Ты мог бы мне сниться и реже

"Чему бы жизнь нас ни учила, Но сердце верит в чудеса: Есть нескудеющая сила, Есть и нетленная краса. И увядание земное Цветов не тронет неземных, И от полуденного зноя Роса не высохнет на них. И эта вера не обманет Того, кто ею лишь живет, Не всё, что здесь цвело, увянет, Не всё, что было здесь, пройдет!..." Ф. Тютчев.

План Румпельштильцхена был прост. Остановить темное проклятие невозможно, но поиск лазеек — всегда было излюбленным занятием мага. Темный, применив свой дар предвидения, узнал о существовании волшебного дуба, в самом стволе которого заключена сильная светлая магия, способная перенести пару человек в другой мир так, чтобы проклятие их не коснулось. Проблема заключалась в том, как эту магию оттуда добыть. Этого ему увидеть не удалось. Зато Румпельштильцхен выяснил, что это исключительное дерево находится под надежной охраной фей, которые мгновенно почувствовали бы приближение мага. И хотя существенный вред они нанести Темному не могли, но все же их пыльца вполне способна прожечь даже в его толстой шкуре несколько серьезных дыр. К тому же пилить дуб пришлось бы вручную, чтобы его темная сила не потревожила дремлющую магию дерева. А Румпельштильцхен плохо представлял, как бы он стал орудовать пилой и одновременно отмахиваться от атак разъяренных такой наглостью фей. Сам собой напрашивался вывод — феи должны сами добровольно согласиться спилить ценную реликвию. И Румпельштильцхен планировал подкинуть им эту замечательную идею в рамках спасательной операции всего Зачарованного леса. И в этот момент Голубая должна всем сердцем поверить, что Темный действует только ради всеобщего блага и ему можно полностью доверять. Но как ее в этом убедить? Тут как раз кстати оказалась патологическая болтливость Белоснежки, которая готова поверить во что угодно, даже в покаяние Регины и доброе сердце Темного. А уж тут и лгать не пришлось — Белль и вправду его любимая воспитанница, судьба которой Темному отнюдь не безразлична. Оставалось только дождаться, когда Голубая вытянет из принцессы детали их сделки, а потом лично убедится, что Белль именно то чистое сердечко, которое охраняет Румпельштильцхен. И тогда ему не составит труда получить допуск на «военный совет» героев, где наконец и узнает, каким же образом можно воспользоваться магией дуба. Было некрасиво играть Белль вслепую, но маг не хотел рисковать, вводя девочку в курс своего плана. Во-первых, она бы его не одобрила и, чего доброго, отказалась играть свою роль, а во-вторых, Голубую можно переиграть только неподдельной искренностью, а Белль слишком неопытна, чтобы достоверно притворяться. Поэтому маг провел последние три недели, с нетерпением ожидая, когда же Белоснежка сломается под натиском Голубой, параллельно пытаясь задержать исполнение плана Регины, что было довольно непросто, учитывая одержимость Злой Королевы. Румпельштильцхен чувствовал себя кукловодом, дергая за только ему видимые ниточки в душах людей, заставляя их плясать и кувыркаться так, как ему было удобно. Темная половина его души наконец получила долгожданную свободу действий и развернулась на всю катушку. * * * — Тебе не следовало обращаться к Темному, Белоснежка, — Голубая фея нахмурилась и осуждающе покачала головой. — Что он потребовал взамен на свою помощь? — Я не могу тебе рассказать, прости, — замялась принцесса, отходя к окну. Она уже жалела, что вообще заикнулась о сделке с Темным. Белоснежка знала, что этого разговора с крестной феей не избежать с тех пор, как Регина принесла ту страшную клятву на их с Дэвидом свадьбе. Голубая явилась спустя месяц, как только принцесса узнала, что ждет ребенка. Фея сообщила, что ощущает сильную концентрацию темной магии над замком Злой Королевы и желала знать, что Белоснежка планирует предпринять по тому поводу. Меньше всего молодой женщине хотелось рассказывать о сделке с Темным, но врать она никогда не умела, а Голубая обладала настоящим