Ты мог бы мне сниться и реже

»…Ты — дева-воин песен давних, Тобой гордятся короли, Твое копье не знает равных В пределах моря и земли. Вот мы схватились и застыли И войско с трепетом глядит, Кто побеждает: я ли, ты ли, Иль гибкость стали, иль гранит…» Л. Н. Гумилев

Тишину замка разорвал протяжный крик. Резким движением Румпельштильцхен остановил вращающееся колесо прялки и поспешил к источнику звука. Нечеловечески острый слух мага позволял услышать тихие всхлипы, которые девочка издавала во сне. Кошмары снились ей и прежде, но никогда она не кричала так громко и отчаянно. Он не спрашивал, что же ей снилось. Румпельштильцхен по себе знал, что это совсем не та тема, которую хочется обсуждать. В царстве Морфея к каждому приходит собственный монстр. Ему снился Бейлфаер почти каждую ночь, когда он вообще позволял себе спать. Раз за разом повторяющийся момент: рука сына, отпускающая его руку, и глаза полные ужаса и обиды… Сколько раз Румпельштильцхен просыпался от собственного крика, переживая этот кошмар снова и снова. Но если Темный мог позволить себе не спать какое-то время вовсе, то у Белль такой возможности не было. Прошло уже несколько недель с того злополучного дня, как отец Белль уничтожил в ней что-то светлое и наивное, что жило в ней, оставив после себя замкнутую и пустую оболочку. Она так же училась и проводила с Румпельштильцхеном завтраки и ужины, но яркий огонек, что горел в ней прежде, погас. А теперь еще и кошмары стали мучить девочку, не давая полноценно отдохнуть. На утро ее глаза были красными, а сама она удрученной и погруженной в свои мысли. Если бы только Белль поделилась с ним, что ее так мучает, но она молчала, а Румпельштильцхен не знал, как подступиться к ней с разговором. Чуткость не была его сильной стороной. Но больше так продолжаться просто не могло. Мужчина вошел в комнату Белль, где она металась по влажной от пота подушке, закусив губу, будто от нестерпимой боли. Он тихонько присел на краешек кровати и осторожно потряс ее за плечо. — Белль… Проснись. Белль! — она резко распахнула заплаканные глаза и испуганно уставилась на мага. — Это я. Все хорошо. Тебе снился кошмар… Румпельштильцхен старался говорить нарочито спокойным тоном, понимая, что девочка все еще не до конца вырвалась из плена сна. Наконец, она судорожно вздохнула и закрыла лицо руками, пытаясь подавить рвущиеся из груди рыдания. — Иди ко мне, — он неуверенно притянул ее в свои объятия, и девочка благодарно уткнулась магу в грудь, цепляясь пальцами за его рубашку. Ни разу он еще не видел ее настолько испуганной, даже с прижатым к шее ножом Белль оставалась воплощением храбрости, но сейчас... — Не хочешь рассказать, что ты видела? — тихо предложил Румпельштильцхен, поглаживая ее по волосам. Эта неожиданная ласка помогла ей унять слезы и ощутить покой и защиту, идущую от сильных рук мага. — Все покидают меня, — спустя минуту грустно произнесла Белль, имея в виду то ли свой сон, то ли жизнь. — Сначала мама, потом отец… А во сне и ты… И я остаюсь одна… Совсем одна… А вокруг только пепел… Румпельштильцхен даже не обратил внимания, что Белль впервые обратилась к нему на «ты». Он собирался было произнести слова утешения и пообещать, что никогда не покинет ее, но в голове вдруг ясно всплыло лицо Бея в тот последний миг — ему он тоже это обещал… Румпельштильцхен с трудом сглотнул горечь, отгоняя призраки прошлого усилием воли. — Хотел бы я сказать тебе, что всегда буду рядом, Белль, — медленно сказал Румпельштильцхен, тяжело вздохнув. — Но правда в том, что у меня много врагов, и жизнь моя далека от спокойной. Все, что я могу тебе обещать — это быть рядом столько, сколько