Другая сторона ножа

По глазам бил яркий свет. Откуда он здесь…? Что случилось? И что происходит? Как она пришла к этому моменту? Продираясь через этот жалящий свет, острую головную боль и гудение в ушах, к разуму за воспоминаниями, девушка как следует зажмурила глаза. Джокер опять долго не являлся к ней, и на сей раз она даже близко не знала, сколько времени прошло с момента ее заточения. Судя по заживающим синякам — не очень много, но чуть больше, чем между первой и второй встречей с ним. Она, однако, наконец застала день. За пыльным, заляпанным, треснувшим окном невозможно было разглядеть что-то кроме решеток, но этого и не требовалось. Лучей солнца ей, в ее ситуации, было более чем достаточно. Уставшие глаза долго и болезненно вновь привыкали к свету, но когда последние слезы, вызванные солнцем, высохли, она подробно изучила свою камеру снова. К сожалению, девушка ничего не нашла, но главное, что она заметила — ее караульный неловко подергивался, услышав интенсивное шебуршание за спиной. Это заставило ее замедлиться, окинуть его подозрительным взглядом и снова успокоиться. Кормить и поить ее наконец-таки начали. Хотя едой это назвать сложно — всякие снеки да дешевые шоколадки. Еще маленькие соки. Видимо, бандиты не рисковали открывать дверь — тут не было отворяющегося окошка и свою «доставку» они просовывали через прутья решетки. Она не разговаривала с ними. Она ни о чем их не просила. И казалось, они уже сами ждут, когда же она заговорит хоть с кем-то, кроме Джокера. Каждый караульный стоял спиной к ней, стараясь не оборачиваться, но все они, кто удостоился «чести» сторожить ее, порой сгорали от любопытства — босс с недавних пор запретил вступать с ней в контакт или даже смотреть на нее без нужды, и никто из них не знал, чем она занимается, будучи в паре шагов от них за решеткой. А вот она явно заметила вызванный ее поведением дискомфорт. И ей это нравилось. День сменялся ночью, и девушка готовилась ко сну. Мысли, поглощаемые усталостью, становились все более нечеткими и бредовыми, мышцы расслаблялись, а сомнения о том, где сейчас Джокер, в этом ли здании вообще, усиливались. Она даже отдаленно не слышала его смех с тех пор. Но помяни черта. Она проснулась глубоко ночью от странного параноидального ощущения чьего-то недоброго присутствия. Проснулась и, не открывая глаз, пыталась на слух определить, что ее разбудило. Наперво ничего не было слышно, кроме ее дыхания, но затем постепенно проснулись остальные чувства в ее теле, и постороннее присутствие становилось все более явным. Она почувствовала необъяснимую «тесноту», скрип кровати был немного странен, а потом, наконец, она услышала чужое дыхание неутешительно близко, всего раз не попавшее в унисон с ее собственным. Она резко распахнула глаза и увидела сгорбившуюся над ней темную фигуру. С подушкой с верхнего яруса в руках. Она едва ли успела подскочить, чтобы боднуть незваного гостя в нос, как он опередил ее действие, накрыв ее голову этой самой подушкой, и как бы она не сопротивлялась, как бы не извивалась, он, словно нерушимая скала, был недвижим и непоколебим. А дальше к тишине добавилась и темнота. Развеялась она только вот этим вот беспощадным холодным светом. Это свет фонарика — наконец-то осознала заложница, осмелившись совсем чуть-чуть приоткрыть глаза и «привыкнуть», как привыкала до этого к дневному свету. Тьма вокруг, кромешная тьма — свет фонаря слаб и приглушен, словно батарейка подыхает в нем. Она сидит на стуле, связанная по рукам и ногам. Перед ней только искусственный свет и прямо над ним два каких-то стеклянных белых пятнышка. — БУ! Голос резко разорвал тишину и заставил зажмуриться от импульса вызванной такой громкостью головной боли. Лицо клоуна резко приблизилось, когда он рывком подался к своей жертве, словно бы бросаясь на добычу, и свет фонаря озарил половину его лица — а именно безумный зубастый оскал. Верхняя же часть его головы до сих пор была укрыта тьмой. До нее дошло, что эти «стеклянные пятнышки» на самом деле оказались его, отражающими фонарный