулся к ней грязными ладонями со сломанными пальцами как к спасительному лучику света. На этом чувстве и решил сыграть Бервис...        Дабы привлечь к себе как можно больше людей он использовал благотворительный дом своей сестры Джиллан в качестве прикрытия. Об этом и говорилось в найденной мною записке. То был типичный случай, когда благое начинание оскверняется гадкими помыслами паразитов. Благотворительный дом Джиллан вот уже несколько лет занимался помощью тем, кто попал в беду, волей злого случая или чужого умысла оказался на дне. По сути, это был своего рода монастырь, где несчастные души, затерявшиеся в трясине безжалостного зубастого Пыльного города, трудились и зарабатывали на свой хлеб честным трудом в надежде однажды вернуться в добропорядочное общество. Увы, законы кастового строя были нерушимы и свято оберегались Хранителями-историками и деширами: ведь таким образом они оберегали и свое собственное привилегированное положение, как мне кажется. Так что для большинства воспитанников благотворительного дома Джиллан возвращение в общинные залы Орзаммара было лишь несбыточной мечтой. И все же здесь, в этом монастыре, им было куда уютнее, чем внизу в трущобах. Многие из них жили здесь вот уже несколько лет и были хорошо знакомы с Джиллан. С такими Бервис связываться побоялся. Вместо этого он подменил вербовщиков сестры, которые искали в Пыльном городе желающих попасть в монастырь, и направлял своих жертв к себе в «лабораторию», под охраной Хартии.        Записка содержала указание одному из этих «ловцов»: найти еще четверых подопытных к концу недели. Я добыла ее случайно, обчистив карманы одного из приспешников Бервиса на входе в «лабораторию», незадолго до визита к самому маньяку. И теперь этот мерзавец был вынужден подтвердить написанное на этом клочке бумаги. Бервис действительно обманом заманивал «пациентов» к себе в логово, превращая их в подопытных. Там, в своей «лаборатории», маньяк-ученый годами ставил опыты на живых гномах: держа своих соплеменников взаперти, будто нажий скот, этот безнравственный «биолог» неделями вводил им смертоносную бактерию и наблюдая за их реакцией, а также испытывая на них новые штаммы антибиотикуса. По заверению Бервиса, его рукотворная чума была смертельно опасна ТОЛЬКО для существ, пораженных скверной. Однако на «здоровых» обитателей глубинных троп она также действовала весьма болезненно. Жар, слабость, кашель, рвота, сыпь на коже, язвы, головные боли, ломота в костях: недомогание растягивалось на недели, а бывало и на месяцы, особенно в первые годы исследований. И все это время маньяк-ученый с невозмутимым видом наблюдал за страданиями своих жертв, что были запреты с пугающей их неизвестной болезнью в клетках, будто звери - напуганные, сбитые с толку, отчаявшиеся. Подлинная мерзость: не могу даже представить себе ход мыслей у таких людей, как этот мерзавец Бервис! Как можно было даже подумать о том, чтобы месяцами ставить варварские опыты на живых людях, да еще на представителях своего народа?!       — Я же говорил, что вы не поймете. Наземники слишком далеки от нашей культуры. Им не понять, кто такие безкастовые. — Видя недоброе выражение на моем лице, пытался оправдаться Бервис.       — Я слышал о рабах империи Тевинтер: читал немного об этом. Так вот, безкастовые это даже не рабы. Они еще ниже. Им даже в лицо смотреть считается неприличным! — Какой образцовый ответ знатного гнома из Алмазных залов.       — И все же Вы их используете, будто вещь. Ты и тебе подобные. Значит, они не совсем пустое место. — Зло прошипела я, опалив Бервиса ледяным недобрым взглядом.       В тот миг этот карлик, боязливо пятившийся от меня, казался мне таким жалким... На самом деле это был отнюдь не хищник, как я думала изначально: всего лишь падальщик, кормившийся на несправедливости гномьего порядка. И все же не стоило расслабляться в его присутствии.       — Этот разговор останется только между нами. Никто не узнает о нем. Ни одна живая душа. — С этими словами я буквально прижала Бервиса к столешнице, демонстративно поигрывая кинжалом на свету, напротив его лица.       — Ты вернешься к себе в свою нору и ничего не скажешь об этом Джаните, понял? А я же …подумаю над тем, чтобы не выдавать тебя Джиллен. Пока. — Выждав несколько мгновений в тишине и заметив холодную испарину и испуг в его глазах, я, довольная вызванным эффектом, поспешила удалиться.        