смогу… И пока это не станет слишком опасно для тебя. — Спасибо, — прошептала она, тронутая искренностью в его голосе. Это не было пустым обещанием, которые люди склонны бросать на ветер. Слова «навсегда» или «никогда» истинны лишь в ту секунду, когда их произносят, и едва ли дольше. Белль отстранилась, поглядывая на мага из-за завесы темных волос. Когда он разбудил ее, вокруг зажглись свечи и стало достаточно светло, чтобы видеть друг друга. Румпельштильцхен, казалось, о чем-то задумался, глядя на слегка колышущееся пламя свечи, стоящей в изголовье кровати. Он оперся локтем о матрас и прилег в ногах Белль. Странные янтарные глаза таинственно мерцали, напоминая о его колдовской натуре. — У вас есть какое-нибудь зелье, чтобы эти сны прекратились? — неуверенно спросила она, вновь возвращая себе ясность мысли. — Кошмары — это не какое-то проклятие, которое можно снять с помощью магии, — Румпельштильцхен досадливо пощелкал пальцами, подбирая слова так, чтобы девочка смогла понять. — Это… Ты сама. Твой разум. Сердце. Кошмары — лишь отблеск твоих переживаний, страхов. Нельзя уничтожить их, не повреждая саму суть души. Ты справишься с ними со временем. Ты сильная девочка. — Я не чувствую себя сильной… — жалобно произнесла она. — Этот сон повторяется каждую ночь с того дня… И мне становится так страшно во сне, что я даже не могу пошевелиться. — Чего же именно ты боишься? — внимательный взгляд Темного притягивал, побуждая говорить от сердца. — Боюсь будущего, неизвестности… — подумав, медленно ответила она, — Еще несколько лет назад я была счастлива. Была жива мама, отец был… не таким, как сейчас… У меня были друзья и дом, будущее, которое я могла примерно представить. А теперь… Пару месяцев назад я была в борделе, теперь в замке самого Темного, — девочка махнула рукой в сторону мага, и тот не удержался от смешка. — А что ждет меня завтра? — Не думай, что ты одна такая незнающая и испуганная, — покачал головой Румпельштильцхен. — Никто не знает, что его ждет. Но ты сама выбираешь свою судьбу — то, что тебе дорого и важно и борешься за это всеми силами. Даже если очень страшно. — он говорил это взволнованным, чуть дрожащим голосом, и Белль интуитивно почувствовала, что Румпельштильцхен не понаслышке знает, о чем говорит. Возможно, он имеет в виду сына, подумала она. После того разговора в заброшенном крыле, маг больше не упоминал о нем, и уже одно это наводило девочку на мысль, насколько болезненна для Румпельштильцхена эта тема. Белль казалось, что ему одинаково приятно и невыносимо говорить о своем прошлом, словно раз за разом отдирать заживающую болячку. Румпельштильцхен не хотел, чтобы его рана затянулась, наверное, для него это было бы равнозначно поражению в одному ему понятной войне с самим собой. Он рассказывал девочке о том, как был человеком, о деревне, в которой жил, о своем детстве, о бросившем его отце — все эти маленькие детали его жизни, которые были столь схожими с ее собственными делали мага более близким и понятным ей. Но при этом с высоты своего возраста и могущества, Румпельштильцхен всегда оставался для Белль загадкой, словно туманом, сквозь который она едва могла разглядеть того человека, которого он описывал в своих историях о далеком прошлом. В то же время маг оберегал ее детский и без того натерпевшийся разум от тех ужасов, которые он испытал и увидел в жизни. Он никогда не упоминал о войне с ограми или о своей травме, Миле и проклятии. Если уж хранить память о собственной человечности, то пусть это будут воспоминания если не счастливые, то хотя бы не сдобренные таким количеством боли и горечи — так рассуждал Темный. — И вам приходилось