Ты и Я - украденный суицидальный шедевр

Подписав соглашение на лечение, Кларисса осталась наедине с самой собой, утопая в воспоминаниях о ранней жизни. Память будто бы была изодрана в клочья, и всё, что удавалось воспроизвести — обрывки. Новые следы на коже свидетельствовали о самоповреждении, но Клэри не помнила о эмоциях, которые они ей принесли. Испытывала ли девушка боль в тот момент? Была ли удовлетворена её душа? В каждой новой попытке школы уберечь её и избавить от мыслей о самоповреждении, Кларисса не видела прогресса. Она найдёт с чем поиграть, когда ей станет скучно. В этот раз взгляд зеленых глаз упал на горящий огонь и плавящийся под ним воск. Потирая шею и закусывая подранную губу, девушка дернулась с места, накрывая язык пламени ладонью. Обжигающая боль заставила её сцепить зубами губу сильнее, но не отпускать. Главное — не отпускать. «Клэри, Клэри, Клэри, — ругал её мужской голос в голове. — Что же ты делаешь? За что ты предаешь мою веру в тебя?» Не уж то совесть проснулась? Голосом Джейса Эрондейла. «Я вернусь к тебе Клэри, ты просто скучаешь». Мысли не покидали картинки из сна. Они заставили Клариссу убрать ладонь от огня и посмотреть на обожженный и раскрасневшийся участок кожи, который горел и покалывал. С ней творилось что-то странное, и состояния она своего не понимала, от чего по щекам стали скатываться горячие слёзы. — Ты сходишь с ума, — заплакала Клэри, опускаясь на холодный пол у стены. — Снова, ты сходишь с ума, снова. Перед взором стали возникать сцены из прошлого, ей захотелось вновь оказаться в клинике доктора Ватклифа и поддаться успокаивающим препаратам, которыми её кормили по часам. В крови стало не хватать этих доз, голова шла кругом. Пальцы беспощадно впились в рыжие локоны, утягивая их со всей силы вниз. Послышался всхлип, после чего девушка вскинула голову к потолку, сцепляя руки в замок у лица. Она молилась и плакала. Плакала и молилась. Всю ночь напролёт. Выпрашивая ответов у Всевышнего и задавая вопрос за вопросом. Провалы в памяти были только началом цепной реакции, которая последует за этим днём. Время от времени что-то подобное происходило с Клариссой, но тогда она находилась под присмотром Ватклифа, а после это стало привычкой организма. Череда повреждений кожаных покровов, частые смены настроения, отторжение действительности, желание ощутить боль, а затем — осознание и непонимание. В этом и проявлялось пограничное расстройство личности. Это и замечали все медики и окружающие, говоря о том, что Кларисса по-настоящему больна. Потребовалось время, чтобы Моргенштерн пришла в себя и снова начала разговаривать с людьми. Несколько суток подряд девушка вела себя ниже травы, тише воды: днём беспристрастно наблюдала за пением птиц у окна с решетками, а ночью стояла на коленях перед иконой, вымаливая у Господа пощады. На шестой день исповеди и мольбы девушку было не узнать, она мало ела и мало спала. Обычно яркий рыжий огонёк стал похож на серую безликую фигуру, сливающуюся с каменными стенами Исцеления. — Кларисса Моргенштерн, к вам посетители, — сообщает вошедшая медсестра. «Форма у них дурацкая, как у монашек» — замечает мысленно Кларисса, покорно покидая постель и следуя в комнату встреч босыми ногами. Медсестра делает вид, что не замечает голых ступней пациентки; здесь ведь только сумасшедшие. В зале ожидания Клэри видит Имоджен с незнакомым молодым человеком. — Мисс Моргенштерн, — непривычно улыбается ей Имоджен. Отношение к Клариссе изменилось сразу же после подписания договора, поэтому искренность у директрисы заменилась на просчёт и полный контроль. — Хочу представить Вас вашему лечащему психиатру, мистеру Саймону Льюису. Клэри подняла глаза на незнакомца, оглядывая его с ног до головы. Рано. Было ещё так рано. В