Беги и прячься

«Не знаю, кто будет смотреть эту запись — я решила это снять для себя. — В кадре виден ещё не остывший и даже не погасший ужас горящего Тель-Авива. На пару секунд мелькнуло лицо Деборы — это случайно врубилась фронтальная запись, которую вышло быстро переключить на нормальную съёмку, и всё же лицо девушки было чётко видно. — Всё, что можно увидеть сейчас — это то, что осталось от моего родного дома. Я родилась и жила в Тель-Авиве до двадцати трёх лет, после чего была вынуждена бежать отсюда, но это посчитали предательством страны». Грустный смешок последовал за высказыванием, и какое-то время не было слышно никаких слов. Можно было подумать, что всё глушилось дальним шумом пострадавших людей и мирных омников, но на деле Дебби просто ничего не могла сказать. Пересматривая запись с монитора на контрольном пункте, Дебби поёжилась, чувствуя на языке непонятную горечь, а в горле будто застрял тугой комок. Уинстон хотел поставить на паузу, видя напряжённость девушки, но Дебби мотнула головой, мол, не надо. «Доселе я хотела сохранить жизнь и не подвергнуть риску родных. Мне пришлось мотаться по всему миру, даже поехать в грёбанную Австралию. Угораздило связаться с двумя преступниками, которые на деле — идиоты, но верные друзья. И даже на протяжении всех приключений я хотела лишь выжить». Дебби попыталась сглотнуть тот комок. Не вышло. «Теперь всё, что я хочу сделать сейчас — найти свою семью и своих родителей, и плевать на те базы, плевать на себя. Я — никудышная дочь, надо было остаться здесь, с ними, не идти в полицию, но все мои решения привели к тому, что сейчас содрогаюсь от мысли, что не знаю, живы они или нет». — Ты уверена, что хочешь смотреть дальше? — переспросил Азар, который стоял рядом с Дебби и вместе с ней смотрел эти записи. Снова без слов, снова качание головой из стороны в сторону. Взгляд зацепился за монитор и никак не переключался на окружающее пространство. «Не таким я хотела видеть свой дом. Не таким я хочу видеть весь мир — порушенный, горящий, словно люди заживо на кострах. Я не знаю, что в Вильнюсе и в Штутгарде, но не думаю, что менее плачевно. И всё же — если мир после этого не поймёт, что нужно с этим что-то делать, а не заседать в креслах и спорить между собой, то есть ли смысл бороться? Если мир после этого продолжит говорить, что «Overwatch» не нужен — я не знаю, нужно ли нам и дальше продолжать своё существование?» Последние слова будто эхом зазвучали в голове. С одной стороны, Дебора даже не помнила, чтобы она это говорила, но с другой стороны, она знала, что эти мысли правдивы, и она бы сказала их и сейчас, дай ей возможность выступить. «Если мир хочет получить ещё один шанс более-мирно пожить ещё хоть какое-то время, то вернуть «Overwatch» — единственное верное решение, потому что только те, кто были в нём раньше, знают, что надо делать, потому что весь остальной мир некомпетентен. Это всё, что я могу сказать. Если же я буду пересматривать эту запись — ну, я, посмотри на это всё ещё раз и запомни на всю жизнь». Через пару минут запись закончилась. — Остальные записи почему-то были выделены в отдельные фото- и видеофайлы, без твоих комментариев, Дебора, — вздохнул Уинстон, закрывая проигрыватели и фотогалереи. — Это что же получается? Моррисон показал это всё на заседании ООН? — Девушка почувствовала острую необходимость присесть, а ещё лучше — прилечь прямо на месте. Только завидев подкосившиеся ноги подруги, Азар тут же помог ей удержаться, но в итоге Уинстону пришлось пододвинуть стул, который доселе стоял в сторонке на случай, что Уинстона на контрольном пункте будут подменять. На него Дебби и плюхнулась, сгорбившись и сложив руки на коленях. Голова поникла, не позволяя взглянуть ни на гориллу, ни на друга. — Я просил его вырезать звук из той записи, но он посчитал, что это не убедит никого на заседании, если они не увидят и не услышат всё из первых уст, — вздохнул молодой мужчина. — Так вот о чём Фокс говорил… И позволь угадать — это видел и слышал весь мир? — Через секунду-другую после ответа Дебби шумно простонала пару ругательств на иврите сквозь прижатые к лицу руки. У Азара от такого уши покраснели на кончиках, но останавливать подругу от выражения и излияния всякого гнева и прочего негатива не стал. — Ну, зато теперь никто не сможет тебя обвинить в какой-нибудь херне, да и напасть никто