Ты мог бы мне сниться и реже

«Лишь черный бархат, на котором Забыт сияющий алмаз, Сумею я сравнить со взором Её почти поющих глаз. Её фарфоровое тело Томит неясной белизной, Как лепесток сирени белой Под умирающей луной. Пусть руки нежно-восковые, Но кровь в них так же горяча, Как перед образом Марии Неугасимая свеча. И вся она легка как птица Осенней ясною порой Уже готовая проститься С печальной северной страной.» Н. Гумилев.

Румпельштильцхен приходил в себя медленно. Его тело было тяжелым и непослушным, а веки едва поднимались. Он ощущал слабость, и малейшее движение казалось непосильным. Это непривычное чувство беспомощности заставило его резко открыть глаза и, сцепив зубы, терпеливо пережидать, когда комната вокруг прекратит тошнотворно вращаться. Мужчина повернул голову и обвел помещение мутным взглядом. Он лежал на кровати в незнакомой спальне, в окно пробивался дневной свет, а на тумбочке неподалеку стоял стакан воды. Румпельштильцхен бессильно закрыл глаза вновь, а в голове кружила целая вереница мыслей, наполненных паникой и ужасом. Что произошло? Почему он так слаб? Где он находится? Где Белль? Мужчина ухватился за последнее воспоминание — вот Белль целует его, а потом… потом… Он снова попытался сесть и тут почувствовал, как его ногу пронзила резкая боль. Очень знакомая боль, которая не возвращалась к нему с тех самых пор, как он стал Темным. Темным? Румпельштильцхен поднял руку и потрясенно уставился на гладкую человеческую кожу, которую больше не покрывало золотисто-зеленое крошево. Нет. Нет. Нет. Он стал человеком? Мужчина инстинктивно потянулся к магии внутри себя, и, не почувствовав даже ее отголоска, запаниковал по-настоящему. Как это случилось? Вдруг он ощутил чье-то присутствие в комнате, и это заставило его инстинкты встрепенуться. Раз Румпельштильцхен стал обычным человеком, теперь его врагам ничто не помешает уничтожить его раз и навсегда. И хотя он чувствовал себя совершенно больным и бессильным, сдаваться не собирался точно. — Успокойся, Румпель, я пришла с миром, — донесся до него печальный голос Голубой феи. Он настороженно наблюдал за тем, как она приблизилась к кровати и протянула мужчине стакан воды. Румпельштильцхен его нехотя принял, ощущая ужасную жажду. Он знал, что фея не стала бы травить его ядом, а для словесной баталии стоило промочить горло. — Ты что-нибудь помнишь? — Смотря о чем, — ворчливо отозвался он, осушив стакан залпом и пытаясь найти более удобное положение, чтобы нога перестала так сильно болеть. — Где я? — Это дворец Белоснежки, — пожала плечами фея. — Ты спал почти три дня… — Что? — удивленно вскинулся Румпельштильцхен. — Что вообще произошло? — То, что я пыталась предотвратить вот уже второй раз, — печально отозвалась Голубая. В ее голосе была подлинная боль, и мужчина с возрастающим страхом ждал, когда она продолжит. — Поцелуй истинной любви. — Белль сняла с меня Темное проклятие, — догадался мужчина. И тут же страх, который Румпельштильцхен испытал в первые минуты, осознав, что потерял свою магию, исчез. Раз это не вражеская атака, значит все не так плохо. Пусть он человек, но у него все еще есть золото и знания, и Белль. Бейлфаер хотел бы этого для отца, чтобы он вновь стал самим собой. Борьба с Темным внутри отнимала у мужчины много душевных сил. Он старался не утонуть в этом безумии и темной магии, бушующей в венах, побуждающей его разрушать и уничтожать, но у него был маяк — его потерянный сын, ради которого он принял проклятие, ради которого делал ужасные вещи, чтобы перенестись в мир, куда его унесло. И когда Бея не стало, Румпельштильцхен чуть было не сорвался… А теперь он свободен. — Сняла… — мрачно согласилась с ним Голубая. И ее тон заставил мужчину вновь насторожиться. — Вот только проклятие Темного нельзя снять даже поцелуем истинной любви, а только перенести на другого человека. Поцеловав тебя… Белль сама стала Темной… — Что за бред? — Румпельштильцхен