Было ясно: Бервис напуган достаточно, чтобы молчать. Вообще, то был довольно опасный ход, если бы гном не испугался, однако я знала, с кем имею дело. В этом мне помогли мои навыки барда, приобретенные в Орлее. Конечно, во время первого разговора с Бервисом, неделю назад, мне не удалось распознать обман. Все просто: тогда изворотливый гном фактически разыграл перед нами целую сцену, в которой знал все возможные реплики наизусть и держался весьма уверенно. В этот раз рядом не было Джаниты, что одергивала бы меня, и я сумела выбить Бервиса из колеи, заставила потерять самообладание.        В тот вечер, восьмого дня, все прошло гладко: Джанита так и не узнала о нашей с Бервисом беседе, а потому не пыталась меня остановить. Между тем та правда, что я услышала от маньяка-ученого, не давала мне покоя. Как и следовало ожидать, стало только хуже. Теперь я просто не могла не взглянуть на его тайное логовище изнутри. Вечер девятого дня был самым подходящим: спутники Джаниты, что собирались на глубинные тропы, были заняты приготовлениями в «лаборатории», как и она. Келд, Алистер и Морриган слонялись без дела, ища себе развлечение. В те спокойные часы никто не обратил бы внимания на мое недолгое отсутствие. Так что я решила воспользоваться шансом и раскрыть ту гнусную тайну, что укрывал ото всех Бервис. А что же Джанита? Что я собиралась делать, если встречу ее? В тот вечер я была настроена так решительно, что не собиралась отступать и намеревалась призвать их всех к ответу.

***

      Несмотря на то, что вход в убежище Бервиса находился на окраине Пыльного города, сама лаборатория скрывалась весьма глубоко уже за пределами Орзаммара. Фактически, это была сеть катакомб, а точнее, одно из ответвлений, уходивших за пределы гномьего города-крепости. Весьма предусмотрительно, учитывая то, какую опасную материю ворошил Бервис. Единственное, что можно было сказать хорошего о нем, это забота о безопасности для окружающих: в случае катастрофы у него было куда больше шансов сдержать смертоносную болезнь в столь безлюдном месте, в катакомбах, чем где-либо еще. Охрана Хартии была весьма кстати: останься вход в «лабораторию» без присмотра, и соблюдение карантина вызвало бы трудности. Благодаря же участию Хартии, модно было не опасаться посторонних. Те, кто обитал в Пыльном городе, хорошо знали, чем заканчивались попытки сунуть нос в дела именитого преступного клана. И, как правило, одним лишь отрезанным носом дело не ограничивалось… Все эти люди были так хорошо научены, что не проявили опасного любопытства и к одинокой наземнице, торопившейся ко входу в заветные катакомбы. Так что мой последний визит к Бервису в его логово прошел без приключений: стоило свернуть на заветном повороте, как любопытствующие взгляды тотчас оставили меня.       Проникнуть внутрь тоже оказалось не сложно: несмотря на то, что Джанита запретила мне посещать лабораторию Бервиса, она сообщила мне и остальным пароль на случай, если что-то пойдет не так и ей потребуется помощь. Что я чувствовала тогда? Что происходило со мной в тот момент, когда входная дверь отворилась, а вслед за ней, после нескольких шагов в потемках, в сторону отступила и вторая? Нетерпение, злость, страх? Боялась ли я нарушить запрет? Только отчасти. Когда Джанита повелела нам не ходить за ней в лабораторию, она говорила это тем самым голосом, которого принято бояться. И все же я ослушалась, поскольку посчитала, что должна сама увидеть картину Бервисова варварства и узнать, как далеко зашла наш лидер в помощи ему. Должна сказать, сперва это место напоминало обычное прибежище бандитов и контрабандистов: надежно сокрытое от посторонних глаз, хорошо защищенное от вторжения извне, грамотно построенное с расчетом расширять его в дальнейшем, если дело принесет плоды. Научные изыскания Бервиса, его связь с трудами тевинтерцев и недостаточная изученность той темной материи, с которой игрались его гадкие пальцы: все это должно было внести в убежище нечто необычное. Так и есть.       