— О, Ситис, как-же тут холодно! И почему гребанный торговец решил пройти именно этим путем? — Которую минуту бурчала я, кутаясь в теплый плащ. Не смотря на начало теплой весны и стаявший уже в землях Вайтрана снег, тут по ощущениям царила только середина жестокой зимы. Снега было по колено и, если бы не зачарование на одежде на подогрев, я бы всерьез задумалась, как бы мне не отморозить задницу, пока мы сидим в засаде. Контракт на торговца, как можно догадаться, разозленная Астрид впихнула мне, чтобы проверить «верность братству». Самым большим трудом пока что было разузнать его маршрут, но вот, спустя героических две недели я на компанию с шутом сидела в засаде над проходом в одно из ущелий. Задумка была проста, как не знаю кто: закрыть камнями вход — выход уже был завален — и с помощью простейшей огненной стрелы выпустить на свободу медведя. Очень разозленного и голодного белого медведя. Мы, матерясь, аж два дня его отлавливали и загоняли под заклинанием гипноза в пещеру, а потом еще заваливали вход в нее снегом. Конечно, медведю не составит труда все это дело откопать, но он пока находился под моим заклинанием, которое каждую секунду жрало ману. Но торговец должен появиться скоро, так что пока все нормально. На случай, если медведь не справиться — к примеру, цель окажется не так проста, или с ней будет сильная охрана — рядом со мной на расстеленной ткани лежали тугой лук и стрелы. Из лука я стреляла не так, чтобы хорошо, но Цицерон неплохо поднатаскал меня за эти две недели, так что попасть в цель я была в состоянии. Хотя до валенвудских Йакспуров — непревзойденных мастеров лука — мне далеко, как… Очень далеко. В том случае, если и это не поможет избавиться от несчастного мужика, привязанная к камню веревка ждала меня. Нет, не для того чтобы утопиться — камень наоборот веревку удерживал, не давая ей сорваться. Нет, вешаться в мои планы тоже пока не входило. С помощью веревки планировалось только спуститься.
— Я напоминаю, что ты сама выбирала это место для засады. К тому же, из Винтерхолда в Виндхельм других дорог нет. — Напомнил скорее о своем существовании шут, заставив лишь застонать. Как же в ожидании медленно летит время!
— А ты лучше не бурчи, а расскажи что-нибудь.
— Что маленькая Тэм хочет услышать? — С интересом подобрался Цицерон. Ну да, ему хорошо… Закутался в зачарованный плащ и лежит. Он-то только подстраховывает… — О, я уже о многом рассказал девочке, — Пробормотал он себе под нос. Что правда, то правда. За эти две недели он рассказал, думаю, о всех своих контрактах! Вначале было немного неловко, потому что страшно и неприятно. Потом стало просто противно. Сейчас я уже научилась извлекать из длинного и непрерывного монолога Цицерона полезную информацию, не обращая особо внимание на «шокирующие подробности». — Цицерон пока подумает над историей, а Тэм пусть не забывает о контракте, — Внезапно вдохновенно воскликнул он, указывая на вход в ущелье. Переведя взгляд, я увидела… Нет, не одну тележку с товарами, как рассчитывала, а целый караван. Штук двадцать телег с запряженными в них мохнатыми тяжеловозами медленным потоком текли через снежную реку. Там, внизу, снег явно был глубже, чем наверху. Но было видно, что караван, войдя в эту реку, даже не замедлился. Какие из этого можно сделать выводы? Ну, первое — среди них есть явно неплохой маг, помогающий телегам двигаться в снегу. Второе — мой медведь тут совсем не помощник. Нет, я его, конечно, выпущу, но, глядя на висящее на бедрах людей оружие, погоды он не сделает от слова совсем. От стрел тут толку тоже было мало: ты еще пойди, пойми, кто из этих одинаковых фигур в плащах — твоя цель. Спускаться же туда вообще было актом самоубийства. — Цицерон рад, что маленькая девочка правильно умеет прочитать ситуацию, — Внезапно раздалось над самым ухом. Вздрогнув от неожиданности — шут переместился так, что не хрустнула ни одна снежинка — я невольно перевела взгляд на его профиль. Сейчас, в легком освещении заходящего за спиной солнца, по нему гуляли таинственные тени, делая его по-настоящему хищным. Цицерон прищурился, облизнув потрескавшиеся губы, и отвел взгляд от процессии. — Нужно отступить, сейчас мы ничего сделать не сможем. Нападем ночью, когда люди там уснут. Да, тогда мы тихо проберемся в их лагерь и Тэм аккуратненько — вжик! — перережет горло коварному бретону. Он знал, что на него открылась охота, а значит сейчас он считает себя в безопасности со всеми этими людьми. — Мужчина засмеялся, и от этого смеха — тихого, но злого — у меня по спине пробежали мурашки. Я ясно почувствовала: цель не уйдет.
