Дави его нахер! Это мой бывший!

      Что делать?       Куда идти?       Я оглядывала пространство вокруг единственным целым глазом и откровенно тряслась от холода. Судя по солнцу, сейчас не больше полудня, температура далеко не плюсовая, одежды нет.       Но зато меня больше не беспокоит боль между ног и глубоко в теле. И кровь не идёт. Только это мало что меняет. Умру если не от потери крови, так от переохлаждения.       Делов-то.       Удивительное спокойствие накрыло сознание, и я сделала первый неуверенный шаг вперёд. А потом второй, третий, пока не дошла до сугроба. Мгновение помешкав, ступила в снег и, поняв, или даже уломав себя поверить, что тут не так уж и холодно, двинула вперёд.       Не знаю, на что я надеялась, но упрямо тащила тело сквозь густой заснеженный лес. И с каждым метром в голове становилось все яснее. Эмоции отходили на задний план, тело, будто знающее, что такое холод, стойко его выдерживало. Глаз пульсировал болью, и я то и дело стирала капли крови с щеки и прикладывала снег к пострадавшему участку. Не хотелось думать, КАК я тут оказалась. Не хотелось вспоминать и то, что было до этой замечательной прогулки. Выкинуть лишнее. Не зацикливаться, иначе плотину прорвёт, и я задохнусь в рыданиях.       Ветки деревьев и кустов то и дело пытались зацепиться за меня и расцарапать кожу, но я ловко огибала их, удивляясь незамеченной ранее гибкости. Хотя, на занятиях по самообороне мне тренер часто говорил, что я очень гибкая, и спрашивал, не занималась ли я где.       А я думала, он прикалывается, и это сарказм.       Ноги начали неметь от холода, сугробы уплотнялись, и иногда я могла идти даже не проваливаясь. Перепрыгивая через поваленные деревья, обходя не до конца промёрзшие лужи, которые летом выступают в роли болот, перелезая через заснеженные буреломы, я неожиданно вышла на невзрачную, едва протоптанную тропинку.       Тропинки ведут к людям.       С голой попой (да и всем остальным) являться на порог чужого дома - звучит крайне эксцентрично, но что делать? Тут даже лопухов не нарвать, прикрыться откровенно нечем. Да и чего себя стыдиться? Красивое молодое обмерзшее тело с синяками и кровоподтеками. Идеально для всяких любителей мертвечины.       Но ведь дважды за день я не встречу сатанистов-извращенцев?       Надеюсь, не встречу. Хотя, вера моя в довольно шатком положении.       Становилось чуть теплее. Возможно, мне так казалось, но хотелось верить, что солнышко отчаянно пытается подарить лучи тепла моему замерзшему трясущемуся телу.       Пальцы рук онемели, ноги посинели и плохо слушались, а тропинка, подарившая надежду на светлое будущее, незаметно стерлась, сменившись тупиком. От навалившейся усталости хотелось упасть и не проснуться.       Нужное сейчас ледяное спокойствие дало трещину, но я решила пройти чуть глубже в лес, вдруг эту часть дорожки просто замело?       Кровь потихоньку перестала литься из глаза, а пульсирующая боль словно растворилась в ледяном онемении тела.       Шаги стали рваными, непослушные ноги так и норовили подкосится и уронить одеревеневшее тело в жёсткую подушку снега.       Неожиданно взгляд зацепился за что-то вдалеке. Приглядевшись, я заметила дом. Старый, давно опустевший, скорее всего едва ли не прогнивший, даже на первый взгляд. Но дом!       Сердце забилось быстрее, разгоняя кровь по ледяным венам.       Я помчалась к этой постройке из последних сил, ощущая, как взор мутнеет, сонливость наваливается грудой камней на плечи. По щекам лились слезы, а глубоко в душе я кричала благодарности прямо в космос.       Моё спасение!       Изба была небольшой. Сиротливое окошко, тщательно зашторенное, да небольшая тяжёлая дверь, которую было очень трудно заметить.       Постучав для приличия, и чтобы удостовериться, что тут никто не живёт, толкнула дверь, ощущая, как силы предательски покидают тело, и ввалилась внутрь.       