Сразу за второй дверью, после «предбанника», я очутилась в особой комнатке, напоминавшей еще одну проходную. Незнакомец с глухой маске за непробиваемым стеклом грубо потребовал от меня раздеться и надеть один из защитных костюмов, что висели рядком вдоль одной из стен. Его обращение и требование меня возмутило поначалу, однако тот смотритель ясно дал понять, что не пропустит меня дальше ни под каким предлогом: условия карантина обязательны для всех. К слову, здесь же в раздевалке я заметила привычную походную одежду Джаниты. Наконец, смотритель предупредил, что если я не подчинюсь или не уйду сама, меня вынесут прочь после обработки усыпляющим газом, емкости с которым скрывались в пазах стен. Выбора нет, пришлось подчиниться. К слову, тот смотритель и вправду был бесцеремонным: стоило мне снять всю одежду, как внезапно меня обдало струями горячего воздуха с какой-то неизвестной эссенцией. Гадкий мерзавец, извращенец! Должно быть ему доставляло удовольствие смотреть на то, как обнаженная девушка в изумлении крутится на месте и кричит от удивления в клубах маслянистых паров!        — Для дезинфекции. И защиты. — Сухо прокомментировал он, не удосужившись пояснить, что значит первое слово.        —Одевайте костюм. Инструкция вывешена на стене перед зеркалом. Памятка в нагрудном кармане. Обязательно убедитесь, что края шлема плотно прилегают к шейному обручу. Это же касается и манжет с рукавами. — Скучающим тоном повторил заученный текст смотритель.       Возможно, то была его обязанность, постоянно напоминать о правилах ношения специальной одежды всем входящим внутрь. Что же, похвальная исполнительность. Однако было бы лучше, если бы он помог мне надеть тот самый комбинезон. К слову, этот костюм был просто ужасен. Тяжелые металлические вставки-крепежи, жесткая негнущаяся кожа, выдубленная и пропитанная таким количеством всевозможных защитных деревенеющих смесей, что оттого сама казалась деревянной. Мягкая подкладка внутри немного облегчала ношение, но не сильно, из-за зуда, который донимал все тело. Быть может, проблема в том, что я была человеком, а все защитные смеси изначально создавались для гномов? К слову, кажется, мне повезло, что в тот момент вообще нашелся свободный костюм под мой рост: в данный момент внутри в карантинной зоне оставались сразу трое людей - Джанита, Хафиш и Тлик - а посетители-наземники здесь были в диковинку. Так или иначе, отступать в тот момент я не хотела, а потому покорно облачилась в этот жуткий защитный костюм неприглядного грязно-коричневого цвета, под стать окружающему камню. После этого второй смотритель пристально оглядел меня со всех сторон, а затем его предшественник, которого я встретила на входе, напоследок еще раз включил тот прибор, что распылял по комнатке горячие пары с эфирными маслами. Кажется, его совсем не тронули мои ругательства и возмущение: неужели нельзя было предупредить?! После того, как внутренние двери в комнате-шлюзе, наконец, отворились, мне было дозволено пройти вперед.        —Лаборатория находится в конце. Сначала пройдите «желтую», затем «красную» зоны. Осторожнее на поворотах: там бывает скользко. Следуйте указателям. Удачной работы. — Последние слова пожелания, брошенные в спину, казались издевательством. Будто бы он не знал, что я не принадлежу к обслуге убежища!       Неважно. Главное, что я попала внутрь и теперь была намерена идти до конца, чтобы узнать, для чего сюда наведывается Джанита и чем занимается втайне от нас. Так началось мое недолгое знакомство с закрытым миром маньяка Бервиса, с кузницей неизвестной науки, с картиной мечты этого безумца, оживавшей на глазах. Что я могу сказать об этом месте? В те несколько минут, что я блуждала по полупустым узким коридорам с тусклыми полосами света на потолке, меня не покидало ощущение, что меня занесло в какой-нибудь тевинтерский загон для рабов. Помнится, мне доводилось как-то читать о тоннелях работорговцев, где те держат живой товар перед отправкой по морю. Однажды я даже сама наткнулась на подобное место на южной окраине Орлея.       И сейчас если вспоминать картину, увиденную мною в убежище Бервиса, очевидно, что сравнение весьма близкое. Скупое убранство, аскетичный интерьер, если не сказать больше, бедная обстановка: безусловно, то были исключительно рабочие помещения, совершенно не пригодные для ночевки даже для самых неприхотливых гномов. Оно и понятно: кто в здравом уме согласился бы провести хотя бы одну ночь в этих ужасных «деревянных» костюмах с жуткого вида глухим шлемом, сквозь который дышать можно было лишь с глубоким вдохом-выдохом? Я уже не говорю о том, насколько в нем было жарко. После того как тот смотритель напоследок обдал меня струями горячего пара с масляной примесью, мне понадобилось несколько минут прогулки по холодным коридорам, чтобы остыть. К счастью, эти катакомбы действительно оказались довольно прохладными, чего не скажешь о дышащем жаром Орзаммаре.       