талантом вытягивать из людей их сокровенные мысли и чувства, что, впрочем, и составляло саму ее суть. Поэтому спустя пару минут колебаний фея вытянула из принцессы почти все подробности сделки с Румпельштильцхеном. Почти. — Снежка, милая, — тяжело вздохнула Голубая, приближаясь к принцессе и накрывая ее плечо ладонью, — Это же не праздное любопытство. Я должна знать, что ты пообещала этому монстру, чтобы защитить тебя… и твоего малыша, — она переместила руку на еще плоский животик Снежки. — Тебе правда не о чем волноваться, — она умоляюще посмотрела на фею, но, увидев, как разочарованно та опустила глаза, поспешила добавить: — Темный изменился. Он правда хочет помочь нам. — Я прямо не узнаю тебя, Белоснежка… Значит у тебя с Румпельштильцхеном, который беспощадно убивал фей, обманывал и заставлял страдать множество людей, уже есть общие тайны, — обиженно протянула Голубая, бросая на крестницу колючий взгляд. — А мне ты, значит, больше не доверяешь? Чем же я заслужила такое отношение, позволь поинтересоваться? — Голубая, — Белоснежка обратила на фею взгляд полный страдания, в глазах ее закипели слезы. Принцесса была человеком мягкосердечным и в чем-то даже наивным, и невольно нанесенная фее обида ранила ее саму, словно нож. — Я… Если я расскажу тебе… Ты обещаешь, сохранить это в тайне? — Конечно же, Снежка, что за вопрос? — глаза Голубой тут же засветились в предвкушении. — Ты можешь рассказать мне абсолютно все. — Ну хорошо… — согласилась она, разрываясь между муками совести, страхом перед Темным и печальным опытом, который приказывал Белоснежке не открывать чужие секреты больше ни за что на свете. Но в глазах феи была только тревога и забота, и Белоснежка, тяжело вздохнув, рассказала о маленькой воспитаннице Темного, о которой он заботится настолько, что готов встать на сторону добра, только чтобы защитить ее. — Это… Неожиданно, — выдавила Голубая, потирая тонкими пальцами лоб. — Я бы хотела познакомиться с этой воспитанницей, если ты не против. — Если Темный узнает… — засомневалась Белоснежка, опасаясь возможной реакции Румпельштильцхена на нарушенные условия сделки. — Не волнуйся об этом, — успокоила ее фея. — Твоя задача ведь была защитить девочку от Регины, но я не собираюсь навредить ей, даже наоборот. Если Темный и впрямь готов помочь нам, я готова обеспечить ей и свою защиту в качестве жеста лояльности… — Феи и Темный в одной команде — кто бы мог подумать, — с губ принцессы сорвался нервный смешок. Но отчаянные времена требовали отчаянных мер, и если даже Темный готов сотрудничать, чтобы остановить проклятие, значит опасность и впрямь колоссальна. Белоснежка в тревоге прижала ладонь к животу и твердо произнесла: — Хорошо, я познакомлю тебя с Белль. Сегодня на балу. Голубая кивнула и, уменьшившись до обычных размеров, выпорхнула в окно. Новость о воспитаннице Румпельштильцхена застала фею врасплох. Это был самый странный Темный из всех, что Голубой довелось повстречать за ее долгую жизнь. Его предшественники были совсем другими: одни хотели власти, другие свободы, но большинство просто сходили с ума от обрушившейся на них силы. Но Румпельштильцхен выделялся из этой массы, словно звезда в ночном небе. Да, он был также жесток, как другие, он также любил играть людьми, но за всем этим всегда стояла очень четкая цель — вернуть сына, любовь к которому он пронес через годы, не давая бушующему потоку темной магии смыть это чувство. Фея даже представить себе не могла, какой силой воли обладал этот человек, что даже Темный не смог полностью подчинить его разум себе. И более того, некогда бедный прядильщик умудрился подчинить проклятие своим личным целям. Голубая знала, что он винит в исчезновении Бея ее. Он считал, что феей двигало желание избавиться от силы Темного, которая растворилась бы в мире без магии со смертью Румпельштильцхена, а не желание помочь мальчику вернуть человеческий облик его отцу. В своей слепой ненависти он не