Может, это и правда ещё не конец?

Я смотрела на радостных парней, пока меня не обнял кто-то сзади. Повернувшись, я увидела Федю. Который сделал кольцо вокруг моей талии и поднял меня. Наши глаза теперь на одном уровне. — Мы в 1/8! Он начинает меня окружить, и мы смеёмся. — Федя, лучше верни меня на землю. А то уже завтра все будут писать о нашем «романе», — делаю кавычки в воздухе. — Да ладно тебе. Пусть пишут. Мне всё равно на слухи. — А мне нет. Поставь, — в приказной форме говорю я. Ладно, хорошо, мне вообще плевать на слухи. Я просто не хочу заводить романы. Особенно с папиными подопечными. Он ставит меня на землю. — Поздравляю. Вы молодцы. Пойду к Миранчукам. — Да, конечно, иди. По приезду в отель я уже хотела лечь спать. Но в моей номер начали беспощадно долбиться. Убью этого человека. Или этих. — Нормально. Вы чего такие наглые? — спрашиваю я, когда ко мне без приглашения заходит вся команда. Ну почти вся. Всего лишь Миранчуки, Дзюба, Черышев и Фернандес. Миранчуки, конечно же, сразу запрыгнули на мою кровать. — Рассказывай, — никогда не перестану удивляться наглости Дзюбы. Перевожу вопросительные взгляды с парня на парня. — Что именно вас интересует? — дальше всё происходит как в фильмах где присутствуют расследования. Антон за плечо садит меня в кресло, а Черышев включает в телефоне фонарик, и направляет мне в глаза. — Отлично. Вы придурки? С каких пор в сборную берут умственно отсталых? Черышев, фонарик выключи. И валите отсюда, – прям они тебя послушались, конечно. — Чё происходит, Аня? Какого хера ты сначала весь день проводишь с Головиным. На следующий день ты сидишь на завтраке со Смоловым. Как и на обеде. И на ужине. И это всё в сопровождении нервных переглядок с Головиным. А сегодня вы с Федьком так мило обнимались, — заканчивает свой рассказ Алексей. – Слушайте, Шерлок Холмс в количестве пяти штук, шли бы вы, реально. Мне нечего вам сказать. Думаю, где дверь показывать вам не нужно. Денис старается как можно быстрее переводить всё Марио. Португальский язык такой сложный. – Мы помочь хотим, Ань, – осторожно говорит Антон. Боится, что я сорвусь. – Не надо мне помогать. Мне и так хорошо. Что касается Головина. Этот придурок сам не знает чего хочет. Я не должна даже спустя год сидеть и реветь, как же мне плохо без Сашеньки. Жизнь продолжается. Если зацикливаться на каждом мудаке, жизнь пролетит, а у меня вместо семьи будут котики и припрятанное винишко в шкафу. – Uma vez meu amigo brasileiro me disse: estamos cercados pelas pessoas erradas para machucar alguém que uma vez nos machucou. Mas no final, machucamos não apenas essa pessoa, mas a nós mesmos. Olho por olho e o mundo cegará, – слышится тихий голос нашего бразильского друга. Все вопросительно смотрят на Дениса в ожидании перевода. – Когда-то мой бразильский друг сказал мне: мы специально находимся в окружении не тех людей, чтобы сделать больно тому, кто когда-то сделал больно нам. Но в итоге мы делаем больно не только этому человеку, но и себе. Око за око, и мир ослепнет. Дословно. – Око за око, и мир ослепнет, – тихо повторяю я. Опускаю глаза. Где-то внутри я понимаю – Марио прав. В этом и есть вся проблема. Теперь правит не безразличие к этому персонажу. Но я не знаю, что я сейчас чувствую. Это не любовь, нет. Возможно, начальная стадия симпатии. Главное, чтобы до конца мундиаля эта стадия не переросла во что-то большее. Или уже переросла... – Это всё? Дверь там, – грубо бросаю я. Парни начинают выходить. Я снова надеваю маску пофигизма. Если быть открытым в эмоциях, люди начнут жалеть. А мне этого не нужно. – Ajuda não é pena. Entenda isso finalmente, – уже в дверях говорит Фернандес. А сзади стоящий Черышев начинает мне переводить. – Помощь – это не жалость. Пойми это уже наконец. Дверь захлопывается, и я остаюсь одна со своими мыслями.