не нападёт — ты засветилась на публике! — Пожалуй, только это и могло обрадовать, но вся эта шумиха вокруг её персоны была лишней, и что теперь с этим делать — Дебби и придумать не могла. «Я убью Джека голыми руками, когда увижу его. Если увижу», — думала про себя Дебора, медленно шатаясь по коридорам поста. С одной стороны, подсознание чётко обозначило, что ничего такого в том, что это всё услышали на заседании, нет, её пламенная, надрывная речь, звучавшая хриплым от сухого воздуха и дыма голосом, помогли принять решение в пользу «Overwatch», вернуть организации и всем её членам доброе имя и звание защитников мира. С другой стороны, выходило так, что все её волнения, все переживания, всё накипевшее и наболевшее — ныне не меньше, чем достояние публики. Это не то, что должен был узнать не только кто-то в ООН. Об этом не должен был знать весь мир. Вообще. Погибшие родители, клевета в свой адрес, угрозы жизни, нелёгкая беготня с идиотскими прятками — это то, что должно было остаться при ней. «Интересно, судачат ли об этом в отделе? А что думает дядя?» — крутились вопросы в голове, но, а где ответы? А ответов не было. Было бы разумнее не вылезать дальше базы — во всяком случае, пока всё не затихнет вокруг неё. Тело всё ещё ныло и болело от напряжения и пережитого стресса. Казалось, что организм до конца ещё не поверил, что вот оно, спокойствие, которое позволит не носиться по полю боя в судорогах. Однако, тревога теперь грозовой тучей нависала над головой, не позволяя расслабить ни рук, ни ног, ни сердце. В таком случае, Дебора решила, что не помешает заглянуть к Ангеле. Та сейчас как раз сидела и разбирала медикаменты — за месяц она смогла пополнить запасы настолько, что теперь можно было меньше переживать, хватит ли тех же антибиотиков в следующий раз. — Доктор, найдётся минутка? — пробормотала Дебби, заглядывая в кабинет Циглер. Та оторвала взгляд от контейнеров с лекарствами и просияла, завидев девушку. Дебби поняла, что уже можно заходить, потому открыла дверь пошире и зашла в святая святых доктора. — Можешь дать обезболивающее? — Ох, что болит? — обеспокоенно завозилась Ангела на месте, готовясь встать, но Дебби покачала головой. — Может, хоть осмотр проведём? — Нет, это без надобности, просто тело всё никак не расслабится, вот и сводит по рукам и ногам, болит, — буркнула девушка в ответ, на что Ангела покачала головой. — Ты поела до того, как идти ко мне? — Да, с Фоксом перекусила утром, но время было раннее, а сейчас уже почти полдень. Циглер достала из одного из своих ящиков небольшой блистер. В нём лежали небольшие круглые таблетки светло-голубого цвета. — Я полагаюсь на твою добросовестность. Съешь для начала полноценный обед, а потом — одна таблетка, запьёшь её водой. После каждого полноценного приёма пищи — по одной ещё два дня кроме сегодня, хорошо? — Дебби мысленно зафиксировала всю инструкцию, после чего тихо поблагодарила женщину и ретировалась в сторону кухни. И снова там кто-то был, судя по грохотавшей посуде. Заглянув в помещение, Дебби увидела широкую спину, обтянутую серой футболкой, и седые волосы, стянутые в хвост на затылке. Старина Райнхардт решил сготовить что-то на обед — или же сегодня его очередь готовить обед на всю команду? Дебора поняла, что ни черта не помнит. — Здравствуйте, мистер Вильгельм, — поздоровалась Дебби, заходя на кухню. Нет, конечно, она успела со всеми поздороваться и поболтать после долгой разлуки, а с кем-то — даже познакомиться (к примеру, тот же Жан-Батист Огюстен, которого Ангела отправила осматривать склад — вероятно, что-то ещё там можно было найти), но проявить долю такта стоило. — Райнхардт, мой дорогой друг! — гаркнул немец, повернув голову в сторону девушки с широкой улыбкой. — Сегодня на обед — колбаски с карри и рисом! — О, звучит довольно вкусно, да и запах мне уже нравится, — вздохнула, чуть улыбнувшись, Дебби. — С чем-нибудь помочь могу? — Нет, что ты! Я сам всё сделаю, а ты отдыхай — ты вполне заслужила отдых, девочка моя! — Райнхардт приступил к резке овощей для карри. — Кстати, почему ты раньше не сказала, что старина Хирш — твой дядька? Я был рад ненадолго, но пересечься с ним! Я теперь вижу, что всё хорошее ты переняла от него! От слов стало немного тепло, но всё же грустно. Надо будет попросить Азара связать её с дядей Хиршем, чтобы хотя бы извиниться за все беспокойства и