Владика, меня и девочку с длинными косами отвезли в какой-то лагерь. На его территории было несколько корпусов, пруд, обширные площадки для занятий и библиотека. Для совсем маленьких детей (вроде меня), детей старше десяти лет и для самых больших пятнадцатилетних ребят существовали определённые зоны досуга, которые не пересекались нигде, кроме столовой.
Нам выделили двухэтажную кровать, и, так как Владик мог упасть, верхнюю койку занял я.
Первый день прошёл спокойно. Нам показали лагерь, выдали серую униформу и дали прийти в себя. Мы облазили все дыры, Владик обнюхал все клумбы, после вкусно поели в столовой, где сердобольные поварихи навалили нам огромные порции вкусного борща и макарон с котлетками.
А там уж я повёл Владика в библиотеку, где занимались некоторые дети, и, попросив интересную книжку про магию и приключения, мы уселись на лавочку у входа, чтобы моё чтение вслух не мешало окружающим.
Вечером мы перезнакомились с очень усталыми детьми, которые жили с нами в одном бараке. Они говорили, что скоро нам вколют прививку, и мы станем сильными. Оставалось подождать всего пару дней... А пока надо усердно заниматься.
Мы с Владиком покивали и пошли спать. Очень радовало, что в этом лагере дети не насмехались над моим другом. Хорошие они.
Ранним утром прогудела сирена, и пришлось одеваться на диких скоростях. Дети уже знали, куда идти, потому я не боялся потеряться.
Только Владик держал меня за руку и постукивал палочкой по земле, чтобы не навернуться и не упасть.
Вскоре мы оказались в большом спортивном зале. Высокий мужчина поприветствовал новичков и попросил их выйти вперёд.
Удивлённо хмыкнув, дяденька скомандовал Владику сесть на скамейку, а остальным встать обратно в строй. Чтобы друг долго не искал скамеечку, я отвёл его и усадил.
Мальчик скомкано улыбнулся мне и опустил голову.
Когда я вернулся в строй — началось занятие.
Мы долго бегали, прыгали, отжимались. Всех кричащих и истерящих детей отправляли на скамейку, чтобы успокоились. Тех, кто не успокаивался, дяденька пообещал вернуть в детский дом.
После долгих и утомительных занятий ручки и ножки тряслись, а завтрак исчезал в животике быстрее, чем когда-либо. Владик шутил, что у меня человекотрясение.
На следующих занятиях нас учили драться, и Владику разрешили заниматься вместе с нами. Он был в восторге! Только и делал, что улыбался, пока не получил легонько палкой по голове — этот учитель явно любил, когда ученики думают исключительно о занятиях, а не витают в облаках.
После обеда нам читали лекцию про огнестрельное оружие. Тут уже я загорелся интересом. И когда нам, детям, дали пострелять (всем, кроме моего друга, конечно) я был в полном восторге. Да и попал прямо в цель с третьего выстрела!
Владик же развлекался, на ощупь собирая и разбирая автомат Калашникова, пытаясь сделать это как можно быстрее.
Ужин я снова не ощутил, купание в пруду прошло за мгновение, да и лезть на второй этаж койки показалось делом мучительным.
Голова касалась подушки — и тут же начинался новый день.
На самом деле мальчишка, что сказал, что через пару дней нам вколют прививку силы, оказался абсолютно неправ. Мы ждали этого дня около месяца и места себе не находили, так хотели уже стать самыми сильными.
Наши тела окрепли, самые плаксивые и правда покинули лагерь, достойные стать сильнее остались.
В определённый день, вместо утренней разминки, нас отправили сразу завтракать, а потом посадили в неприметный автобус. Густые дремучие леса сменялись бесконечными полями, деревнями, даже иногда городами. Шло время. Дети вяло смотрели в окна и тихо перешептывались, обсуждая, какую способность они получат. Потому что недавно один из старших проговорился, что все ребята стали сильнее, но по-своему. Подробностей никто не знал, но одно утверждение стало главным для всех детей.