свет, глазами. — Как спалось? — Заботливо поинтересовался он. — Не мучали кошмары? Хе-хе-хе-ху-ха-ха-ха-ха-ха! Он медленно отодвинулся и сделал пару шагов назад. Свет его фонаря осветил что-то вроде медицинского столика, который стоял поодаль напротив ее стула. — Г… — стоило ей открыть рот и подать голос, как дикая сухость во рту сдавила ей горло. — Где мы…? — Там же где и вчера. Или тебе нужно знать конкретную комнату? Она слабо покачала головой — этот вопрос она задала, просто чтоб понять в каком она сейчас состоянии. С натяжкой, но все же в свете она смогла разглядеть его наигранно-печальное лицо, брови «домиком» и кроваво-красную линию рта, изогнутого дугой. — М-м, бедняжка… — Его издевательский тон тихим эхом отражался от стен. Он медленно и аккуратно опустил фонарь на столик, и свет теперь едва ли касался его лица. — Совсем жажда замучила, да? Вот, это прибавит тебе силенок! То ли с того же столика, то ли еще откуда он извлек полулитровую пластиковую бутылку, в которой плавало какое-то нечто. А может это просто черные точки плавали перед глазами. Он быстрым и ловким движением открыл синюю крышку, а затем схватил свою жертву за волосы и больно дернул вверх. Это заставило ее страдальчески зажмуриться и ахнуть, а его быстро отреагировать на это — он безжалостно ухватил ее за подбородок, вставил бутылку ей в рот и нажал на стенки, чтобы вода сильнее полилась ей в горло, затопляя сразу и глотку, и дыхательные пути. Организм отреагировал сопротивлением. Кашель едва успевал выталкивать непрошенную воду, а Джокер, к тому же, болезненно крепко держал ее голову в уязвимом положении. На глазах проступили крошечные слезы. Она заметалась, и он, наконец, пощадил ее. Сразу, как только он отпустил ее, она вновь зашлась безудержным кашлем. Сердце бешено стучало, по крови пролился адреналин. Это отрезвило ее, привело в чувства. — Освежает, правда? Как раз то что нужно нашим с тобой отношениям. Стоит освежить их. Джокер небрежно поставил незакрытую бутылку на столик и медленным размерным шагом начал заходить девушке за спину. — А то я тут все говорю и говорю, что ты будешь развлекать меня, что я буду… тренироваться на тебе, а сам почти не захожу. — Под конец предложения он звучал недовольным собой. — Это никуда не годится. Он полностью исчез из поля ее зрения, и его местоположение можно было определить лишь только по одному его голосу. Девушка готова была признать, что пытка темнотой была самой отвратительной. Настолько было темно, что она даже не могла опознать что это за помещение. Склад какой-нибудь? Комната охраны? Морг? Окон, кажется, здесь не было. Виден был только медицинский столик с содержимым, и фонарь, направленный ей на грудь. И вот она здесь в беспроглядной тьме и тишине осталась наедине с Джокером. Он просто скрылся в темноте, а возникло такое ощущение, что растаял в ней совсем и остался только его голос. Без хозяина он стал громче и четче, растекаясь по всему пространству. И то, что Джокер все еще был здесь, определялось только потому, что расстояние до источника этого властного голоса все еще реально было определить. — Я вот думаю — ищут ли тебя? Что-то ни разу, ни разу твое имя не промелькнуло ни по ТВ, ни в газетных новостных сводках… Здесь есть интернет? — Совсем одна осталась… Ну, как одна? Со мной… При последней фразе его голос начал странно отдаляться. Через мгновение заскрежетал металл. — Как и ты со мной… Скрежет резко остановился, словно его пальцы, перебирающие металлическое нечто, зависли в воздухе. — Что, прости? — Без Бэтмена ты тоже совсем один… здесь, со мной. Джокер издал непонятный звук, словно он пытался что-то сказать, но его же собственный слабый смешок остановил его. — Возможность замучить хотя бы одного человека является для тебя хоть какой-то отдушиной… свои клоуны еще пригодятся, но как развлечению им грош цена, насколько я поняла. И поэтому я так нужна тебе. — Ухухухахахихи! Звуки за спиной возобновились. — И все-таки ты вправду очень… ЗАБАВНАЯ! Звук его голоса с неистовой скоростью перенесся прямо к девушке, сам он