Ты мог бы мне сниться и реже

»… Я тот, которому внимала Ты в полуночной тишине, Чья мысль душе твоей шептала, Чью грусть ты смутно отгадала, Чей образ видела во сне. Я тот, чей взор надежду губит; Я тот, кого никто не любит; Я бич рабов моих земных, Я царь познанья и свободы, Я враг небес, я зло природы, И, видишь, — я у ног твоих!..» М.Ю. Лермонтов «Демон»

Солнце еще не успело показать и слабый лучик, а Белль уже была на ногах. Она стояла у окна и наблюдала, как медленно гаснут звезды. Удушающая обида, которая, словно еж, колола в груди, постепенно отступала. И пока Темный, выплеснув свою ярость на Злую Королеву, временно забился куда-то в угол сознания, Белль наконец получила долгожданное уединение, чтобы позволить себе расслабиться и дать свободу самым сокровенным мыслям. В остальное время присутствие Темного ощущалось слишком реально, и Белль была уверена, что он только того и ждет, чтобы найти ее слабости и использовать против нее. Это ли он когда-то сделал с Румпельштильцхеном? Использовал его любовь к сыну и желание защитить мальчика, как оружие против всего мира? Румпель как-то говорил, что Темный всегда ищет отчаявшуюся душу, чтобы завладеть ею. Он считал, что все дело в том, как далеко готов зайти человек ради исполнения своего желания. Но Белль начинало казаться, что отчаявшимся человеком просто легче управлять, прикрываясь тем, что ему важно и дорого. Она вспомнила, как часто замечала перемены в Румпельштильцхене, пока он был Темным. За месяцы, проведенные с ним, Белль не раз сталкивалась и с его человеческой ипостасью, в которой он был ей другом и учителем, и с его темной сущностью, которая порой захватывала разум мужчины, заставляя его вести себя агрессивно, непредсказуемо. В такие моменты Белль предпочитала не попадаться магу на глаза — вреда Темный ей никогда не причинял, но его безумные глаза, маниакальный смех и жестокие речи оставляли неприятный осадок. Сложно было относиться к одному и тому же человеку настолько по-разному. Попытки осознать эти метаморфозы вызывали головную боль, однако теперь, став Темной, она начинала понимать суть этих постоянных перепадов. Другое дело, что, даже избавившись от проклятия, Румпельштильцхен все еще порой вел себя, как Темный. Белль видела его яростный взгляд и дикую улыбку, когда он использовал кинжал против Регины. Тогда она была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы уделить этому факту достаточно внимания, но сейчас, размышляя об этом, Белль ужаснулась — что же происходило с Румпельштильцхеном, когда он принял проклятие, раз Темный умудрился настолько основательно вцепиться в его душу, даже покинув тело?  — Да мне и не нужно было с ним бороться, — вдруг раздался знакомый голос за спиной Белль. Она резко обернулась, увидев перед собой… Румпельштильцхена. Хотя зеленовато-золотистая кожа, волнистые волосы и желтые глаза уже определенно не могли принадлежать человеку, которым он стал. Значит это Темный решил наконец встретиться лицом к лицу. Он небрежно смахнул невидимые пылинки с пышных манжет рубашки и подошел чуть ближе. — Он сам жаждал измениться настолько, что принял меня, как самое себя.  — С чего бы ему это делать? — удивилась Белль. Раз уж Темный решил перенести ее размышления в плоскость светской беседы, почему бы не подыграть ему? Она надеялась узнать нечто новое или полезное, что позволило бы ей лучше понять Румпельштильцхена и Темного тоже. Белль чувствовала, как Темный борется с ней, выматывая, пытаясь добиться контроля над ее телом и мыслями. Словно угарный газ — такой же незаметный и смертоносный. Но Белль, несмотря на свой страх и усталость, не собиралась сдаваться.  — А почему нет? — хмыкнул Темный и принялся загибать пальцы: — Калека, слабак и всеми презираемый трус. Более отчаявшуюся душу я не встречал.  — Но он был добрым человеком, который просто хотел спасти сына, — пылко возразила Белль. — А ты воспользовался его слабостью, чтобы манипулировать им.  — Виновен, — он шутливо поднял руки и ухмыльнулся без капли сожаления. — Однако, попрошу принять к сведению, достопочтенный суд, что его желание я исполнил в полной мере. И помогал в дальнейшем. Не моя вина, что феи лезут не в свое дело, как и некоторые непослушные девчонки, — Темный игриво подмигнул ей. — Я никогда не хотела… этого, — возмущенно ответила Белль, показывая руками на свое тело.  — В том-то и проблема, дорогуша… Тебе не нужна моя помощь, тебе не нужна магия, ну и что же мне с тобой делать? — он произнес это совершенно бесстрастным тоном, но Белль видела, что за этим стоит вполне искреннее замешательство. Никогда раньше Темный не попадал в такую ситуацию. Все ее предшественники принимали проклятие добровольно, желая получить силу и власть с определенной целью. Зачастую, эти отчаявшиеся души до конца не осознавали сути предложенной им сделки, но в итоге всегда принимали правила игры под давлением Темного, потому что никто из них не был… столь невинен. И вдруг появляется девчонка, почти ребенок, чистая сердцем и помыслами, которая получает проклятие, совершенно того не желая, и борется с Темным за каждую мысль, как голодная волчица за кусок мяса.  — А что ты предлагаешь? — Белль тоже растеряла весь запал, осознав, что ситуация и правда патовая. Они оба не уступят, но и избавиться один от другого не может. Белль привыкла думать о Темном, как о некой злой сущности, не обладающей собственным разумом, но что, если она ошибалась?  — Заключим сделку, — с готовностью ответил он. — Я перестаю атаковать твой разум, а ты пользуешься моей магией исключительно в личных целях.  — Я не понимаю… — нахмурилась Белль, пытаясь уловить, в чем же здесь выгода Темному.  — А все очень просто, — раздраженно ответил он. Его пальцы взметнулись в своей обычной бешеной пляске, которую она так часто наблюдала у Румпельштильцхена, когда он был на взводе. Сделав несколько шагов по комнате, маг произнес: — Ты постоянно пережимаешь нашу… связь, сопротивляешься магии. Прекрати это делать.  — Чтобы ты смог взять меня под контроль? — Белль скрестила руки на груди, подозрительно щурясь на Темного.  — Я тебе не враг, Белль, — он произнес ее имя сквозь зубы с нескрываемым отвращением. Необходимость что-то объяснять, и тем более уговаривать доводила Темного до белого каления. — И свои сделки не нарушаю. Разве ты не хочешь, например, вернуть кинжал из загребущих ручек Румпельштильцхена?  — Он сам его отдаст… когда я буду готова, — запинаясь, произнесла Белль, отводя взгляд и чувствуя, как мало сама верит в то, что говорит. Но любовь все еще была жива в ее раненом сердце, и ей хотелось верить, что Румпельштильцхен искренне раскаивается за свой поступок. — Он обещал.  — О, как мило, — фальшиво умилился Темный, прижимая ладонь к сердцу. Но тут же его тон вновь стал презрительно-снисходительным: — Твой дорогой Румпель не вынесет жизни без доступа к магии. Кем он станет без нее? Снова обычным жалким трусом. Он вцепится в тебя, как клещ, убеждая, что нужен тебе, хотя на самом деле все совсем наоборот. А когда ему надоест нянчиться с тобой, он просто убьет тебя этим же кинжалом и вернет силу обратно.  — Нет… Это… неправда, — тяжело дыша, Белль сделала несколько шагов назад. Слова Темного проникали в самое сердце, оставляя в нем ядовитые шипы сомнений. Он вытащил на свет ее самые черные мысли, которым она не давала даже мелькнуть в своем сознании, даже на мгновение обдумать вероятность подобного исхода. Румпельштильцхен был единственным человеком, который всегда был рядом и заботился о ее благополучии. Белль чувствовала, что, даже просто допуская подобные мысли, она предает дорогого человека. — Я тебе не верю. Румпельштильцхен любит меня, и поцелуй истинной любви доказывает это.  — Любовь… — презрительно произнес Темный, словно пытаясь распробовать это слово на вкус. — Твой отец тоже любил тебя. Даже когда прижимал нож к твоему горлу. Напоминание об отце заставило ее вздрогнуть. Белль смотрела на мага расширенными от ужаса глазами. Это была та параллель, которую она бы никогда не стала проводить между Румпельштильцхеном и Морисом, а Темный тем временем невозмутимо продолжал:  — Для порочного сердца любовь не имеет большой ценности, дорогуша. Но ты это еще узнаешь, когда подрастешь. Темный нежно провел пальцами по щеке застывшей девушки и с довольным смешком растворился в воздухе. Белль почувствовала, как озноб прошел по ее коже, и она инстинктивно обхватила себя руками, чтобы хоть так сохранить рвущееся на кусочки сердце целым. Она медленно села на кровать, поджав под себя ноги, и стала наблюдать, как заря медленно занимается на горизонте. Смех Темного все еще отдавался эхом в ее голове, заставляя Белль возвращаться к его словам снова и снова. Может ли она доверять Румпельштильцхену? А может ли Темному? Как ни защищалась Белль, но он все же смог получить доступ к ее воспоминаниям, раз так уверенно упомянул о Морисе. Темный точно знал, за какую струну в ее душе нужно дернуть, чтобы выбить у девушки почву из-под ног. Предательство отца, предательство Румпельштильцхена. Все это казалось взаимосвязанным в свете того, что показал ей Темный. Но нет. Поступок Румпельштильцхена же не более, чем слабость, которую он позволил себе, и о которой тут же пожалел. Ведь так? Однажды впустив в свое сердце сомнения, Белль не могла их оттуда изгнать одним усилием воли или самоубеждением. Румпельштильцхен совершил ошибку, но нужны более веские причины, чтобы отвернуться от него, кроме гнусных инсинуаций Темного. Но не будет ли правда в итоге стоить Белль жизни, если тот все-таки окажется прав… Разговор с Темным оставил ее вымотанной, как после долгой тренировки с мечом. Белль с тоскливой улыбкой вспомнила уроки Румпельштильцхена, когда он доводил свою ученицу до бешенства, постоянно уворачиваясь от ее ударов и подсекая ее на поворотах. Вспомнились и удивительно вкусные яблочные пироги, которые ей наколдовывал маг, чтобы восстановить силы после тренировок. Эти времена казались теперь далекими и счастливыми, полными смеха и взаимной привязанности. Как же быстро все изменилось… Запоздало Белль осознала, что ничего не ела с тех пор, как очнулась Темной. Она прислушалась к себе, но голода так и не почувствовала. «Видимо, магия поддерживает мои силы» — догадалась она. А как же Румпельштильцхен? Вчера они не виделись почти целый день после утреннего визита Королевы, но Белль была не уверена, что в кладовой осталось достаточно, и он хоть немного перекусил. Хоть она и была все еще обижена, но все еще беспокоилась о нем. Белль нерешительно приоткрыла дверь. После того, как Румпельштильцхен выпустил ее в башню, его приказ оставаться в комнате вряд ли сохранил силу, а больше он не давал ей никаких инструкций на эту тему… Она сделала маленький шажок за пределы комнаты, сама не зная, чего ожидать, если приказ все-таки был отдан. Какое наказание положено Темной за непослушание? Но ничего не произошло, и Белль спокойно выскользнула в коридор замка. Пользуясь относительной свободой, она решила отправиться на кухню. Для этого ей пришлось пройти через главный зал, где она по неволе замедлила шаг, увидев труп мужчины. Белль понимала, что он был разбойником и, не задумываясь перерезал бы ей горло, но он был человеком, у которого она отняла жизнь. И не важно сознательно или случайно. Это была ее ошибка. Тошнота подступила к горлу, но Белль вынудила себя не отворачиваться. Глядя на искалеченное, разлагающееся тело, Белль пообещала себе, что, как только научится магии, постарается сделать этот мир лучше. Перед ее мысленным взором встала картина, где она будет появляться всюду, где в ней нуждаются. Ее имя будет внушать людям не страх и ужас, а дарить надежду и избавление. Магия Темного способна лечить болезни, восстанавливать дома, останавливать стихийные бедствия, да мало ли чем еще Белль сможет помочь этому миру. Эта идея так захватила ее разум, что даже муки совести перед этим безымянным разбойником несколько отступили.  — Покойся с миром, — прошептала Белль, и в мгновение ока стена стала снова ровной и чистой, как ни в чем не бывало. И тут же волна боли ударила в виски, заставив ее покачнуться, схватившись за голову.  — Может, все-таки сделка? — снова раздался голос за спиной. Она с трудом обернулась, уже без удивления встречая янтарные глаза Темного. Он стоял, расслабленно облокотившись на дубовый стол и равнодушно смотрел на съежившуюся Белль. — Я могу так тебя мучить вечность…  — Я все еще не понимаю твоей выгоды. Волна боли схлынула также резко, как и накатила. Белль была уверена, что это дело рук мага. Она выпрямилась, наконец способная ясно мыслить.  — О, я тебе объясню, — саркастично отозвался он. — Наколдуй себе дворец, носи шелка и бриллианты, вылечи ногу Румпельштильцхена, если тебе доставит это радость, управляй и властвуй над миром смертных. Но! — тут в его голосе прорезался металл едва сдерживаемой ярости: — Не смей использовать магию Темного для благотворительности. Я не желаю, чтобы ты являлась в облаке розовых бабочек перед захлебывающейся слезами счастья чернью, одаривая их своей волшебной благодатью, излечивая раненых и забрасывая золотом всех нуждающихся.  — Но… Почему нет? — растерянно спросила Белль. Девушку всегда удивляло, что, несмотря на свое чуткое и нежное сердце, Румпельштильцхен никогда не был добр ни к кому, кроме нее. Она слышала легенды о Темном и до встречи с магом, но ни в одной из них не говорилось ни об одном по-настоящему бескорыстном и добром поступке Темного. Это казалось Белль абсурдом сейчас, когда она сама завладела этой силой. Неужели, до нее никому не хотелось сделать этот жестокий мир чуточку лучше?  — Почему?! — возопил Темный, аж задохнувшись от переизбытка чувств. — Потому что ты — Темная, глупая ты девчонка! Темный не помогает, он заключает сделки. Даже феи не являются со своей магией абы к кому.  — Феи — не люди, — Белль сделала несколько шагов вдоль стола, чтобы собраться с мыслями и задумчиво продолжила: — Возможно, им нас просто не понять… Но я-то человек. Если в моих силах сделать что-то хорошее…  — Знаешь, а ты это с Румпельштильцхеном обсуди, — вдруг перебил ее Темный с загадочной полуулыбкой, словно вспомнил что-то забавное. — Уверен, он со мной согласится. Белль бросила на мага недоверчивый взгляд и, помолчав, поинтересовалась:  — А почему ты все время являешься мне в его обличии?  — Для твоего удобства, — пожал плечами Темный. — Я могу принять любую форму. И тут же перед Белль возник сначала огромный дракон, потом скелет с полыхающим огнем вместо глазниц, Морис (почему-то облик отца шокировал даже больше дракона), а затем она увидела саму себя. Облик Белль задержался дольше предыдущих, и, оставаясь в нем, Темный произнес:  — Тело — просто сосуд, а я то, что его наполняет. Неизменный в любой форме.  — Давай лучше вернемся к образу Румпельштильцхена, если ты не против, — слабо попросила Белль, потрясенная до глубины души. Было слишком дико видеть саму себя такой горделивой и отчужденной, с глазами полными льда и презрения к миру.  — Как пожелаешь, — маг вновь стоял перед ней в том же виде, что и прежде. Его явно позабавила реакция Белль на этот маленький спектакль. Он помолчал пару секунд, а потом уверенно кивнул сам себе: — Поговори с Румпельштильцхеном. Я предложил тебе справедливую сделку. Будешь готова заключить ее — зови. С этими словами Темный исчез, оставив Белль растерянно замереть на месте. Неудивительно, что Румпельштильцхен порой казался настолько не в себе, если его собственное подсознание одолевало его также, как теперь Белль. Она чувствовала, что пытается вслепую разобраться в тонкостях крайне запутанной и недоступной пока ее пониманию сферы: магия, проклятия, добро и зло… Она чувствовала себя слишком юной и неопытной, чтобы самостоятельно разобраться во всем этом. И пока Белль совсем не увязла в собственных противоречивых мыслях и чувствах, она решила сделать что-то понятное и простое, а главное лишенное магии. Она отправилась на кухню и огорченно