За гранью

Дым рассеивается, и Питер замирает в ожидании. День и ночь тут неразличимы: белый всегда режет глаза, освещённый холодным синеватым свечением ламп. Но на настенных часах восемь утра, 16 января. Так значит прошла всего лишь ночь. Он посреди одного из многочисленных, бесконечных, белых коридоров застывает в предвкушении, ожидая чего-то. И это что-то появляется: аккуратно выходит из своих покоев, бесшумно прикрывая дверь. Локи. Хрустальная постать полубога кошачьей походкой ступает по мрамору, и лишь тихий стук каблуков оповещает о его передвижении в этом кристально тихом месте. Изумрудные глаза мягко переходят взглядом от одной двери до другой, словно Лафейсон пытается выискать в своём сознании ответ на вопрос, что за ними. По правде говоря, Питер никогда не думал, что застанет Локи когда-нибудь таким: спокойным, вдумчивым и заспанным. От упоминания имени Бога юноша вспоминает лишь огонь, гарь, пепел и разрушение. Забранные человеческие жизни, боль и крики людей. Он никогда не ожидал увидеть в изумрудных глазах блеска спокойствия, но вот он — его изящная фигура стоит перед дверью с поджатыми губами и неоднозначным выражением лица. Мыслительный процесс Бога направлен на поиск ответа, та ли это дверь: Локи подпирает подбородок и задумчиво взирает на дверную ручку. Питер думает лишь об одном: почему именно Локи? Из миллионов лиц, мест, событий, стольких, кем он дорожил, ну или хотя бы знал, Паркер оказался именно тут, стоящим посреди белоснежного коридора напротив неизвестной двери, подле тирана. Существа, которое жаждало поставить всё человечество на колени, и который сейчас пытался вспомнить что находится за этой чёртовой дверью. В конце концов, именно Локи заколдовал его тогда, в квартире. Но Питер не успел развить мысль, так как рука Бога резко переместилась с подбородка на алюминиевую ручку и с щелчком отворила дверь. Паук сориентировался быстро, шмыгнув за Локи внутрь и застал, по-видимому, гостиную: несколько диванов, телевизор и барная стойка — скромно, но со вкусом. На диване сидели Алая ведьма, Соколиный глаз и Вижн, активно что-то обсуждающие до прибытия Локи. Сейчас же все взгляды были устремлены только на него. Но Бог, завидев сидящих, облегчённо вздохнул, на что они усмехнулись. Как бы это странно не было, но присутствие Лафейсона никого не смущало и даже не напрягало, словно Локи был с ними всегда. Словно он ещё один Мститель. — Да ладно, — Клинт оглядел заспанного асгардийца и заявил, — даже с первого раза? Бог обмана несколько раздражённо закатывает глаза и ёрничает в ответ: — Не поверишь, но да. С первого, — Локи выпрямляется, ещё раз оглядывает комнату, словно разочаровано глядит на присутствующих и добавляет, — никто не знает, где Стив? — В душе. Из-за ширмы нетвёрдой походкой выходит Тони Старк личной персоной, с бутылкой виски в руках, и все присутствующие напрягаются, вытягиваются, словно струны, смиряя вышедшего жалостливым взглядом. Все, кроме Локи. Бог глядит на него без сожаления, лишь с пониманием и долей раздражения. И почему-то Питеру от этого факта становится легче, ведь жалость — это последнее, что хочет получить мистер Старк. Лафейсон раздражённо пялится на вошедшего, который всячески пытается игнорировать его взгляд, и начинает говорить: — Во-первых, почему ты лакаешь виски в восемь утра? Тем более перед встречей с Мэй, — но ответа Бог не услышал, как и во все разы до этого. Глотая нарастающие приступы раздражения, Локи выдыхает и больше не собирается возвращаться к этой теме на сегодняшний день, ведь есть куда более волнующие и важные дела, чем нарастающий алкоголизм Старка. — А во-вторых, может ты тогда знаешь где Романофф? У меня отчёты по сбежавшим из баз преступников. Железный человек поднимает взгляд к потолку, перебирая в памяти имеющуюся на этот счёт информацию, пожав плечами, изрекает: — Пошла в оружейную. Поднимись, может она всё ещё там. Плечи Питера расслабленно