Вы знаете, что такое страх?
Предательство? Одиночество? Ненужность?
Как бы не так.
Настоящий ужас — это тишина.
Идеальная, всеобъемлющая, отточенная до миллиметра, она повсюду. Уничтожает всё вокруг, пожирает изнутри.
От одиночества и предательства можно сойти с ума, но зачастую многие не успевают дойти до этой грани. При тишине же дорога только в один конец, ведь не бывает абсолютного безмолвия. Не слыша звуков птиц, зверей, шагов, гудения машин, шума за окном, ты начинаешь слышать себя.
И если тишина действительно
идеальная, то это не только пожирающие сознание мысли. Слышно собственное тело.
Как кровь течёт по венам и добирается до сердца. Как оно мерно стучит, ударяясь о грудную клетку, перекачивая жидкость. И как она снова бежит вниз, к конечностям. Ты слышишь как изредка хрустят кости при шагах, как с грохотом опускаются при шагах кости, обтянутые мышцами.
В таком состоянии невозможно отвлечься. Собственных мыслей не слышно — они лишь мусор в голове, что пульсирует невыносимой болью. Именно она пытается держать тебя на плаву, улавливать информацию, но мозг на это не способен. Слишком много, слишком быстро, слишком для человеческого разума. И ты не способен от этого избавиться. Ты в клетке собственного тела. Из этой ловушки нет выхода.
Вы думаете, что смерть — это страшно? А это ли не истинный ужас?
Питер кричит.
Кричит, что есть сил, но никто его не услышит. Даже он сам. Ведь вокруг — темнота. Повсюду тишина. И только его тело уничтожает остатки разума.
Он не понимает, что происходит. Сколько он тут? Месяц, два? Питер давно потерял счёт времени. Парень просто понимает, что сходит с ума. Крик перерастает в истерический хохот, но Паркер этого просто не понимает. Для него безумие стало частью его бытия. Питер не понимает, помнит ли он ещё нормальную человеческую речь, но не может воспроизвести ни одного слова. Он может лишь истерить в бесконечную темноту и пустоту, бивши кулаками по земле (земле ли?), забывая, кем он был и кого любил. Смех обращается в слёзы, вопль, крики, а потом вновь в смех. И так по кругу. Совершенно бессознательно, бессмысленно, но что вообще теперь имеет смысл?
Питер пытался задушить себя, когда это только началось. Когда он понял, что этой пытке нет конца. Помнит, как пальцы сами по себе замкнулись вокруг шеи и начали беспощадно её душить. Но ничего. Он продолжал дышать даже когда руки со всей силы давили на горло, ломая гортань. А Питер лишь начал смеяться, ещё сильнее сжимая шею руками, упиваясь своим бессмертием и впадая из-за него же в отчаяние.
И пытка продолжалась, не отпуская ни на секунду. Питер отчитывал часы, но сбился на первой же неделе. И время прекратило что-либо значить для него.
Пока однажды он не почувствовал лёгкость под ногами и не начал падать в кромешной тьме.
Внезапно тишина выпустила его из плена. Всё затихло. Ни шума крови, бегущей по венам, ни хруста костей — ничего. Такое просто слово, а сколько в нём облегчения.
Питер летел вниз и ему было уже всё равно куда и зачем — избавление пришло к нему, да пусть хоть и на минуту, но пришло, и он готов благодарить всех Богов за то, что они даровали ему покой. Паркер блаженно закрывает глаза от удовольствия, хотя в этом и не было смысла — вокруг и так темень. Но паук наслаждается нахлынувшим на него облегчением и эйфорией, и просто летит в неизвестность.
Парень и не заметил, как чувство полёта исчезло, словно его и не было. Испарилось во тьме, что поглотила его после белоснежного сияния снегов. Но пытка не продолжается.
Питер резко распахивает очи и не видит кромешную тьму. Глаза ему режет свет.
Парень жмурится от внезапно возникнувшего сияния, которое не появлялось в его мире уже множество дней, и попадания лучей на глаза отдаётся болью в висках. Но Паркер уже свыкся с нею, и теперь ему уже просто интересно и нисколько не страшно — в какой ад он попал на этот раз?
Питер пытается подняться на локтях, но получается не сразу: несколько раз он падает на ослабевших руках. Пошатываясь и жмурясь, у парня всё же выходит подняться и оглядеться.
Он посреди светлой комнаты с множеством дверей разного цвета и материала, расположенных вокруг. Всё. И больше никого и ничего.