преодолевать свой страх и бороться? — она спросила это полуутвердительно, и так понимая, что, конечно же, да. Белль видела тяжесть прожитых далеко не счастливых лет в его бездонных глазах и в уголках печально усмехающихся губ. — Да. — лишь одно короткое слово и, словно ставни окон, его веки на мгновение опустились, а когда поднялись — перед Белль уже был словно другой человек со стальным блеском в холодных глазах. — И как вы с этим справились? — теперь в ее голосе сквозил жадный интерес, с которой она обычно заваливала Румпельштильцхена вопросами на уроках. — Со страхом нельзя справиться, но его можно направлять, — ответил Темный жестко. — Преобразовывать в силу. — Вы научите меня? — требовательно спросила она. В этот момент маг любовался своей воспитанницей: растрепанные волосы, мятая ночнушка с кружевами, но лицо истинной воительницы. Румпельштильцхен улыбнулся и кивнул, предлагая девочке руку. Фиолетовый дым закружился вокруг, и в следующую секунду они оказались на пустынном пляже. Серое небо низко нависало над бескрайним океаном, пытаясь слиться ним в одно целое. Волны ревели и упорно рвались на берег, будто гневаясь на весь мир. Чайки вторили им своими яростными криками, кружась над пляжем. Белль, уже переодетая в кожаные бриджи и куртку, растерянно оглядывалась по сторонам. Румпельштильцхен стоял чуть в стороне и смотрел на бушующую воду. Девочка подошла к нему и, взяв мага за руку, взглянула в том же направлении: — Как красиво, — она глубоко вдохнула и спросила: — И что мы будем здесь делать? — Я обещал научить тебя, — искоса взглянул на нее Румпельштильцхен с загадочной полуулыбкой. Он извлек из воздуха маленькую бутылочку с какой-то жидкостью и протянул Белль: — Выпей это, дорогуша. Девочка, чуть поколебавшись, выполнила просьбу мага. Она доверяла ему. Если Темный сказал, что поможет ей одолеть страх, значит так оно и будет. Ее саму порой пугала та власть, что он постепенно приобретал над ней. Но с другой стороны, кому Белль еще было верить, как ни единственному человеку в ее жизни, который действительно заботился и оберегал ее? Спустя минуту перед Белль появилась фигура в черной накидке. Лицо было скрыто капюшоном, а в руке поблескивал меч. Девочка испуганно обернулась к Румпельштильцхену, но тот лишь протянул ей такой же клинок, как у противника. Он привел ее сюда ради поединка? Что это — очередной урок или испытание? — Румпельштильцхен, я же не умею сражаться… — чувствуя подступающую панику, прошептала Белль. — Она тоже. Это не имеет значения, — маг безразлично кивнул в сторону фигуры. Та откинула капюшон, и девочка ошеломленно уставилась… на саму себя. Только выражение лица у той Белль было отнюдь не испуганным. В ее глазах плескалась неприкрытая злоба и кровожадность. Казалось, она только и ждет, чтобы напасть и уничтожить Белль. Девочка сделала шаг в сторону Румпельштильцхена, но тот твердо остановил ее жестом руки: — Я не буду вмешиваться. Это твоя битва с собственным страхом, Белль. — Но что если я проиграю? — дрожащим голосом спросила девочка. Темный лишь изобразил одну из своих жестоких усмешек и поднял брови в притворном сожалении: — То мне будет тебя не хватать, малышка. Белль почувствовала, что Румпельштильцхеном снова владела та сторона его натуры, которая пугала девочку. Но времени на размышления о двуликом маге не стало, когда ее злобный двойник бросился в атаку. Первым порывом Белль было бежать в строго противоположном направлении, но голос разума подсказал, что поворачиваться спиной к разъяренному противнику — плохая идея, да и по глубокому песку много не набегаешь. Придется сражаться, и если Румпельштильцхен прав, и ее