Другая сторона ножа

Она была жива. Откровенно говоря, девушка вовсе не надеялась на пробуждение, но адская боль во всем теле наконец добралась и до ее восстанавливающегося, погруженного в глубокую тьму, разума, вытягивая ее тем самым в реальность — к жизни. И посему эта боль была торжественно-приятна. Открывая глаза, девушка обнаружила себя на нижнем ярусе своей кровати, свою голову едва ли касающейся подушки, а свои ноги — свешенными с края. Ее просто кинули здесь как надоевшую тряпичную куклу, но все же соизволили донести до ее скромных покоев — а это уже немало. Принуждая зрение побыстрее очнуться и сфокусироваться, она попыталась осмотреть свои руки. Тусклый дневной свет глубокой осени вновь казался ослепляющим, словно сверхновая, дневной мир таким непривычным и забытым, после той столь по-густому темной кошмарной комнаты. И все же она справлялась, она могла видеть снова. И картина, которую она увидела, приятно ее удивила. Ее руки были перевязаны. Грязными лохмотьями, но все же, это очень важный знак, заставивший ее издать странный звук — ни то смех, ни то всхлип радости. — Хорошие решетки у тебя здесь. Она вздрогнула, услышав голос Джокера. Она настолько ослабла, что не смогла даже почувствовать чужое присутствие в своей камере. — Такие крепкие… уже пыталась их расшатать? В других комнатах от них даже названия-то не осталось, право слово… Он стоял возле окна, сложив руки за спиной и любуясь предметом своего обсуждения. — Пыталась, — сказала она, бросив пустой взгляд на оконные задвижки. Голос ее был нечеловечески хриплым. — До того, как ты унес меня в ту комнату. Он развернулся. — Да ну? — Когда твои патрульные сменялись. Услышали и донесли на меня?.. Или нет?.. Повисла короткая пауза. — Я по-быстрому старалась. Не получилось… — пленница невинно пожала плечами. — Поэтому ты пытал меня? Повисла еще одна короткая пауза, которую развеял уже сам Джокер. — В тех палатах что повыше даже окон не осталось. Мародёры, поди, похулиганили, — непринужденно продолжил он. — А может, решетки выбили сами заключенные? Пытались выбраться, сбежать… прыгали и разбивались о землю… — К чему это все? — Она бросила на него серьезный взгляд. Как бы он не любил свой собственный голос, она чувствовала, что он пытается на что-то намекнуть. Джокер посмотрел на нее не менее серьезно. Его лицо было суровым и на нем не было и тени улыбки. — Через разбитые стекла ветер гуляет. Чувствуешь? Мученица коротко покачала головой, смотря на своего мучителя с непониманием во взгляде. —… Это я к тому, что ты воняешь. И запах твой летит в мою сторону. Девушка нахмурилась, предчувствуя недоброе. Джокер тяжело вздохнул, чуть ли не закатив глаза. — Раздевайся, — приказал он. Громким, не терпящим возражений, голосом. Она невольно отодвинулась, не сводя с клоуна глаз. А тот, в свою очередь, впитывал каждую эмоцию, проскользнувшую на ее лице. — Ну что же ты?.. — ласково и в то же время насмешливо прощебетал он, — скажи что-нибудь забавное. Что ты там видишь с другой стороны ножа? Джокер медленно подходил к ней, извлекая из кармана все то же лезвие, а она все так же пыталась отодвинуться вдаль к стене. — У тебя язык отнялся? М-м? Тогда просто выполняй, что было сказано! Она и понять не успела, как он схватил ее и резким грубым движением потянул на себя, заставляя ее подняться на ноги. — Или я клянусь тебе, я на лоскуты порежу твою одежду вместе с твоей шкурой! Р-р-раздевайся, черт побери!!! Казалось, стены задрожали от его рычания. А может это были лишь стены ее разума и потому она зажмурилась, когда звуковая волна вместе с горячим дыханием опалили ее глаза, а лезвие, прижатое к челюсти, подрезало попавшиеся на его пути особо тонкие нити волос. Джокер так же грубо отпихнул ее, давая свободу действиям. Девушка, чувствуя, будто все вокруг давит на нее, скрючилась в странной позе, стараясь держать все свои конечности как можно ближе к телу. Заметив в глазах клоуна опасный огонек разгорающейся ярости, она начала неловкими движениями пальцев расстёгивать свою куртку. Когда вещица упала с ее плеч, девушка неосознанно обняла себя. Избегая внимательного хищного взгляда, ее глаза метались по комнате. Стоило им начать опускаться на мужчину перед ней, как она тут же отводила взгляд в любой угол дальних стен — но подальше от него. Прохладный