Двери — их явно больше десяти, и ни одна не повторяется, все они уникальны и манят к себе. Что за ними? И самое главное — как он сюда попал?
Память и рассудок начали постепенно возвращаться. Парень вспомнил, что его имя — Питер Паркер, биографию, родных, знакомых.
И то, как умер.
Он загородил от яда мистера Старка. Прикрыл собой и умер, захлёбываясь кровью на мягком снегу, на его руках, под лучами восходящего солнца.
От этих воспоминаний Питера как-то сразу начало мутить. Вспомнилась боль, ломающая рёбра, и металлический привкус на губах. А также взгляд мистера Старка.
Глаза, в которых он видел столько боли во время их ночного разговора, наполнялись неверием и слезами, и которые застилало отчаяние. Питер слышал сквозь шум в ушах невнятные просьбы, молитвы кумира.
Старк не мог отпустить. Но Питер ушёл.
Сам.
Паркер грустно ухмыльнулся и облокотился на одну из дверей, чувствуя спиной холод.
Он опять подвёл мистера Старка. Ведь Паркер доказывал что он взрослый, самостоятельный, ответственный. И Пит принял серьёзное решение играючи — отдать жизнь за Железного человека. И совершенно не жалеет об этом.
Питер поворачивается к двери, на которую секунду назад упирался, и смотрит на чёрное дерево. Без украшений или резьбы. Просто чёрная дверь со стальной, длинной рукояткой. Но мороз ещё не сошел со спины парня: он чувствует холод, который бежит по позвоночнику, поражая кости.
Паркер недоверчиво косится на ручку. А что ему, собственно, терять? Он всё равно мёртв и, судя по всему, побывал в аду, так что теперь можно и в единственную чёрную здесь дверь, от которой по коже табунами бегут мурашки, а в горле стоит ком, входить не раздумывая.
Парень аккуратно касается рукой стали и чувствует прохладу под пальцами, словно ото льда. Он неуверенно обхватывает ручку, и идея открыть эту дверь ему нравится всё меньше и меньше: паук чувствует, что за ней холод и уверен, что это снег. Пальцы леденеют и кожа покрывается мурашками, но его так манит этот необъяснимый холод, что Паркер просто не может отдёрнуть руку от стали и лишь в предвкушении облизывает губы. Но стоило ему только начать прикладывать хоть какие-то усилия к дверной ручке, как сзади послышался голос:
— Уверен, что эта?
Питер отцепляет руку от стали и шарахается как от огня, и лишь фантомное чувство мороза холодит его руку. Парень испуганно оборачивается, прижавшись к двери, и взирает на собеседницу.
Девушка с серебристыми волосами стояла посреди комнаты и хищно взирала на него голубым взором ясных глаз, слегка наклонив голову, словно изучая интересный экспонат. Серые кудри скатывались с узких оголённых плеч, доставая до подола длинного белого платья, украшенного розами из серебра.
Но не дивная красота и изящность дамы поразила Питера, а крылья за её спиной. Они казались всего-то миражом, чем-то нереальным и от того восхитительно прекрасным. Перья не были белоснежно-белыми как заверяли все книги, где описывали ангелов: они были под цвет волос и так же переливались серебром в свете комнаты. Питера уже нечего не волновало: парень смотрел на это чудо наяву и не мог налюбоваться. В последний раз он был так восхищён только когда впервые увидел мистера Старка в живую.
Но дама лишь хмыкнула на заинтересованный взгляд юноши, мягко улыбнувшись. Девушка подняла голову на собственные крылья и оглядела их скучающим взглядом. Поведя плечами, дама заговорила в сторону юноши:
— Нравится? Правда они только с виду мягкие. На деле же как сталь. Прикоснёшься — и пол руки в крови.
Питер от голоса стоящей перед ним тут же встрепенулся, словно выйдя из транса. Барышня просматривала его насквозь взглядом внимательных глаз, и ему стало не по себе. Определенно она за ним. Но с какими намерениями и что ему предстоит — Питер не знал. Ему только оставалось гадать, что же будет с ним теперь, когда он мёртв.
— Кто ты? — спрашивает Паркер, глядя в её небесно-синие глаза.
Дама показательно отводит локоны за спину и милозвучно вещает:
— Беатрикс. Ангел Смерти.
Паркер хмурится, сопоставляя узнанное и то, что он уже знает. Он мёртв, потом бился в агонии около нескольких недель: может больше, может меньше, знать не дано. А теперь перед ним Ангел Смерти. Скорее всего, он в аду.