опускаются как он понимает, что мистер Старк всё ещё трезв и, скорее всего, не успел принять ни одной капли, но виски в руках кумира опасно плескается в прозрачной бутылке, и пауку не по себе. Он замечает ещё кое-что. То, что глядя на янтарную жидкость Локи не может сдержать улыбку. Уголки его губ предательски ползут вверх, как бы Бог не закусывал щёки. Что-то будет. И Питеру страшно думать, что же. Лафейсон кивает Тони и быстро направляется к выходу, но внезапно гений окликает его прямо возле двери: — Локи, стой. Бог как-то впал в ступор и резко напрягся. Рука впилась в ручку, а напряжённая спина выровнялась, словно струна. Лафейсон нервно сглотнул и глянул на Старка через плечо в ожидании вопроса. — Пробник у тебя? Локи глотает вздох облегчения, чтобы не выдать себя с потрохами, и лишь довольно заверяет, демонстрируя выуженную из карманов брюк пробирку красного цвета. — Да. Питеру хотелось бы закричать мистеру Старку, чтобы он не прикасался к этому алкоголю, избить Локи, выпытать, что он туда подмешал, но разве его кто-то услышит? В этом мире он ничего не стоит, он ему не принадлежит. И поэтому Питер лишь с ужасом глядел на то, как мистер Старк наливает в стакан горючее и делает глоток, прежде, чем прямо перед лицом Паркера закрывается дверь. Ему хочется вернуться к кумиру, но что-то подсказывает, что надо идти за Локи. Бог же подпирает закрытую дверь спиной и задумчиво взирает в пол. С его уст слетает лишь одна фраза и Питер, сам до конца не осознавая почему, усмехается: «Ну и где эта грёбаная оружейная?»

***

Они бродили по коридору третьего этажа минут двадцать, просто наугад отрывая по очереди двери, потому что Локи действительно понятия не имел, где эта чёртова оружейная. От одной двери к другой, и так всё время. Питер начал просто вскипать от таких обстоятельств в жизни, но а Лафесон же был спокойнее удава. Сразу же вспомнились слова Клинта: наверняка Локи так бродит не впервые. Двери открывались одна за другой, пока они не дошли до одной-единственной, что отличалась от остальных. На белом, позолоченными буквами, было выведено: Реанимация. Блок №1. Локи выуживает из кармана брюк всё тот же «пробник» и, обхватив его тонкими пальцами, взвешивал все «за» и «против». Подушечки пальцев скользят по стеклянной пробирке, а изумрудный взор глядел на медленно плещущуюся в небольшой колбе жидкость, словно вязкая, алая кровь. Даже минуты не прошло, как взгляд его переместился с колбы на дверь, которую он тут же открыл. Бог всегда был готов ко всему. К любой подставе, ситуации и событиям — так уж сложилась его жизнь, что никак иначе. Но к такому повороту событий он был готов едва ли, так же, как и Питер. За стеклянной палатой на кушетке, совсем один, окружённый проводами и экранами, лежал он — Человек-паук. Его бледное тело со множеством проводов в нём и руками, исколотыми капельницами. Каждый вдох обеспечивается Тони Старком: его машинами, деньгами, молитвами. Каждая клетка работает силами доктора Стивена Стренджа: его профессионализмом, нервами и надеждой. Но никто из них не знал, что всё только в руках парня, безмолвно лежащего на кушетке, бесплотным духом взирающим на самого себя, глотающего ужас раз за разом. А возле стекла, как сюрреалистическая статуя, замерла она, такая нереальная в этом обличии — Чёрная вдова, по лицу которой катятся слёзы. Наталья, прижимая руку к стеклу и не смея зайти в палату, безмолвно рыдала, и лишь плечи её рвано подрагивали. Она глядела на юношеское тело и заглатывала вину за случившееся вместе с солёной водой, каплями стекающими по лицу. И, как она думала, одна. Пока не заметила его. Локи хотел тихо прошмыгнуть назад в дверной проём, от греха подальше, ведь кто знает, на что способна Чёрная вдова в таком состоянии, но случайно наткнулся на табуретку. Железная мебель со скрипом проехалась по полу, и девушка замерла. Ни единая мысль не успела проскользнуть в разуме Бога, как она обернулась