«Мы станем супергероями!»
И вот автобус затормозил у какой-то закрытой высоким забором с колючей проволокой территории. Мы прошли через ворота, и нам открылся вид на несколько огромных зданий, с переходами от одного к другому через застекленные мосты. Все это больше напоминало завод, чем базу «Охотников» — организации, которая и забрала меня с Владиком под своё крыло. Внутри здания все было белым и повсюду ходили люди в форме или халатах. Некоторые улыбались при взгляде на нас. Кто-то делал вид, что не замечал процессию из детей. Перед самым входом в лечебный корпус, где нам должны вколоть прививку, я случайно заметил красивую девушку. Черноглазую, со смешными колбасками вместо нормальных волос, и белой повязкой, закрывающей нижнюю часть лица. Она стояла, облокотившись о стену, и выглядела так, будто ещё немного — и расплачется.
Я выхватил Владика из толпы и мы подошли к ней. Воспитатель так и не заметил нашей пропажи.
— Не плачьте, пожалуйста, — произнес я. — Пойдёмте лучше мультики посмотрим! Нам перед процедурами обещали показать несколько…
Девушка посмотрела на нас с Владиком удивлённо, но кивнула, утирая слезы. Я взял ее за руку и мы втроем пошли в зал.
Мы сели на пол в самом уголке, через секунду включился проектор и начался мультфильм.
Параллельно с ним доктора вызывали детей, и те больше не возвращались.
«Наверное, пробуют свою суперсилу» — думал я.
Девушка с повязкой на лице с интересом смотрела с нами мультики, улыбаясь и тихо пересказывая события Владику на ушко. Ее руки были плотно перевязаны бинтами, но ей это, видимо, не причиняло дискомфорта. Когда пришла моя очередь идти к доктору, девушка робко пожелала мне удачи. Владик тоже пробурчал что-то похожее, и я зашел в кабинет. Там меня встретила медсестра. Человек десять учёных мониторили какую-то информацию на экранах компьютеров и не обращали на меня никакого внимания.
Я попытался выглядеть серьезно, когда доктор усадил меня в кресло и ловким движением руки сделал укол в предплечье. Сознание начало мутнеть, когда вдали послышалось жуткое:
— В этот раз одни трупы... Думаешь, он тоже не выдержит?
В тот миг меня охватил дикий страх, на мгновение прояснив уплывающее сознание. Страх не за себя. За Владика. Вдруг он тоже, как и я, и другие…
Сознание покинуло тело, оставляя только горькую непроглядную пустоту.
Очнулся я в какой-то малюсенькой, обитой мягким материалом комнате. Под потолком горела одинокая лампочка, а в дальнем уголке за полупрозрачной перегородкой угадывался туалет.
Все походило на то, что я выжил.
Слезы полились из глаз, не было никакого желания их вытирать. Я не всхлипывал, не кричал. Траурное молчание наполнило мою новую комнатку.
Вскоре слезы кончились, и я стал внимательнее изучать место, в которое попал. Заметил окошко на двери, через которое мог увидеть только потолок коридора и камеру наблюдения в углу, моргающую бледным красным огоньком.
Хотелось кушать и спать, голова была тяжёлая, и к горлу подступала тошнота. Поэтому я свернулся калачиком на узкой кровати и закрыл глаза.
В определённое время на тумбочке рядом со мной появлялся поднос с едой. А ещё периодически выключалась лампочка, и я оставался в кромешной темноте.
Первое время боль в теле не давала скучать, постоянно переплывая с места на место. Но потом она стихла, и навалилась апатия. Я бы сказал, что весь мир забыл обо мне, если бы кто-то неизвестный не приносил еду.
В один момент бесконечность одиночества все же была разорвана. Дверь открылась, и ко мне зашёл Владимир Кириллович. Я вяло посмотрел на него и поздоровался.