копия умеет не больше нее самой, то стоит срочно обрести какой-нибудь новый боевой навык. Жаль времени на это совсем нет. Противница бежала прямо на девочку с занесенным над головой мечом, грозя разрубить ее пополам. И все, что умудрилась сделать Белль — это пригнуться в последний момент и со всей силы толкнуть соперницу в живот, опрокидывая ее на песок. Но та быстро перехватила меч, и Белль едва успела поднять собственный клинок перед собой, как раз вовремя, чтобы отразить смертельный удар прямо в шею. Ее копия была сильнее и быстрее за счет бешеной ярости, которая буквально клокотала в ее груди, в то время как Белль никак не могла справиться со страхом, заставляющим ее неловко отступать и обороняться, надеясь на удачу. Но поскольку та — дама капризная, рассчитывать на то, что она будет на стороне девочки долго, не стоило. Это понимала и Белль, силы которой с каждым новым выпадом соперницы и каждым шагом назад постепенно таяли. Задыхаясь, девочка мельком оглянулась на Румпельштильцхена, но его нигде не было видно. «Он оставил меня» — пронеслось в голове. И тут же, словно красная пелена затопила ее разум. То, чего она так боялась происходило не во сне, а наяву — здесь и сейчас. И никто не придет и не спасет ее. Нечего терять, кроме своей жизни. Белль почувствовала, как на смену страху приходит гнев, и с диким криком ринулась в атаку на своего двойника, замахиваясь мечом. Та смогла увернуться, отступив впервые за весь поединок. На лице копии отразилось удивление. Они закружились по песку, переводя дыхание. — Тебе меня не победить, — насмешливо прошипела соперница. — Ты так и останешься брошенной испуганной сироткой. И даже Темный в итоге выбросит тебя, словно котенка… Ходя, погоди, он ведь уже это сделал! — Это не имеет значения, — прорычала в ответ девочка. — Я все равно убью тебя. Никто не решает мою судьбу вместо меня: ни мой отец, ни Румпельштильцхен, ни ты. Гнев все еще подпитывал силы Белль, но теперь в ней появился и расчет. Она не просто хотела уничтожить свою злобную копию, теперь девочка знала, как именно это сделать. Вспоминала собственные слабости. Она сделала несколько быстрых шагов и, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от копии, резким движением всадила меч ей в живот. Двойник тут же растворился, словно дым, а девочка бессильно опустилась на песок, отбросив меч в сторону. Руки ее дрожали от напряжения, но внутри словно вырос стальной стержень. « Я смогла! Я буду жить!» — билось в голове. - Это было впечатляюще, дорогуша, — раздался за спиной голос Темного, который слышался опустошенной девочке настоящей издевкой над всем, что она пережила последние несколько минут. — Чувствуешь себя лучше? Белль тут же вскочила на ноги и бросилась к магу со сжатыми кулаками. — Ты! Ты бросил меня! Ты же мне обещал! — она била его по груди в исступлении, но то ли удары были слишком слабыми, то ли маг был слишком силен, потому что даже не пытался оттолкнуть ее или удержать, с удивленным лицом ожидая, когда ее истерика окончится. — Ненавижу тебя! Предатель! Ненавижу! Мужчина вздохнул, глядя на Белль, словно на неразумное дитя, устроившее истерику из-за игрушки: — Ты мне еще спасибо за это скажешь, — уверенно ответил Темный, перенося их обоих обратно в замок. — Иди в свою комнату. Приведи себя в порядок. — Я лучше совсем уйду! — запальчиво бросила она, разворачиваясь к двери. — Этого я тебе делать не советую, — мрачно произнес Румпельштильцхен. И от его тона девочка словно приросла к месту. — Сделки со мной никто не разрывает. — Ты первым разорвал ее, бросив меня там, — она вновь повернулась лицом к магу, сверкая глазами. — Я могла умереть! — Но