и озверевшим взглядом пожирала Лафейсона, заметив в его руках пробник. Лицо её бледнело от праведного гнева, что тёк по венам и сочился сквозь кожу. Единственное, что отличало её от белоснежной стены это тонкая полоска помады на сжатых губах, словно раскалённая до красна проволока. Мужчина понял, что отступать поздно, и успел лишь положить пробник на стол, чтобы его труды ненароком не разбились, как раз перед тем как разъярённая Наталия вцепилась ему в ворот рубашки. — Почему? — её голос шипел как у кобры перед атакой, словно именно Локи виноват во всём случившемся, словно именно он тогда стрелял в Питера. — Почему ты?! И тут до Бога доходит, о чём она. Пробирка. Истерический смех рвётся из груди йотуна, и он с трудом сдерживается чтобы не захохотать. Практически никто из Мстителей не понимает, зачем он это всё делает — они не оценивают по заслугам всех трудов, приложенных сил, нервов, да чёрт с ним, даже здоровья, потому что просто не понимают. Они не могут взять в толк почему Локи рвётся из всех жил, из всех сухожилий чтобы спасти Питера, чтобы хотя бы удержать его в этом мире чуть дольше. И им невдомек, какой же подтекст у этого всего. И Лафейсон не удивлён, ведь всё куда сложнее, чем кажется. — Тебе совершенно было на него плевать! — Вдова не унимается, тряся не сопротивляющегося Бога за ворот, и Локи кажется, что с каждым словом она надувается от гнева как шар, становясь всё больше и больше, и буквально может раздавить его одной рукой. — Ты тогда его совершенно не раздумывая заколдовал, а как потом оказалось со слов Стивена, это было опасное заклинание! Но тебе было плевать! А тут, внезапно, бегаешь по всему миру, достаёшь лекарства, книги, информацию, травы — да что хочешь! Подмазаться к Старку за его счёт решил? Решил использовать бессознательного мальчишку в своих целях, ублюдок?! И тут в душе Бога что-то со звоном лопается. Самые глубокие струны души были задеты и гордость Локи больше не может выносить этих истерик. Изумрудный взор вмиг покрывается холодом и можно буквально ощутить, как стало на несколько градусов ниже. Его слова — как ножом по металлу: чётко, резко и больно, плюя в самую душу. — Сказали Вы, великая Наталья Романофф, которая использовала вполне сознательного юношу в своих целях. Чёрная вдова замирает в шоке, получив всю правду разом, в концентрированной дозе. Она, словно в замедленной съёмке, отпускает ворот рубашки и сдувается, словно воздушный шарик. Плечи девушки начинают снова дрожать, и она панически отшагивает от Локи, чуть ли не в ужасе, моля, чтобы он не говорил больше ни слова. Ведь он прав, чертовски прав, но от этого ей ещё больнее, её ещё больше разъедает вина, и она не знает, сколько сможет ещё это терпеть. Нат упирается в препятствие за спиной — стекло, по которому Романофф обессиленно сползает и взирает в потолок совершенно опустошёнными глазами. Локи чувствует скользкое, противное чувство, что отдаёт горечью во рту. Наименование ему — вина. Да, он спец в разбивании судеб, психики и сердец, сам прекрасно осведомлён. Так же, как и мастер добивать правдой. Но тут, на базе Старка, он не имеет на это права. Поэтому Бог морщится, успокаивается, лёд в его глазах постепенно тает, и он аккуратно, словно боясь спугнуть, подходит к Романофф, со словами: — Мисс, дело не совсем в Питере или моём желании кому-то угодить. Дело в Тони Старке и наших с ним... — Локи мешкает с ответом, подбирая нужное слово и неуверенно выдает, — взаимоотношениях. И тут Наталию словно ударяет током. В её глазах появляется живость, огонёк, который, казалось бы, погас, утонув в солёной влаге. Она резко переводит заинтересованный взгляд с потолка на Бога и тот как-то смущённо отводит его в сторону. Но девушка продолжает всё так же пристально наблюдать, пронизывая взглядом кожу, глаза, лицо Лафейсона, словно что-то изучая. И Локи внезапно понял, что пора бежать. — Простите, — отзывается он и стремительно направляется