возник перед ней из ниоткуда. Она совсем не ожидала, что он завершит свои слова, резко воткнув ей в руку скальпель, проткнув ее насквозь, что лезвие аж впилось в подлокотник стула. Ее выгнувшаяся спина и рычащий дикий вопль были тому подтверждением. — Опять старая шарманка про другую сторону ножа, да? Мол, мы с тобой две стороны одной медали, и ты получишь ровно столько же, сколько получу и я, я правильно понял? Он, сидя перед ней на корточках, покрутил хищный инструмент в тыльной стороне ее ладони, вырывая еще один несдерживаемый болезненный стон. — Да, мне скучно без Бэтса, не спорю, но, по-моему… из нас двоих, я сейчас страдаю куда меньше. Джокер начал всаживать скальпель глубже в ее руку и оглушающий крик, на который мучитель театрально зажмурился, послужил ему ответом. Медленно вопль сменился молчанием, а через пять секунд, и оно потихоньку начинало развеиваться ее тихим смехом. — …Скажи… — проговорила она, через свое шумное дыхание, — если бы на моем месте был Бэтс… он бы молил тебя о пощаде? Его глаза резко перевели взгляд со скальпеля на ее собственные. И хотя ее охваченное агонией тело и лицо дрожали, в глазах стояло какое-то стеклянное спокойствие и застывший ранее озвученный вопрос. На пару секунд снова повисла тишина, Джокер не сводил со своей заложницы взгляда. Он был так близко, что она спокойно видела его, несмотря на то, что в этом положении фонарь не освещал его лица. Он как будто ушел в себя, рот его был приоткрыт, а лицо в этот момент было пугающе нормальным. Но уже через мгновение ее несчастное тело пронзила новая острая боль — он с огромной силой всадил в ее другую руку второй скальпель, пригвоздив и ее к подлокотнику. И в этот раз мученица кричала дольше чем обычно. — Не знаю насчет Бэтса, но ты… твой ор заменит любые мольбы. — Даже тень на его лице, не могла скрыть улыбку. — Разве? — Ее голос раздался буквально сразу, как его стих. — Ты, значит думал, я буду сдерживаться, вот как… думал, что вытягиваешь из меня эти крики, словно бы мольбу… пфехехехе. Он не смог спрятать растерянности в своем взгляде. Прищурившись, он заметил на ее лице улыбку. — Ну, поставь себя на мое место. Зачем мне сдерживаться? Сохранить свою гордость? Притвориться, что все нормально? Ты воткнул скальпели мне в руки, а это больно… кого я обману здесь? Она сделала паузу, чтобы собраться с силами. На удивление, он ее не перебил. Почему-то он слушал внимательно. — Не давать тебе удовлетворения от моих страданий? Ты воткнул скальпели мне в руки, и сломай я хоть все свои зубы, стараясь не разжимать челюсть, ты знаешь, что мне больно, а значит у тебя и так есть все, что тебе нужно. У меня не так много свободы здесь, чтобы ограничивать себя и в реакциях… Так давай, режь меня. Бей меня. Жги меня. Что ты там обычно делаешь? Сломай меня, наконец… или, может, вместо этого я расскажу тебе как я тебя убью?.. Она тихо засмеялась и поерзала на стуле в вызывающей манере, будто пыталась устроиться поудобнее. «Расслабиться», приготовиться к шоу — к его ответу. Всем своим видом она показывала безразличие к его садистским потугам. Джокер медленно покачал головой, не сводя с нее пристального взгляда. Как и она — с него. -… Как насчет антисептика? М? — внезапно сказал он. Уловив ее растерянный взгляд, он развернулся и зашагал во тьму к противоположной стене, что позади фонарика. — Ничерта не видно! Где же, где же? Вот где! Слабо подсвеченный, он вновь нарисовался в поле зрения, победоносно демонстрируя маленькую белую бутылочку в руке. Извлекая из кармана свой любимый нож, он рассек ее путы и на ногах, и на руках быстро и уверенно. Затем он протянул антисептик к ее окровавленным пальцам, которые инстинктивно вытянулись навстречу. Но едва стоило им коснуться бутылки, как он резко убирал ее назад. И снова и снова он с издевательским «о-о-о» подносил препарат к ее руке, которую она тянула так, что скальпель в ней дрожал, а затем убирал подальше. Он даже поднес бутылку к ее рту, и она, на его удивление и радость, попыталась схватить ее зубами, но не успела. — Так дело