Медведь, выпущенный из плена магии, действительно ничем не помог. Он даже не стал пробовать, забившись в пещеру и чуть ли не скуля.
Остаток вечера протек в беспрерывной слежке. На наше счастье, караван решил остановиться на ночевку не выходя из ущелья. Наблюдая с высоты за расстановкой палаток и охраны, я все больше понимала, что это не простые торговцы. Мелькавшие периодически тут и там в лагере имперские доспехи ясно давали понять, что это явно не увеселительное мероприятие. Но вот что они тут забыли — неужто решили напасть на Виндхельм? На сколько я поняла ситуацию, за последние три месяца Братья вполне успешно теснили Имперские отряды все ближе к Солитьюду. Так чем они думали, когда посылали такой немалый отряд сюда, под бочок врагу? Хотя, что я понимаю в военной тактике? Видимо, ничего. Да и, к тому же не мое это все дело…
Стоило солнцу окончательно зайти, я получила ощутимый тычок в бок. Кивнула, начиная крастья в лагерь. Время пришло. Передвижение патрулей и постановку дежурных я запомнила еще в первый получас наблюдения и вполне успешно тихо прокралась в основной лагерь. Но смотря на то, как шут тенью уже давно стоял около одной из палаток, я еле сдерживалась, чтобы завистливо не засопеть. До его уровня мне как раку до горы, так что стоит все же попросить поднатаскать меня еще и в скрытности. Хотя было немного неловко — мне при членстве в такой серьезной организации по идее априори нужно владеть на высоком уровне всем тем, чем я владею с горем пополам. Но с другой стороны — вот пусть и помогают мне поднять эти навыки на нужный уровень. В конце концов, я вступаю не совсем на добровольной основе…
Над ухом цыкнули, затянув в тень, и я с непониманием проводила взглядом двух прошедших мимо стражников. Кажется, я только что чуть не попалась. Надо избавляться от привычки думать в неподходящее время. В начале — дело, потом — мысли. Да…
Нужную палатку нашли быстро — слишком уж она выделялась среди военных. Нож вошел в ткань словно в теплое масло, разрезая ее. Не выпуская из рук Взгляда Мессера, я заглянула внутрь — пусто. Не поняла. А где клиент? Еще не пришел или уже ушел? Или… Мужская рука зажала рот, и я было дернулась, но тут-же замолкла. Цицерон, удерживая меня за плечи, напряженно всматривался в темный угол палатки. Переведя туда взгляд, я поняла, что в глазах темнеет: клиент был уже мертв. Заложенный из-за мороза нос не дал сразу уловил запах. Чувствуя, как к горлу подступает ком, я зажмурилась, стараясь перевести дыхание. Приторный аромат горелой плоти щекотал ноздри, раззадоривая желудок, а картина стоявшая перед глазами… Холод на щеках сказал об идущих слезах.
Не знаю, почему, но я с самого детства боялась всего, что хоть как-нибудь было связано с огнем. Ожоги, волдыри, угли, искры. Но — не самого огня. Видимо, сама природа решила в этом надо мной подшутить: я почти с абсолютным спокойствием помогала обеззараживать рваную рану подруге, пока ехала скорая. И в то же время стоило увидеть ожог, как меня бросало в дрожь и в глазах темнело. Прямо как сейчас.
Невольно сжав все еще закрывающую мой рот ладонь шута, я постаралась перевести дыхание. Вдох-выдох, раз-два-три. Еще один вдох и вы-ыдох. Все, спокойно. Там всего лишь лежит обгоревший труп. Чего ты так боишься? Ты видела в этом мире вещи и похуже. Так что сейчас, когда ты откроешь глаза, будешь совершенно спокойна. Так, на счет три. Раз, два… Три-и…
Помогло или нет, я не знаю, потому что к тому моменту, как я открыла глаза, труп уже был скрыт от глаз одеялом. Цицерон времени зря не терял: шнырял по палатке, выясняя, какого, собственно, хуя здесь произошло и чем это все грозит нам. Себя я обнаружила сидящей на коленях рядом с новым выходом из палатки. Нет, так дальше не пойдет. Нужно брать себя в руки.