к выходу, но не тут-то было. Бог чувствует, как его хватают за руку и, повернув голову, снова натыкается на этот взгляд: словно зверушка, что отыскала себе занимательную игрушку. И пути отступления, кажется, прирезали. — Стой, — вкрадчиво говорит девушка, ухватив Лафейсона за рукав одежды, — Локи, притормози. Расскажи. Бог понимает, что бежать некуда, разговор неизбежен, но предпринимает последнюю попытку удрать: смеряет Вдову пронзительным взглядом изумрудных глаз. Но это не работает. Она тут же находит причину. — Ты ведь видел меня… такой. Так что теперь ты обязан мне позволить узнать взамен. Он, чёрт подери, ничего ей не обязан. Но почему-то голос разума его не убеждает, и он аккуратно садится подле Нат, начиная свой рассказ: — На самом деле я никогда не знал, кто я есть. Меня окружали лесть, притворство и откровенное враньё, что впитывалось в кровь веками. Возможно поэтому таким и вырос: я почти всю свою сознательную жизнь был потерянным и запутавшимся, но… — Локи помедлил, осознавая, что открывает душу перед совершенно незнакомым человеком. Но какая уже разница, когда они сидят тут, перед реанимацией, рядом с тем, кого пытаются спасти не первый месяц, рядом с тем, кто всех тут сплотил. Романофф отдала Локи самые редкие чувства, и он платит этим же взамен. Это не глупость — это равноценный обмен и, набравшись сил, Бог продолжает вещать: — Тони Старк сделал мне неоценённый подарок. Он сделал то, что не смогли сделать Один и даже Тор. Подарил мне новую жизнь. Новую цель. Я перестал быть тем, кем был и стыдился: испуганным, запутавшимся во всём ребёнком. И тут Нат осознает. Всё немного сложнее, чем казалось. И если раньше Локи двигало чувство мести, боли, обиды, то сейчас на душе совсем не то. Она пыталась найти во всём этом подвох, но не находила, с интересом вслушиваясь в продолжение: — Но даже это не главное. Всё, что я хотел понять, могу ли я позволить себе такую роскошь как доверять хоть кому-то. Мне всегда казалось, что нет. Но внезапно Тони Старк, человек, которого я однажды чуть не уничтожил, принимает меня и предлагает к вам присоединиться. Я знаю, что Старк редко делает ошибки и платит за них очень много, но… Локи глядит прямо в глаза Романофф, и видит в них изумрудный магический блеск, миллионы галактик и звёзд, что умирают и рождаются в одночасье. — Я буду той ошибкой, за которую ему не придётся платить. И Наталия смотрит в ответ, глотая всё: недоверие, желчь и презрения, ведь она хочет ему верить, и с её уст слетает небрежное: — Спасибо, Локи. Но хрупкое понимание рушится в одночасье. Обычно Пятница появляется когда надо, в самую нужную секунду, но вот сейчас она как раз некстати. Металлический, женский голос, словно с насмешкой, вещает: — Локи Лафейсон, я очень благодарна Вам, что Вы заменили весь алкоголь на базе магической эмульсией, но создатель не в восторге и очень хочет, дословно: «Надрать зад этому грёбаному фокуснику». Так что я советую Вам бежать. Желательно, в другую страну. Романофф не может сдержаться от смешка и ехидно добавляет: — Мышонька, да ты спалился. Не успевает Питер тепло улыбнуться, завидев эту картину, как чувствует лёгкость во всём теле и исчезает из мира сего, бросив мимолетный взгляд на своё бледное, полумёртвое тело…

***

Место за гранью встречает Паркера множеством дверей и нарастающими мольбами, вперемешку с проклятиями в голове. Питер морщится и раздражённо вертит головой, но, конечно же, это не помогает. Перед глазами до сих пор стоит вид его тела, и от этого тошно. Хуже состояния у него не было никогда. Казалось ещё чуть-чуть, и он в самом деле начнёт разлагаться. От таких мыслей тошнота подкатывала с новой силой. Но Паркер среди всего этого клубка эмоций вспоминает, что у мистера Старка сегодня встреча с Мэй, на которую он обязан попасть. Юноша оглядывает все двери и, после долгих раздумий, выбирает сине-золотую дверь под номером шесть. Взор застилает жёлтый дым…