осенний воздух показался пронизывающе-холодным. А после слов Джокера: — И все? Ты у нас значит, так душ принимать собралась? И вовсе ледяным. Девушка старалась не торопиться, но и не особо медлить. Она освобождалась от одежды, но старательно наполнялась волей и уже скоро она смело посмотрела Джокеру в глаза и не переводила взгляда, пока последний кусок ткани не упал наземь, оставляя ее абсолютно голой и уязвимой, словно младенца в лесу. Она снова обняла себя и скрючилась, пока он оглядывал ее с ног до головы. Она впитывала его взгляд. — Ну вот, не так сложно, не правда ли? — довольно промурлыкал Джокер. — Мальчики! Пленница резко развернулась в сторону решетчатой двери. Только сейчас она заметила кучку здоровых мужчин, топчущихся в полутьме. Их глаза блестели. Их же предводитель, вопросительно промычав и улыбаясь во весь рот, жестами продемонстрировал ее им, словно редкое животное. — Дорогу королеве! Один из них засуетился с ключами. Она смотрела на них как загнанный в ловушку зверь, готовый ринуться в последний бой, но сделать хоть что-то ей не дало ледяное, приставленное к боку, дуло. — Пошла! Командный тон заставил мгновенно сдвинуться навстречу открывающейся двери. Поначалу узница даже подумала, что Джокер заставит ее саму открывать дверь, чтобы ей пришлось убрать руки от груди, открываясь мерзким пристальным глазам. Однако теперь она понимала, что это вопрос очень короткого времени. Уходя от дневного света в узкий темный коридор, она вновь почувствовала вымораживающую власть тьмы. Сколько головорезов здесь было? Фонарики зажигались то впереди, то позади, некоторые из них уже горели, а некоторые были направленны прямо на нее. Она вновь почувствовала усиливающие ледяной холод скользкие, как слизни, взгляды. Она проклинала темноту. Холод струился по ее ногам и бедрам, забирался под кожу, охватывал внутренности, вырывался паром изо рта, разносился волнами из ледяного дула пистолета. Помещение заполнили шепоты, певучее мычание Джокера и прерывистое дыхание его заложницы. — Душевые кабинки уже близко! — Весело сообщил Джокер, явно наслаждаясь ее пришибленным видом. — В этой психушке легко заблудиться без сопровождения, мм? — Он задорно ткнул дулом в ее несчастный, обтертый этим самым дулом, бок, снимая пистолет с предохранителя. — Психушка ли? — внезапно подала голос девушка. Веселое певучее мычание снова остановилось на вопросительной ноте. — Табличка снаружи стерта. Здесь камеры с решетками. Может это тюрьма?.. Джокер вскинул брови. — О, нет, нет, это психушка. Поверь папочке, — убеждал он. — Ее совсем забыли… Теперь есть Аркхэм и Блэкгейт. А это место… какая у него история? Почему оно такое странное? Как оно вообще называлось?.. Все кануло в Лету. —… Оу-у, ты так переживаешь за эти руины. Ну разве ты не милашка? — Девушка уже по приторно-сладкому тону могла определить в какой новой насмешливой гримасе скривилось его лицо. — Когда, казалось бы, у тебя совсем другие проблемы! Вдруг руки — а сколько их девушка не смогла понять, — то пытались схватить ее, то начали толкать. Она не сразу сообразила, что ее стараются направить в конкретную сторону. Крик застрял в ее глотке, так и не вырвавшись наружу; она странно дернулась, уже готовая к полному сопротивлению, но быстро осознала, что лапать ее никто больше не пытается. Ее привели в назначенную комнату. Это стало понятно по простору, заполнить который пытались многочисленные открытые душевые кабинки и ржавые раскуроченные шкафчики, предназначенные для одежды и полотенец. Окон здесь было больше, но комната все равно не была полностью освещена. Покрытые маленькой квадратной обломанной плиткой стены, которые ограждали душевые возле входной двери, не пропускали свет. — Та-да! А вот и мы! — торжественно объявил Джокер пустоте, всплеснув руками с пистолетом и выходя вперед. Это невольно заставило заложницу сделать пару шагов назад, но она тут же остановилась, как вкопанная, почувствовав, что вторгается в чужое нежелательное личное пространство. Бросив взгляд через плечо, она увидела джокеровских прихвостней и быстро отвела взгляд, не позволяя себе заметить и осознать, как именно они смотрят на нее теперь, когда их глаза и ее тело отчетливо видно. — Ну что же ты стесняешься? Давай же, ради тебя все затевалось, выбирай любую! — Он схватил ее за