желал и думать о других мотивах поступка феи, но они были. И Голубая глубоко сожалела, что ее подарок этим двоим обернулся трагедией. Но на этот раз она не повторит своей ошибки, пусть Румпельштильцхен никогда ее не простит за сына. Если воспитанница Темного и впрямь так привязана к магу, как говорит Белоснежка, то она расскажет ей правду. На сей раз, кроме правды, Голубой все равно больше нечего предложить. * * * Бал должен был начаться через полчаса. И зал давно был готов к приему гостей, которые уже начали съезжаться ко дворцу. Как правительница королевства, Белоснежка обязана была появиться хотя бы на банкете, чтобы придворные видели, что их принцесса благополучна. Она была символом мира и покоя, который установился на этих землях со свержением Злой Королевы. Но вот изысканные блюда уже расставлены на столе, а принцессы все нет. Распорядитель торжеств, заламывая руки, попросил принца Дэвида справиться о здоровье супруги и узнать, спустится ли она. И тот взволнованно поспешил подняться в ее покои. Белоснежка стояла у окна, кусая ноготь большого пальца, и задумчиво смотрела вдаль. На ней все еще был надет только пеньюар, а волосы свободными волнами спадали на плечи. — Снежка… — мягко позвал ее Дэвид. — Ты здорова? Там внизу тебя все ждут… — Я просто не могу так больше, Дэвид, — жалобно произнесла она, всплеснув руками. — Не могу притворяться… Раньше было хотя бы понятно, кто враг, и что делать. Мы убивали солдат Регины, мы изгнали ее саму, убедившись, что она не сможет навредить нам. А теперь грядет какое-то проклятие, и все что я могу — это сидеть во дворце, давать балы и улыбаться, убеждая всех вокруг, что у нас все под контролем, хотя это даже близко не так… — Эй, успокойся, — Дэвид подошел ближе и взял ее за руку, поглаживая пальцы жены размеренными успокаивающими движениями. — Регина — просто одна ведьма, а на нашей стороне феи и даже сам Темный, забыла? Я понимаю, что тебе невыносимо держаться в стороне и быть просто наблюдателем, но на сей раз это именно то, что нам остается. Думаю, Эмма бы со мной согласилась. — Эмма еще даже не родилась, — невольно засмеялась Белоснежка. — Вполне возможно, что она вырастет настоящей воительницей, которая отказалась бы сидеть сложа руки. — Как ее мама, — кивнул Дэвид, радуясь, что смог немного отвлечь жену от тревожных мыслей. — Только пусть сначала ходить научится. В ответ Белоснежка только вздохнула. Она не смогла бы объяснить Дэвиду, что чувствует. Каждый раз, когда принцесса бывала загнана в угол, когда казалось, что на сей раз стражники все-таки схватят ее и притащат Злой Королеве для расправы, в Белоснежке не было страха, потому что ей нечего было терять, кроме собственной жизни. А теперь внутри нее рос маленький и совсем беззащитный человечек. Сможет ли она защитить его? Белоснежка точно знала лишь одно — и она, и Дэвид сделают все, что будет в их силах, чтобы спасти свое дитя. Но будет ли этого достаточно? — Никому не станет лучше, если ты просто спрячешься здесь, — покачал головой Дэвид после продолжительной паузы. — Белоснежка, которую я полюбил, не даст страху себя одолеть. Регина еще не победила, и ты не смей сдаваться прежде, чем окончательно проиграешь. — Ты прав, Прекрасный, — воодушевленно кивнула принцесса. — Я не сдамся! Скажи там внизу, что я буду через пятнадцать минут. Дэвид с улыбкой кивнул и покинул покои супруги, дав ей время привести себя в порядок. Белоснежка успела отвыкнуть от помощи горничных, и до сих пор предпочитала сама причесываться и одеваться. Ей нравилось, что за этими успокаивающими занятиями, у нее освобождалось время для мыслей обо всем, что было сделано, и что еще требовало ее внимания. Первое время она лично объезжала разрушенные Злой Королевой деревни и городки, узнавала у жителей, какая помощь им требуется. Многие поселения, особенно те, в которых Белоснежка пряталась от мачехи, были уничтожены почти полностью. Сгоревшие дома, горы мертвых тел