повысил голос, чувствуя себя оглушенным. — Что ты такое говоришь? Где она? — Я не знаю… — с сожалением покачала головой Голубая, пряча глаза. — Но раз ты очнулся, значит и она тоже… Мне так жаль, Румпельштильцхен. Я так виновата перед тобой… Я пыталась предупредить Белль, но она не стала слушать, а потом было уже поздно. Если б я знала, как сильна ее любовь к тебе… — Подожди, — прервал ее сбивчивую речь мужчина, переводя на фею пристальный взгляд. — Значит, когда ты дала Бейлфаеру волшебный боб… — Да. Я боялась, что это произойдет и с ним, — Голубая смахнула выступившие слезы. — Прости, что ничего не объяснила. Я была уверена, что ты последуешь за сыном, а потом было уже не до откровений. Да и ты бы мне не поверил… — Боже… — Румпельштильцхен закрыл глаза, отворачиваясь от феи. Он чувствовал, что задыхается. Перед глазами проносились картинки прошлого — первый день после трансформации, когда он осознал, кем стал и какой силой обладает. Память предшественников, полная крови и смертей, волной накрывала разум, сводя с ума. Было невероятно сложно сконцентрироваться, вспомнить самого себя среди этого хаоса образов. Быть не просто Темным, а Темным Румпельштильцхеном. Сохранить частичку себя в этом мраке. Но самым трудным было подчинить магию. Первое время, которое, к сожалению, успел застать и Бей, любая эмоция трансформировалась в колдовство, любая случайная мысль изменяла мир вокруг бывшего прядильщика. Люди страдали или умирали по неловкой прихоти новоявленного мага, который едва ли осознавал, что творит. Румпельштильцхен скатывался в безумие. Он начал убивать людей собственными руками, вырывая им сердца, просто чтобы обрести хоть малейший контроль над происходящим. Но ничего не помогало. И только исчезновение Бея словно окатило его разум ледяным душем. И вот сейчас этот кошмар переживает его маленькая Белль. Румпельштильцхен, по крайне мере, принял проклятие сознательно, будучи зрелым мужчиной. Да, он был не лучшим из людей — его презирали и ненавидели в деревне годами, но это научило его самообладанию. Научило не отвечать на насмешки и унижения, не злиться на упреки жены, не обижаться на вопросы сына. А в итоге помогло и научиться держать свою магию в узде. «Помни о главном» — говорил он себе, и постепенно нашел точку равновесия. А что поможет Белль? Совсем еще девчонке. Эмоциональной, импульсивной, напуганной и одинокой… — Я должен найти ее. — он попытался подняться, но нога протестующе подломилась, и мужчина со стоном повалился на кровать. — Проклятие! — Угомонись! — осадила его Голубая. — Когда она будет готова, ты сможешь ее призвать, а пока лучше сосредоточься на более важной проблеме. На проклятии Регины. Снежка сказала, ты что-то нашел. — Нашел… - ответил Румпельштильцхен, размышляя, как ему выгоднее теперь поступить. Несмотря на то, что он потерял магию, его план все еще мог сработать. А в свете последних событий, его осуществление стало иметь еще большее значение, чем раньше. Нужно забрать Белль туда, где проклятие не будет иметь власти над ней. Румпельштильцхен не уберег ни свою душу, ни сына, но за Белль он еще может сразиться. — Хорошо, — деловито проговорила Голубая, направляясь к двери. — Я позову всех в зал совета, а ты присоединяйся, когда будешь готов. Как только она вышла за дверь, Румпель обхватил лицо руками и сдавленно застонал. Он уже и забыл, насколько это утомительно быть человеком, вечно прикованным к потребностям и слабостям своего тела. Снятое проклятие трансформировало его обратно в то состояние, из которого он превращался в Темного со всеми дефектами и ранами. Румпель даже увидел пару царапин на своих руках с тех времен. Но у него все еще было преимущество перед тем жалким трусом, которым он когда-то был. Теперь он многое умел. За годы, пока он готовился отправиться за сыном в мир без магии, Румпельштильцхен создал разные зелья на все случаи жизни, в том числе лечебные. Надо