плечо и потянул вперед. Неловко пройдя вперед, она постаралась зайти за первый попавшийся угол. И все это только чтоб он схватил ее снова и потянул к другой душевой, выбранной им. — Плохие новости: воды здесь, естественно, нет. Хорошие: я к этому готов! Хе-хе-хе-ха-ха! Девушка, не обращая внимания на его хватку, поймала взглядом ведро, стоящее на стенке возле душевой лейки, и холод, пробудивший мурашки на ее коже, послужил ей намеком на то, что сейчас произойдет. Она развернулась к нему лицом, все еще дрожа и встретилась с ним взглядом. Его банда окружила ее полукругом, не давая ей ни малейшего шанса пуститься в бегство. — Мальчики соскучились по зрелищам. А некоторым ты даже нравишься, — подмигнул клоун. После этих слов пленница медленно перевела и задержала взгляд на одном из этих «мальчиков». Губы ее задрожали, а в глазах проскользнула мольба. Этот маленький момент не укрылся от Джокера, и он, проследив за ее взглядом, обнаружил что она смотрит прямо на самого первого своего «охранника» — Джимми, чье лицо возможно было различить в полутьме, но вот выражение его — не очень. Джокер взял это на заметку. — Ну? — развеял он тишину. — Сама или помочь?.. Короткая пауза неопределенности была развеяна ее сухим уставшим голосом: — Делай что хочешь. Его глаза блеснули радостным нетерпением — он хотел услышать конец фразы. Однако оно было безжалостно убито ее столь осточертевшей ему полуулыбкой, прямым взглядом и неприятным для него пояснением: — Что бы я ни выбрала, ты все равно все сделаешь по-своему. Я тебя знаю. Голос ее дрожал, но лишь от холода. Она выпрямилась. С каждой расслабляющейся мышцей в ее теле нарастал джокеровский гнев. Его «Да будет так!» было заглушено ледяной водой, которой он беспощадно окатил свою жертву, расплескав немного на свой фиолетовый костюм. В то время как ледяные капли лишь пощекотали его белую кожу, добравшись до нее через цветастую ткань, его жертва издала неудержанное страдальческое «ах!», захлебываясь холодом, из которого она словно бы пыталась вынырнуть. Холод морозил голое тело, но сжигал закрытые свежие раны на ладонях. Морозные иглы заставили все клетки в ее теле танцевать неестественный танец, принуждая кости скрежетать и трястись, а мышцы пульсировать, словно все они разом превратились в одно большое бешено стучащее сердце. Она сжалась, пытаясь сделаться меньше, угнаться за остатками тепла. Пять секунд спустя она вновь подняла на него взгляд. — Б-б-буд-дем п-прод-дел-л-лывать эт-то, п-пока я с-с-снов-ва н-не отрублюсь? — Как ты отрубишься, конфетка? Адреналин не помешает? Джокер пощелкал пальцами, не сводя с девушки взгляда. Это вызвало копошение в рядах, выстроившихся боевым строем, преступников. Покорные прихвастни передали на сцену новое, наполненное ведро, но Джокер не спешил его брать. — Знаешь, как бы увлекательно ни было наблюдать за твоими конвульсиями… почему бы не добавить немного перчинки? А то… как-то прохладно здесь… Замученная девушка подняла вопросительный взгляд, но вместо этого ее глаза задержались на фирменной, искривляющей все лицо Джокера, улыбке. — А то как же так, все веселье достается только мне. Мальчики тоже хотят развлечься! Побросали ради тебя свои посты. Ты ведь это ценишь, да? Чем дальше шел его монолог, тем сильнее нарастало ее беспокойство. И еще крепче надавил на нервы пронесшийся по рядам гул. — Станцуй для нас… что-нибудь горяченькое… Тон его был мерзким, улыбка отвратительной, а вызванное им присвистывание гадким и просто тошнотворным. Воодушевленное гыгыканье осмелевших ублюдков заглушалось садистским, проевшим все уши, смехом. Который, впрочем, быстро стих, когда Джокеру надоело ждать ее реакцию. Он снова вынул пистолет и выстрелил ей прямо под ноги, чуть не пробив пальцы. Это заставило бандитов стихнуть, а ее вскрикнуть, зажмуриться и подпрыгнуть на месте. — Прекрати тянуть резину и танцуй уже! Его голос продирался через звон в ушах, осведомляя ее о том, что она пока еще не оглохла. Разлепив глаза, она пришла в себя, вновь уставившись ему прямо в душу — или же ту черноту, что была вместо нее. Не отводя от него острого жёсткого взгляда, девушка начала медленно покачивать бедрами, и намертво заглохшая комната вновь неуверенно наполнилась звуками восторженного одобрения. Джокер принял, наконец-таки, доставленное