PJ Harvey — This Mess We're In (featuring Tnom Yorke)
Утро рождественского сочельника Микки встретил несколько сумбурно. Сначала с ночной смены припёрлась сестра и будто назло начала хлопать дверьми, чтоб пощекотать его невыспавшийся мозг. Пришлось встать и поорать на неё для проформы. Когда мелкая дрянь, отсалютовав ему факом, скрылась за дверью, он отправился отлить. В туалете его взгляд упал на стиралку, в которой прело забытое мокрое бельё. Матюгнувшись, Микки выскреб из стиралки свои единственные нормальные джинсы и разложил их на батарее одной штаниной, а другую впихнул в неё. Остаётся только надеяться, что за пять часов они успеют высохнуть. Вечером ему нужно было идти на встречу с новым знакомым, которого он уже ненавидел всеми фибрами души. И надо же было так подставиться! Говнюк звонил ему несколько раз вчера ночью, но после того, как Микки посбрасывал все звонки, перестал. [вчера] Иен Галлагер 23:45 Не хочешь говорить? Вообще, Микки сделал для себя такой вывод: этот Иен был очень странным. Во-первых, названивал без конца. Во-вторых — его личная страница: 27 тысяч подписчиков, куча обработанных под плёнку фото в огромном разрешении, с пейзажами каменных джунглей (при этом среди них не наблюдалось и проблеска на чьи-то лица, в том числе и его), открытые аудиозаписи, заполненные графы с любимыми книгами и интересами. Кто вообще в 2к18 заполняет эти никому не нужные информационные поля? Пенсионеры? Деятельность: PR-менеджер, свободный художник Художник он, поглядите-ка. Микки хмыкнул, про себя отметив стилизованную аватарку. В чёрно-белом цвете на фоне стены стоял мужчина. Лицо и волосы у него были закрыты поперечной полосой с непонятным орнаментом кислотных цветов. Интересы: диджитал-арт, психология продаж, фотография, моделинг Микки проморгался. От такого количества заумных слов голова пошла кругом. Мировоззрение: Буддизм Главное в жизни: Совершенствование мира «Реально ебанутый», — отрефлексировал Милкович, заблокировав телефон и смачно рыгнув. «Либо ебанутый, либо фейк». Последний вариант ему был очень не по душе. С фейками дело иметь — только позориться. Припрётся он, как идиот, в назначенное место, а там — никого, он в чёрном списке, а фотки гуляют по курятникам а-ля Подслушано Чикаго Иллинойс. Но делать было нечего. Микки понимал, что не может удалить страницу, потому что кокакольный пиарщик уже давно заскринил себе его профиль с аватаркой и именем. Время тянулось нервным отсчитыванием минут. Стрелки всё ближе подходили к пяти, и с каждым тиком градус нервяка в извилинах Микки неумолимо повышался. Меланхолично поглядывая на часы, парень напряжённо листал ленту, изредка сплёвывал козявки и думал, в какую же жопу он ввязался. В буквальном смысле, ага. Вкрутился горлышком бутылки. В первый раз гроза малолетних комментаторов, выдвиженец пояснятелей за шмот и мастер спорта по вычислению по айпи оказался в настолько компрометирующей ситуации. Хоть вай-фай отключай и уезжай на Дикий Запад. [сегодня] Микки Топский 14:56 Давай пораньше Иен Галлагер 14:58 Пораньше что?) Микки закатил глаза и цыкнул. Микки Топский 14:59 Встретимся, поговорим и разойдёмся. У меня дела ещё есть В первый день рождественских каникул не было и не могло быть у него никаких дел. Но Микки ужасно хотел отвязаться от заносчивого приставучего кокакольщика и перестать трястись за свою репутацию в диванных войсках. Поднявшись, он быстро напечатал молчавшему Галлагеру: Микки Топский 15:01 Через час в кафе напротив миллениума ок? Иен Галлагер 15:02 Так не терпится меня увидеть?)) Ебланидзе. Микки ответил на это смачным факом, затем быстро стёр его, пока оппонент не успел прочитать. Всё же субординацию в его положении надо бы соблюсти. Не по южным понятиям (которые он уже успешно нарушил, запихнув себе продолговатый предмет в прямую кишку), а по законам здравого смысла. Иен Галлагер 15:06 Ладно, вояка) Надеюсь, успею) Микки надеялся, что он ещё не слил фотографии никому из своих задротов-дружков. Боже, как же он на это надеялся.***