только добраться до них. Опираясь на столбик кровати, мужчина все-таки поднялся на ноги и медленно поковылял к трюмо с зеркалом, захватив плед. Нога снова дала о себе знать настойчивой пульсацией, но Румпельштильцхен упорно двигался вперед, пока не накрыл зеркало плотной тканью. Он облегченно перевел дыхание и прошептал: — Белль… Белль… — но ответом ему была тишина. Мужчина снова вздохнул: — Лучше бы ты сама пришла, милая, мне за тобой теперь не побегать… * * * — Румпельштильцхен! Мы вас заждались, — Белоснежка вскочила со своего места за огромным столом, где расположились самые разные люди и нелюди, чтобы поприветствовать бывшего мага в его новом обличье. Он был одет в свой обычный черный кожаный камзол с высоким воротником и белую рубашку с пышными манжетами. В руке мужчина держал черную трость, прислаланную Голубой в качестве извинений, которые были ему совершенно не нужны. Румпельштильцхен вошел в зал и смерил присутствующих долгим мрачным взглядом, отчего все невольно поежились. Темный или нет, но он умел производить правильное впечатление. И чтобы его план удался, и он остался в живых, окружающие не должны видеть в нем слабину или беззащитность. — А это еще что за насекомое? — маг брезгливо кивнул на сидящего на столе сверчка. — Это Джимини, — ответила Белоснежка. — Он заколдованный сверчок. — А, припоминаю… Это ведь ты у меня яд купил, чтобы прикончить родителей? — невинно полюбопытствовал Румпельштильцхен. Тут Джимини подпрыгнул к граммофону, стоящему на столе, и заговорил через него человеческим голосом: — Да, это был я, — подтвердил он с раскаянием в голосе, а потом воодушевленно добавил: — Но Голубая фея подарила мне свое благословение, и теперь я стал голосом совести. — И сверчком. — Румпельштильцхен кивнул и задумчиво изрек: — Мда, а когда я людей в насекомых превращал, почему-то никто это благословением не считал… Возможно, это вопрос восприятия, и вплети я в волосы побольше незабудок… — Давайте вернемся к делу, — мягко предложила Белоснежка, бросив взгляд на покрасневшую Голубую и пихнув ногой хихикающего супруга. — Да, конечно, извините, — не стал спорить Румпельштильцхен, кашлянув. — Поскольку проклятие нельзя ни остановить, ни выкрасть у Регины, ни предотвратить, я нашел единственное оптимальное решение нашей общей проблемы, — и, выждав драматическую паузу, продолжил: — Это ваш ребенок, Прекрасные. — Что?! — Белоснежка защитным жестом накрыла рукой живот, а Дэвид вскочил с места с мечом наголо. — Спокойно, — Румпельштильцхен хладнокровно прошелся вдоль стола, намеренно громко стуча тростью. Ему начинало нравиться, как этот звук нервирует людей. — Не забывайте, что я могу… мог… видеть будущее. Твоя дочь, принцесса, — дитя истинной любви. Только она сможет снять проклятие, когда оно будет наложено. Ровно через двадцать восемь лет. Для вас это время пройдет незаметно, оно замрет на эти годы. Но девочка должна оказаться в том мире раньше, чем проклятие ляжет на Зачарованный лес. — И как же ее туда переправить? Волшебных бобов больше нет, — подозрительно спросила Голубая. — Да и девочка еще даже не родилась. — Хорошо, что ты задала этот вопрос, Голубая, — повернулся к фее Румпельштильцхен. — Волшебный дуб справился бы с этой задачей без труда, если феи, конечно, готовы внести свой вклад в общее дело. — Конечно же, я готова помочь, но дуб… Его магию так легко не достать… — замялась Голубая, явно не желая соглашаться на этот вариант. Но тут голос подал сверчок: — Мой друг, Джепетто — лучший плотник в Зачарованном лесу. Его инструменты зачарованы. Он может построить из дуба, например, шкаф, который стал бы дверцей в другой мир. — Какая отличная мысль, мой прыгучий друг, — искренне одобрил Румпельштильцхен его идею и снова повернулся к Голубой с нарочитой любезностью: — Если вы, конечно, позволите… ради спасения мира… — Разумеется, — неохотно выдавила фея. На том и порешили. Румпельштильцхен не стал медлить