не умерла, — раздраженно повысил голос маг. — А сейчас — пошла. В свою. Комнату. Последнюю фразу он процедил сквозь зубы, выделяя каждое слово, и девочка вздрогнула, наконец осознав на кого посмела наброситься с кулаками и обвинениями. Она ощущала темную магию, бушующую вокруг него, как волны океана, и благоразумно решила отступить. Румпельштильцхен и так проявил достаточно терпения по отношению к ее дерзкому поведению. Белль молча развернулась и с гордо поднятой головой поднялась по ступеням вверх. Как только она скрылась, Румпельштильцхен не удержался от смешка. Вот глупая девчонка. Придумала монстров в своей маленькой каштановой головке и боится их, а вполне реальное чудовище, способное одним щелчком пальца раздавить ее, словно букашку — ни капельки. Может, и правильно, что он немного рыкнул на нее, а то скоро совсем на шею сядет… Наверное, в ее глазах он поступил жестоко, оставив ее сражаться со своими демонами, но как можно победить страх, если не встретиться с ним один на один? Белль боялась, что останется одна — и вот она осталась, как ей казалось, всеми покинутая, но разве это убило ее? Как раз наоборот, открыло в ней новые резервы, чтобы бороться за свою жизнь, что она успешно и продемонстрировала. Это напомнило ему о первых днях, когда он стал Темным, еще не до конца осознавая всю силу и размах своих возможностей, и он отправился к линии фронта, чтобы уничтожить огров, подступающих к его деревне и его сыну. В первое мгновение, увидев этих монстров, Румпельштильцхен остолбенел, словно прирос к месту, забыв, кем стал, и на что теперь способен, в ужасе глядел перед собой. Но стоило огру приблизиться и замахнуться своей огромной лапой, мужчина воззвал к силе, бегущей в крови нового Темного, и она тут же послушно выполнила его волю, уничтожая огров одного за другим. Румпельштильцхен неподвижно стоял, словно статуя, пока вокруг него слышались предсмертные хрипы и вопли побежденных врагов. Именно тогда простой прядильщик и переродился по-настоящему. Не только телом, но и душой став Темным, которому неведомы слабость или страх. По крайне мере, так он ощущал себя тогда. Погруженный в воспоминания, Румпельштильцхен сел за прялку. И позволил себе на какое-то время расслабиться и не думать ни о чем другом, кроме тонкой нити, скользящей между пальцев. Белль же в это время отправилась в свою комнату, где в первые несколько минут с чувством колотила кулаками подушку. Предательство Темного казалось девочке чудовищным и непростительным своей жестокостью, особенно когда не прошло и часа с его, казалось, искреннего обещания не оставлять ее. Зачем он так поступил? Буря в душе девочки постепенно стихала, и, оставив подушку в покое, Белль тяжело вздохнула и почувствовала, что ужасно устала. Ночь выдалась и так неспокойной, а еще и этот поединок, отнявший у нее остатки сил. Девочка опустилась на кровать и тут же уснула, даже не раздеваясь. Долгожданное забвение пришло без всяких снов и кошмаров, и несло только покой и тишину. Очнулась она ближе к вечеру, чувствуя себя отдохнувшей впервые за все это время. Белль вынуждена была признать, что этот сомнительный способ борьбы со страхом все-таки сработал. Эта ночь была первой за целый месяц, когда ей ничего не снилось. Возможно, буквально уничтожив свой страх, она навсегда изгонит его из своих снов? Девочка сладко потянулась, но воспоминания о прошлой ночи заставили ее тут же накрыться одеялом с головой, чтобы хоть таким детским способом спрятаться от суровой действительности. Теперь, когда выспавшаяся Белль могла мыслить разумно, ее злость на Румпельштильцхена сошла на нет, зато в памяти всплыл его собственный