Я бы так и упала на деревянный пол, укрытый вышитым цветами старым пыльным ковром, вот только хозяин, а точнее, хозяйка, дома вовремя меня подхватила.       — Ох ты, мать честная! Как жива-то осталася, милая? — причитал над ухом почти приятный старческий голос. От хозяйки дома пахло травами, и это успокаивало.       Я взглянула в ее морщинистое лицо единственным целым глазом и прохрипела:       — Умираю...       — Рано мне тебя забирать — вы́хожу. Коли никому нужна не будешь после, в Навь отправлю, а пока спи. Да сил набирайся, — прозвучал ее скрипучий голос. Я чувствовала, как удивительно сильная старушка вглядывалась в моё лицо, а потом тёплая мозолистая рука накрыла лоб, и я тотчас же заснула.       Сон был бесформенным, словно сквозь толщу мутной воды. Я видела двух голых девушек, очень похожих на меня. Возможно, они были мной.       Девушки спорили. Одна топала ножкой и отчаянно жестикулировала своими тонкими изящными руками, а вторая качала головой и что-то резко произносила.       — Где я? — крикнула я этим девушкам. Они повернулись в мою сторону и удивлённо начали хлопать глазами.       Моими глазами.       Та, что до этого махала руками, спросила меня о чем-то, хмуря бровки, но я показала на уши и покачала головой, мол, не слышу. Вторая вскинула голову к бесконечному, скорее всего белому потолку, и явно выругалась.       Какой странный сон.       Вдруг заслонка, что мешала общаться с девушками, уплотнилась, и меня поглотила тьма.       Терпкий запах сухих трав, копченого мяса и грибов наполнял лёгкие. Со стоном удовольствия я потянулась, ощущая, как тёплый дурман сна покидает тело.       Было очень тепло и мягко. Тело приятно покрывала длинная хлопковая сорочка, чистая, будто только постиранная. Когда я в последний раз спала на перине? Думаю, у бабушки в деревне лет в шесть?       Улыбка, вызванная тёплыми воспоминаниями, хлынувшими прямиком из детства, украсила лицо, я распахнула глаза и замерла.       Постойте... А где я?       Резко села, рассматривая убранство совершенно незнакомой мне, не побоюсь этого слова, избы, и одновременно вспоминая, как же я тут очутилась.       Избушка была небольшой, но крайне забитой всяческим хламом. На полу валялось множество разноцветных ковров, один на другой едва ли не наваливались, стоял обеденный стол со сверкающим самоваром, баночками, старыми склянками и расписными глиняными чашками. Рядом с ним расположилась низкая лавка с красивыми резными ножками, на которой лежала пара цветастых подушек и несколько очень уж древних книжек, судя по истёртым обложкам. У стены стояла печь с наваленными на ней одеялами и подушками, к ней едва ли не впритык был размещён ряд шкафов, один из которых не имел дверок, так что можно было спокойно рассматривать непонятные камушки, черепушки, книжечки и коробочки. На подоконнике единственного окошка, стояло штук десять горшочков с растениями, которые едва там помещались, а на полу под ними виднелся ящик с проросшей картошкой. А может, и не картошкой вовсе.       В некоторых местах на стенах были криво прибиты полки, ломящиеся от непонятных вещей. Я могла заметить там и корону и нож, свечи и мешочки, много разных мешочков. Мелкие украшения тоже поблёскивали странным мутным светом, который вызывал ощущение опасности. Клубочки и платочки, иголочки и булавочки тоже нашли своё место на одной из покосившихся от старости резных полочек.       Между полками на длинных тонких верёвках висели сушёные травы, кое-где вперемежку с маленькими шкурками пушных зверьков.       Единственное более-менее свободное место в избе было на входе, там не валялись никакие мешки или ящики. Просто стояла какая-то обувь, похожая на лапти, и все.       Оглядев сложившийся пейзаж ещё раз, откинулась обратно на перину и, глядя в потолок, все же вспомнила, как сюда попала.       Это дом старовера? Такие ещё живут?       Или это настолько отдаленная от цивилизации деревня, что тут можно исторический сериал про быт древних славян снимать?       