и собрался в дорогу, понимая, что более оставаться во дворце Прекрасных не имеет никакого смысла. Необходимо найти Белль, и как можно скорее вернуться в Темный замок, к зельям и артефактам. Если его не убили до сих пор, еще не значит, что не попытаются и впредь. Слухи разносятся быстро, а он и так потерял три дня, пока лежал без сознания. Взяв в конюшне Белоснежки лучшего жеребца и превозмогая боль в ноге, мужчина отправился в путь. * * * Не проехав и нескольких часов верхом, Румпельштильцхен почувствовал себя совершенно разбитым. Он никак не мог вспомнить, как ему удавалось когда-то преодолевать довольно внушительные расстояния между деревнями пешком да еще и с тяжелым тюком полным пряжи, если сейчас, передвигаясь на коне с максимальным удобством, который он только мог себе позволить, мужчина испытывал такую боль. Выехав на какую-то полянку, Румпельштильцхен решил сделать привал и немного отдохнуть. По его подсчетам, если он будет двигаться в том же темпе, то доберется до Темного замка ближе к ночи. Мужчина тяжело опустился на поваленное дерево, вытянув ногу и принялся чертить палкой на земле какие-то узоры, размышляя, какие амулеты и артефакты, хранящиеся в его коллекции, могут помочь Белль. Есть ли у него что-то, способное ограничить магию Темного? Румпельштильцхен был уверен, что существуй на земле нечто подобное, он бы не поленился заполучить такое оружие раньше, чем им воспользовались бы его враги. У мага был небольшой запас чернил кальмара, но их парализующий эффект был слишком недолговечным, к тому же у него не было цели обездвижить свою воспитанницу. Он с досадой отбросил палку, понимая, что прежде всего Белль нужно найти, а потом уже что-то придумывать. Он пытался позвать ее несколько раз в течение дня, но она так и не появилась. Румпельштильцхен не знал, что и думать. А вдруг Голубая ошиблась? Вдруг Тьма убила Белль? Тяжело вздохнув, мужчина постарался отмахнуться от этой тяжелой мысли и упрямо продолжил путь. Когда в сгущающихся сумерках наконец появился силуэт Темного замка, измученный Румпельштильцхен сначала решил, что это просто мираж. Но чем ближе, он подъезжал, тем яснее проступали очертания башен и витражей. Наконец он смог разглядеть свет свечей на первом этаже. «Белль здесь!» — с облегчением подумал мужчина и, спешившись у дверей, торопливо захромал внутрь замка. Он осознал свою ошибку сразу же, как вошел. Десяток мрачных типов самой криминальной наружности уставились на него, поигрывая ножами. На полу стояли тюки с золотой нитью и прочими драгоценностями, коих было полно в Темном замке. Один из разбойников улыбнулся ему кривыми зубами: — А ты что тут забыл, дядя? —Румпельштильцхен растерялся и сделал шаг назад. Врать, что, мол, мимо проходил, дорогу перепутал, было глупо. Убежать не успеет — поймают прежде, чем он влезет на коня. В живых бывшего мага не оставят в любом случае. Румпельштильцхен мысленно ругал себя за беспечность — огромное могущество и неуязвимость отучили мужчину быть осторожным и бдительным. И вот чем это обернулось. Хорошо, что его хоть не узнали… — Мне просто нужны некоторые мази и зелья. — спокойно ответил он, примирительно подняв руки и стараясь не провоцировать мародеров. — На золото я не претендую. — Еще б ты пре-тен-до-вал, — расхохотался разбойник, по слогам произнося непривычное слуху слово. — Здесь все принадлежит нам. — Вообще-то Темному… — решил пойти на блеф Румпельштильцхен. — Он мертв, — хмыкнул костлявый высокий тип с кривым носом. — Слухи по трактам быстро разносятся. — Конкретно этот — да, но его место занял другой, — быстро проговорил мужчина, надеясь если не напугать, то хотя бы отвлечь разбойников, пока у него не появится идея, как спасти свою жизнь. — И вскоре он явится сюда… — А сам-то тогда чего приперся, раз тут так опасно? — сплюнул на пол третий — дородный детина, чей кулак был размером с голову Румпельштильцхена. Тот невольно сглотнул. — Отчаянные