Народу в забегаловке было немного. По периметру потолка были навешаны кондиционеры; парочка официантов спокойно разносила заказы. Кивнув на вежливое предложение девушки-администратора присесть, Микки небрежно стянул с себя шапку и шарф и по-хозяйски огляделся по сторонам. Глазами он искал забитое существо мужского пола, и хотя Иен уже сообщил, что не носит очки, ассоциация с доморощенным хакером не могла выйти у него из головы. Может, он и правда хакер? Может, он вообще левый чел, которому каким-то образом повелось взломать группу? Никого похожего на образ в голове парень не заприметил. За одним столиком обедала зрелая пара, за другим две женщины поили маленьких детей из бутылочек и что-то увлечённо обсуждали. Вдалеке, почти на самом «отшибе» у окна, молодой мужчина с ярко-рыжими волосами сосредоточенно уткнулся в планшет. Перед ним через столик компания подростков уплетала мороженое. «Наебать меня решил, псина», — промелькнуло в голове у Милковича. «Сейчас стоит и снимает где-нибудь за углом исподтишка». Вытащив телефон из кармана джинс, Микки начал печатать. Микки Топский 16:13 И где ты? Иен Галлагер 16:14 Жду тебя на месте) Микки поднял голову и поозирался ещё раз. Планировка была открытой, практически без закутков, и судя по их предыдущему общению, Микки точно был уверен, что переписывался с парнем примерно своего возраста — плюс четыре-шесть лет. Бабы разводят по-другому, а малолетки, даже если хотят срубить зелёных, с первых сообщений плюются говном. Шестерёнки в голове юного воителя дали ход и с натужным, протяжным скрипом пришли в медленное действие. Если интуиция не подводила, то вариант оставался только один, потому что из двоих мужчин, находящихся в гостевом зале заведения, один сидел с дамой и, совершенно очевидно, никого более не ждал. Микки нервно сглотнул, переведя взгляд на рыжего. Тот с довольным видом продолжал пялиться в планшет. Микки напыжился и напустил на себя каменный дзен, начав приближение к его столику. Ноги стали будто ватными, и за несколько секунд, что показались вечностью, он успел осознать всю тупость своего положения и тридцать восемь раз пожалеть, что просто не купил себе какие-нибудь другие стикеры за жалкие полтора доллара. Потому что рыжий был… Ну, ничего такой поц. Ладно, если б Микки был педиком, он бы сказал, что этот Иен неебически красив. Нос чуть вздёрнутый, глаза как в клипе Лободы — провалиться можно. Сидит, сияет и губы трёт, уставившись в экран. Блядские розовые губы. Молча кинув на диванчик шарф и шапку, Микки уселся напротив рыжего. Тот моментально оторвался от гаджета и с тихим «оу» расплылся в улыбке. — Ну? — Милкович вскинул брови. Закусив губу, он одновременно облизнул её, продолжая пялиться на Иена. Парень разглядывал его с неприкрытым интересом и постукивал пальцем по столу. Микки завис на этих пальцах; на секунду он представил, как бы оно было, если б эти кряжистые пальцы с жёсткими рыжими волосками на фалангах поиграли с его сфинктером. — Что «ну»? — произнёс рыжий спокойным, степенным тоном, и в такт вопросу так же степенно вскинул ладонь. Лёгкая ухмылка заиграла на его смазливом лице. — Удалишь? — Микки постарался набычиться, чтоб как можно более угрожающе выглядеть. Видимо, это плохо у него получилось, потому что рыжий закатил глаза и отвёл взгляд. За окном темнел зимний вечер; люди сновали по своим делам, снег лепил в глаза, и, впрочем, больше на этой улице ничего интересного не было, поэтому Милкович грубо обратил на себя внимание: — Алло! — и хлопнул по столу. В тот же момент подошла официантка; от такого жеста Микки она подпрыгнула на месте и чуть не уронила меню им на столик. — Ваше меню, пожалуйста, — пролепетала девушка, настороженно поглядывая на Микки. — Что-нибудь ещё желаете? — обратилась она к Галлагеру, забирая пустую чашку с левого края стола. — Подлейте ещё кофе, будьте любезны, — сдержанно улыбнулся ей рыжий. Когда официантка ушла, оставив их вдвоём, он снова обратил