***

Мысли долго не отпускали меня. Однако, в пять утра мне всё-таки удалось уснуть. Но мой сон продлился около трёх часов. В мою дверь начали стучать. Ребят, вы серьёзно? Восемь утра. – Вы – Анна Черчесова? – передо мной стоит миловидный паренёк примерно моего возраста. В одной руке он держит планшет, а в другой букет белых роз. Интересно, от кого? – Да. – Распишитесь, – он протягивает мне ручку и планшет. – Извините, а это от кого? – спрашиваю я заканчивая ставить свой "автограф". – Не знаю. Заказ сделан анонимно. Может в записке написано. До свидания. – До свидания. Он оставляет меня одну. В цветах и правда была записка. Доброе утро, принцесска. Надеюсь не разбудили. Я хотел сам подарить, но мне твой отец не разрешил выходить из отеля. Печально. Пришлось по телефону заказывать. В общем не важно. Кстати, твои любимые. Удачного дня, малышка. Жду на завтраке. Ф.С. Улыбаюсь. Стоп, любимые? Откуда. Ладно, может быть он спросил у Миранчуков. Проблема в том, что я ненавижу розы. Об этом знают лишь самые близкие. Ну и Головин.

***

Я кладу руки на плечи мирно завтракающего Смолова. Напротив него сидит Зобнин, который во всю прожигает дырку в моей переносице. – Федь, можно я тебя отвлеку на минутку. – Конечно! Ты можешь отвлекать меня не только минуту, но и весь день. Хотя, нет. Сегодня не получится на весь день. Нам же на самолёт. Ты ведь не забыла? Правда ведь, не забыла? – Смол, ты такой тупой когда нервничаешь, – делает вывод Рома, похлопывая Федю по плечу. – Ладно, болтайте, не буду мешать. Я сажусь на его место и выхватываю кофе Смолова. – Спасибо за цветы, кстати. – Пожалуйста, я старался. В Питере так трудно найти белые розы. Ты бы знала. Тебе хоть понравилось? – Конечно. Как ты узнал, что они мои любимые? – решаю ему подыграть. – Головин сказал. Я давлюсь кофе. Начинаю кашлять, и на меня смотрят футболисты. Кажется они обдумывают насколько всё плохо. И стоит ли вызывать врачей. Стоит. Но только психиатрических. – Всё нормально? – спрашивает Федя, и я потихоньку успокаиваюсь. – Да. Подожди, а как ты вообще пришёл выводу, спросить Головина? – Я и не приходил. Я хотел спросить Миранчуков. Но их не нашёл. Спросил Сашу где они. Он же сказал, что не знает, и мне пришлось поделиться проблемой. Он и сказал, что ты до жути любишь розы. А по белым вообще с ума сходишь. А ещё Головин рассказал, что вы общались года два назад, – теперь всё стало на свои места. Я уже говорила, что он собственник? Не грех сказать об этом ещё раз. Головин собственник. От макушки, до кончиков пальцев ног. Полностью. – А, ну это да. Я поворачиваюсь голову назад и встречаюсь с ним взглядом. Кажется он понял, что я знаю слишком много. Он отводит глаза к Черышев, а я к Смолову. Но уже через пару минут, я ухожу к отцу. Федя ещё пошутил что-то о том, что я выпила его кофе и свалила.