— Это он? — Голос все же предательски дрогнул. Качнув головой, я сказала уже тверже, — Это наша цель?
— К счастью, нет, — Замер на миг Цицерон, но тут-же продолжил движение. Выглянув на пару секунд из палатки, он сплюнул, — Давно меня не разводили так. Дурак Червей действительно оказался дураком! — Бормотал он себе под нос. Взгляд из некогда осмысленного стал бегающим и безумным. Холодок невольно пробежался по спине: хотя я за две недели и привыкла к его поведению, этот хранитель меня не на шутку пугал. Сглотнув, я поднялась и аккуратно приблизилась к трупу. Дрожащими руками подняла одеяла — и зажмурилась. Сделала глубокий вдох, раскрывая глаза. Того ужаса, что был в начале сейчас не было, но все равно приятного труп не доставлял от слова совсем. — Как маленькая Тэм думает: что здесь произошло? — Поинтересовался шут, останавливаясь рядом. Восхитилась: даже в такой ситуации он в каком-то смысле продолжал меня обучать.
— Учитывая, что это не наш клиент, есть несколько предположений, — Я окинула взглядом палатку, стараясь лишний раз не смотреть на труп. — На полу перед главным входом начерчена руна, скорее всего — оповещение. И, судя по блеклому свечению, еще активирована, что говорит о том, что ее установили после убийства. — Застеленная кровать — клиент не ложился спать. Грязная миска — недавно поел и не успел убрать, значит, ушел не так давно, иначе бы бульон на дне в такой температуре стал бы желеобразным. Приметив еще пару мелких деталей, я повернулась обратно к шуту, — Скорее всего это ловушка для головорезов, желающих убить торговца. Но еще более вероятно на мой взгляд — попытка инсцинировать смерть, чтобы отвадить наемных убийц. — Мужчина кивнул, закрывая труп обратно.
— На выходе из палатки не стоит стражи. Скорее всего ожидалось, что после завершения дела глупый убийца выйдет через главный вход, увидев, что стража не выполняет свои обязанности. И тогда руна — дилинь! — сообщила бы об этом хозяину. А потом наглеца бы схватили. Или, как вариант, отпустили, чтобы он подтвердил смерть цели. А торгашка в это время бы уже знал, что в его палатке никого, и мог бы вернуться и спокойно лечь спать. — Шут хихикнул, — Мне нравится, что маленькая Тэм умеет правильно думать. А еще — что она смогла посмотреть на этот труп больше не паникерствуя. — С этими словами мужчина внезапно поднял одеяло. Сжав зубы до такой степени, что свело скулы, я еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Гневный взгляд в сторону виновника лишь рассмешил последнего. Гад!
***
Цель, радуясь подложенной «нерадивым убийцам» мертвой утке, сейчас сидела у костра вместе с несколькими воинами, весело смеясь и глотая из пузатой бутыли. Я не сводила с него глаз: благодаря всему увиденному ранее, я уже имела свой небольшой счет этому человеку. Оставалось только подловить момент… Минуты тянулись вечно, заставляя сжимать рукояти кинжалов до белых костяшек зазря. Шут, находящийся где-то в ближайших тенях лишь весело хихикал время от времени. Как мне казалось — явно представляя, какими способами можно убить бретона. Я и сама, если признаться, уже пару раз задумывалась над этим.
Наконец торговец встал с бревна у костра и вихляющей походкой направился в сторону большого камня, лежащего у стены ущелья. Цель его, казалось, была бы понятна и ребенку, так что я не стала задерживаться. Стоило мужчине зайти за камень, как я уже была рядом. Не дожидаясь, пока он спустит штаны, я коротким движением вонзила в его спину кинжал, рассчитывая попасть в сердце. Куда бить, я знала, ведь еще там мой любимый тренер дал нам несколько уроков. Многие тогда были в шоке, мол, зачем он учит нас смертельным ударам и местоположению точек смерти? Но ответ, как и ожидалось, все разъяснил: чтобы мы случайно никого не убили. Ведь, зная куда нужно бить, чтобы убить, можно свести несчастные случаи на нет.
Дернувшись, бретонец быстро обмяк в моих руках, и я тихо оттащила его подальше за камень. Конечно, следы крови останутся. Но, учитывая, что в ущелье дует холодный ветер, разнося по нему снег, можно было быть уверенным, что к моменту, когда торговца хвататься, этот след уже заметет. А с некоторой вероятностью могло замести и труп.