гнев на ее дерзость. Она успокоила себя тем, что будь он и вправду зол на нее настолько, чтобы ей нужно было опасаться за свою жизнь, то уже превратил бы девочку в какую-нибудь гадкую улитку. Но он этого не сделал… От этой мысли, Белль стало стыдно перед магом. В конце концов, с ней ведь и правда ничего не случилось. После этих месяцев с Темным под одной крышей, его заботы, внимания, защиты, неужели Белль не найдет в своем сердце места прощению? Темный же не просто бросил ее врагу на смерть, он хотел помочь, пусть и таким бесчеловечным способом. Но ведь Румпельштильцхен и не был человеком в полном смысле, и с этим нужно было считаться. Им двигали лучшие побуждения, а раз так, то он не так уж и виноват. Ведь и его предательство оказалось мнимым — он вернулся за ней. Но как теперь показаться на глаза магу после всего, что она ему наговорила, Белль не знала и сердилась на саму себя и на непредсказуемость Румпельштильцхена. Из комнаты она выскользнула только спустя несколько часов, когда чувство голода выманило ее на кухню. Она кралась по лестнице на цыпочках, хотя и понимала, что это бесполезные меры предосторожности. Как ей поступить, если она увидит его? Что сказать? Попросить прощения? Вести себя как ни в чем не бывало? А если он тоже зол и обижен? И не показывается, чтобы не совершить в гневе чего-то непоправимого? Добравшись до кухни без приключений и захватив с собой целый батон хлеба и бутылку молока, девочка упорхнула обратно в безопасность своей комнаты, словно птичка, почуявшая близость кошки, твердо решив в ближайшее время никуда не выходить. Отчего комната казалась ей настоящим убежищем от Темного, Белль не смогла бы объяснить даже себе. Промаявшись весь следующий день, девочка решила, что ее затворничество становится откровенно нелепым, и принялась думать, как помириться с магом. Тут ей вспомнилась забытая задумка о подарке для Румпельштильцхена. Белль хлопнула себя по лбу и побежала к шкафу искать свою небрежно брошенную сумку, из которой она так и не достала свои покупки. Белль слегка поежилась от вновь нахлынувших воспоминаний о том дне, когда покупала это все, но свежие переживания оказались сильнее. Девочка трудилась над своим подарком целый день, и к вечеру с оглушительно стучащим в груди сердцем спустилась в зал, где Румпельштильцхен имел обыкновение проводить время за прялкой. Он слышал ее неритмичные запинающиеся шаги и учащенное дыхание. Белль боялась. Это неприятно кольнуло его внутри, ведь девочка была последним человеком, которого маг хотел пугать. Наверное, стоило отпустить ее, разорвать их сделку и забыть об этой глупой надежде на второй шанс. Никто не может любить чудовище, которое разрушает вокруг себя все, к чему прикасается, даже не желая того… — Румпельштильцхен… — нерешительно позвала она. Хотя Белль подошла достаточно близко, он так и не поднял на нее глаза, продолжая неотрывно смотреть на колесо, и молчал. Тогда девочка присела рядом с ним, заглядывая в глаза мага, в которых застыло какое-то обреченное выражение, словно у приговоренного к смерти. Она вздрогнула и, отчаянно храбрясь, протянула ему свернутую трубочкой бумагу. — Это тебе… Он взял свиток, коснувшись ее пальцев, и, не разворачивая бумагу, пристально посмотрел Белль в лицо. Девочка почувствовала, что краснеет и решила начать с самого сложного: — Я… хотела извиниться перед тобой, — после случившегося говорить ему снова «вы» казалось ей неуместным и слишком отстраненным. В «вы» не было той искренности, которая должна была проложить мостик между ними. — Я не должна была так себя вести. Не после всего, что ты для меня сделал. Мне очень жаль. И я надеюсь, ты сможешь