свой взор на Милковича. Его же не покидало ощущение, что Галлагер — это рыжий тролль, что посмеяться над ним пришёл. — Удалю, если сделаешь мне одолжение. — А может, ты сделаешь одолжение и почистишь всё по-хорошему, пока мои братаны не выбили тебе зубы нахуй? — выплюнул Милкович. Резко дёрнувшись вперёд, он положил локти на стол и попытался прожечь Галлагера взглядом. Их лица находились в паре десятков сантиметров друг от друга. У рыжего и правда были не глаза, а пропасти, господи прости — Микки никогда не верил в бога, но, кажется, на мгновение был готов поверить, рассматривая зелёные радужки с золотистыми вкраплениями. Нижние веки в местечках у слёзных желез чуть подрагивали от насмешливого прищура, которым он одаривал Милковича. — Хм, — глубокомысленно произнёс Иен, продолжая нагло улыбаться. — Может, перед тем, как они мне выбьют зубы, мне им скрины показать? На Милковича словно ушат ледяной воды вылили. Грязный ход, который он, вообще-то, предвидел, но это было тогда, когда он представлял Галлагера дылдохлюпиком в очках с роговой оправой. Сейчас же Микки невольно сглатывал при виде того, как рыжий, произнося эти слова, поигрывал бицепсом, спрятанным под тканью серой водолазки — то ли от чисто пацанского уважения, то ли ещё от чего… — Ну и чего ты хочешь? Рыжий почесал затылок и задумчиво на него уставился. — Ещё одно свидание? — вопросительным тоном проговорил он, беспечно пожав плечами. — С хуя ли… — Микки аж выдохнул от такой наглости. — Блять. У нас не свидание, придурок, — протараторил он, оглядываясь по сторонам. Что-то внутри дёрнулось и ухнуло вниз. — Я знаю. Ты мне понравился, — Галлагер, казалось, был ни капельки ни смущён. — Ты ёбаный извращенец, ты в курсе? — возмущённо выплюнул Милкович. — Ага. Меня уже так называли, когда в школе на Норд Уоллес учился. Микки, собравшись уже было осчастливить рыжего матерной тирадой, мысленно притормозил. — Ты южный? — Почему тебя это удивляет? — воодушевлённо спросил Галлагер. — По качану, мне вообще насрать, — мгновенно реабилитировался Микки. — Раз уж тебе так неймётся, давай тогда сходим в туалет на полчаса, ты удалишь фото — и разойдёмся. Плечи у рыжего мелко затряслись, и он рассмеялся, прикрыв лоб рукой. — А братаны не зачмырят? — Так согласен или нет? — нетерпеливо прошипел Милкович. Он не до конца ещё осознавал, чем они будут заниматься, и тем не менее предвкушал неизвестность, исподтишка залипая на рыжих веснушчатых пальцах. В паху начинало тянуть. Иен же в это время рассматривал его с нескрываемым интересом. — Ты действительно думаешь, что я испытываю недостаток в одноразовом сексе? — наконец, тихо проговорил он, вопросительно вскинув бровь. Ну естественно. Кому он такой не понравится, смазливый да раскачанный. Рыжее сияние, ядрить твою в качель. — Слишком много вопросов, рыжий лобок, — с трудом прогнусавил Микки, глядя Галлагеру прямо в глаза. Ему действительно хотелось парня. Не как с девкой, конечно, без слюней там всяких — а чтоб подставиться задом и чувствовать в себе что-нибудь твёрдое. Галлагер напряжённо вздохнул и снова отвёл глаза. Туалет был неподалёку от них; в тот момент, когда Иен отвернулся, оттуда вышел мужчина. Галлагер снова обратил взгляд на Микки и произнёс, пожимая плечами: — Тогда иди первым. Милкович постарался собраться, чтоб не подскочить на месте и не бежать в буквальном смысле. Нарочито медленно встав, он для проформы проверил, на месте ли телефон, затем под изучающий взгляд рыжего размашистыми шагами прошёл в туалет. Мужская комната была достаточно просторной. Здесь было три кабинки и столько же раковин, над которыми висело целиковое прямоугольное зеркало. Микки помыл руки и вытерся бумажным полотенцем. Невольно его взгляд задержался на своём отражении в зеркале, и ему очень не хотелось себе в этом признаваться, но маленький укол стыда он всё же испытал. Микки впервые задумался, чем он мог понравиться такому шикарному парню. На фото для социалки он даже не позировал и выглядел ещё