Питер пытается напряжённо вспомнить, где же это он так провинился, попав в ад, но перед этим решает удостовериться. В любом случае, если предыдущие пытки продолжатся, ему уж точно ничего не надо будет, лишь силы выдержать собственное безумие веками.
— Где я? — спрашивает юноша, ещё раз осматриваясь вокруг.
Девушка улыбается шире и показательно разводит руками, указывая на всю комнату:
— За гранью.
Питер вжимается в дверь ещё сильнее, чувствуя, как заледеневают позвонки.
«За гранью». Будто ему это что-то сказало. Наоборот, вопросов только прибавилось. И если раньше, когда Паркер чего-то не понимал, то чувствовал себя невероятно тупым, то сейчас ему не было стыдно ни на секунду. Никто из его близких никогда не возвращался из мира мёртвых (как бы Питер об этом не молил), чтобы рассказать, как тут всё устроено. Буквально несколько минут назад он бился в агонии давясь своими слезами и криком, маниакально сжимая пальцы вокруг шеи, а теперь он находится в комнате с множеством дверей, посреди которой стоит ангел и сообщает, что Питер «за гранью».
Батрикс же, посланница смерти, улыбается обманчиво ласково, глядя на удивлённые оленьи глаза парня. Какая же у него прелестная душа
— Пожалуй, я ещё больше тебя удивлю, — Паркер нервно сглатывает, ловя синеокие взгляды на себе, понимая, что его оценивают как товар на аукционе. — Ты не мёртв. Фактически.
Внутри все стягивается в тугой узел и Питеру становится сложнее дышать. Всё кажется таким нереальным, таким бредовым и…
« — Нет… нет, пожалуйста.
— Простите, Мистер Старк»
…желанным. Питер ведь так боялся умереть. Тем более увидев, как тогда Железный человек на него смотрел. Как миллиметр за миллиметром к нему приходило осознание, как Старк начал понимать, что того самого Паркера, за которым глаз до глаз нужен, который не утихает ни на секунду, придётся хоронить. Как не было паники: лишь ужас в карих измученных глазах.
Питер всегда боялся умереть и оставить тех, кто дорог, одних.
Ангел же глядела на него как на вещь. Дорогую игрушку в красивой упаковке. Глаза её не стесняясь оценивали тело, лицо, эмоции, и барышня словно приценивалась, сможет ли она оплатить такой дорогой товар.
Беатрикс закусывает губу, а после щебечет шокированному юноше:
— Это не рай и не ад. Не жизнь и не смерть. Что-то посередине. Те мучения, что ты пережил — это метания души от жизни к смерти. В грань. Твоё состояние и право выбора — заслуга хирурга Стивена Стрэнджа, что не пожелал отпускать.
Так значит их тогда быстро нашли в лесу. И всё это время доктор пытался держать его в этом мире, не давая умереть, как умел — оперируя. От того эти боли? Или же от того, что душа не могла отправиться на покой?
Но было кое-что, что перебило все вопросы разом, и это всё перестало быть таким интересным.
У смерти есть грань. А он за нею. Что-то среднее. Так вот, как оно выглядит. Комната с миллионами дверей. Неопределённость.
Стоп, а ведь Беатрикс сказала, что у него есть выбор. И это единственный вопрос из миллионов, который задаёт Питер:
— Что я должен выбирать? Дверь?
Посланница смерти неопределённо ведёт плечами и отвечает:
— Не совсем. Твой выбор — перейти грань смерти либо жизни.
Питер недовольно хмурится и отстраняется от чёрной двери, в которую всё это время вжимался. Тепло возвращается в замёрзшие кости, и такие предложения его чуть ли не смешат. После всего, что он пережил, он просто возьмёт и просрёт свой шанс на жизнь? Да ни за что.
Питер хотел было уже озвучить свой выбор, как вдруг он услышал шёпот. Сперва он едва ли различал слова, но голоса становились чётче, и парень отчётливо услышал мольбы о помощи вперемешку с проклятиями. Они становились всё громче и громче, превращаясь в гудящий рой из голосов, что умоляют о помощи, обвиняют, желают его смерти. Питер оседает на пол, закрывая уши руками, так желая ничего не слышать. Они просят, чтобы Человек-паук их спас. Но он не может спасти даже самого себя.