Судя по всему, мы действительно находились на некотором отдалении от города: пару раз мне на глаза попался бледно-сиреневый растительный налет, отдаленно похожий на мхи. Caldros Bakura, так его назвал однажды Бервис. По его словам, именно из этой куцей поросли он смог выделить вещество –антибиотикус как защитное средство против своей «панацеи», восемь лет назад. Очевидно, за все эти годы рецепт существенно улучшился. Тем не менее, возможно, что лекарство по-прежнему делалось из этих неказистых мхов, а также из сморщенных глубинных грибов. Они росли здесь же, по углам, в окружении каких-то лужиц. Смотритель на входе не зря предупредил о том, что на поворотах будет скользко. К слову, однажды я действительно едва не навернулась, из-за этой нелепой плоской подошвы на защитных ботинках. Святая Андрасте, и кто только придумал столь убогий костюм! Чтобы я ни говорила о мерзавце Бервисе, приходилось признавать, за безопасностью для окружающих он следил весьма строго. Это, в первую очередь, касалось его пленников, до которых, кстати, было уже недалеко. Я уже знала, что встречу их за последним поворотом впереди, где в углу вместо поросли грибов были сложены какие-то ящики с неизвестным пахучим содержимым. Яркие картинки-предупреждения отбивали всякое желание узнавать, что там внутри. Итак, последний поворот был пройден, и, кажется, я нашла то, что искала. И в этот момент мне сделалось дурно...       Святая Андрасте, это и вправду было похоже на тевинтерские загоны для рабов! Длинный ряд железных запертых дверей протянулся от поворота до тройной развилки далеко в конце. Здесь было десятка четыре камер, не меньше. Отовсюду, слева и справа, сквозь глухой безразличный металл доносилось протяжные крики, мольбы о помощи, просьбы найти близких пленников и помочь им, хотя бы детям, что остались сиротами. Кажется, все эти голоса растревожило мое появление. Стоило мне сделать хотя бы шаг, гулко отдававшийся по каменным полам от обитых металлом сапог, как в следующий миг со стороны запертых глухих дверей на меня сыпались новые просьбы и мольбы. В одних случаях это были крики, рыдания, жалобные стоны обманутых людей, что попали в самую настоящую западню. Порою их голоса перекрывали грозные удары по металлу, доносившиеся с тыльной стороны дверей. Некоторые пленники, те что покрепче, не жалели сил и яростно колотили по надежно сдерживавшей их преграде в надежде, что их порыв будет услышан. Так и было… Злые надсмотрщики, одетые в те же костюмы, что и я, тут же отвечали им, грубо колотя по дверям и требуя прекратить. В тех же случая, когда это не помогало, в дело вступала магия молний… Я никогда прежде не видела таких устройств: со стороны они напоминали жезлы, которыми гномы некогда повелевали големами. Однако в этом случае вместо лириума в резную рукоять были вставлены слабые руны молнии. Но не стоит обманываться: их небольшого разряда в сочетании с металлом дверей было вполне достаточно, чтобы осадить неугомонных пленников.        — Назад! Грязная кажгрикка. Назад, я сказал! — Словам смотрителя вторило пугающее громкое скрежетание грозовых разрядов по двери.        — Ты посмотри, совсем отупела от уколов. Вообще ничего не соображает. — Возмущался недовольный надсмотрщик, после чего еще раз резко ударил рукотворной молнией по двери, получив в ответ жалобное поскуливание пленницы.       Святая Андрасте: они действительно обращались с соплеменниками как с животными!        — Честно говоря, я устал от нее. Сколько не давали ей успокоительных, по-моему стало только хуже. Теперь вообще кидается к двери как только услышит, что кто-то идет мимо. Сколько еще раз мне подходить, а, кажгрикка помойная?! — В следующий миг бездушный надсмотрщик в сердцах приложил кулаком по двери, обойдясь без грозового жезла.        — Главное, что язык силы это зверье все еще понимает. Нужно и дальше держать их в узде. — Обнадеживал его напарник с гадким «шакальим» голосом. — Ты главное не останавливайся: одного раза не хватает, так делай два, три, четыре. Сколько будет нужно. Пусть знает, что сидеть надо тихо.        — А если что случится и перегнешь палку с одной, так не беда: это же «желтые» камеры, забыл? Резерв. Подстраховка, так сказать.       