и животный страх оставшихся в живых — вот и все, что оставила после своего правления Злая Королева. Единственный плюс — благодаря своей магии, Регина сохранила казну почти нетронутой, и Белоснежке было на что восстанавливать разрушенное. Когда она узнала о беременности, то прекратила утомительные разъезды, принимая подданных у себя во дворце. Белоснежка рассылала письма в соседние королевства, закупая все необходимое, приглашала мастеров и ремесленников. Давала балы для знати, где неизменно присутствовала, даря улыбки окружающим. Словом, делала все, чтобы люди забывали ужасы последних лет и чувствовали — времена меняются к лучшему. Даже если на самом деле это было не так. Принцесса чувствовала угрызения совести, словно она обманывает этих людей и обещает им мир, которого на самом деле не может обещать. Но Дэвид, а теперь еще и Белль, поддерживали ее и давали силы не падать духом. Белоснежка проводила много времени в обществе воспитанницы Темного. Девочка была достаточно умна и начитана, но многих нюансов придворной жизни ей было просто негде почерпнуть в силу происхождения. Принцесса учила Белль всему, что ей могло пригодиться: этикет, сервировка стола, верховая езда и многое другое. Белль относилась к Белоснежке, как к старшей сестре, и с сожалением думала о том, что вскоре им придется расстаться. Хотя она очень скучала по Румпельштильцхену, девочке нравилось жить во дворце. В Темном замке ей бывало одиноко, когда маг уезжал по делам или просто был занят в башне. Тогда она бродила по пустым коридорам одна, с тоской вспоминая деревенских подружек. И хотя здесь, во дворце, ей многое было чуждым, но на нее смотрели, как на равную, и Белль принимала участие в прогулках, балах, обедах. Вокруг нее постоянно были люди, в том числе ее ровесники, с которыми она быстро подружилась. Девочке нравилась эта суета. И она надеялась, что когда больше не нужно будет прятаться от Злой Королевы, Румпельштильцхен разрешит ей иногда бывать у Белоснежки. Сегодня намечался очередной праздник, и Белль взволнованно кружилась перед зеркалом в своем новом наряде — бледно-голубом платье с пышными оборками, которое ей подарила Белоснежка. Когда-то его пошили принцессе на день рождения, но ей так и не довелось хоть раз надеть этот наряд. Теперь оно было уже мало принцессе, зато Белль пришлось как раз впору. Она рассматривала расшитый самоцветами лиф и думала о том, что сказал бы Румпельштильцхен, если бы увидел ее такой. Каждый день она мечтала, что он навестит ее, но старалась не падать духом, когда маг не появлялся. Ее тоска по нему была постоянной ноющей пустотой где-то в груди. Даже когда она казалась весела, на краю сознания все время билась мысль о нем. Добравшись до библиотеки Белоснежки, которая любила романтические истории о прекрасных рыцарях и дамах, вздыхающих у окна в ожидании своего героя, Белль получила более полное представление о том, что такое любовь. Но девочка так запуталась, пытаясь проанализировать свои воспоминания о том танце, когда она почувствовала странную негу и жар там, где ее касался Румпельштильцхен, что отбросила книги, разочаровавшись в теоретическом подходе, и решила обратиться к опыту. Благо ставить эксперимент было на ком. Белль всегда была хорошенькой, но красивые наряды, прически и привитые Белоснежкой манеры сделали из нее настоящую красавицу. Она входила в тот возраст, когда в угловатом подростке начинала расцветать настоящая женщина, красота и очарование которой становилось полноценным оружием. Молодые принцы и юные графы легко поддавались ее чарам. И хотя все они были привлекательны, остроумны и обходительны, Белль не чувствовала ни малейшего отклика так, как это было с Румпельштильцхеном. Не было дрожи, жара и сбившегося дыхания. Танец был просто танцем. Белль завершила свой эксперимент, с предельной честностью перед собой осознавая, что она безнадежно и глубоко любит своего опекуна. И что-то внутри заставляло ее