времена… — едва сдерживая дрожь в голосе, ответил он. — Кончай его, ребята, — вдруг снова заговорил кривозубый. — Вдруг папаша прав, лучше поскорее отсюда свалить. Нам этого золота на две жизни хватит. К горлу Румпельштильцхена прижалось лезвие, но прежде чем оно успело проткнуть кожу, он успел скорее выдохнуть, чем произнести: — Белль… — и тут же в зале запахло озоном, предметы на полках задрожали, а в воздухе закружился фиолетовый дым, из которого выпала маленькая фигура, в которой Румпельштильцхен узнал свою воспитанницу. Испуганные разбойники оставили бывшего мага в покое, сосредоточившись на девушке, которая с трудом поднялась на ноги. На ней был плотный темный плащ, хорошо знакомый Румпельштильцхену — своеобразный символ перерожденного Темного. Его сердце сжалось одновременно от облегчения и страха, но уже не за себя, а за нее. Большая часть лица Белль была скрыта капюшоном, и он видел только ее глаза, блуждающие по лицам разбойников и залу, словно она не до конца понимала, как вообще оказалась тут. Сперва перепуганные мужчины быстро осознали, что перед ними отнюдь не грозный Темный маг, а хрупкая девчонка, и расслабились, а очень зря. Трусливый хромой прядильщик и беспощадный самодовольный колдун Румпельштильцхен, как никто, знал, насколько обманчива бывает внешность. Кривозубый приблизился к Белль и попытался схватить девочку за плечо, насмешливо ухмыляясь, но едва его пальцы коснулись ее, как мужчину отбросило через весь зал. Тело пробило каменную кладку насквозь. Это зрелище, вкупе с молчаливой неподвижностью девушки, так впечатлило его подельников, что они тут же бросились к выходу, забыв про мешки с золотом. Румпельштильцхен медленно приблизился к Белль, стараясь не делать резких движений. Он не был уверен, что она в полной мере осознает происходящее. Новая Темная могла действовать инстинктивно — пришла на зов к отчаявшемуся человеку и защитила себя, но помнит ли она Румпельштильцхена? Помнит ли свою человеческую часть? — Белль? — тихо позвал он, и девушка резко вскинула голову, всматриваясь в его лицо. Капюшон упал за спину, и мужчина не сдержал восхищенного вздоха — если Темное проклятие когда-то изуродовало его, сделав похожим на какую-то помесь с рептилией, то с Белль оно обошлось совсем иначе. Кожа девушки была белоснежной и словно покрытой алмазной пылью, таинственно мерцающей в свете свечей. Румпельштильцхен подумал, что, наверное, в солнечный день Белль бы отбрасывала сотни ярких бликов вокруг себя, словно она сама и есть маленькое солнце. Ее глаза, и раньше голубые и прозрачные, словно чистейшие озера, стали еще пронзительнее и ярче, их цвет стал более насыщенного цвета. Волосы девушки стали гуще и завивались упругими каштановыми локонами. Она была красива какой-то нечеловеческой красотой. Так могла бы выглядеть богиня, сошедшая с небес на землю. Только взгляд ее был испуганным и затравленным, и она с опаской разглядывала Румпельштильцхена, который застыл, оглушенный ее красотой и силой. — Белль… Моя бедная девочка… Ты меня помнишь? Это я… Румпельштильцхен… Мне так жаль, что с тобой это случилось… Ты, верно, так испугалась… Она слушала его спокойный ласковый голос и что-то в глубине ее глаз словно оттаяло. На мгновение сквозь холодную пелену ледяного блеска промелькнуло знакомое выражение радости и облегчения. — Румпель… — она затряслась, слезы наполнили ее глаза, но стоило мужчине потянуться к ней, чтобы обнять, как она мгновенно перенеслась от него на другой край зала. Эхо гуляло по полупустому помещению и Румпельштильцхен легко расслышал ее запинающийся голос: — Не подходи ко мне… Это опасно… Я не хочу тебя ранить… — Успокойся, Белль, ты можешь это контролировать, — как можно спокойнее и убедительнее произнес он, словно снова учил ее читать или танцевать, а не контролировать силу Темного. Дорого бы маг отдал, чтобы вернуться в те счастливые тихие деньки и никогда не допустить того, что