хуже, чем в жизни: волосы у него круглый год кое-как лежат, высыпания долгоиграющего пубертата и мелкие порезы от бритвы на подбородке — в целом средней симпатичности лицо, на троечку с плюсом. Застиранная фланелевая рубашка с расхрястанными пуговицами и жёванно-мятым воротником лучше картину не делала. Микки совершенно не втыкал, как за два дня всё его мироощущение могло дать такой поворот и почему ему вообще не до лампочки. К счастью, долго рефлексировать на эту тему ему не пришлось. Дверь распахнулась, и на территорию разврата вступил рыжий. Закрыв за собой дверь, он повернул автоматическую задвижку, выключил свет и снова поднял взгляд. Микки только сейчас, увидев Галлагера в полный рост, заметил, какой же он высокий. Сам он стоял у кабинок, в трёх метрах от парня. Сердце готово было выскочить из груди, когда Галлагер, глядя ему в глаза, начал приближаться, но внезапно свернул к раковинам, повернул крантик и выдавил себе в ладони немного жидкого мыла. Микки завороженно смотрел на то, как его новый знакомый мыл руки, и моргал, изо всех сил пытаясь успокоить дыхание. Рыжий обтёрся, кинул кусок использованной бумаги в урну под раковиной и снова повернулся к Микки. Теперь они находились совсем близко, в полуметре друг от друга. — Сначала удали фото, — потребовал Микки, отступив назад, когда рыжий сделал ещё один шаг навстречу. Парень с укором наклонил голову и игриво прикрыл глаза, свысока взирая на Милковича. Вздохнув, он всё же достал свой айфон, зашёл в группу и открыл беседы сообщества. Микки пробежался взглядом по полоскам с диалогами. Его страницы там не было. — Картинки? — неверяще шикнул он рыжему в лицо. — Галерею открывай, ну. Иен цыкнул, насмешливо скосясь на Микки, но послушно открыл галерею с изображениями. Милкович отобрал телефон и начал остервенело листать вниз похолодевшими пальцами. Галерея пестрела счастливыми фото, где рыжий, ярко улыбаясь, стоял в компании девушек, парней, детей; фотографии рассветов-закатов, моря; фото из офиса, где он, коротко стриженый и не такой ещё крупный, на фоне логотипа социальной сети стоял с бейджем на груди и показывал палец вверх. Микки быстро пролистал всю эту шнягу и открыл папку со скриншотами. Там были переписки с людьми, какие-то рабочие обсуждения, вырезки с сайтов по психологии, приколы из твиттера — в общем, ничего напоминающего его пикселизированную задницу. Галлагер прислонился к раковине и наблюдал за тем, как Микки истерично тыкал по сенсору, мониторя его гугл-диск. Рабочие документы, эксель-таблицы, фотки и музыка. Ничего. — Я не собирался тебя шантажировать, Микки, — выдал Галлагер в ответ на его вопросительный взгляд. — Это ты себе надумал… — Да пошёл ты! — прорычал он, кинув телефон Галлагеру; тот вздрогнул и едва поймал его у груди. Микки стремительно направился к выходу. Мозг кипел от стыда; он чувствовал себя абсолютным дураком, куском идиота, что от паранойи так легко повёлся. Его остановили на пороге открытой двери, ухватив за локоть. — Ты правда хочешь сейчас уйти? — тихо раздалось сзади. Милкович колебался. Чёрт возьми, его никогда ещё так не разрывало меж двух зол. Он хотел сбежать отсюда, сбежать без оглядки, снова оказаться в своём гетто принудительной гетеросексуальности, подрочить на порно с рыжим активом и успокоиться. Проснуться утром, заблокировать этого Галлагера по всем каналам и ужраться с пацанами на вписке. Ходить на учёбу, обсуждать с одногруппниками сиськи преподавательниц и изредка вспоминать, как безвольно висела на металлической ручке его холодная дрожащая ладонь — и как чья-то чужая, рыжая и ласковая накрыла её своей веснушчатой теплотой. Он хотел остаться. Остаться в этом общественном туалете, в кафе в центре города, где в каждую минуту может появиться уборщица с ключами. Остаться и чувствовать напор его тела спереди, холод стенки сзади и тёплые пальцы у себя под рубашкой. Остаться — и сквозь щёлки в стыдливо зажмуренных глазах наблюдать проблески спутанных рыжих волос, щекочущих ему