— Ты не торопись с выводами, мальчик, — внезапно сквозь боль и шум он слышит Беатрикс. Её насмешливый голос звенит в ушах, а голоса всё нарастают и нарастают, так же, как и возобновлённые мучения Паркера. — Ведь это я вернула тебе рассудок и сдерживаю их. Души, застрявшие за граню. А среди них те, кого ты не смог спасти.
Ангел внимательно глядела на мучения, что так пытался скрыть Питер, но у него не выходило: он кривил рот в беззвучном крике, жмурился и кивал головой, пытаясь смахнуть навязчивые голоса. Но тут это так не работает. Беатрикс ухмыляется, видя как парень измученно облокачивается руками на пол и закрывает голову, чуть не плача. Люди такие хрупкие. Им так просто причинить боль: как и физическую, так и душевную.
А Питер среди миллиардов голосов отчётливо слышит один, который врезается в сознание, и не может удержать непрошеных слёз, лишь шепча:
«Прошу, дядя Бен, прости».
— Ох, ты так наивен. Быть супергероем — тяжёлое бремя, Питер. Ты всегда будешь нести ответственность за тех, кого не спас.
Но слышится щелчок и всё стихает. Паркер рвано вдыхает со свистом и отпускает волосы, что с силой тянул, пытаясь прогнать голоса. Он поднимает глаза на Беатрикс, что насмешливо смотрит на него сверху вниз. Она может свести его с ума одним щелчком так же, как и вернуть рассудок. Питер никогда не любил потакать, но ради себя можно и подчиниться ангелу Смерти.
Паркер поднимается на ватных ногах, покачиваясь, вытирая слёзы. Питер всегда признавал, что жизнь — довольно непредсказуемая и опасная вещь. Но он никогда не думал, что смерть может стать для него более страшным явлением. Человек-паук собирается с остатками сил и кивает посланнице Смерти, собираясь слушать так внимательно, как никогда не слушал.
Небесная гладь глаз Беатрикс была направленна только на всё ещё дрожащего от произошедшего ребёнка, со слезами и страхом в глазах. Но она не стала долго томить, чуть ли не наслаждаясь видом паренька.
— Первое, что я тебе скажу, это то, что за выбор жизни придётся платить, — начала она, — ты умрёшь самой страшной смертью, которая сумеет превознести тебе мироздание. Выбрав же смерть, ты обретёшь покой. Не выбрав ничего — станешь одним из этих голосов.
Беатрикс поглядела на растерянного Питера, который словно вкопанный стоял на одном месте и глядел сквозь неё. Ну а что он мог сделать? На плечи паучка только что свалился слишком сложный выбор, принять который он не мог. Но ангел тут же остановила его мысленный процесс, продолжая говорить:
— Я тебя не тороплю, мальчишка. Ты сам вправе выбирать. И эти двери помогут тебе определиться.
— Что они такое? — слетает необдуманное предложение с уст Питера. Да и смысл вообще в такой ситуации заморачиваться в словах? То, что было главнее всего, внезапно стало ничтожным и не важным в одно мгновение.
Беатрикс же задумалась, подняв лазурь глаз вверх. Она и сама до конца не знала, что это такое. Ангелы Смерти никогда не открывают эти врата — они только для душ. Но ей предстояло объяснить гостю, что его ждёт.
— Эти двери не связанны с жизнью и смертью. За ними разные миры, время, события, — девушка замялась, словно была не уверенна в своих словах и быстро добавила: — Всё, что угодно. И только ты вправе выбирать какую из них открывать. Но будь аккуратен — не та дверь и ты покойник.
Беатрикс разворачивается к Питеру спиной, но внезапно, вспомнив, говорит через плечо:
— И ещё кое-что. Чем больше дверей ты открываешь, тем слабее моя сила. Голоса будут возвращаться. Но не будешь открывать — станешь одним из них.
— И как же мне выбрать нужную? — Паркер понимает, что она скоро исчезнет. Но ему страшно быть одному перед таким сложным выбором. Но ангел Смерти лишь равнодушно пожимает плечами, добавляя:
— Доверься себе.
Питер моргает и образ исчезает, не оставив за собой даже пера. И он остаётся один на один со своим выбором. Двери ждут, когда их отворят.