произошло с его маленькой воспитанницей. — Нет… Я не могу… — жалобно отозвалась она, стоя на другом конце огромного дубового стола, занимающего большую часть зала. Белль коснулась пальцами висков и, словно преодолевая нечто непосильное, произнесла: — Оно ускользает от меня… Здесь… Я даже не знаю, как оказалась тут… Румпельштильцхен отлично понимал, о чем Белль говорила. Ее сознание было переполнено чуждым ей образом мыслей, воспоминаниями о прошлых жизнях (в том числе и его собственной — поежившись, отметил маг), и девушка была слишком истощена, чтобы удерживать еще и собственную личность. — Послушай, милая, — Румпельштильцхен больше не пытался приблизиться к девушке. Он стоял ровно напротив Белль, опираясь двумя руками на дубовый стол с другой стороны. — Подумай о том, что для тебя важно. По-настоящему важно. Что приходит тебе в голову? — Ты… — вдруг смущенно произнесла девушка, пряча глаза. — Хорошо… — мягко улыбнулся он, тихонько вздохнув. — Тогда слушай мой голос. Я подойду к тебе ближе, ладно? Не бойся… Румпель сделал несколько шагов вдоль стола в сторону замершей Белль. Он продолжал говорить какую-то успокаивающую чепуху, пока снова не оказался на расстоянии вытянутой руки от девушки. И тогда Белль сама с громким всхлипом прижалась к нему всем телом, содрогаясь в рыданиях. — Ты можешь остановить это? Я боюсь, что меня опять куда-то выкинет… Мне страшно… — призналась она, не прекращая плакать. Он гладил Белль по спине и волосам, лихорадочно размышляя, как помочь ей. И тут Румпельштильцхена вдруг словно ударило от идеи, пришедшей ему в голову. — Где кинжал, Белль? — Тот, на котором мое имя? — уточнила она, доверчиво глядя мужчине в глаза. И, дождавшись его согласного кивка, ответила: — У меня. Он был у меня в руках, когда я очнулась… — Я смогу тебе помочь, если ты отдашь его мне, — осторожно произнес Румпельштильцхен, сам страшась своей просьбы. За годы в облике Темного могущество и магия стали для мужчины словно наркотик, и сейчас в нем возник страх, что он может сделать, окажись в его руках такая власть снова. Румпельштильцхен тоже должен помнить о главном: он должен позаботиться о Белль и стать ее защитником, а не тюремщиком — так он размышлял, убеждая себя, что не поддастся своей внутренней тьме, никак не связанной с проклятьем, и не станет злоупотреблять властью кинжала над юной Темной. — Да… — медленно произнесла она, успокоившись в руках мужчины. — У меня в голове есть воспоминания о кинжале… Он очень важен… Он — моя свобода… Ты сможешь приказывать мне с его помощью… — Верно, но я так не поступлю, — убежденно ответил он. — Я лишь хочу дать тебе отсрочку, чтобы ты смогла спокойно разобраться в себе, взять магию под контроль. Я могу помочь тебе с этим… если ты сама этого хочешь и доверяешь мне… — Конечно, доверяю, Румпель, — Белль подняла взгляд на Румпеля, и он увидел в ее глазах только любовь и нежность. Она чуть отстранилась и запустила руку в складки своего плаща, доставая до боли знакомое изогнутое лезвие, на котором теперь проступало ее имя. — Возьми. Белль протянула кинжал Румпельштильцхену без тени сомнения, и когда его дрожащая рука сомкнулась на рукояти, лишь глубоко вздохнула, словно снимая с себя тяжкий груз, что, впрочем, так и было. Теперь вся ответственность за поступки Темной полностью ложилась на плечи мужчины. — Может быть… — Белль закусила губу, неуверенно глядя на Румпельштильцхена. — Что, милая? Скажи мне, — его мягкая просьба сработала, как прямой приказ, ведь кинжал оставался в его руках, и тело девушки дернулось, повинуясь команде. Румпельштильцхен подумал, что надо быть осторожнее со словами. — Это ведь произошло из-за того, что я поцеловала тебя, — ответила она, глядя ему в глаза, — И я подумала, возможно, если попытаться снова, все вернулось бы обратно? Ведь это твоя магия, мне она не нужна… — Белль, — мужчина с сочувствием посмотрел на нее, проведя пальцами по ее щеке. Текстура