В тот момент, когда второй надсмотрщик сказал эти слова - «желтые камеры» - мне стало не по себе. Резерв? Подстраховка? Так, стало быть, эти сорок запертых дверей еще не все? Впереди есть еще пленные? И тут мне вспомнились слова смотрителя на входе, про "красную" зону, помимо "желтой". Не знаю, что меня удержало от того, чтобы высвободить содержимое желудка наружу: наверное, осознание того, что мне придется носить эту желчь на лице до конца «визита». Желтая и красная зоны. А ведь здесь могли быть еще тоннели с камерами. Святая Андрасте, сколько же тут пленных? Десятки? Сотня? В тот момент мне вспомнились слова Бервиса о том, что он выкупил это убежище у Хартии два года назад. Два года вполне достаточно, чтобы наладить и довести до совершенства схему похищения людей. То есть безкастовых, которых здесь даже не считали за людей! Проклятье. В этот миг меня снова едва не стошнило в шлем. Между тем вокруг и без того было предостаточно тошнотворных картин. Зверская сцена «дрессировки» повторилась при мне еще трижды, в этот раз перед другой камерой. Судя по разговорам надсмотрщиков, в ней сидел новичок: бывший «охотник на богачей», предавший Хартию и проданный ею Бервису. То был крепкий парень, которого лишь недавно удалось сломить, но не до конца. В какой-то момент мне показалось, что смотрители просто забавляются, пугая пленника грозовыми разрядами по двери и гоняя его по камере будто животное.       Кошмарное, тошнотворное зрелище! За время, что я провела в том коридоре, в ступоре наблюдая страшную картину, смотрители воспользовались грозовыми жезлами пять раз: во всех случаях их интересовали только две камеры, чьи обитатели в итоге постанывали и скулили от боли, будто жестоко избитые щеночки на улице. Остальные пленники по-прежнему взывали ко мне, моля о спасении и даже не зная о моих намерениях. Думаю, то был слепой крик отчаяния, последняя безнадежная попытка что-то изменить в обреченной судьбе. Хватит, так больше продолжаться не могло! До сих пор смотрители не трогали меня, поскольку я ничего не предпринимала. Однако этому пришел конец. Увы, моя наивная попытка остановить мучителей и вырвать у них жезлы кончилась лишь тем, что грозовой разряд больно ужалил меня в живот, заставив согнуться пополам. Далее мне пришлось сквозь перебранку с неотесанными мужланами объяснять, кто я и что здесь делаю. В итоге надсмотрщики все же согласились с решением смотрителя на входе, пропустившего меня, и позволили пройти дальше, но предостерегли от подобных «фокусов».        — Имей в виду, девка: еще раз встрянешь, и получишь свое сполна. И плевать, чья ты там знакомая: церемониться не будем! — Преисполненная обиды и возмущения, я тут же высказала обоим мерзавцам все, что думаю о низкорослых недоумках и недомужчинах. К счастью, те двое все же проявили сдержанность. Зря я поступила так: в итоге они наверняка сорвали злость на беспомощных пленниках.        Картина в следующей, «красной», зоне была немногим лучше. Здешние смотрители вели себя поспокойнее. Однако не стоило обнадеживаться: за теми тяжелыми глухими шлемами с мутным стеклом скрывались злые собачьи морды той же гнусной породы, что и в «желтом» блоке. Их спокойствие объяснялось просто: здешние пленники входили в так называемую «контрольную» группу. Именно они должны были отправиться в экспедицию на глубинные тропы и сыграть роль живой приманки. Большинство из них уже были ослаблены обильными дозами бактерий. Болезненный удушающий кашель, громкое чихание, даже рвотные позывы доносились из-за глухих металлических дверей с красными метками. Двадцать-двадцать восемь-тридцать четыре. В этот раз галерея дверей была чуть покороче. Кроме того, часть из них оказалась отперта, и сейчас в них хозяйничали пара человек местной обслуги, проводивших обеззараживание. Шипение от их устройств со странными медными трубами и большими баллонами на спине резало по нервам будто ножом по стеклу. Всякий раз, вслед за очередным пшиком, я думала о прежних обитателях этих камер. Что с ними стало? Бервис утверждал, что бактерия не может убить тех, кто не несет в себе скверны порождений тьмы! Получается, он ошибался? Ответом мне стала мрачная картина, открывшаяся в конце коридора с камерами. Галерея клеток заканчивалась большой круглой комнатой-перекрестком, на котором сходилось около пяти дверей. Одна из них распахнулась, и в следующий миг четверо человек в тех же нелепых и тяжелых защитных костюмах, что и я, вынесли на носилках мертвое гномье тело. Кажется, это была женщина. На ее руке, болтавшейся в воздухе, виднелись жуткие язвенные пятна, а кожа со вспучившимися венами побледнела до белизны.       — Sanguinem veneni. Заражение крови. Реакция на новый штамм антибиотикуса. — С печальным вздохом сожаления протянул один из членов траурного эскорта.       — Это уже третий случай, доктор. Все, как в прошлые разы: фермент Anchura Tiffili не успевает растворяться до попадания в кишечник и далее всасывается в кровь. Боюсь, придется временно остановить использование нового штамма, пока не исправим процедуру очистки.       — Да, вы правы, Милдо. Займемся этим после экспедциии. А сейчас лучше вернуться к штамму AIII.S.I. Работы над AIII.S.II продолжим позже. Жаль, а ведь на него ушли три последних месяца. — В этот момент я неожиданно для себя узнала голос Бервиса. Святая Андрасте, это действительно был он! От прежней неуверенности и робости не осталось и следа: здесь, в своей родной стихии, он буквально преображался, чувствовал себя как рыба в воде.       —Работы над «панацеей» штамма KII.S.II также приостановим до конца экспедиции: перспективы неплохие, однако сейчас не время. Нам ведь в итоге придется взять более старую KII.R.III, которую испытывали на Серых стражах. Новая слишком опасна для людей.       —Ничего, ее поражающий эффект все равно очень силен против скверны. Для первого опыта этого должно хватить. — Рассуждал вслух Бервис тоном заправского хозяина, знавшего цену каждой вещи в своем доме.       — Как скажете, доктор. — Согласился тот, кого звали Милдо.       — Кстати, о подопытной Ж14. Вы изъяли биоматериал из кишечного тракта для последующих анализов?       — Конечно, доктор.— С этими словами Милдо провел свободной рукой над областью живота убитой, «заботливо» укрытой белой простыней. Жуткий рисунок багровых пятен на перине говорил о многочисленных разрезах.       Между тем траурная процессия закончилась: не демонстрируя никакого раскаяния, четверо носильщиков, не утрудившись даже прочитать короткую молитву, поместили мертвое тело в специально подготовленный выдвижной плоский ящик, возле одной из стен круглой комнаты. Здесь их было несколько: собранные в высокие стеллажи, они напоминали металлический склеп. Со стороны могло показаться, будто бы мы находимся на своего рода кладбище. Напоследок один из членов не забыл сорвать белую простыню, укрывавшую живот жертвы. В тот момент мне удалось мельком заметить то, что скрывала окровавленная перина. Святая Андрасте, живот той женщины был просто выпотрошен, причем крайне грубо! Окровавленные края раны буквально превратились в лохмотья! В тот момент я отвернулась, пытаясь усилием воли остановить рвотные позывы в ответ на поток жутких предположений в моей голове. Между тем «траурная» процессия не замечала меня или делала вид, что не замечает. Очевидно, по их мнению, на моем месте сейчас должен был быть кто-то другой из наземников.       — О, смотрите, уже восемь часов. Пора проверить контрольную группу.       — Милдо, будьте любезны, позовите Гарбо и Джура. И постарайтесь в этот раз обойтись без инцидентов, как вчера. Не забывайте: образцы из «красной» зоны очень важны сейчас, ведь на этой стадии их уже нечем заменить.       — Доктор Бервис, беда!       — Что? Что происходит?        В следующий миг закрытые двери другого кабинета с шумом отворились, и наружу выбежала полуобнаженная гномья женщина с кровоподтеками и следами грубых порезов на руках. Ее испуганный сбитый с толку взгляд судорожно метался из стороны в сторону, а на лице читался животный страх. Очевидно, она действовала инстинктивно, отчаянно борясь за свободу. Увидев меня, пленница протяжно закричала, отпрянув назад, а затем побежала в обход, с трудом перебирая плохо слушавшимися одеревеневшим ногами.       — Держите ее! Скорее!— Громко командовал своими людьми Бервис. Заметив меня, он на миг заколебался, однако затем нервным жестом повелел мне также присоединиться к погоне, чего я делать, конечно же, не стала.        Между тем все было кончено: на входе в «красную зону», куда несчастную загнал страх и память - другого пути она не знала - уже стояли крепко сбитые Гарбо и Джура, с грозовыми жезлами наперевес.       — Это вы. Наконец-то. Схватить ее!        