подбородок. Галлагер лез везде со своей солнечностью, засасывал кожу на его шее, что мгновенно стала податливой — Микки без базара наклонял голову, чтоб рыжему было удобнее, и периодически забывал дышать. Его вело, его, сука, никогда ещё так не плющило от каких-то поцелуев с прикусываниями, не трясло от прикосновений вертлявых пальцев, которые аккуратно мяли его поджавшуюся от нервяка задницу. Внезапно рыжий перестал. Положив ладонь Микки на щеку, он быстро поднялся губами с его подбородка к губам. Милкович ощетинился, дёрнулся в сторону: — Чё делаешь-то?! — Что опять не так? — протянул Галлагер, удивлённо вскинув брови. — Со слюнями лезешь, вот что. Сучек своих лизать будешь. Рыжий недовольно закатил глаза и запрокинул голову. Слабый свет фонаря, доносящийся до них из окна, неровно упал на его лицо. На мгновение Милкович испугался, что переборщил, и что этот красивый парень сейчас уйдёт, оставив его в одиночестве. — Как хочешь, — выдохнул Иен ему в губы. — Надо переместиться, где будет поудобнее, ты не против? Микки высвободился из пут рыжего чёрта и залетел в кабинку; лохматое высоченное недоразумение ринулось за ним; хлопнула несчастная дверца, щёлкнул шпингалет — и они сцепились, как животные. Микки закрыл глаза и, обняв парня за плечи одной рукой, подавался навстречу этому большому телу. Галлагер опалял горячим дыханием ему ухо, кусал за мочку; пуговичная застёжка на ширинке со звонким чпоканьем отстегнулась, и Микки почувствовал в своих трусах пальцы рыжего — тёплые, немного шершавые и от того ещё более приятные. — Ты не против, если я… — неопределённо прохрипел Иен. Пальцы его ласкали Милковичу мошонку; Микки был рад окутавшей их темноте, потому что стыдился посмотреть Галлагеру в лицо. Иен опустил руку ещё ниже вместе с плечом, дотянувшись до ануса, и, раздвинув сжавшиеся ягодицы, аккуратно потрогал сфинктер — туда-сюда. Микки, уткнувшись рыжему в плечо, в переизбытке ощущений зажал губами ткань его водолазки и тихо выдохнул. — Если… Вот так? Хорошо? — Суй уже, — прорычал Микки. Ему казалось странным, что Галлагер так медлит. Иен тут же вытащил руку из его трусов. — Что… — Милкович хотел уже было удивиться, но увидел, как рыжий достал что-то шурщащее из кармана. В слабом свете фонаря, попавшего сверху на обёртку пакетика, Микки успел разглядеть дорогую известную марку. В мгновение ока Галлагер порвал зубами пакетик и надел презерватив себе на палец. За этим последовала ещё одна шуршащая штука — это была уже смазка. Микки немного прифигел с того, как по-мастерски быстро рыжий рвал эти пакетики и помещал их содержимое — латексное ли, жидкостное — себе на пальцы. — Упаковался, как пижон. Давай быстрее, — пролепетал он, едва не задыхаясь от приятной тянучки внизу живота, пока Иен вжимал его в стенку кабинки и пытался как можно аккуратнее, чтоб не размазать смазку по бёдрам, приспустить с него нижнее бельё. Микки в конце концов раздражённо цыкнул и помог ему в этом, резким движением сдирая с себя штаны вместе с семейниками. — Торопыга, — фыркнул Иен ему в ухо. Микки расшеперился, стараясь дать широченной ладони рыжего как можно больше доступа, пока тот оставлял метки на его шее; какой-то отдалённой частью сознания Микки чуял, что будет сложно потом объяснить пацанам синяки под подбородком, но в тот момент он был способен только стонать, чувствуя горячий властный язык у себя на коже. Смазка чуть-чуть холодила. Микки инстиктивно поджался, но рыжий оперативно отреагировал — растерев смазку по колечку ануса, он осторожными толчками начал ласкать его, с каждым миллиметром проникая всё глубже и глубже. Микки вздрогнул от кайфа, когда Иен прошёлся пальцем по простате. — Да… — коротко вырвалось у Милковича из груди, и тут он чуть не задохнулся, потому что Галлагер слегка приподнял его своими огроменными ручищами и, как куклу, почти посадил к себе на колени, уперевшись ими в стенку. В следующий момент Микки был готов биться об неё затылком, потому что, блядь, рыжий, что ты