Ладно, по дому ходить не буду, чужое трогать тем более. Полежу, подожду хозяйку, и буду думать, что делать.       На том и порешила.       А потом запоздало поняла, что глаз-то у меня видит. Тот самый, в который попал осколок той злополучной сферы... Мозг отказывался затрагивать запретную тему, словно старался посильнее огородить психику от стресса.       Надо найти зеркало!       Я вскочила с перины и, стараясь не шуметь, двинулась к полочкам. Там должно быть что-то нужное...       Зеркала и правда нашлись. Три штуки. Только вот от двух из них исходило страшное свечение, поэтому я взяла третье. Оно отличалось от своих собратьев простотой. Без всяких инкрустаций или резных ручек. Просто небольшой овал мутноватого зеркала, врезанный в потемневшее от времени дерево. Ручка у него была чуть треснутой, но если не ронять зеркальце, то оно прослужит ещё не одно десятилетие.       Покрутив старинный предмет, я все же решилась посмотреть на своё отражение: бледное от природы лицо, растрепанные длинные волосы, раскрасневшиеся щеки, алые губы, а глаза...       Не пострадавший глаз оставался таким же, как и прежде, а вот второй...       Радужка словно окрасилась в ярко алый, а по белку глаза расплылись странные тонкие серебристые "ветви".       От ужаса я все же уронила зеркало, и бедная треснутая ручка разбилась окончательно.       Упав на колени, подняла зеркальце, ругая себя за криворукость.       Найду клей и починю. Будет лучше, чем было!       Обнадёжив себя, снова взглянула в своё отражение.       Тут клей не поможет.       Интересно, от этого умирают?       Закрыла красный глаз рукой. После сменила руки и закрыла уже здоровый, чтобы определить разницу.       Стразу незаметно, но разница-то была.       Я словно видела пострадавшим глазом больше. У некоторых предметов сразу появлялась непонятная дымка, да и вид некоторых из них словно менялся.       Это зрительные галлюцинации? Магия? Нарушения в работе глаза?       Надо бы записаться к окулисту... если конечно мне удастся отсюда выбраться и вернуться домой.       Боже, родители, наверное, с ума сходят! И как им потом объяснить все, что со мной произошло?! "Мамусь, прости, я вырубилась и упала прямо в сугроб, а проснулась с живым артефактом, который полз через мою глотку прям в желудок! Может, искал там твой фирменный салатик оливье! Но это ещё не самое главное, мамусь, потом меня притащили голой в зал, полный сатанистов-извращенцев, лишили девственности другим артефактом и хотели вспороть брюхо, чтобы вставить третий! Кстати! О третьем! Я его случайно разбила, осколок влетел в мой глаз, и после этого я очнулась посреди леса в кругу, в котором не было снега. А потом... Мам, дыши! Я жива, все хорошо, нормальные каникулы, чего ты так переживаешь?.."       Мда...       Правду говорить не вариант.       Я начала тихо смеяться и все ни как не могла унять этот истерический смех. С глаз текли слезы, горло рвало от смешков, а мышцы лица начали болеть от болезненной улыбки. Тело мелко тряслось, а в голову пришла запоздалая мысль: "А ведь те артефакты все ещё в моем теле! Я их не чувствую, но ведь там, откуда появляются дети, можно же попробовать достать..."       Нет-нет-нет!       Истерика уже становилась невыносимой, когда я услышала скрип двери и резко повернула голову на звук, чтобы столкнуться глазами с существом, одновременно являющимся и милой бабушкой, и чем-то жутким.       Истерику как рукой сняло.       Я застыла испуганным кроликом, не зная, вставать ли с пола или не дёргаться — вдруг не заметит?       Красный глаз видел, как бесконечно долгая жизнь тянет горбатую иссохшую старуху вниз, к земле. Видел золотые нити жизни, что мимолётом заплетала она узловатыми пальцами. Видел и чернеющие костяные ноги, увитые синими лентами.       Она не была человеком.       — Очухалась, красавица? — спросила бабушка. Ее скрипучий голос едва не заставил поежиться, но мудрые, я бы даже сказала, добрые, глаза вселили в меня решимость отбросить страх и ответить ей:       — Да, бабушка. Простите меня, я случайно сломала ручку у вашего зеркальца! Но я ее починю, нужен только клей, — я поднялась, отряхивая от несуществующей грязи белую сорочку. — Спасибо, что позаботились обо мне, я чувствую себя просто превосходно и...       — Полно! — прервала меня старушка и указала крючковатым пальцем на кровать, в которой я проснулась, — коли ты себя хорошо чувствуешь, застели постель, а после чай выпьем, поговорим. За зеркальце не волнуйся — у меня ещё есть.       Я заторможено кивнула и пошла поправлять одеяла и складывать подушки, как учила ещё прабабушка.       Старушка же прошла к столу и начала топить самовар.       Надо же, одним глазом посмотреть — бабушка-одуванчик. Другим — непонятное древнее существо с костяными ногами, как у...       Закончив заправлять постель, я оглядела дело рук своих и осталась довольна.       — Молодец, красавица, а теперь садись на лавочку — говорить будем, — одернула меня от любования старушка.       Я послушно уселась на краюшек скамейки и посмотрела на бабушку, которая расположилась напротив, на незамеченном ранее старом резном табурете.       — Как понимаю, вы ведь Баба Яга? — спросила я сразу, чтобы от волнения не проглотить язык, так и не решившись задать этот вопрос.       Старушка удивлённо вскинула седые брови а после удовлетворенно улыбнулась:       — Да, краса, я именно она и есть. Боишься?       — Немного, но только потому что впервые встречаю кого-то, о ком знаю исключительно из детских сказок, — нашлась с ответом я.       — И не привираешь. Это твой глаз, да, он видит меня настоящую? Ты ведь из всех зеркал только не заколдованное взяла, тоже смогла подсмотреть чары?       — Я... Да, думаю, это из-за него, — рефлекторно закрыв глаз ладошкой, посмотрела на старушку.       Баба Яга налила нам чаю, накормила вкусным обедом, и за это я поделилась своей историей.       Старушка слушала меня внимательно, изредка переплетая узловатыми пальцами золотые нити.       — ... так я и оказалась у Вас, — закончила я свою тяжёлую историю.       — Да, голубушка, чувствую, темна история. Ничего странного в твоей жизни до этого не происходило? Чудес не видела? Монстров не встречала?       — Я.. Я не помню. Часть моей жизни будто стёрли листиком. Я пыталась восстановить воспоминания, но доктор сказал, что я закрыла их, чтобы огородить себя от стресса.       — Видимо, там и заложены ответы. Посмотрим, смогу ли я пробудить твои воспоминания, Сашенька, — старушка поднялась с табурета и медленно поковыляла сначала к полкам, а потом и к шкафам, параллельно беря разные вещицы и складывая их в рукав, где они и исчезали.       Баба Яга носила довольно старые, но опрятные вещи. Кафтан и рубаха, перештопанная несколько раз юбка, да и другие, менее заметные детали, тонко перекликались с образом сказочной Бабы Яги.       Неужели в мире есть место сказкам? Магии? А инопланетяне тоже есть?       А единороги?       Боже, я бы хотела прокатиться на единороге!       Угораздило же меня родиться обычным человеком! Могла бы быть феей, ведьмой или оборотнем! Было бы круто. Скрывала бы свою силу и помогала бы себе в мелких бытовых вещах. Может быть спасала бы мир по вечерам после работы?       — Далеко в фантазии не улетай, ты мне тут нужна, — Баба Яга помахала рукой перед моим носом, заставляя прийти в себя. Я посмотрела на неё вопросительно, и она продолжила: — Чтобы сварить нужное зелье нужен твой волос, голос, кровь и мысли, чтобы все получилось. Так что слушай меня внимательно...       На приготовление зелья ушёл целый день. Бабушка и правда пыталась помочь мне, поэтому трудилась в поте лица, даже изредка забывая сплетать золотые нити.       Когда все было готово, она перелила нужный раствор в глиняную баночку и куда-то унесла, наказав мне прибраться.       