железное ведро и на сей раз медленно начал поливать посиневшую от холода девушку, смакуя, как поток воды сгибает ее, словно молодой камыш. — Больше огня, барышня! Я видел будущих покойниц, в которых было куда больше жизни, чем в тебе! Ха-ха-ха-ха-хах!. Подбодрим ее, парни? Он ритмично захлопал в ладоши, сопровождая каждый хлопок таким же ритмичным выкрикиванием ее имени. Эту клоунаду быстро подхватили остальные присутствующие. Их беснующиеся тени законвульсировали в свете фонарей. А после его смех разнесся по душевой, подхватываемый смехом его раззадоренных подчиненных. Они смеялись и смеялись — он громче, они тише. И так до тех пор, пока, затихая, они не услышали, что она смеется вместе с ними. Ее смех был куда более звонким, обработанный холодом, смешивающийся с прерывистым дыханием и стуком зубов. — Ты з-зап-помнил-л мое имя, Джокер. Как м-м-мило… В его яростном взгляде проскользнуло недоумение. — И?.. — И я не б-буду б-б-больше т-танцеват-ть. Не х…хочу. Психопат закатил глаза и, не глядя, нацелился на нее из пистолета. — Д-да, поигр-рай в н-недотрогу… Ч-что еще ты м-м-ожеш-ш-шь сделать м-мне, к-кроме к-как застрелить? Н-нич-чего. Ничего. Дав-вай трус-с… т-только с-скажи, к-к-когд-да буд-дешь в-в с-серьез-з… ч-чтоб-б я начала с-смеяться… Б-быть мож-жет ты в отчая-н-нии б-бросиш-шь м-меня им н-на рас-стерз-за-ание, р-раз-з б-больш-ше н-нич-чего не ос-стается? Т-ты в-в… отчаянии? Она не смотрела на дуло — только на него, на его затылок. Он обернулся и прижал пистолет ей ко лбу — прямо по центру. — Ты так уверена, что знаешь меня… — прохрипел он неестественно спокойным тоном. Его лицо в сантиметре от ее. Он не мог ничего разглядеть кроме ее глаз, так же, как и она — кроме его. — С этой, так называемой другой стороны ножа… ты так уверена, что я тебя не убью — я это вижу — и почему? Потому что я назвал твое им… — Нет-т-тз-з-з-з. Она улыбалась. Он — нет. Его пальцы в предвкушении гладили курок, слегка нажимая. — Ты… п-пе.пе.пе-ре-вя-зал мне руки.. Ты вернул меня в камеру. Ты мог бы бросить меня истекать кровью — дырки от ран на моей ладони были с двух сторон. Но ты меня не бросил… — она тараторила так быстро, что присутствующие с трудом улавливали ее слова. Ее дыхание выровнялось, ее плечи расправились, она, должно быть, и сама не заметила, что ее руки уже не пытаются прикрыть ее тело. — Тебе ведь любопытно узнать, как я тебя убью. Признай… — Тогда еще, может быть, в этом была изюминка… сейчас… ты начинаешь наскучивать… — Его голос звучал тихо, но напряженно. Пистолет был вновь снят с предохранителя. — Ну тогда убей… — Она ответила ему тем же тоном, ее улыбка превращалась в злобный оскал. — Чего ты ждешь? Убей меня, как я и сказала, ты все равно больше ничего не сможешь со мной сделать! — Ее голос набирал обороты и громкость. — Ты пытал меня и унижал меня, но не сломал, так убей же меня, жми на курок и избавь себя от мучений. При всех твоих талантах, тебе со мной не справиться, у тебя лишь одна альтернатива — убей. Убей и забудь, если сможешь, что твои жертвы, словно Бэтмен, перестали бояться тебя, убей; убей и СТАНЬ ПАНЧЛАЙНОМ В ЭТОЙ ШУТКЕ, КЛОУН, УБЕЙ, А Я НАЧНУ СМЕЯТЬСЯ! ХА-ХА-ХА-Х…!! Один резкий удар рукоятки пистолета по голове — и какофония нарастающих давящих приказов стихла, погружая комнату в почти полную тишину, прерываемую лишь шумным дыханием Джокера. Она втянула его в игру. Виртуозно и осторожно она заставила его хотеть сыграть в эти проклятые кошки-мышки. Интриговала его своим необычным поведением, раззадоривала, и вот он сам того не сознавая, позволил ей прижать его к стене. Выходить из игры было поздно. Во всяком случае, выходить изящно. Ведь теперь она бросила ему вызов прямо перед аудиенцией. Всадить ей пулю в голову, значило бы проиграть, показать, что никак иначе он с ней справиться не может, стать, как она сказала, панчлайном в этой шутке. А Джокер терпеть не мог, когда смеялись над ним. Особенно какая-то случайная незнакомка. Осознание этого накрывало темнотой и звенящей тишиной теперь уже его. И вот, когда она поймала его на крючок, выбор был лишь один — победить ее. Ведь если он не сможешь сломать какую-то безликую девчонку, то Бэтмену он тогда совсем не ровня. И она это знала. Он это понимал. Она так хорошо его узнала, умело заводя в ловушку… С другой стороны ножа…