творишь, что ты… — Обними меня второй рукой за левое плечо, — пропыхтел Иен, — будет полегче. Микки обнял, уткнулся в тело, что отдавало вкусным парфюмом. Обе руки теперь полностью находились у Галлагера на плечах, и действительно — ещё одна точка опоры позволила рыжему перехватить его покрепче за туловище одной рукой. Можно было не смотреть ему в глаза, что даже в темноте сверкали хитрым блеском и смущали Милковича. Можно было расслабиться, наслаждаясь запахом его духов, можно было забыться в этой сильной хватке, и Микки и расслабился, и забылся, и опьянел от чувств, ёбнувших ему под зад мелкими спазмами, потому что другой рукой Иен продолжал пенетрировать ему пердак, широко раздвинув коленями его дрожащие в экстазе ноги. Микки соврёт, если скажет, что чувствовал в своей жизни что-то лучше — быстрые, но аккуратные поступательные движения и само ощущение, что его наконец-то ебут (и как ебут!), сводили его с ума; туда-сюда-обратно, блядь — он дёргал ногами на весу, как поросёнок на верёвке, и хныкал, резкими вдохами глотая воздух, которого было ужасно мало под этим мощным мужским телом. Помимо этого, Микки чувствовал, что ему массируют ещё и сфинктер, но у него в тот момент не было ни сил, ни желания охуеть с того, как же рыжий сумел так изъебнуться, так прижать его корпусом и при всём этом не вывернуть руку в дебрях его анатомии. Стенка кабинки уже не отдавала холодом — Микки нагрел её своей спиной. Невольно он сравнил свои предыдущие трахи-дрочки в общественных туалетах с тем, что происходило сейчас. Милкович не любил романтичные литературные изъёбки, гордо называемые метафорами или аллегориями — разница между ними ему так же была до пизды. Но сейчас бы он сказал: «человек-батарея». Микки было классно, Микки было тепло, и тепло это концентрировалось, пронизывало всю плоть в тех местах, где рыжий агрессивно его касался — на шее, что уже саднила от вакуумных поцелуев, и внизу. Кувшин, нет, огромная канистра этого тепла внизу, что рыжий ему сообщал, стекала и капала в доверху наполненную ёмкость, и скоро будет край, всё через край, исступление и надрывное «ох» — и всё разливается и льётся, льётся по обмякающему телу эйфорией, искрами в глазах, и чёртов Галлагер, и чёртовы эти стикеры… — Это стоит воспринимать как комплимент? — Галлагер быстрым осторожным движением опустил его на пол — видимо, почувствовал пальцами, что он кончил, потому что в темноте даже сам Микки не видел, куда. В следующую секунду осознание факта накрыло его опьянённый разум — он кончил, не прикасаясь к члену. Вот это нихуя себе. Микки молча начал вытирать свой обделанный спермой хуй, который сегодня остался без внимания. Через какое-то время он ушёл в себя, по инерции детсадовца натягивая штаны и прикидывая, каким образом так получилось, возможно ли это вообще — может, ему это снится, может, это у него бесконтактные поллюции такие; вдруг приставучий Галлагер, стянув презерватив с пальца и бросив его в урну, сунул свой нос ему в ухо. Микки очнулся, почувствовав горячие губы у себя на щеке. — Ты быстро. Видимо, лучше, чем бутылкой-то, — с усмешкой прошептал Иен. Оставив несколько лёгких поцелуев на скуле у охуевшего Милковича, он выставил руки по обе стороны от него, блокируя пути побега. — Поэтому и спрашиваю. Теперь-то хоть дашь себя поцеловать? Милковича бахнул триггер. Милкович держал спусковой крючок, держал востро — и Галлагер на него только что нажал. Нет, навалился настолько неосторожно, с бухты-барахты, с места в карьер — так, что вся сила мыслительных процессов в его не раз битой башке, направленных на анализ своего текущего состояния, перенаправилась на распределение Галлагера в определённую категорию людей — круто, с хлопком и треском. — Отъебись! — треснула стенка кабинки, хлопнула дверца, крутанулась мысль — «пидорасы вы все», педики, да-да, а Милкович агрессивно упиздовал из этого безбожия, предварительно с силой оттолкнув рыжего гомика так, что он влетел в стенку. Нет, не то что бы ему не понравилось — но это же не член. Микки не дырка какая-нибудь, а то, что на бутылку присел — так нравится ему. И пальцы у рыжего умелые, как у уролога, что проверял его предстательную на осмотре в девятом классе. Рыжий этот выполз из кабинки, пока он умывал лицо холодной водой, закрыл её и щёлкнул выключателем. От яркого люминисцентного света в глазах снова заиграли искры. Микки услышал шаги за спиной — рыжий подошёл, встал у соседней раковины и начал мыть руки. — Не хочешь, как хочешь, — расстроенно выплюнул Иен. На лице у него расписалась растерянность, и он покосился на Микки в зеркало, когда тот, закончив с гигиеной, поднял голову. — Чё руки-то распускать, маленький, что ли? Микки и вправду чувствовал себя маленьким. Маленьким и незрелым, неопытным девственником, и его это бесило. — Сосаться не буду, сказал же, я не пидор, — промямлил он в ответ. Рыжий с лёгкой ухмылкой фыркнул и закатил глаза. — Я понял. Они помолчали. Микки тупо разглядывал себя и свою краснючую шею в зеркале, оправлял рубашку и мялся, не зная, о чём дальше говорить. Галлагер тоже разглядывал его в зеркале, ухмыляясь уголком губ. Взгляд его был нечитаем — по крайней мере, Микки надеялся, что рыжий не передумает насчёт второго сви… Ну, встретиться с ним ещё раз. Да, у Микки только что был самый лучший секс, и Микки хотел встретиться с лучшим сексом ещё раз, и, если уложить Милковичевскую оценочную характеристику происходящему в цензурные рамки, то творилось настоящее безумие. Он, конечно, хотел парня, но не настолько же. Не настолько же он ему нравился. Но раз уж рыжий в самом начале изъявил желание трахнуть его больше, чем один раз, почему бы не воспользоваться? — Ещё я понял, что ты неблагодарный говнюк, — раздалось у него над ухом. Микки повернулся — Галлагер демонстративно кивал, выказывая разочарованность, и спустя пару секунд до Микки дошло, о чём он говорит. В месте, где у мальчиков начинаются чудеса, у Галлагера недвусмысленно торчал бугор. — Бля, ну пошли, — Микки смутился; очевидно, виноватое выражение проступило на его лице, когда он, кивком головы указав на место преступления в виде кабинки, взглянул на рыжего исподлобья. — «Ну пошли», — с усмешкой передразнил его Галлагер. Микки только цыкнул и отвёл глаза, ещё больше смутившись своего профанизма. Что ему нужно было сделать? Подрочить ему? Упасть на колени и взять в рот, при том, что он никогда этого не делал? — Позже отработаешь, — Галлагер уже невозмутимо копался в своём айфоне. Наверное, с расписанием сверяется. Занятой, посмотрите на него. — Как тебе в среду, например? Микки прикинул у себя в голове: среда. По планам ничего. Так же, как и в четверг, и в пятницу, и в субботу. Препод дал студенту зачёт, теперь студент свободен. — Ладно, — буркнул он, неловко кивнув. Иен улыбнулся и закусил губу, окинув Милковича странным взглядом. В туалет кто-то попытался войти — дешёвая дверь из дэ-эс-пэхи дёрнулась, и раздалось досадное «бля». Галлагер хохотнул, запихнул телефон обратно в карман и прислушался. Шаги удалялись. Самое время выходить. — Вроде ушли, — пробормотал он и повернул задвижку. Микки продолжал оставаться на месте, тупо пялясь на приоткрытую дверь. В первый раз в жизни ему не хотелось сваливать после секса, как он делал это после коитуса с однокурсницами. Хотелось постоять рядом, поделиться сигаретой, снова залипнув на рыжие пальцы, и, может быть, Галлагер дал бы себя помацать. Жопа у него была вполне ничего. Но, кажется, этот эксцесс с поцелуями всё испортил, и настроения у рыжего уже не было. — Ну, тогда до среды? Я позвоню? — Взгляд как будто погрустнел — глаза у него уже не светились, не манили задорной неизвестностью, в которую Микки, сидя за столиком кафе, шагнул без оглядки. Рыжий сам всё испортил. Нечего было лезть со слюнями. Микки потоптался на пороге и, прежде чем стремительно ретироваться, тихо бросил: — Звони.***
Уже дома он, лёжа в постели и в тупую залипая на стикеры с новогодним мишкой, подумал: а ничего такие. Симпатичные.