не пойдет, добавим мотивации! Он резко схватился за оба скальпеля, с силой вгоняя их глубже в стул, внимательно прожигая взглядом ее исказившееся в муках лицо. Затем он встал с корточек и отошел к столику с фонарем. Снова присев, он аккуратно опустил бутылку на пол, предварительно ее открыв. — Вот так. Но потом он встал и абсолютно нарочно сбил фонарь со столика. Единственный свет, кружась, укатился в неизвестном направлении, погружая ее в беспроглядную тьму, и его зловещий голос вновь обрел странную жуткую власть. — Упс, какая незадача! Ничего не вижу! Куколка, мне страшно! Сделав пару глубоких вдохов, девушка успокоилась, стараясь абстрагироваться от сжигающей ее нервные окончания боли и от самого Джокера. Густая жидкость остывала на ее руках, холодя открытые раны. Затем она наклонилась, нащупала губами ручку скальпеля и, вцепившись в нее зубами, потянула вверх, опаляя металл горячим дыханием, окутывавшим ее болезненный стон. Вот инструмент выходит из деревянного стула, освобождая от плена ее руку. Не доводя дело до конца, она попыталась освободить от сидения и вторую конечность. Боль горела в мозгу фейерверками, и то ли тьма играла с ней шутки, то ли мир по-настоящему начал плыть перед глазами. Кровь, по ощущениям, покрыла все ее ладони, и паденье густых капель стало самым громким звуком в этой комнате для нее. Ноги затекли, словно отнялись, и она беспомощно упала наземь. Дрожащими пальцами она нащупала рану на правой руке, растянула ее, зажала, и медленно начала вытягивать скальпель. И снова боль. Боль прострелила ее руки, пронеслась по венам и сосудам ускоренной волной и разбилась о мозг отчаянным молением, чтобы истязания этого несчастного тела, наконец, закончились. И все же она не молила о пощаде. Вытянув второй скальпель, измученная девушка тяжело выдыхала, но это было больше похоже на дыхание разъяренного быка, чем на жалостливое хныканье. Что было в ее глазах в тот момент? А каким было ее лицо? Губы? — Где же, где же этот фонарь? — Она услышала насвистывание, которое отчего-то ассоциировалось с блуждающим огоньком во тьме. Она ползла, пытаясь держать вес на пальцах. Щадя свои бедные ладони, она старалась по минимуму использовать их. Главное — осторожно, он открыл бутылку. Но ее сознание играло с ней злые шутки. Она чуть не завалилась набок, сбитая ощущением, словно Земля сменила свое вращение. Панические мысли заметались в голове. А что, если она не успеет добраться до антисептика? И тут еще его голос, звучащий на неопределенном расстоянии, нанизывает нервы, словно на крючок. Не важно. Главное — она не будет умолять его. Вдруг незамысловатая мелодия Джокера прозвучала совсем рядом, заставив ее замереть. А в следующий момент и взвыть от боли, когда она почувствовала нехилый вес на своей раненной руке. Он по-садистски покрутился на ее увечьи и двинулся дальше, издевательски при этом посмеиваясь. Она, сжав руки, поползла вперед, уже не щадя ладоней. И вот, когда надежды на то, что она все еще в сознании и эти крошечные твердые комочки земли под ее руками ей не снятся, не осталось, она нашла бутылку. Дрожащими пальцами она чуть не сбила предмет, но ловко смогла его поймать. По комнате разнесся шум проливающейся жидкости и вымученного шипения. Она это сделала, справилась, но смаковать победу ей не дал ослепляющий свет, направленный прямо на нее. Джокер подошел поближе, и она подняла ослепленные глаза вверх, увидев нечто странное над фонариком. Светлый кружочек летает в воздухе, крошечный совсем. Запах дыма ударил ей в лицо. — Ай да умница. Но еще не все. Надо прижечь, — говорил он поучительным тоном. — Давай я тебе помогу… Когда он успел чиркнуть зажигалкой? Она не успела спрятать от него свои истерзанные руки и новая порция адского огня пронеслась по венам. Свободная от пут, но не от слабости и изнурения, она ничего не смогла сделать, кроме как, исходясь сотрясающим стены криком, прижать руки к себе и свернуться калачиком. Хотя ее тело и сдалось первым — она не молила о пощаде. Вместо этого они вновь накрыли ее — темнота и тишина.