На всякий случай все-таки прикапывая его, я заметила, как сильно трясутся мои руки. Не от холода, а от понимания, что я опять убила. Отряхнув руки, я побыстрее скрылась, напрявляясь в заранее условленное с шутом место. По пути, незаметно для меня самой, меня начало всю трясти, а по щекам опять покатились холодные слезы. Остановившись, я поняла, что не могу идти: ноги попросту меня не слушались. Привалившись к ледяной стене, я сжала зубами свою руку вместе с надетой на нее перчаткой, чтобы хоть как-то успокоиться. Но боль лишь немного помогла, позволив сделать только шаг.
В голову неожиданно стали закрадываться самые бредовые и неожиданные мысли. А что, если я сейчас замерзну и умру тут? Тогда на утро легионеры найдут не только труп несчастного торговца, но и труп его убийцы. А что, если шут поднял в лагере тревогу и меня уже ищут? А может, он решил не ждать меня и сейчас уже находится в пути в убежище? А вдруг он неудовлетворится работой и решит, что такой, как я, не место в гильдии? Вопросы лезли в мозг, перебивая друг друга, но в тоже время они удивительным образом давали мне силы двигаться дальше. Ужас от убийства потихоньку уходил, давая место спокойствию. К удивлению, оно пришло довольно быстро, и я поняла: все. Теперь любая кровь, что еще будет на моих руках, не сможет вызвать во мне чувств, подобных тем, что были ранее. Да и действительно ли я так сильно переживала в этот раз именно из-за убийства? Нет, скорее от осознания того, что меня могли в любой момент поймать с поличным.
Цицерон ждал, сидя на корточках перед разоженным костром и протянув к нему руки. Снятые перчатки лежали на бревнышке рядом. Тихо пройдя к огню, я тоже сняла свои, невольно отмечая красный след собственного укуса. Горячий воздух принял руки, отогревая и возвращая отобранное холодом тепло. Переведя взгляд на хранителя, поймала его лучезарную улыбку.
— Цицерон знал, что добренькая Тэм справится, — Сообщил он, возвращая взгляд в огонь. — Теперь осталось лишь сообщить дуре-Астрид о выполнении контракта и тогда она не посмеет не принять тебя в Темную семью, да-да. Цицерон с радостью поздравит Тэм со вступлением. У него уже даже готов подарок! — Мужчина отошел от огня, скрывшись на пару секунд. Пожав плечами, я села на лежащую на земле шкуру, сильнее закутываясь в плащ. Вернувшийся Цицерон уселся рядом, подкидывая в костер пару толстых веток. Рука его потрепала меня по голове. — Я рад, что ты смогла, — Сообщил он. Затем внезапно распахнул свой плащ и, сгробастав меня к себе на колени, запахнул обратно. Невольно покраснев, чем вызвала смех, я вопросительно вздернула бровь. — Пусть Тэм не обижается, — Проныл на ухо шут, — Дураку Червей просто холодно, а контакт — лучший способ согреться. Ты сама так говорила! — Он положил подбородок мне на затылок и замер. Я тоже замерла, чувствуя, как тепло действительно медленной волной разносится по телу, вновь обретающему способность двигаться нормально, а не как деревянное. Но вместе с тем приходило и все большее смущение: все же, поза была несколько пикантной.
— Цицерон, — Позвала тихо я, желая разрядить собственное напряжение и смущение. — А что значит, — Дождавшись тихого вопросительноно «ммм?», продолжила, — «Тьма наступает со смертью тишины»? — Не успев закончить предложение, я поняла, что лежу на лопатках, а надо мной нависает Хранитель. Руки оказались зажатыми над головой, не давая мне возможности даже двинуть ими. Безумный огонек, сейчас сильнее всего плясавший в темно-янтарных глазах, бросил в холодный пот, заставляя в страхе замереть. Кинжал холодной сталью морозил горло. В глазах потемнело.
Шипение шута раздавшееся над самым ухом, заставило вновь вздрогнуть.
— Откуда маленькая Тэм знает о связующих словах? Кто сказал ей их? — Сейчас его голос не вызывал во мне ничего, кроме страха и желания оказаться как можно дальше. Лезчие кинжала легко вошло в кожу, вызывая тянущую секундную боль. По шее, обжигая, что-то потекло, капая в снег.