Мужчина молча подал мне руку и повел куда-то.
— Владик тоже умер, как и все остальные? — спросил я тихо. Дяденька бросил на меня взгляд и, словно только узнав, ответил.
— Жив он, и ты жив. Откуда про остальных узнал?
— Услышал, — честно ответил я. От мысли, что друг жив, на сердце стало в разы легче.
Меня привели в кабинет, где взяли анализы, покрутили, ощупали. Видимо, искали, какая у меня сила появилась, но не нашли.
Следующий месяц, а то и больше, я провёл в окружении докторов и в бесконечной сдаче анализов. Хотя Владимир Кириллович давал с собой в комнатку книжек, чтобы было чем себя занять перед сном. Правда, апатичного состояния это меня не лишило. Да и на просьбы увидеть друга окружающие давали категорический отказ.
Они не знали, на что я способен, и пытались оградить меня от как можно большего числа людей.
Но все же мы встретились. В один момент угрозу в моем лице окружающие видеть практически перестали, и потому перевели в нормальную комнату и дали чуть больше свободы передвижения. Тогда я и увидел его.
Этот затылок я мог узнать из тысячи. Владик стоял ко мне спиной и что-то спрашивал у Владимира Кирилловича.
Я окликнул его, подбегая.
Владик повернулся и посмотрел на меня сквозь толстые стекла очков. Его глаза удивлённо раскрылись, и на губах расцвела широкая улыбка.
— Андрюша?! — прокричал парень и бросился в мои объятья. — Я могу видеть, представляешь?! Теперь я сильный и могу видеть тебя! — смеялся парень. С его словами треснула маска безразличия, что спокойно уживалась на моем лице с момента пробуждения после прививки. Я снова ожил и засмеялся.
— Я… Я так рад! У тебя красивые глаза, Владик! Зеленые… — смех сменился слезами, и вот мы оба застыли, рыдая, боясь отпустить друг друга, боясь потерять снова.
Владимир Кириллович не мешал нашему воссоединению и терпеливо ждал, когда мы прийдем в себя, чтобы объявить:
— Обычно такого не происходит, но вы стали в разы сильнее других поколений детей, да и ваши навыки довольно индивидуальны, поэтому учиться всему вы будете здесь. В дальнейшем вас ждут разные частные задания, рекомендую показывать хорошие результаты и внимательно слушать учителей. Не подведите меня, «Охотники».
***
Следующие годы мы посвятили долгому и тяжелому обучению. Я до последнего не понимал, какие же у меня способности, хотя Влад быстро смекнул, что ему достался острый нюх, сила, отличная реакция и хоть и не хорошее, но зрение.
Я же мог отметить только меткость и нехилую выдержку. Да и люди легко со мной шли на контакт и часто делали то, что я попрошу.
Но Влад мог найти по запаху человека, даже если он ушёл на огромные расстояния от него. И это было круто!
Только с Владимиром Кирилловичем ему было трудно — он говорил, что мужчина практически не пахнет. Разве что табаком.
Когда Владу исполнилось четырнадцать, его отправили на первое задание.
Мы уже давно знали, что будем сражаться с нечистью, и это был вопрос времени, когда же нас отправят на первое дело. Мои способности на тот момент ещё не были в полной мере выявлены, поэтому отправился только мой друг. Но тогда я был горд за него, хоть и немного, но завидовал.
Мысль, что я смогу выслеживать и убивать чудовищ, будоражила сознание, а знание, что существуют другие миры и туда можно попасть — окончательно выносило меня вперёд лапками от счастья, что сказывалось на обучении только в лучшую сторону.
Очень быстро я стал презирать монстров за то, что они убивают или делают другие мерзкие вещи с обычными людьми. Я сразу поставил себе цель дорасти до максимально возможного уровня, чтобы Владимир Кириллович направил меня курировать в другой мир, потому что гипотетически это было возможно, как бы мужчина не отнекивался.