проблемы, которые она ему невольно учинила. Навязать (в хорошем смысле, разумеется) свою помощь Дебби не смогла, и оставалось лишь два варианта: или Дебора посидит здесь спокойненько и подождёт обед, или пойдёт гулять по базе и, вероятно, поболтает с кем-нибудь, до того момента, пока он не будет готов. Выбор пал на второе. Гэндзи и Хандзо находились в одном из тренировочных залов, где обычно младший из братьев медитировал — оба они сидели друг напротив друга и тихо беседовали на родном японском. Дебби посчитала кощунством влезать посреди разговора, потому решила не входить в зал, хотя спиной она почувствовала на себе взгляд Хандзо — он-то и сидел лицом в сторону входа в зал. На стрельбище — Маккри. Дебби думала присоединиться к стрельбе, но нывшие мышцы давали знать о себе, да и отвлекать разговорами при стрельбе — плохая примета не то по суеверным слухам, не то по вероятности получить отрикошетившей пулей промеж глаз. Уинстон и Эхо занимались хроноускорителем Трейсер, которая терпеливо сидела и ждала, пока его доделают. «Его чуть не протаранили, пока мы на задании были», — со слабой улыбкой отозвалась девушка, иногда мерцая, словно помехи — на экране старого допотопного телевизора. На пути Дебора снова пересеклась с Батистом. Забавный улыбчивый мужчина, который всегда таскал с собой лакричные конфеты в кармане. Парочку он дал Деборе, подмигнув ей, словно маленькому ребёнку, который поцарапал коленку, а теперь плакал. «Для зубов невредно», — сказал Батист, после чего направился в сторону медкрыла. Дебби думала заглянуть в мастерскую и ангары, где наверняка тусовались Мако, Джеймисон и Бригитта, но по пути нашла подъём на один из коробов, из каких состояли многие узкие коридоры да служебные помещения на базе. Взобравшись по лестнице, девушка увидела прекрасный вид на море. Гибралтарская скала находилась на краю залива, потому на другой стороне виден был не только кусок бескрайнего моря, но и дальний берег, где находился какой-то город — не тот Город, куда она с Трейсер ездила за припасами. Засунув конфетку в рот да поморщившись немного от непривычного вкуса, Дебора вперилась взглядом в горизонт. К чёрту ангары и мастерскую. Я находился на перепутье. В голове — две мысли, идеи. Не сказать, что они навязчивые, но одна из них так точно норовила стать планом действий. О чём я говорю, хочется знать? Не то что все остальные знали — даже я заметил, что кое-кто поглядывает в сторону уже четыре дня хандрившей моей подруги. Да, я говорю именно о том странном, непонятном для некоторых несколько огрубевших в наших реалиях людей флёре. Джеймисон Фокс явно о чём-то думал, но что вертелось в его безумной голове — хрен его знает. В конце концов, я не психоаналитик или врач из местной психиатрии, чтобы копаться в его голове. Я пытался обговорить с ним вопрос его и Деб взаимоотношений, но Джейми всё время умудрялся переключиться на другую тему или вообще перевести стрелки на меня. Не сказал бы, что это несправедливо. С того дня, как прошло заседание ООН, где выступил Джек, мы с ним едва ли могли поговорить — нечего говорить про то, видимся ли мы с ним или нет. Конечно, меня это беспокоило, хотя старался делать вид, что всё в порядке. — Ты НЕ в порядке, — просто сказал Свин. Он уже дольше мог ходить без маски, но курить ему Ангела запретила напрочь. Правда, Мако этот запрет обходил через пассивное курение. — Ну, я и не отрицаю, если кто видит, — выдохнул облако дыма я. Уже поздний вечер, и я решил выйти покурить перед сном. Небо ясное, сверкают звёзды и луна. — Такие вещи лучше не замалчивать, — брякнул здоровяк. То ли его манера разговора была такой, то ли озвученная мысль — всё, что он говорил, казалось таким простым и примитивным, как и метод работы «сразу и в лоб с кулака». — Дал бы ты этот совет нашему другу… — Эу, о чём базар, девочки? — Вспомни говно! Я аж на месте дёрнулся. — Да лан тебе, не кипяшуй, это всего лишь старина Джейми! — Даже пошурши ты всеми своими болтами разом в громкоговоритель — всё равно не перестанешь пугать, тут даже колокольчик не поможет, — отозвался я, стряхивая пепел с фильтра. — Курить будешь? — Ещё спрашиваешь. — Поделившись сигаретами и огнём из зажигалки, теперь я курил не один. — Ну так о чём речь? — У меня вопрос к тебе, Фокс… Крысавчик вздёрнул бровь и сверкнул глазами. Ну, я бы тоже на его месте ожидал подвоха. — Ты собираешься