***

После тех цитат Марио я долго не приходила в себя. Да что тут греха таить, я и до сих пор не пришла в себя. Головина я послала на все четыре стороны. К сожалению только мысленно. Но это лучше, чем ничего. Прошла ещё одна неделя Чемпионата мира. Ладно, меньше. Суть не меняется. На этот раз я не закрывалась в себе. Даже побывала на двух тренировках. И чем я не молодец? Сейчас уже как десять минут идёт матч с Уругваем. Я стою всё там же, рядом с папой. На эту игру я не особо горела желанием идти. Но меня затащили сюда. Шантажом. Миранчуки сказали, что купят мне шоколадку. Ну, а ещё сыграло то, что Лёша выйдет на поле. Пока я задумчиво смотрю на травку под ногами, Уругвай делает счёт 1:0. Прекрасно. Первый матч на этом мундиале, когда открываем счёт не мы. Первый, и надеюсь последний. Но видимо не судьба нам выиграть эту игру. 13 минут, и счёт 2:0. Автогол Черышева. Именно поэтому я не хотела идти сюда и лишний раз огорчаться. Ведь чувствовала. Потом ещё и Смольников получил вторую жёлтую карточку. Прекрасно. Сегодня удача повернулась к нам попой. И уже на последней минуте основного времени счёт 3:0. Кажется, папа уже готов убить всех. Ну не должны же мы всё время выигрывать. Даже вон, Германия проиграла Мексике. По приезду в отель, я сразу же иду гулять. Конечно есть шанс, что я потеряюсь в этой Самаре. Ну, потеряюсь, найдусь. Не знаю, куда я иду. Просто иду. Всё-таки я решила далеко от отеля не уходить, и сейчас сижу на скамейке в парке возле отеля. Надо было ещё камешки или хлеб по дороге кидать. Чтобы точно найтись. Улыбаюсь от своих мыслей. Люди смотрят на меня, как на дуру. Боже как-будто они никогда не улыбаются. Что за идиотизм? – Решила снова закрыться в себе? – до боли знакомый голос садится рядом. Смотрю на него. Нету той ухмылки, которой он красовался при виде меня все эти две недели. А глаза потухшие. Он огорчён. – Не могу смотреть на ваши грустные лица. А ты как смог выйти из отеля? Папа убьёт тебя. – Не убьёт, если не узнает. Кратко смеюсь. – А что теперь? Всё, мы не выйдем из группы? – задаю вопрос, который мучает меня с самого утра. – Нет. Почему же? Выйдем конечно. Просто со второго места. – А разница? – Ну смотри, если бы мы вышли со второго, то играли бы со вторым местом группы B. А там с первым будем. Ну, а второе место явно слабее первого, не находишь? – Да ну. Я думаю мы уберём и первое и второе место, – я приободряюще кладу свою руку на его плечо. – Обязательно, – на его лице появляется улыбка. Он осторожно берёт мою руку и большим пальцем гладит тыльную сторону моей ладони. Но я порчу этот милый момент и хватаю его за безымянный палец. – Это что? – спрашиваю я. – Да так. – Саша, это что? – Просто царапина. Маленькая, – он выдёргивает палец. – Просто маленькая царапина? На полпальца, Головин. Ты к врачу ходил? – Нет, и не собираюсь. – Саш, это не шутки, – он лишь хмыкает. – Ты мне это не один раз говорила. Но как видишь я жив, цел. И мне до сих пор ничего не ампутировали. – Дебил. Я же просто о тебе волну... – я резко замолкаю. Дура. Вот поэтому, Аня, все твердят «Сначала подумай, а потом говори». – Что ты сказала? – на его лице появляется более яркая и детская улыбка. – Ничего, забудь. – Ты волнуешься обо мне? – Нет. Забудь. – Неа, теперь я точно об этом не забуду, – я встаю. – Блять, Головин, какой же ты всё-таки упёртый. – Не выражайся, – он встаёт за мной и тихонько ударяет меня по губам. Но ударяет он именно той рукой, где эта "маленькая царапина". Поэтому, больнее тут ему, а не мне. – Так, всё. К врачу пошли. – Я же сказал, не пойду. – Головин, что за детский сад? Либо идёшь со мной спокойно, либо я говорю папе. А там уже с ним пойдёшь к врачу. Заодно и звездюлей получишь. – Это у меня ещё детский сад. Ладно пошли.