Другая сторона ножа

Время тянулось вечностью. Ну да, пока человек сидит в ожидании своей участи по-другому оно течь и не может, даже если и прошло пару дней от силы. Пленница сидела на первом ярусе своей старой пыльной деревянной кровати, и караульный бандит был единственной ее компанией. К слову, компанией довольно скучной. Все же, как долго она здесь? Темнело нынче рано, а светлело поздно. Она валилась в беспокойный сон максимум дважды и за это время успела уловить садящееся солнце всего раз. Сложно сказать сменялся ли ее надзиратель, слишком темно было впереди, чтобы разглядеть что-то кроме очертаний. Зато она успела как следует рассмотреть свою темницу. Кровать, хоть и явно не с этой палаты-камеры, все равно была неудобной. Тонкие зеленые клетчатые тряпки не согрели бы ее (хорошо, что она была в куртке), подушка была древней, продавленной и от нее странно пахло. На верхний ярус она пока не рисковала забираться, на случай, если этот хлам не выдержит такого внимания к себе. Рядом с кроватью стояла темная деревянная тумбочка с открывающейся дверцей и выдвижным ящиком, внутри которых были труха, трупы насекомых и паутина. Больше же в этой комнате ничего не было — только окруженное толстыми решетками окно, за которым ничего не было видно, и проем в уборную, дверь которой давно сняли с петель. Воды здесь, естественно, тоже не было. За все это неопределенное время пленница не сказала ни слова. Она не пыталась звать на помощь, она не пыталась заговорить со своей стражей, она даже не сыпала отчаянные проклятия в адрес своего мучителя. Не просила она и еду с водой, без которых ее тут оставили. Все это слегка озадачивало сторожащего ее бандита — он даже оборачивался пару раз посмотреть, что она делает, но она просто сидела на одном и том же месте, то вертикально, когда бодрствовала, то горизонтально, когда забывалась сном. Все время она смотрела в никуда — это стражник понял по тому, как голова ее слегка была опущена. По крайней мере, она не смотрела на него. — Ха. Ха. ХА. ХА-ХА. ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-А-А-А!!! Безумные смех, медленно набирая обороты, разнесся по тьме палат и коридоров. Заразительный. Уникальный. Его смех. Он приближался медленно, не торопясь, и шаги его заглушал его же хохот. — Хо-хо-хо-хи-хи-ха-ха… Ха-ха… Х-х-х-х-ха-а-а-а. Длинное «Ха» заменило точку в его смехе, потому что именно на этом моменте он появился в дверях — его было не различить в темноте, но очертания его фигуры невозможно было не опознать. Такие же уникальные, как и его смех. — Знаешь, я тут вспомнил анекдот… Зазвенели ключи, с жутким скрипом открылась дверь. Джокер прошел внутрь, а девушка следила за каждым его шагом. — Полицейский допрашивает живодера, убившего кошку. «За что вы убили свою же собственную кошку?» — спрашивает полицейский. — «Вы же жили с ней восемь лет душа в душу, за что же вы ее так возненавидели?» И живодер отвечает, знаешь что? — Голос Джокера изобразил пародию на добропорядочного гражданина: -«Я не хотел этого делать, сэр! Это вышло случайно! Я всегда любил Бэтси– кормил, лелеял, убирал за ней!» — «Так что же случилось?» -«Впервые погладил. А утюг выключить забыл!!!» И он снова разразился безудержным смехом, открыв рот так, что девушке казалось, что кожа на уголках его рта вот-вот треснет, а челюсть вывернется. — Ха… ха… хе… так к чему я это? К тому, что я чуть не забыл о тебе, котеночек. Он присел перед ней на корточки, и она подняла на него свои очерченные темными кругами глаза. Крошечная, едва заметная улыбка образовалась на ее лице. — Не скучала тут? На, держи! — Он любезно вытянул из кармана маленькую конфетку, на которую она бросила свой пустой взгляд, не меняясь в лице. — Ну? М-м? Никакой отравы — лишь натуральная химия! Она снова подняла на него взгляд и осторожно приняла «подарок», сжав его в руке. -… Спасибо… Он довольно хлопнул в ладоши. — Всегда пожалуйста! Мы же не хотим, чтобы ты откинулась слишком быстро, не хотим же, правда, Джимми? — обратился он к мужчине, что сторожил ее камеру. — Не хотим? — Он перевел взгляд на нее. — Не хотим… — слабо ответила