Питер нервно закусывает губы: их тут двадцать одна. Нумерация сверкает золотыми номерками и Паркер смотрит на двадцать первую — чёрную, что обжигала холодом. Она уже прекратила тянуть к себе как прежде, наоборот, ужасать. После того как Беатрикс сказала, что можно выбрать не те врата, единственная тут чёрная начала отторгать и Питер отошёл от неё подальше. Нужно было что-то решать и выбирать. Он не мог остаться тут и превратиться в один из голосов. Его время выходит.
Но вместо долгих раздумий, взор Питера просто упал на красную дверь с позолоченной дверной ручкой и циферкой «3». На ней была еле заметная резьба в форме крестиков, и Паркер аккуратно провёл пальцами по рисунку.
От этих дверей зависит его жизнь, разумно ли просто отрывать понравившуюся? Но слова Беатрикс ярким пятном застыли в сознании. Нужно просто довериться себе, всё остальное уже не имеет значения.
И Питер аккуратно опускает дверную ручку до щелчка, и голубая дымка застилает его взор.
***
Туман сходит с глаз Паркера, и он видит стерильно белоснежные стены. Воспоминания бьют набатом по голове, и паук понимает, что не ошибся. В белой, полутёмной комнате, пропитанной запахом спирта и лекарств, на неудобных креслах сидят двое: Тони Старк и Стивен Стрэндж. В руках у них по стакану, а взгляд опустошён и направлен в никуда.
Глаза Питера округляются. Он ожидал всё что угодно, но только не этого. Наворачиваются слёзы, что встают комом в горле, и парень не в силах сказать хоть что-то.
Вот он — тот, которого он спас. Железный человек сидит перед ним и попивает виски, лишь взгляд его направлен в пол, а в волосы зарылась рука, что с силой оттягивает пряди. Вот он, живой, перед ним.
Улыбка сама по себе появляется на лице. Питер так хочет чтобы всё, что он пережил, оказалось просто ошибкой, страшным сном. И парень не контролирует себя, лишь стремительно бежит навстречу мужчине, силясь обнять и больше не сдвинуться с места, попутно выкрикнув:
— Мистер Старк!
Но его руки не досягают плеч Тони: парень просто проваливается сквозь него и оказывается за креслом, валяющимся на полу.
Осознание приходит мгновенно, Питер даже не успевает испугаться или удивиться. Всё, что произошло — не сон. Он действительно только душа.
Паркер лежит на полу и пытается понять, что дальше. Беатрикс сказала, что двери не зависят от времени и пространства. Почему тогда он здесь? Питер поднимает глаза и смотрит на стену. На ней часы и календарь.
15 января, 00:13.
Парень вскакивает как на пружине в ужасе. Миссия проходила
26 ноября. С Паркером произошло много дерьма, он был уверен, что не испугается и не удивится ничему. Но он помучался, а значит, провалялся в больничной койке больше месяца. И по виду присутствующих, весь этот месяц они тянули его со дна.
— Стивен, — внезапно послышался хриплый баритон со стороны мистера Старка, и парень отшатнулся от внезапного звука. — Сколько мы выжрали?
Доктор покосился на бокал и пьяно ухмыльнулся, добавив:
— Уже и не припомню. Но бутылку мы точно добили.
Питер встает с пола и обходит кресло, смотря на сломленного кумира, что цепко ухватился за волосы, глядя в пол. Паркеру больно на это смотреть. Мистер Старк и до гибели паучка обзавёлся дюжиной проблем со здоровьем на основе употребления алкоголя, а сейчас ему ещё и помогают. Питер аккуратно касается плеча, но рука проходит сквозь, ведь он — непрошеный гость в этом мире, ошибка, призрак. И парень лишь поджимает губы и зажмуривает глаза в томительном бессилье.
Но внезапно он слышит какое-то шевеление в кресле и распахивает глаза, наткнувшись на его взгляд.
Мистер Старк глядит ему прямо в очи. Питер помнил, что Железный человек уже однажды так смотрел на него: в запыленной мастерской, на грязном диване, напротив выключенного телевизора. Тогда он видел боль, что чернила глаза миллиардера, и этот взгляд запомнился надолго. Но то, что он видит сейчас — не забыть в века. Мистер Старк был для Питера всегда загадкой: далёкой, непостижимой, гениальной. Он никогда не был в силах увидеть его эмоции, но сейчас они были все как на ладони. Паркер видел страх. Тот же, что парень застал в ошалевших глазах Железного человека на холодном сибирском снегу, когда умирал. Отчаяние, что пожирало Тони изнутри, вливало в него литры горючего и ласково предлагало сигареты. Боль, что не затмевала ничего. Но в этих глазах плескалось что-то крайне далёкое и удивительное. Надежда. Ведь Питер ещё не умер.
