***
Братство Света было представлено целой процессией: впереди шли старейшины — дородная гномка Наина, белый маг Пирелий и вождь орков Даргор. За ними величаво катилась огненная колесница, Славозар сиял в окне модуля наведения едва ли не ярче собственной кирасы, из открытого водительского люка торчали только волчьи уши шаманского облачения. К ужасу землян и прочих «Живых» капюшон Мортона был сделан из настоящего волка, точнее, волкособа, собственно, имя «Мортон» когда-то было его кличкой. А о том, что зверушка умерла от сердечного приступа на руках у Валерия, он не распространялся — вредно для образа грозного шамана, да и вообще грустно. Савва же наполовину высунулся из своего люка (а что, для того, чтобы ехать в середине колонны, штурман не нужен, и он видел ещё в армии, что люди иногда так ездили, обычно в жару) и старался всё рассмотреть, при этом выполняя данный самому себе приказ «Равнение на Знамя!», которое несла гномка. За колесницей шли причины того, что половина клубного барахла ехала в трюме катера — эльфийские конные лучники, верхом на роскошных белых новополтавских рысаках. Завершала процессию менее пафосная и более разношерстная толпа остальных участников клуба, оравшая почти складным хором «Коль в битве я паду…» — гимн Братства. А в сотне метров уже начиналась процессия другого клуба. Большой выезд в этом году затянулся — участников было больше чем обычно, и даже пришлось объявлять антракт в полдень, дабы зрители и участники не заработали тепловой удар.***
Вечером, когда гравиплатформы, бронетранспортёры и кони были расставлены на специально отведённые места, участники и зрители разбрелись по кабачкам, постоялым дворам, тавернам, шинкам, и прочим питейно-питательным заведениям, как стационарным, так и собранным на скорую руку из передвижных модулей. Валерий уже много лет столовался в «Приюте Бардов», заведение было в некотором роде «для своих». Не в том смысле, что кого-то могли завернуть на входе, а в том, что типовой пищеблок с латаным тентом, стоящий немного на отшибе и традиционно пахнущий очередным экспериментом старины Гоша (всегда горелым и никогда не попадающим в меню), серьёзно проигрывал остальным заведениям, заблаговременно распаковавшимся на Дне. Зайдя в шатёр, Валерий отметил новые лица — если остальные посетители были ему смутно знакомы, то друид с дриадой, настраивавшие гитары, и храпящий на стойке мужик в чём-то, что после хорошей химчистки и реставрации сойдёт за половичок, сделанный из старого горнячьего сюртука, здесь явно были впервые. Он заказал себе кружку тёмного пива, порцию колбасок на гриле и тосты, Савве же заказал полноценный ужин с гарниром и компотом. Когда принесли заказ, Савва посмотрел на кружку с пивом, принюхался и крайне неодобрительно цокнул языком. — И кто кого воспитывает? — улыбнулся Валерий. — С одной кружки я не захмелею, тем более под такие колбаски. Савва продолжал укоризненно глядеть на хозяина, по его опыту у людей где одна кружка там и вторая, а в третьей уже будет «плазма», и так до полного отказа координации. — Савва, не строй из себя домомучительницу. Я сказал одну, значит одну. Савва вздохнул и приступил к употреблению пищи, попутно усваивая и впечатления от прошедшего дня. Музыканты начали играть, сначала свойственные обстановке темы из голофильмов и хиты тематических коллективов, но постепенно сползали в старинные баллады и романсы. Валерий ловил себя на том, что раз за разом присматривается к ним, чем-то они цепляли его внимание, помимо того, что «Призрак розы», переложенный на два голоса, звучал истинно магнетически. Дриада отложила инструмент и подошла к бару. Друид же начал играть какой-то романс, явно очень старый, но существующий вне времени, из тех, которые и о рыцарях в тяжелых доспехах, и о космодесантниках в экзоскелетах, и вообще обо всём сразу. Он пел «на нерве», отчаянно, почти срываясь на крик, песня пробирала до костей, несмотря на то, что была явно транспонирована на октаву выше оригинала. Мужчина, сидевший у стойки, проснулся и с криком «Да что ты в этом смыслишь, сопляк!» бросился на музыканта. Шквал аккордов оборвался хрустом разбитого стекла — первым аргументом критика стал пивной бокал в голову. Друид покачнулся спустя секунду после удара, словно осознав, что ему нужно упасть в обморок. Упасть ему не дал всё тот же мужик, ухвативший его за руки, в попытке не то отобрать гитару, не то переломать исполнителю пальцы. Валерий вскочил из-за стола спустя мгновение, после того как сноп нейзильберовых искр метнулся через весь зал к сцене и Савва точным ударом куда-то под локоть высвободил друида из захвата и, нажав на какую-то точку в основании горнячьей шеи, свалил дебошира на землю. Шаман и дриада уже стояли у сцены: — Девушка, вы ведь его знакомая? Нам, пожалуй, лучше уйти, вашему молодому человеку нужна медицинская помощь. — Валерий акцентировал слова «человеку» и «помощь». Друид перестал предпринимать самостоятельные попытки подняться с пола, бледная, как мел, дриада перебросила свою гитару за спину и подняла с пола второй инструмент. Савва подхватил пострадавшего на плечо и направился к выходу. — А как же этот? — дриада вспомнила о дебошире. Валерий обшарил массивное тело презрительным взглядом. Тело храпело. — А чего ему сделается? Гош мужик жилистый, сам этого алконавта вышвырнет, на улице не холодно — проспится на воздухе и вряд ли будет помнить, что натворил. На безлюдной окраине фестивального городка Валерий шумно вдохнул и выдохнул. — Савва, мальчик мой, скажи мне, ты совсем опух? Там было как минимум 10 человек, которые могут с уверенностью сказать, что у меня не было времени даже «Фас!» тебе гаркнуть. Вот что бы случилось, если бы ты вмешался на полсекунды позже? — Он бы пальцы ему сломал… Валерий вздохнул ещё эмоциональнее. — Ну так не шею же. Срослись бы его пальцы, на вас же всё как на собаках заживает. И не говори мне, что ты не знал, кто он, это я весь вечер голову ломал, а ты его учуять должен был с двухсот метров, минимум. Дриада наблюдала за этой сценой как бы отстранённо, однако спросила: — А он что, тоже?.. — Да, Савва тоже. Давайте пойдём к нам, у нас и аптечка правильная есть и, ежели что, знающий врач. — А как вы догадались? — Ну, во-первых, у этих обалдуев одинаково восторженный взгляд, не бывает взрослых мужиков, которые так радуются всему вокруг, а, во-вторых, я успел заметить шрамы — для человека с такими ранениями он слишком живой и слишком молодой, насколько я могу судить.