верить, что пусть не сразу, но в конце концов, она сможет завоевать неприступное сердце Темного. С этими мыслями, Белль бросила последний взгляд на свое отражение и, убедившись, что все идеально, отправилась в бальный зал. * * * Голубая с несвойственной ей жадностью рассматривала воспитанницу Румпельштильцхена в толпе. Это была совсем юная девушка, слишком очаровательная и светлая, чтобы жить под крылом Темного. Фея невольно задавалась вопросом, что вообще может быть общего между ней и магом? Возможно, Белоснежка просто ошиблась? Голубая решительно подошла к девушке, когда та отдыхала между танцами. — Здравствуй, ты ведь Белль, верно? — спросила фея самым медоточивым голосом, на который была способна. — Верно, — подтвердила она, чуть прищурившись. — А вы… — Я — крестная-фея Белоснежки, — ответила та с приветливой улыбкой. — Меня зовут Голубая. — Я слышала о вас, — губы девочки резко сжались в полоску, а в глазах застыло напряжение. — И что же ты слышала? — улыбка Голубой стала ироничной и более искренней, чем до этого. Теперь она видела — Белоснежка не ошиблась, девочка не так проста, как кажется. Белль ничего не ответила, отвернувшись к столу с напитками, что было на грани оскорбления. — Белоснежка рассказала мне о… об особых условиях, на которых ты здесь находишься, — осторожно попыталась фея снова. Впервые она столкнулась с таким откровенным неприятием. — Сам Темный заботится о тебе… — А вам-то что? — огрызнулась девочка. За всем этим дворцовым лоском, она осталась той же девочкой, которая победила собственный страх, зарубив его мечом. И пасовать перед существом, которое погубило сына Румпельштильцхена, она тоже не станет. Белль хорошо знала ту историю. — Темный — не лучшая компания для юной леди, — осторожно продолжила Голубая. Разговор с этой маленькой грубиянкой начинал действовать ей на нервы. Она никак не могла нащупать почву под ногами в этом разговоре. — Он — моя семья, — просто ответила Белль, прожигая фею яростным взглядом. — А остальное вас не касается. Она развернулась с намерением покинуть неприятную собеседницу. Голубая фея не понравилась Белль сразу — слишком колючие у нее глаза, слишком сладкий голосок. Но едва она сделала шаг в сторону, как ее плечо накрыли пальцы феи. — Постой, Белль, — теперь голос Голубой был усталым и извиняющимся. Девочка удивленно обернулась. — Я не хотела лезть не в свое дело, но ты должна знать очень важную вещь о Бейлфаере. — Я знаю, что с ним случилось, — нетерпеливо произнесла Белль, вырываясь из рук феи. — И это ваша вина. — Отчасти да, но… Речь не об этом, — Голубая заторопилась, пытаясь подобрать правильные слова. Не в ее привычках было допускать ошибки, и тем более оправдываться за них. Она чувствовала, что сердце девочки чистое и полно любви, а значит этот разговор откладывать опасно. — Если Румпельштильцхен и правда так дорог тебе, ты не должна никогда… — Белль! — с встревоженным видом к девочке торопливо подошел Дэвид, перебивая Голубую на полслове. — Пойдем, дорогая, тебя ждут. Белль посмотрела на принца с благодарностью и тут же поспешила за ним, бросив фее извиняющуюся улыбку. Когда они отошли уже достаточно далеко от Голубой, Дэвид прошептал ей на ухо: — Он здесь! Сердце Белль оглушительно застучало в груди от радости. Наконец, она увидит Румпельштильцхена! Дэвид проводил ее до лестницы, ведущей в покои девочки, и она почти бегом бросилась наверх. Но прежде чем мужчина вернулся обратно в зал, его нагнала Белоснежка. — Это было очень грубо - вот так прерывать Голубую, — напустилась на него супруга, пользуясь тем, что, кроме них, в коридоре никого не было. — Что на тебя нашло? — Это на тебя что нашло? — вдруг возмущенно ответил ей принц, заставив молодую женщину ошеломленно распахнуть глаза. — Румпельштильцхен просил оставить личность Белль в секрете! А ты растрепала о ней его главному врагу! — Она не стала бы вредить девочке! — лицо Белоснежки запылало. В ее голосе прорезались