меня простить? Белль с надеждой заглянула ему в глаза, с удивлением отмечая, что маг растерялся. Румпельштильцхен явно ожидал не этих слов, не извинений, а чего тогда? Что она продолжит злиться? Взгляд мужчины потеплел: — И ты прости меня, Белль, — сбивчиво ответил он. — Я хочу, чтоб ты знала, я не оставлял тебя там одну. И вмешался бы, если бы ты была в опасности. — Я знаю, — прошептала она, чувствуя, как по щекам текут слезы, но теперь то были слезы облегчения и радости, что примирение наконец состоялось, и ее страхи были напрасны. Белль взяла Румпельштильцхена за руку, и он сжал ее пальцы в ответ. — Ты посмотришь на свой подарок? Румпельштильцхен снова перевел взгляд на бумагу, все еще зажатую в его ладони. Он стеснительно улыбнулся, словно никогда не получал подарков, и расправил лист. Это был рисунок карандашом, выполненный талантливой рукой. На нем был изображен он сам, сидящий в кресле в расслабленной позе, руки покоятся на подлокотниках, на лице застыло выражение безмятежности: полуулыбка на губах и мягкие морщинки вокруг глаз, смотрящих без издевки или гнева. Таким Румпельштильцхена могла бы изобразить только Белль, ведь кроме нее, никто больше не видел эту сторону Темного. Намеренно или нет, она нарисовала его глаза и кожу такими же, как у всех людей, словно пыталась сквозь его броню добраться до человеческой сути Румпельштильцхена. Но даже не это поразило мужчину больше всего, а то что Белль изобразила и себя, стоящей рядом с креслом мага. Одна ее рука лежала на его плече, а другой она прижимала книгу. Это настолько походило на семейный портрет, что у Румпельштильцхена встал комок в горле. Неужели она видит его таким? Их такими? Семьей? Это было больше, чем извинение за брошенные в гневе слова, больше, чем прощение за нанесенную ее нежному сердечко рану, это было признание их единым целым, которое не способно распасться из-за ссор или обид. Это было что-то прочное и надежное в хрупком мире двух одиноких душ. Девочка застыла, ожидая хоть какой-то реакции на свой подарок. Она надеялась, что он улыбнется или скажет что-то шутливо-язвительное, но Румпельштильцхен молчал, разглядывая ее рисунок, словно диковинку. Наконец, когда Белль уже решила, что он так ничего и не скажет, мужчина снова сжал ее руку и тихо произнес: — Спасибо, Белль, — с величайшей осторожностью он сложил его и убрал во внутренний карман своего камзола. Белль улыбнулась, радуясь, что между ними снова мир. Но тут маг коварно усмехнулся в своей шутовской манере и, погрозив девочке пальцем, сказал: — Но не думай, что это поможет тебе избежать экзамена по волшебным существам. — Но Румпельштильцхен… — застонала она жалобно. — Я же ничего не учила эти дни… — Сама виновата, — парировал маг, поднимаясь. — Пошли в библиотеку, будем повторением заниматься. — Зачем ты вообще придумал этот экзамен? — девочка поплелась за Румпельштильцхеном с притворной неохотой, хотя на самом деле была безумно рада вновь вернуться к их совместным занятиям. — Затем, — терпеливо ответил маг. — Что если встретится тебе какое чудо-юдо, ты точно знала, что делать, а не бездарно вопила от ужаса. — Вот еще — вопить, — возмутилась Белль и самодовольно добавила: — Я научусь владеть мечом по-настоявшему, и тогда если что просто голову отрублю любому чуду-юду. — Ага, — скептически изогнул бровь Румпельштильцхен. — Против горгоны ты со своим мечом и минуты не продержишься — превратит тебя в камень и будешь стоять веками… Так, шутливо препираясь и ворча друг на друга, Румпельштильцхен и Белль уселись в библиотеке по обе стороны от письменного стола. Остаток вечера они провели за книгами в атмосфере уюта и покоя.