она. — Не слышу? — Не хотим. Эти слова прозвучали на удивление четко и спокойно. Обычно они начинают очень тихо и робко, а когда их нервы натягиваются, как струна, в процессе издевательств, то кричат так, будто завтра не наступит, с одной надеждой — чтобы эти жестокие расспросы закончились. Он слегка нахмурился. — Вижу, в тебе еще есть силы, куколка. — Он схватил ее за руку с конфетой, больно вывернул ее, заставив пальцы разжаться, а голос вырваться болезненным шипением, и забрал свой подарок обратно. — Тогда потерпишь еще немного. У нас, видишь ли, не так много провианта. Каждая конфета на счету. Ее губы плотно сжались, она подняла на него взгляд, в котором читалась… неужто угроза? Джокер не стал сосредотачиваться на этом, но запомнил, взял на заметку. Поднявшись на ноги, он принялся расхаживать вокруг нее, сложив руки за спиной, при том не уходя слишком далеко. — Дело было вечером, делать было нечего, и, честно говоря, я соскучился по компании… — Размерено начал он. Потом, вдруг, остановился, бросил презрительный взгляд в темноту коридора, где стоял один из его головорезов и быстро проговорил, небрежно слегка взмахнув рукой. — Эти не считаются. Она смотрела за каждым его шагом, не сводя пристального взгляда. — И тут я вспомнил о тебе. Решил — а не пора ли нам познакомиться поближе? — Он остановился и сделал шаг в ее сторону. — Джимми! Иди погуляй, навести парней. Посмотри кто выиграл и сколько, потом доложишь. — Есть, — коротко, не споря, откликнулся бандит, и девушка услышала, как он удаляется в неизвестном направлении. Она снова перевела взгляд на Джокера. Повисла звенящая тишина. Он застыл как статуя и смотрел прямо на нее, находясь неутешительно близко. — Знаешь… Он говорил тихо и спокойно, но у нее возникло чувство, что его голос звучал как никогда громко, заполняя все пространство и в комнате, и в ее разуме. — Я не люблю… Он извлек огнестрел, который она опознала уже по звуку — по тому, как скрежетали по рукоятке ногти, по тому, как хрустнул слегка задетый затвор. — Убивать пистолетом… Это так быстро… равнодушно… — он слегка подумал и решил объяснить последнее слово, — никакого наслаждения. С театральной гримасой отвращения он бросил оружие чуть поодаль. Девушка тут же воспользовалась моментом. Слабо покачивающаяся все это время, она невероятно быстро и резко схватила пистолет, оказавшись напротив него. — Охо! Охо-хо-хо! — Он поднял руки, согнув их в локтях, очевидно паясничая. Ее руки уверенно держали пистолет. Ее взгляд такой острый, что об него можно порезаться. — О-о-о-о не-е-ет, пожа-а-алуйста не стреляй, я сделаю все что скажешь!!! — издевательски проголосил он, то и дело меняя тон голоса. Она держала его на прицеле две секунды… а потом подняла ствол вверх, расслабляясь в лице, и нажала на курок, который ответил ей лишь чикнувшим кликом. Ее брови поползли вверх, но вовсе не от удивления. — Как и ожидалось. — Сказала она, пожав плечами, скорее в никуда, нежели ему. Когда она перевела взгляд обратно, то обнаружила достаточно разозленного Джокера — улыбки на его лице не было, а взгляд был непроницаемо-холодным. Девушка и понять не успела, как он схватил ее за волосы и швырнул в сторону кровати, извлекая лезвие ножа из кармана. Она с различимым ахом больно ударилась головой о верхний ярус и не успела осесть на пол, как он снова схватил ее и грубо усадил на матрас. — Так вот — то ли дело нож. — Джокер, наслаждаясь ее сбивчивым дыханием, приставил лезвие к ее шее, слегка надавив. Ощутимо, но не до крови. — С его помощью многое можно узнать о человеке. Познакомиться с ним, так сказать, поближе. Порой узнать о нем больше, чем известно его родственникам или любовникам. — Он смотрел на нее, она — на нож. — Спорим, никто не знает тебя так, как узнаю я, конфетка? Она подняла на него взгляд. — Человека и с другой стороны ножа узнать можно. — Голос ее прерывался, но тон звучал твердо, выдавая ее уверенность в собственных словах. — Оу? — Ты был у меня на прицеле. Что ты узнал обо мне? Он отвел взгляд на секунду — момент пронесся перед его глазами флэшбеком. Она держала пистолет твердо. Те позабытые