ее кожи тоже изменилась, став более гладкой и твердой. — Это так не работает… Поцелуй действует лишь один раз. Чтобы забрать проклятие назад, мне пришлось бы убить тебя, а этого я никогда бы не сделал. Ты привыкнешь к этой силе… Со временем… Я тебе помогу. — Спасибо, — прошептала она, снова обнимая Румпельштильцхена. Его присутствие успокаивало ее, заставляя голоса в голове замолкать. В его руках, она чувствовала себя почти прежней. Неудачно повернувшись, мужчина случайно оперся на больную ногу и тут же покачнулся. Из его горла вырвался сдавленный стон. Это заметила и Белль. — Что с тобой? Ты ранен? — взволнованно произнесла она. — Нет…нет… — он уселся на край стола, потирая самую болезненную точку. — Это старая рана, которая была у меня еще до того, как я стал Темным. Магия исправила этот дефект, но поцелуй не просто превратил меня в обычного человека — он вернул меня к тому, каким я и был. — Я могу тебя вылечить? — с надеждой спросила Белль, — С помощью этой силы… Возможно, если ты мне прикажешь, я смогу не взорвать тебя случайно… — Перспектива так себе, — хохотнул Румпель. — Давай пока воздержимся от экспериментов, пока ты не почувствуешь себя увереннее, хорошо? — Но тебе больно… — слабо возразила девушка. — У меня есть зелья в башне, которые помогут, а хромал я на протяжении многих лет. Пустяки, — отмахнулся он, вновь вставая на ноги и стараясь не показывать Белль, чего ему стоит эта показная легкость. Впереди был подъем в башню и около сотни ступеней — еще никогда собственный замок не казался Румпельштильцхену настолько неприспособленным для жизни. Раньше он просто не задумывался о таких мелочах, как удобство и уют. Замок располагался в горах и казался неприступным и внушающим трепет своим размером и мрачной архитектурой — словом, полностью соответствовал своей роли жилища ужасного Темного мага. Теперь же, став обычным человеком, Румпель понимал, что это не дом, а просто гигантский склеп, в котором ни один человек в своем уме жить не станет. Слишком большие и пустые помещения с гигантскими витражными окнами были ледяными из-за горных зимних ветров, продувающих залы насквозь. Раньше температуру замка, как и его защиту от грабителей, и многие другие мелочи регулировала магия Темного. Но Белль и так казалась настолько истощенной и напуганной, что у Румпельштильцхена язык не повернулся просить, чтобы она попыталась что-то сделать, тем более вероятность того, что после ее вмешательства, замок вообще исчезнет с лица земли, была крайне высока. В конце концов, Белль окружающая обстановка явно не беспокоила, в силу ее новой сущности, а Румпельштильцхену приходилось жить в условиях намного худших, чем промерзший замок. Погрузившись в свои мысли, он и не заметил, что Белль пристально смотрит в сторону проломленной стены, откуда торчал труп разбойника. — Это я сделала? — тихо спросила она, поймав взгляд Румпеля. — Они бы убили нас… — Я этого даже не помню… — прошептала она испуганно и снова задрожала. — Пойдем отсюда, — заметив ее состояние, мужчина потянул Белль в сторону лестницы. — Уже ничего не изменишь. И нам обоим нужно отдохнуть. — Да… — слабо ответила она, послушно следуя за ним. Кое-как они поднялись на второй этаж, и Румпельштильцхен проводил Белль в ее комнату. — Белль, мне придется воспользоваться кинжалом, чтобы ты не исчезла… — ему было неловко приказывать ей что-либо, но она только ободряюще улыбнулась ему, показывая, что все понимает и доверяет ему. — Темная, я приказываю тебе не покидать эту комнату. Даже он смог почувствовать, как воздух чуть завибрировал, а ее тело словно придавило невидимым грузом. Белль наклонила голову и прошептала: — Спокойной ночи, Румпельштильцхен. — Спокойной ночи, Белль… — он прикрыл дверь и направился в свою комнату чуть дальше по коридору. Мужчина собирался разжечь огонь в камине, но в итоге просто повалился на кровать, закрыл глаза и тут же погрузился в глубокий сон.