глазах моментально вспыхнул дьявольский огонь, а в голову полезли неприличные мысли. Сейчас Кларисса выглядела как не кстати невинно: на ней была свободная рубашка пациента цвета айвори, оголяющая стройные ноги и просвечивающая плавные изгибы девичьего тела. — Рад знакомству, мисс, — торопливо протянул руку стажёр Льюис, явно нервничая. Не получив ответной реакции, Саймон поспешно убрал руку, неуклюже ища ей место у своего тела. Льюис представлял из себя затюканного заучку, который не знал куда себя деть. — Зовите меня Кларисса, — улыбнулась девушка, продолжая оценивать своего психиатра. — Мистер Льюис разработает специальную программу для твоего восстановления, — говорит Имоджен  привлекая внимание Клэри к себе. — Ваши с ним встречи будут проходить каждый день, они будут разными, но полезными для тебя. На данный момент мистер Льюис будет твоим единственным посетителем. После его официального заключения, мы подумаем, как нам поступить с тобой дальше. — Мне придётся участвовать в том, что мне не понравится? — с опаской спрашивает Кларисса у Саймона. — Что? — приходит в недоумение тот. — Нет, Кларисса, — отвечает за него Имоджен. При попытке задать ещё один волнующий вопрос, Кларисса накрывает рот ладонью, ощущая подкатывающую к горлу тошноту. Съеденная на завтрак каша вырывается наружу, когда маленькая ладонь прекращает сжимать губы. — О боже! — кривится Имоджен, поднимая вверх два пальца и подзывая медсестру так, словно она подзывает официанта. — Уберите её, — приказывает она медработнице. — Нам стоит помочь, — начинает Саймон, но Имоджен прерывает его, не давая ступить шагу в сторону пациентки. — Не стоит, — предупреждает она холодным тоном. Медсестра подносит бумажный пакет Клариссе, выводя её под руку из зала. Побледневшая Моргенштерн выглядит жалко и чувствует себя так же. Тело пронзает слабость, кружится голова, а её организм не прекращает извергать из себя жидкую субстанцию. — Почему вы не дали мне помочь ей? — возмущается Льюис. — Потому что вы ей не поможете, — резко отвечает ему Имоджен. — Эта девочка сама решила, что ей плохо, и вам не удастся её переубедить. — Но ей действительно может быть сейчас плохо. — Нет, — успокаивает директриса. — Вам следует подробно изучить дело Клариссы и её отца, Валентина Моргенштерна. — Причём здесь Валентин Моргенштерн? Я знаю, что он был больным человеком и серийным убийцей. Взгляд Имоджен сказал всё сам за себя. Она сдержанно вздохнула, собирая себя по кусочкам, и вышла из зала, обдумывая свою затею в сотый раз. Саймон плелся за ней до самого кабинета в полном молчании намеренно, но как только он переступил порог кабинета, все мысли и вопросы улетучились. — Скажите, Саймон, как часто вам приходилось встречать безумцев? — Мадам, я всего лишь стажёр, и видеть мне приходилось немногое, — сконфуженно отвечает Саймон, присаживаясь в кресло напротив стола, за которым уже разместилась его начальница. — Что вам известно о пограничном расстройстве? — задаёт вопрос Имоджен и получает в ответ стандартное описание диагноза. Она ведёт бровью в насмешке, доставая из стола толстую папку с надписью «Пациентка 18D». В этот же день Саймон знакомится с подробной историей болезни Клариссы и Валентина Моргенштерн. Он проводит вечер с кипой документации и записей, после чего долго сидит в кресле и пересматривает историю Валентина. Его ужасают видеозаписи на флешке, фотографии измученных убитых тел и идентичность поведения Клариссы с её отцом. Он ещё молод и неопытен, если дело касается настолько проблемного пациента. После заката Саймон возвращается в кабинет директрисы, возвращает ей папку и озвучивает вынесенное решение. Парень долго думал над тем, стоит ли ему вообще влезать в прогрессирующую серьёзную болезнь со своими экспериментальными