Но Тони отводит взгляд, мотая головой, словно прогоняя какое-то наваждение. А оно стоит перед ним и грустно улыбается, надеясь, мимолетно, безрассудно, но всё же надеясь: «А может увидел? А может почувствовал? Хотя бы на секунду…»
Старк же хмуро и как-то придирчиво оглядел стакан, а потом бросил взор на Доктора Стрэнджа, добавив:
— Не делай вид, что тебе плевать.
Сидящий рядом вздрогнул. Да, Старк совершенно прав, ему не плевать. Будь ему плевать, он бы не оперировал мальчишку семь раз, не проводил чистку ещё десять и не бился над его жизнью, как рыба об лёд. Но что Тони хочет от него услышать? Стивен хмыкает и, катая кубики льда в стакане из стороны в сторону, плавно проговаривает:
— По-моему, вы обратились не к тому специалисту, Старк. Я — нейрохирург, а не психотерапевт.
— А какая разница? И те и те копаются в мозгах и могут сделать из тебя овоща. Только у хирургов методы более радикальные.
Стивен отвлекается от своего занятия и глядит на Старка, словно оценивая сказанное им. На лице врача читается неприкрытая ничем усталость, которую он даже уже не стыдится показывать, и беспомощность, что отложилась чёрными тенями под глазами. Доктор устал искать ответы на вопросы, которым нет ответа.
Но он прекрасно понимает сидящего рядом, поэтому тихо проговаривает:
— Думаешь, удалить воспоминание о прошлом?
— А ты можешь?
Тони смотрит на него с надеждой, и доктор тут же отворачивается от этого взгляда. Он уже ловил его и раньше. Видел такое тысяч раз. Но именно взгляд Старка страшнее всего, ведь Стивен подарил ему надежду, сказав быстрое: «Ещё не всё потеряно». Но так ли это сейчас? Никто не мог знать.
Стрэндж хмурит брови и продолжает озвучивать мысли измученного Железного человека:
— Вырезать его последние минуты? Иссечь последний вздох?
— Да, — Старк тяжело вздыхает.
Он устал бороться, устал держать Питера в этом мире, но не может его отпустить. Может потому что он эгоист, может бессердечный ублюдок, но он не может отпустить от себя нечто дорогое. Нечто, что нельзя терять. И он продолжает эту битву.
Но воспоминания приносят боль: и во снах и наяву. И эта улыбка сквозь слёзы… словно надпись кровью на бледном юношеском теле: «Ты проиграл». Как же он желает не помнить глаз, что сияли в рассвете, крови изо рта, текущей тоненькой струйкой по подбородку и улыбки, что давилась через боль.
Но Стивен лишь вздыхает:
— Увы, это невозможно, — Стрэндж обтирает лицо, загоняя воспоминания обратно в голову, — ведь тогда бы мы лежали в соседних операционных. Ведь я его врач.
Мужчины сходятся в своих несчастьях. У них разная боль, переживания, страхи, но одна цель — вытащить Питера с того света. И между ними повисает понимание.
Два бокала мягко чокаются без тоста, и синий туман окутывает тело Питера, сердце которого болезненно сжимается. Ведь речь о нём.
***
Паркер отрывает глаза от шёпота в ушах, что жаждет его исчезновения, смерти в агонии. И Питер не знает, что ему делать дальше.
Он ломает мистера Старка каждый день. Доктор Стрэндж отдаёт все силы только на него. И, скорее всего, не только они. Ведь ещё есть Капитан Америка и Чёрная Вдова, что будут винить себя, а также тётя Мэй. Человек-паук начал разрушать тех, кем восхищается и дорожит, причиняя им боль.
Стоит ли он этого?
Питер тяжело встаёт с пола, чувствуя, как тело дрожит.
А станет ли легче от его смерти?
Беатрикс ещё не появилась, так что рано делать выбор. А вокруг ещё двадцать не отрытых дверей. Он не может так просто сдаться: ради всех тех, кто сражается за него.
Питер осматривает всё вокруг и думает, думает, думает… куда же теперь?
Взгляд останавливается на зелёной двери, украшенной серебром. Ручка в форме змеи призывно смотрит на Питера глазами-рубинами, и парень неуверенно подходит к двери номер пять. Игра только начинается, и Питер со скрипом отрывает врата, погружаясь в фиолетовый дым.