— Т-темная Матушка постоянно говорила мне запомнить их. Вот я и подумала, что лучше всего об их значении спросить у Хранителя. — Пролепетала я, зажмурившись и стараясь не дышать. Секунды расстянулись, не давая нормально вздохнуть, а перед закрытыми глазами зарябило. Наконец меня отпустили, но, не давая опомниться, вновь схватили — только в этот раз сжимая в крепких объятьях. Над ухом пропели что-то по поводу того, что рады наконец найти Слышащего, но сознание, сколько бы я не пыталась его собрать, постоянно норовило разбежаться. Теплая струйка в районе шеи не останавливалась и я, коснувшись ноющего места рукой, обнаружила на пальцах кровь. В глазах помутнело еще сильнее.
Над ухом раздался тихий мат и к шее прислонили что-то холодное, протирая, но тут же, однако, отстранили. Сухая ткань плотно легла, чуть сжимая горло, а в рот залили какую-то пакость, которая тут же обожгла мне глотку. Закашлявшись, я дернулась, пытаясь встать, но мне не дали.
Открыв один глаз, я увидела состредоточенное лицо мужчины. На удивление спокойное сейчас, лишенное любого следа безумия и… Красивое. Удивившись последней мысли я попыталась было обкатать ее в уме так и этак, чтобы понять, но она рассеялась, словно иллюзия. Открыв второй глаз, я вздрогнула, когда шут поймал взгляд. Горечь и сожаление, тут-же появившись, легко читались в его глазах. Будь я прежней, — той, что только попала сюда — я бы этого не увидела, но сейчас… Прикрыв глаза, я вздохнула, понимая, что прежнего страха уже как не бывало. Рука сама поднялась, давая хранителю легкий и в чем-то нервный щелбан в нос.
— Между прочим, ты меня напугал, — Серьезно сообщила ему, шаря взглядом вокруг — где угодно, лишь бы сейчас вновь не ловить его взгляд. Кусок снега со следами крови лежал рядом на шкуре, так что я, подняв его и покрутив в руках, не придумала ничего лучше, чем слепить из него снежок. — Можешь не объясняться, я понимаю, что следить за Матушкой и избавляться от лже-слышащих — твой долг. Разве что я все же не понимаю, почему, раз я назвала, как оказывается, связующие слова, ты напал на меня. Но, думаю, и этому легко можно найти объяснение, — Поспешила добавить я, пока Цицерон не начал оправдываться. Слишком уж неловко, когда оправдаться пытается кто-то старше — а он явно был старше меня. На взгляд его возраст было определить трудно, но, думаю, он точно был где-то между тридцатью и сорока.
Угрюмо вздохнув, шут вновь подтащил меня к себе под плащ, так-же, как и до этого кладя подбородок мне на макушку. Я легко повела плечами: одной было и правда холоднее.
— Я рад за маленькую Тэм, но все же Цицерон предпочел бы сам оказаться слышащим… — Тихо пробурчал он.
***
Убежище встретило нас холодом и тишиной. Пройдя темный коридор, мы тихо спустились в зал. От напряжения, витавшего в воздухе, почти что летали искры. Клинок как-то сам собой лег в руку, а я, подражая кошке, стелилась по земле, почти касаясь ее руками. Этому за время возвращения научил меня Цицерон, которому не понравилось, как я крадусь. Конечно, прием еще отрабатывать и отрабатывать, но он был очень полезен уже сейчас, не только сильно смягчая мои шаги, но и позволяя оставаться менее заметной на почти открытой местности. Что же будет, когда я его освою хотя бы в половину уровня хранителя… Мечты поторапливали меня, но я не давала им овладеть разумом: у всего должна быть своя мера. Даже у обучения.
Злой мат заставил сжать кинжал сильнее, скользя мимо водопада и стены с письменами. Пара шагов и перед глазами предстает не самое приятное зрелище. Стол, на котором лежит, раздетая Габриэлла, весь запачканый кровью данмерки и местами обуглившийся. На груди девушки, пульсировало неясного цвета полупрозрачное свечение, с каждой секундой сильнее разъедая рану. Материлась, как оказалось чуть позже, Бабетта, кружа с разнообразными зельями вокруг Габриэллы. Раз она так матерится — дело совсем плохо. Проведя с ней целый день, я очень хорошо знала, что к своей роли маленькой девочки она подходит со всей ответственностью. Так что же такого могло произойти в наше отсутствие, не считая раненной темной сестры?..