звать Деб на свидание? — Ась? Ты опять свою шарманку завёл? — Крыса, прекращай уже вертеться — тебя спалили, — буркнул Мако. Фокс тут же нахмурился и сложил руки на груди. Сигарета покачивалась меж зубов, так и норовя свалиться куда-то под ноги и откатиться к краю скалы. Мы с Мако хлопнули пятернями. У Рутледжа глаз намётан, опытный он на наблюдения. — Даже если она мне СОВСЕМ НЕМНОГО нравится, то это ничего не меняет, — фыркнул, скрипя золотым клыком по «родным» зубам, Джейми. — А я бы сказал иначе, — вырвалось само. Я не знаю, как относиться к вероятности того, что Дебби и Джейми могут начать встречаться — а ведь вероятность была, причём немалая, существенный процент. Не сказать, что я был бы счастлив, но не потому, что ревную или что-то вроде того — я боюсь, как бы непредсказуемость одного не оказалось лопатой для вырывания могилы другой. Другая сторона медали — Дебби закрылась даже от меня. Причины у неё есть — я это хорошо понимаю. Мне буквально повезло не оказаться на её месте, а моим родителям — на месте её семьи. Однако, если она продолжит закрываться в себе и полностью отгородится даже от меня, — быть беде. Посттравматическое стрессовое расстройство — не то, с чем человек должен (если должен — по-хорошему без него бы жить) человек сталкиваться в одиночку. Но я заметил тем утром, несколько дней назад, как она улыбалась и слушала Крысавчика, когда они сидели за столом и ели овсяные батончики и пили йогурт. После того, если я их и видел рядом друг с другом, то мог наблюдать, как менялось её поведение. Если это, блять, не связь между двумя людьми, которая может стать романтической, то я тогда не знаю, как это назвать ещё. — Братан, я очень хочу прояснить один момент, потому что мне, блять, уже надоело это слышать и каждый раз отвечать! — Голос у Крысавчика громкий, зычный, но сейчас было очень заметно, как мой друг пытался контролировать себя. — Да, она мне нравится, но это не факт, что я побегу предлагать ей встречаться или хотя бы звать на свидание! Мы сейчас говорим о том, что это я! Я! — А что с тобой не так, ну, кроме того, что у тебя голова немного не на месте? — У всех она не на месте, — сказал Мако. В какой-то мере я даже соглашусь. — Окей, я уточню специально для умных: я преступник, психопат-пироманьяк, немного инвалид, — заговорил Джейми, потряхивая рукой и культей с протезами, а ещё всю жизнь прожил в радиоактивной пустоши, питаясь всякой дрянью. Тебя это не смущает? — Смущает, конечно, но и мы с Деб выживали там, хоть и не так, как вы… — Поверь, парень — это были ещё цветочки. — Хотел я уже спросить Мако о том, что имел он в виду, но Крысавчик продолжил отбрёхиваться. — Как минимум она смутится. Да и вообще — какой дебил захочет связываться с такими, как мы со Свином? Со мной? Свинтус, без обид, хорошо? — Не вопрос. Кажется, я понял, в чём проблема. — И куда делся самоуверенный, упрямый Джеймисон Фокс, планы которого почти никогда не давали осечек? — усмехнулся я, чуть толкнув того локтем. — Не думал, что ты сдашься именно… так. — Я ненормальный, но вовсе не дурак, Аза-а-а-ар, здесь я точно просру кому угодно, — протянул Джейми. Он едва ли обращался ко мне по имени, потому сейчас я удивился. — И вообще — у тебя своих проблем на любовном фронте не хватает? Ай, подловил, зараза. Он это и увидел, оскалившись. Сигарета полетела вперёд, погаснув от ветра окончательно. — Так и рвёшься между тем, чтобы сказать старику всё, и тем, чтобы спрятать голову в песок, как эму? — Я знаю, какая у него будет реакция. Не погонит взашей — так просто будет сторониться. А ещё лучше — возьмёт да скажет, мол, «долг превыше всего» или что-то вроде того, а потом сделает вид, что мы даже не друзья. — Да вы просто оба трусите, и яиц у вас нет подойти да поговорить, — подытожил Свин. Так и вышло, что и я, и Крысавчик вздохнули, признавая равенство наших положений. — И что нам делать? Не похоже, что с этим можно что-то сделать… — Можно, если перестанете наматывать сопли на кулак. Просто, блять, возьмите и поговорите. Потом уже поздно будет. Я не понял, к чему Мако сказал последнее, но совет если не дельный, то хотя бы наталкивающий на размышления. — Ладно, парни, идёмте спать, уже поздно, — предложил я. Никто не стал отпираться — спать и правда хотели все, да и нам уже не сегодня — так завтра перелетать в Цюрих, и силы минимум на сборы нам понадобятся.