А потом пробудилась моя сила.
И мечты рухнули.
***
Помню, как мне было жарко. Огонь был везде, внутри, снаружи… Он окутывал тело, но был неосязаем, хотя от этого не менее болезненным.
Кости хрустели, мышцы сводило судорогами, и отчётливо казалось, что из тела растут ненужные конечности.
Боль сводила с ума, лишала рассудка, вот только…
Как внезапно она появилась, так же резко и прекратилась. Я поднялся, чтобы взглянуть в зеркало, потому что мне казалось, что тело сгорело до костей.
Как же я закричал, когда увидел в отражении настоящего дьявола. Красная кожа, длинные чёрные когти, витые рога и тонкий хвостик, растущий из копчика.
Я зажмурился, бормоча, что этого всего не может быть. Открыл глаза и понял, что и рога, и хвост исчезли, зато появилось дикое и непонятное чувство, которое распространялось от груди к паховой области.
С половым созреванием пришла моя способность — становиться демоном инкубом. Соблазнять, влюблять в картинку, поглощать при желании силу через половой акт. Влезать в чужие сны, погружая в похоть, изменяясь под все, даже самые дикие желания. Регулировать размеры и пропорции своего тела, отчего после меня стали называть маленьким гигантом. Стало очевидно, как меня будут использовать. Вместо убийства монстров мне предстояло с ними спать. Флиртовать и влюблять в себя, чтобы вытащить нужную информацию. Диаметрально противоположный подход. С такими навыками быть мне подстилкой до конца дней. И что же случится, если я влюблюсь в монстра? И как я с такой работой буду смотреть в глаза девушки? Жены?
Или у таких, как я, не может быть семьи?
Такие, как мы, можем быть только с себе подобными. И не все из нас смертны. Есть те везучие, но от того проклятые, кто с вакциной приобрёл бессмертие.
Такие, как Владимир Кириллович.
Только как выяснилось, такую пикантную способность заимели всего двое. Вышеназванный и ещё один агент.
Вот им найти счастья не выйдет никогда.
***
Со временем я даже немного смирился со своей ролью и способностями. Они были не самыми плохими и видимо являлись частью моей души, поэтому оставалось только принять себя такого.
Правда, наладившиеся отношения с телом и ролью в организации разладились при первом же задании.
Меня колотило от того, что я делаю, как работаю, и насколько глубже от этого ощущаются те, кто должен быть для меня просто строками в рапорте. Приходилось все время напоминать себе, что они монстры, и заставлять себя их ненавидеть. Не всех. Некоторые и без того были теми ещё мразями, но бывало ситуации оказывались намного сложнее. С двойным, иногда тройным дном.
И потом бывшие любовники смотрели мне в глаза. Они не верили, что я мог так с ними поступить, впадали в истерику. Я так часто видел боль утраты. Ненависть воспринимать было проще.
А потом их ждало наказание за преступления.
Законов у нелюдей было много, и каралось все строжайшим образом.
За пару лет я окончательно втянулся. Сработался с ребятами, которых выделил мне Владимир Кириллович. Серьёзные и обстоятельные, такие же сироты, как и я, они искренне любили свою работу и не брались за слишком сложные дела, чтобы не прогореть.
А потом мою группу разорвали оборотни. Меня тогда с ними не было — я обхаживал главаря этой шайки. Понял, что их не стало, только через пару дней безвылазного… безвылазной работы с этим главарем, скажем так.
Усталый, я пытался обрадовать их, что нашёл виновного… И обнаружил обглоданные тела.
После меня отправили на несколько месяцев в какой-то корпус, где я проходил психологическую реабилитацию в окружении таких же убитых реальностью «Охотников».
Так я снова остался один.
Без команды работать было откровенно трудно, и я постоянно писал своему куратору, доставал его сутками, пока он не собрал мне коллектив.