жалостливые нотки: — Голубая просто хотела с ней познакомиться, предложить свою помощь… — Снежка, ты добрый, светлый человечек, — слегка сбавил тон Дэвид. — Но давай ты не будешь рисковать разозлить Темного из-за капризов феи. Если Румпельштильцхен узнает о том, что ты нарушила ваш договор, добром это не кончится. Не допускай, чтобы Голубая даже близко к Белль подходила. — Хорошо, ты прав, я поступила опрометчиво… — она опустила голову, признавая правоту мужа. Он обнял ее, и принцесса почувствовала, словно с ее души упал огромный булыжник. — Он сейчас здесь, да? — Да. Хотел сначала увидеться с Белль, а потом собрать совет. Видимо, Темный что-то нашел. — напряженно ответил Дэвид. — Хорошо, — из груди Снежки вырвался судорожный вздох — сегодня что-то решится. И от нетерпения, она почувствовала, как закружилась голова и мир слегка подернулся пеленой перед глазами. К счастью, сильные руки мужа крепче обхватили ее. Белоснежка улыбнулась — пока они вместе, все будет хорошо. * * * Румпельштильцхен мерил шагами комнату Белль, узнавая свою воспитанницу в каждой мелочи: от небрежно брошенной на стуле одежды до каштановых волосинок, запутавшихся в расческе. Эти недели маг порой наблюдал за девушкой через зеркало. В новых платьях Белль казалась настоящей принцессой. И чем больше времени проходило, тем яснее он понимал, что должен оставить ее в этом мире полном света и красоты, где она сможет танцевать и смеяться среди друзей; где вскоре она расцветет и подарит какому-то достойному юноше свою любовь… Ее жизнь была бы полной и счастливой. Без него. Во всей этой картинке совершенно нет места старому чудовищу. Если бы не надвигающееся проклятие Регины, он бы так и поступил — ушел прежде, чем стать для Белль в тягость, но пока она в опасности, ему есть чем оправдывать свое присутствие в ее жизни, оттягивать неизбежное еще на какой-то срок и надеяться, что однажды ему хватит сил, чтобы отпустить ее. Наконец дверь распахнулась, громко стукнувшись о косяк, и девушка впорхнула в комнату, словно бледно-голубое облако. Ее глаза ярко сияли, щеки раскраснелись от быстрого подъема по лестнице, а на губах застыла счастливая улыбка. — Румпельштильцхен! — воскликнула она и бегом пересекла то небольшое расстояние, что разделяло их, повиснув у мага на шее. Ее восторг бальзамом пролился на сердце мужчины, заставляя прежние сомнения и тяжелые думы отступить под влиянием этого момента. Он обнял Белль в ответ, прижимая к себе чуточку сильнее, чем следовало, с улыбкой вдыхая свежий запах ее волос. Спустя полминуты она сама чуть отстранилась, заглядывая мужчине в глаза, и, все еще задыхаясь, проговорила: — Наконец-то! Ты вернулся за мной? Все закончилось? — Белль… — в ее голосе было столько надежды и радости, что Румпельштильцхен не решался продолжить фразу. Он просто молча смотрел в ее прозрачные глаза, любуясь ею. — К сожалению, нет, опасность еще не миновала. Но я знаю, как можно ее избежать. Я за тем и пришел сегодня. — Ах вот почему… — Белль была слишком юна и неопытна, чтобы хорошо прятать свои истинные чувства, и мужчина с легкостью прочитал скользнувшие по ее лицу обиду и разочарование. — И, конечно же, чтобы увидеть тебя, — добавил он, проведя ладонью по ее щеке. Белль смотрела чуть несмело, и какая-то новая искорка разгоралась в глубине ее глаз. Уголки губ девушки чуть приподнялись, и она вновь обняла мага за шею: — Я очень скучала по тебе, — призналась она куда-то ему в плечо. Ее голос звучал чуть приглушенно, но Румпельштильцхен почувствовал, что слова шли от сердца, поэтому не стал ерничать, а серьезно ответил: — Я тоже, милая, очень, — искренность его тона заставила Белль заглянуть ему в глаза, и она, не задумываясь, просто прикоснулась своими губами к его в невинном поцелуе, на который ошеломленный маг ответил таким же робким нежным прикосновением. А в следующую секунду взметнувшийся вихрь фиолетового дыма заставил Румпельштильцхена потерять сознание.