Преодолевая дикую слабость, вызванную долгим пением непонятных песен, потери небольшого количества крови, вместе с которой будто жизнь утекала, и небольшого количества волос, я все же расставила все по своим местам и даже вышла на улицу, чтобы посетить покосившийся соседний домик с дырой в полу. Раньше я его даже и не приметила. А сейчас, не смотря на дикие неудобства городского человека, с удовольствием воспользовалась примитивным сан узлом.       Вбежав обратно в избушку я уже вся трясясь, я скинула позаимствованные лапти и залезла под одеяло на мягкую перину. Нужно будет попросить у Бабы Яги немного тёплой одежды.       Под потолком прямо в воздухе горели свечи, будто ночное небо, полное горящих звёзд. Я залюбовалась этой красотой, когда вдруг дверь распахнулась, впуская гостя в избу.       — Яга! Я пришёл! Скуча-ала, старая?!       Голос был странный, тягучий, как мёд, неприятный, как крики мартовских котов.       Повернула голову в сторону звука. И застыла.       На меня смотрел огромный чёрный кот. Он стоял на задних лапках и шевелил маленьким блестящим носиком — принюхивался. Вместе с носиком дергались и длинные белые усы — гордость матёрых котов. Угольки его глаз заблестели, а морда вытянулась в страшном оскале, стоило кошаку завидеть меня:       — Что же Яга меня не предупреди-и-ила, что у неё такой аппетитны-ый го-о-ость?! - протянул Кот и двинулся к моей кровати, выпуская когти и облизываясь.       — Ты бы на меня не обли-и-зывался, кот-т-ик! — заикаясь от внезапного страха, пропищала я, ощущая, как напрягаюсь всем телом, чтобы в любой момент начать драпать. Мой красный глаз видел, насколько этот кот-переросток опасен. В нем, словно в огромной чёрной воронке, в немом крике бились души людей. Да и само тело выглядело ещё больше чем в обычном зрении. Ещё опаснее.       Эта кошачья морда сожрала многих людей за свою долгую и насыщенную жизнь.       — И почему мне не обли-и-изываться на тебя, вкусная краса? — спросил он, подперев мордочку лапкой. Ну как, мордочку. Морду!       — Я — гость этого дома. И жрать меня нельзя!       — А ко-оли ты выйдешь из дома, тебя сожрать будет уже-е мо-ожно? — заулыбался сильнее котяра. Он уже откровенно расселся на другом конце кровати и медленно подползал к своей жертве — ко мне.       — Н-нет!       — А поче-ему? — настырно допрашивался кот, переворачиваясь на спинку и потягиваясь так, словно пытаясь дотянуться до моих поджавшихся в страхе ног и дёрнуть на себя.       — По-потому что я ядовитая! Если съешь меня, сам с концами сгинешь, — нашлась с ответом я.       Кот поморщился и разочарованно перекатился на пузико — видимо поверил.       — Ко-оли так, девчонка, скажи, где Яга? — спросил кот лениво, но в тот же момент дверь в избу снова открылась, впуская старушку.       — О, Баюн! Сто лет, сто зим, котейка ты мой маленький! — улыбнулась бабушка, сразу же подходя к огромному чудовищу, которого она, видимо сослепу, назвала "маленьким".       Стоило ей почесать людоеда за ушком, тот сразу растаял и стал млеть, мурча слова радости.       Добавив немного волшебства, которое выглядело как золотистые блёстки, старушка усыпила кота и пригласила меня к столу.       — И как же ты Баюна отговорила себя съесть? — насмешливо спросила Яга, словно мы говорили о нерадивом котёнке, а не о смертоносном чудовище.       — Сказала, что я ядовитая.       — Недалеко от правды, красавица. Хорошо что не дошло до драки, Баюна победить почти невозможно. Особенно человеку. Но вернёмся к главному. У нас вышло нужное зелье, выпей, и память начнёт возвращаться.       Старушка подала мне все ту же глиняную баночку. Я осторожно сняла с неё крышечку и принюхалась. Пахло пастилой и дохлой рыбой. Лавандой и сырыми грибами. Поморщившись, посмотрела на ободряющую меня старуху и залпом влила содержимое в глотку.       Едва подавив порыв желудка вернуть жидкость оттуда, откуда она поступила в организм, проглотила все до последней капли и, с поддержкой бабушки, легла на мягкую перину и тотчас же заснула.