несчастные, коим он великодушно позволял «застать его врасплох» держали оружие как больные Паркинсоном — они бы всю обойму исстреляли в стены, даже если б он буквально стоял у них на носках ботинок или туфель. А еще — она твердо знала, что в обойме нет патронов. Заложники до нее, были как на подбор глупы — искренне верили, что он просто бросит заряженную пушку перед ними, как аппетитную кость собакам. Мол, он же псих, а вдруг его деменция одолела, чем черт не шутит? И она не стреляла в него. Что-то в нем говорило, что сделай она это — ее дела были бы гораздо хуже. И что она предполагала это. Но зачем она вообще бросилась за пистолетом? Единственный вариант — чтобы показать себя ему. Познакомиться. Джокер снова перевел взгляд на нее. Лезвие впилось глубже в кожу, проступила кровь. — П-пожалуйста… нет… прошу тебя… Она смотрела на него таким умоляющим взглядом, а губы сильно дрожали. — Т-только… х-х… только не… ха-ха… не делай мне больно! Ха-ха-ха! Она зашлась заливистым смехом, открыв рот — он поднимался из ее горла, еще больше отдавая ее кожу ножу. Глаза ее смотрели из-под бровей каким-то жутким взглядом, в них сверкали задорные искорки. Яркие, как от горящих полицейских машин. Джокер застыл на секунду, не ошарашено, но с интересом наблюдая за ее реакцией. — Это ты ожидал услышать? Наверняка тебе это все девушки говорят. А может быть — я не боюсь такого мусора как ты! Аррр! Сейчас она уже смотрела на него во все глаза. — Так что ты узнал обо мне, когда я направила на тебя пистолет…? — Она не стала дожидаться ответа и продолжила, — видишь ли, мы с тобой с разных сторон ножа прям как с разных сторон монеты… — О, нет, нет, нет, милая, — он резко прервал ее. — Быть с разных сторон монеты — это быть равными. Бэтс — другая сторона моей моне… — Мы равны, — твердо заявила она. Он сложил губы буквой «О», состроив переиграно-удивленную гримасу. — Я думаю. В определенном смысле. Ты просто пока не понял. — Охо-хо-ха-ха-ХА-ХА-ХА-ХА! Он смеялся ей прямо в лицо, и этот смех разлетелся теплом по ее коже с нечаянными слюнями, заставляя ее слегка зажмуриться. — Давай-ка посмотрим! — Он умело с нажимом провел лезвием по ее шее, заставляя ее зашипеть. — М-м-м, что-то не вижу никакого сходства. Равные обычно друг другу не уступают… Ответом ему послужил измученно-вызывающий взгляд. — Знаешь… Приятно было познакомиться, как-тебя-там. Пора и честь знать. — У-у-у-у, — наигранно-расстроенно протянула она. — Тебе ведь еще сидеть и сидеть на «дне», готовиться к следующему «акту». Что же ты будешь делать без меня? Она явно намекала на сказанное им ранее его банде. Про то, что она будет развлекать их — то есть его — пока страсти в городе не улягутся. Но что-то еще было в этих словах. Он знал, что этими словами она намекает на нечто важное, не «равность» между ними о которой она говорила, но на что-то с нею связанное, и ему казалось, он знает, что именно она имеет ввиду. Но это «знание» витало на границах его разума, в глубине его мозга и пока еще не осознавалось. Однако, этих ее слов было достаточно, чтобы принять решение. Он прочертил лезвием дальше по ее шее. — Знаешь куколка… И еще дальше. -… Капли бежали под воротник. — Ты забавная! Он убрал нож от ее горла и спрятал его. — Убивать тебя будет определенно весело! — Может, ты хочешь знать, как я тебя убью? Он скорчил удивлённую гримасу, шутливо указательно прижав пальцы к груди. Мол — «меня?» — Я хочу сказать — такое знание никогда не помешает, верно…? Всегда полезно знать, как твой враг хочет тебя убить… — скромно начала оправдываться она. На самоуверенном слове «враг» он слегка хехекнул. А когда она закончила свои объяснения, он, поджав губы и вскинув брови, как будто всерьез задумался над ее словами, окинув при этом взглядом правую сторону от своего плеча, словно там стоял кто-то, кто бы дал ему подсказку как ответить. Затем он с насмешливой улыбкой радушным тоном произнес: — Пожалуй нет, не хочу. — Он зашагал за дверь и закрыл ее — видимо, ключи ему передал его громила. Джокер обхватил руками железные прутья и, подавшись в проем между ними, сказал: — Пусть это будет сюрпризом!