методами, однако, когда он сказал «да» себе, он сказал это и своему начальству. Если он справится с этой задачей, то остальные препятствия на пути его медицинской карьеры покажутся ему пустяковыми. Ничто не сможет помешать ему занять важные позиции в этой сфере деятельности. — Наследственное? — скорее уточняет Льюис, чем интересуется. — Вы же понимаете, что если она хоть на одну десятую опасна так же, как и её отец, то ей требуется лечение в более серьёзных учреждениях? — Я не могу утверждать, что она перейдёт границы, но я вижу, что её расстройство прогрессирует и преобразуется в другую форму болезни, — тихо говорит Имоджен, складывая ладони у подбородка и опираясь локтями на поверхность рабочего стола. — Такие случаи встречаются редко, мистер Льюис. И я говорю сейчас не о том, что девочка сходит с ума и сама этого не понимает. Я говорю о том, что она очень хороший материал для исследований медицинской науки. Её мозг даёт обратную реакцию нормальным проявлениям, и она никогда не избавится от этого. — Материал? Вы говорите так, будто она подопытный кролик! — возмущается Льюис. — Но она всего лишь подросток, который не понимает, что с ним происходит. — Мистер Льюис, я доверила вам тайную информацию, надеясь на ваше благоразумие и способность мыслить рационально. За исследования такой пациентки вам могут присвоить Нобелевскую премию, или любую другую, какую вы только пожелаете. — Как вы можете такое говорить? Разве стоит какая-то премия человеческой жизни? — Премия — нет, а вот звание и почетный статус в обществе… — Я возьмусь за это дело с одним условием, — прерывает Саймон свою собеседницу. — Вы не станете лезть в процесс исследования и позволите мне вылечить девушку собственными методами. Имоджен подняла руки в жесте капитуляции, победно улыбаясь, и произнесла: — Я позволяю вам создавать историю, мистер Льюис. — Никто не должен знать об этом, — просит Саймон перед тем, как удалиться из кабинета. Этот день был насыщенным для молодого практиканта Саймона. Он ни разу не жалел о своей стажировке, даже понимал, как ему необходим этот этап в развитии собственных навыков; однако к полуночи, мистер Льюис, лёжа в своей тёплой постели, даже представить не мог, как чувствует себя его новая пациентка. Кларисса лихорадочно вздрагивала, сидя на коленях перед горящей свечой. Осунувшееся бледное лицо, мокрое от слёз, искажалось в болезненных гримасах. Девушка ощущала дрожь во всём теле и ломку суставов. Её разум играл в этот раз в злые шутки, заставляя тело повиноваться псевдогаллюцинациям. Ей не хотелось нанести себе вред, только желание избавиться от этого ломкого состояния. — Холодно… — шептала как в бреду девушка, сидя на каменном полу. — Александр, мне холодно… — добавила она ещё тише, проглатывая окончание последнего слова. Внезапно Кларисса ощутила необходимость увидеть Лайтвуда, ей захотелось услышать его голос и ощутить касание горячих ладоней. Если бы он только был здесь, если бы он только был рядом… Кларисса накинулась бы на него с объятиями, впилась в его тело своим и не отпускала бы до тех пор, пока он не захотел бы оставить её. — Алек, — звала Кларисса. На перешёптывания с самой собой и тусклый свет горящей свечи пришли двое медработников во главе с врачом. Они заметили бредящую Моргенштерн, и, быстро снарядившись, вонзили в шею девушки тонкую иглу. Одно нажатие, и в кровь Клэри поступил запрещенный препарат, усыпляющий её в одно мгновение. — Всё будет хорошо, цветок, я не дам тебе погибнуть. Знакомый голос и яркость зеленых глаз было последним, что заметила Клэри, направляя взгляд в сторону работников закрытого крыла. — Цветок… — еле шевеля губами, невнятно произнесла Кларисса, роняя слезу.

Только один человек звал её цветком.

Тьма поглотила её.