Что забавно, лучший друг почти сразу согласился работать в команде со мной, но вот одиноких опытных охотников раздобыть было крайне трудно.
Тогда мы случайно наткнулись на второго бессмертного охотника — жизнерадостную, хоть и немного асоциальную Алину. И как же мы удивились, когда агент-одиночка согласилась работать с нами. Ещё сильнее был наш шок, когда она, доверившись нам, сняла повязку с лица и показала себя настоящую.
***
Двадцатилетие. Какая смешная цифра по меркам людей. Время студенчества, девочек, первых попыток выбиться в люди.
Много ли я увидел за двадцать жалких лет жизни? Даже слишком.
Сожалею ли я о том, что подписался на все это? Нет.
Я счастлив работать с Алиной и Владом. Они действительно хорошая команда, о которой можно только мечтать.
Ещё у нас хороший куратор, правда он постоянно подсовывает мне дела, в которых мне приходится лезть в извращённые игры, не ограничиваясь флиртом или сексом.
Заползать в душу жертве, чтобы выяснить все, что нужно. За это я его периодически хочу прикончить. Влад меньше работает в этом смысле, чем я, вот бы хоть раз подставил ради благого дела хотя бы жопу, понял бы, как мне бывает тяжело.
Волчица всегда пыталась избежать применения моих навыков, понимая, как это неприятно зачастую бывает.
Влад же постоянно шутил. Скорее всего, это появилось как защитная реакция после того, как на его глазах случилась кровавая баня. Когда он рассказывал про то задание, он поделился, что впервые пожалел, что больше не слеп.
Последнее наше задание касалось расследования убийств. В области умирали люди. Все походило на то, что завёлся упырь, который игнорировал законы и питался человечинкой, причём полуобратившейся в монстра. Мы быстро вышли на след сбежавшей дочери из одной древней семьи упырей. Они потеряли своего сына и заимели возможность завести ещё ребёнка. Тогда я стал обхаживать девушку. Алина временно занималась другим закланием и возложила на наши с Владом плечи продвижение по расследованию. Правда, когда мы поняли, что сбежавшая от родителей упырь Алиса непричастна к убийствам людей — след оборвался.
Словно люди сами собой обращаются в упырей и умирают.
Тогда я решил изучить место, где была найдена последняя жертва. Не последовал приказу к отбою и поехал на нашей машине в лес. Оставив ее на обочине, я долго искал следы в лесу, которые могли не заметить следователи. Наткнувшись на оные — следы явно мужские, две пары, я проследовал по ним, вышел на дорогу.
Яркий свет фонарей.
Жуткий удар. Дикая боль во всем теле.
Саша.
***
Вся моя насыщенная биография пролетела перед глазами в мгновение ока. От переизбытка воспоминаний откровенно поплохело. В виски ударило резкой болью, а еда обещала покинуть желудок.
Медленно поднявшись с койки, на которую меня любезно перенесли после замечательной процедуры восстановления памяти, я хотел было выдернуть катетер из вены, но передумал. Вяло оглядел капельницу и потянулся к тумбе. Влад был обязан спрятать там пачку сигарет и спички. Всякий раз, когда мне приходилось попасть в руки к местным докторам, он всегда подкидывал мне такой подарочек.
Сигаретки нашлись. Стоило затянуться — и стало чуть легче. Выдохнув дым, я блаженно улыбнулся.
О волшебный никотин.
Я бы открыл окно, если бы оно было в моей палате. Я бы даже вытяжку включил — если бы были силы встать на ноги, дойти до стены и нажать на выключатель. Мне вроде мозги вправляли, а я телом с трудом шевелю. Неужели эти умники решили заодно на мне какую-то экспериментальную сыворотку опробовать?
Долго раздумывать не вышло — сигаретка кончилась, а вместе с ней и последние силы.
Упав на койку, я снова выключился.