Повинуясь указаниям хозяина, дворе громил грубо перехватили беглянку, в отчаянии бросившуюся прямо на них. Увы, перевес в физической силе был на их стороне. Больно ударив несчастную в живот, Гарбо и Джура также приложили ее по пяткам, не применяя, впрочем, грозовые руны, а затем понесли обмякшее тело назад в лабораторию, из которой она выбежала, под хвалебные слова Бервиса.        — Отлично, ребята, отлично! — При виде маньяка-ученого меня снова чуть не стошнило: Святая Андрасте, эта тварь чуть было не хлопал в ладоши от радости, что несчастную жертву снова вернут на стол мучителя!        — Спасибо, господа. Прекрасная работа. А теперь займитесь остальными из «красной зоны: время планового осмотра. Милдо, приготовьте дозы Bervisus Meredium, антибиотикус на всякий случай, чистые пробные стекла и скальпели номер четыре и семь. — Бросив на меня короткий взгляд и смотря будто сквозь мое тело, Бервис, довольно потирая ладоши, поспешил в кабинет, от которого разило жуткой гаммой резких запахов.        Bervisus Meredium? Мне показалось или я действительно расслышала часть его имени в том названии? Может, так на тевинтерском языке звучала «панацея Бервиса»? Бездушный ублюдок, он уже почивал на лаврах, а его жертвы еще не успели обрести покой! Рассуждая об этом и уже намереваясь силой ворваться в его кабинет, я не заметила, как на пороге той проклятой комнаты появилась Джанита.        — Лелиана?        — Во имя Андрасте, что ты здесь делаешь?!

***

       —Должна признаться, Лелиана, сегодня ты преподнесла мне весьма неприятный сюрприз. Я… — В следующий миг голос Джаниты оборвался в протяжном болезненном кашле. В этот момент я вспомнила о том, что тогда был третий день ее болезни. Впрочем, жалеть командора Серых стражей, пойманную с поличным, в мои планы не входило.        — Я ведь, кажется, строго-настрого запретила тебе, Алистеру и кому-либо еще ходить за мной сюда. — С раздражением напомнила властная девушка, нервно расхаживая передо мной в тяжелом защитном костюме. В этот момент мы находились на входе в комнату-предбанник с раздевалкой. Очевидно, дальше для меня был только один путь - наружу.        — Даже не буду спрашивать, что ты здесь видела. Могу себе представить. И догадываюсь, что ты сейчас чувствуешь после всего.        — Разве? — Недовольно, с вызовом спросила я.        — Да. Лично меня тоже от этой картины выворачивает. — После недолгих раздумий призналась мне Джанита.        — Но видимо недостаточно сильно, чтобы все это прекратить.        — Проклятье, Джанита, посмотри на все это! Разве не видишь? Это же настоящая "Фабрика смерти"! Все эти коридоры с клетками, охранники с грозовыми жезлами, стеллаж с ящиками для трупов.        — Ничем не отличается от тевинтерских рабских загонов! Даже хуже: тевинтерцы хоть не изедеваются над пленными, пока не отправят их к покупателю по морю. — Зло добавила я, не сдерживая негодования.       В тот момент у меня перед глазами представала картина с двумя смотрителями, что ради забавы гоняли изможденного загнанного пленника по тесной камере, ударяя молнией по металлической двери. Снова и снова.        — Я знаю, что ты думаешь и сама не в восторге от происходящего. Но сейчас уже ничего нельзя сделать. Это не остановить. — С холодным сожалением объясняла Джанита.        — Пленники из «красной зоны», они уже обречены: Бервис ввел им такое количество бактерий, что их тела истощились в борьбе с ней. Появились новые осложнения, и порции антибиотикуса здесь не помогут. Быть может, они даже убьют их еще быстрей.        — Так пусть это случится! Пусть их мучения поскорее закончатся. — Резко возразила я.        — Тогда все будет зря. Все те мучения, что они вытерпели за последние несколько дней. Нет, МЕСЯЦЕВ. Все будет напрасно.        — А сейчас в них, стало быть, еще есть смысл? — В сердцах бросила я, сверкнув глазами: мой воспаленный от негодования взгляд разбился о холодную невозмутимость Джаниты.        Нет, она и вправду считала, что творившиеся в катакомбах ужасы могут быть чем-то оправданы. В этом ее было не разубедить.        — Послушай, Лелиана, ты в смятении, сбита с толку и утомлена увиденным. Я понимаю. — В следующий миг ласково обратилась ко мне Джанита.        — Когда я столкнулась с этим в первый раз, то чувствовала себя также. Тебе нужно подняться наверх, освежиться, проветрить голову: все-таки подземные залы Орзаммара плохо влияют на наземников, с этим не поспоришь. — Джанита пыталась шутить, но я была настроена серьезно.        — Ты сказала, что пленники из «красной» зоны обречены. Сказала, что даже новая порция антибиотикуса им не поможет.        — Так и есть. Заражение пошло слишком далеко. Новая доза антибиотикуса может уничтожить только часть бактерий внутри, не более того. А более сильный штамм обнаружил неприятный побочный эффект.        — Смерть. — Процедила сквозь зубы я, недовольная цинизмом Джаниты.        — Да. Извини, я не так выразилась. Я хотела сказать, что тот неприятный побочный эффект в итоге вызвал заражение крови, а потом и смерть. — Попыталась пойти на попятную Джанита. Почему-то она все еще не решалась просто прикрикнуть на меня и выставить вон.       Я уже хотела было возразить, но тут Джаниту вновь поразил приступ кашля. Судя по отзвукам и надрыву, ей было действительно больно. Мне бы хотелось ее пожалеть, но как это сделать, зная, что она сама пошла на такое?        — Хорошо. Допустим, тех, кто остался в «красной» зоне уже не спасти, а умертвить их сейчас и избавить от страданий ты Бервиса просить не будешь.        — А как насчет тех, кто в «желтой»? Скажешь, что они тоже обречены? — Во взгляде Джаниты, с трудом читавшемся сквозь темное стекло защитного шлема, читалось немое согласие.        — Чтобы сдержать их, Бервис давал им успокоительное. Оно вызывает привыкание. И помутнение разума. Последствия необратимы.        — Но ведь наверняка некоторых из них еще можно спасти! Когда я была там, среди них, многие звали меня на помощь. Их голоса звучали весьма отчетливо.        — Это был лишь рефлекс, не более того. Последняя мысль, которая осталась у них в голове, и за которую они будут цепляться до конца. Почти все они сидят здесь по нескольку месяцев. Есть даже те, кто остается в живых больше года. И всем им без исключения вводят успокоительное по два раза в день. Теперь для них все кончено: они просто не выживут без него. — Проникновенным томно объясняла Джанита, выказывая сожаление.        — А когда все закончится? Когда они уйдут, на их место придут новые? — Злым голосом спросила я, буквально требуя оправданий.        Бесполезно: очевидно, Джаниту было уже не переубедить. Даже если поверить в то, что она сожалела о том, как прихвостни Бервиса обошлись с обманутыми пленниками, подобный подход ее вполне устраивал. Во всяком случае, она была готова примириться с этими зверствами, с варварскими актами принижения и уничтожения человеческого достоинства, лишь бы довести дело до конца. А после…        — Я рассчитываю, что поход на глубинные тропы все изменит. — Наконец, после некоторого молчания призналась Джанита. — Когда план Бервиса заработает, и порождения тьмы начнут умирать сами по себе, все признают пользу этой его «панацеи». После этого ему не придется работать в подполье и прибегать к таким мерам. А если все-таки что-то пойдет не так…        — Сейчас самое главное, это экспедиция на глубинные тропы. Мне, нам, нужно думать только о ней. Что же до варварских методов Бервиса, я поговорю с ним об этом во время похода на глубинные тропы.        — Если его постигнет неудача, он должен будет свернуть все работы .Если же его успех признают, ему не придется таиться и действовать так грязно. Его работа вполне может стать чище. — Слова Джаниты все же подействовали на меня, заставили отступить.       Не могу сказать точно, что это было: то ли она действительно убедила меня отложить споры об этичности опытов Бервиса, то ли все дело в усталости, что накрыла меня с головой. Все-таки впечатлений было много. В любом случае я чувствовала, что в одном Джанита права: после всего увиденного мне действительно стоило подняться наверх, проветриться.        — Хорошо, ты меня убедила. Пойду, пожалуй, на воздух, подышу на поверхности. — С этими словами я покорно ступила в центр раздевалки, прощаясь с Джанитой и готовясь к очередной встрече с горячими парами, пахнувшими чем-то густым и приторно-сладким. Даже не хочу думать, из чего готовились те обеззараживающие масляные смеси.        — Встретимся позже, перед сном, если захочешь.— Бросила напоследок Джанита, снова разразившись болезненным кашлем. — Мы с Тликом и Хафишем будем в карантинной зоне. Если захочешь, сообщи смотрителю на входе: я одену костюм и выйду к тебе.        — А сейчас иди.