вздохнула, обнаружив совершенно пустую кладовую. Раньше Румпельштильцхен всегда держал провизию для своей воспитанницы, хотя сложные блюда предпочитал готовить с помощью магии. Но такие продукты, как яйца, молоко, хлеб и крупы всегда были на полках замка, чтобы даже в отсутствие мага, Белль не голодала. Но, видимо, за тот неполный месяц, что Белль провела во дворце принцессы Белонежки, Румпельштильцхен совсем перестал заботиться об этой стороне жизни и едва ли вообще хоть раз зашел на кухню. Чувствуя себя глупо, Белль обратилась куда-то к потолку:  — Я собираюсь наколдовать себе еду. От этого никому, кроме меня и Румпельштильцхена, лучше не станет, так что придержи свои громы и молнии, Темный! Удовлетворенно кивнув тишине кухни, она закрыла глаза и сосредоточилась на мысли о тех горячих яблочных пирожках, которыми ее когда-то кормил Румпельштильцхен, и кувшине молока. И тут же ей в нос ударил запах свежей выпечки. Уже готовая к очередной волне боли, Белль удивленно открыла глаза, но ничего необычного не почувствовала. Она позволила себе слабую улыбку — все-таки переговоры с Темным не прошли даром. Несмотря на отсутствие голода, Белль с наслаждением съела сразу два пирожка и запила их стаканом молока, а затем, поколебавшись, решила отнести оставшуюся часть еды Румпельштильцхену. Что бы между ними ни произошло, она не могла просто игнорировать его. Это было бы глупо. Сомнения никуда не денутся вне зависимости в ссоре они или нет, но продолжая сторониться Румпельштильцхена, Белль отнимет у него даже шанс развеять их и доказать, что его забота и любовь — искренние. Либо она убедится в обратном, и Темный будет ликовать. Как бы то ни было, хоть какая-то определенность — это то, что жизнь ей порядком задолжала. Когда она вошла с подносом в комнату Румпельштильцхена, он еще спал. Кинжал лежал рядом на подушке, и на какое-то мгновение Белль пронзил острый соблазн схватить клинок и больше никогда и никому не позволять обрести такую власть над собой. Этот соблазн был в большей степени инстинктом Темного, чем ее собственным желанием, и она в очередной раз задумалась, каков же истинный масштаб влияния проклятия на ее разум? А если бы Белль добровольно приняла проклятие, как это когда-то сделал Румпельштильцхен, Темный бы полностью руководил ее желаниями и целями? Что бы осталось от нее самой? И что осталось от настоящего Румпельштильцхена сейчас? Белль осторожно поставила поднос на стол, и тихонько присела на кровать подле спящего мужчины, вглядываясь в его черты. Он казался усталым, на его лбу более резко обозначились тоненькие морщинки, а у губ залегла печальная складка. Сейчас Румпельштильцхен казался старше, наверное, потому что возраст его «Темного обличья» было в принципе сложно определить по нечеловеческой коже и эксцентричному поведению. Раньше все в нем кричало, что он магическое существо вне времени, смотрящее на мир людей с высоты своего бессмертия, а что же теперь? Темный говорил, что Румпельштильцхен приветствовал то, как проклятие изменило его характер, сделав его смелее, ожесточеннее, сильнее. Но все эти изменения были обусловлены полученным могуществом, магией. Легко быть смелым, когда некому тебя одолеть. Легко быть сильным, когда ничто не требует от тебя особенных усилий. И что должен чувствовать Румпельштильцхен теперь, когда он лишился всего этого? Белль чувствовала себя растерянной и запутавшейся в своем новом воплощении, пытаясь привыкнуть и приспособиться, а что должен чувствовать тот, кто, пройдя огромный жизненный путь, вынужден возвращаться в самое начало и заново искать свое место в мире, который некогда только и делал, что отвергал его или пытался раздавить. Сердце Белль сжалось. Она не удержалась и легонько провела кончиками пальцев по его лбу, отбрасывая выбившуюся прядь, в которой легонько мерцали несколько седых волосков. Его веки затрепетали, и Румпельштильцхен медленно открыл глаза, щурясь от заливающего комнату света.  — Белль? — удивленно произнес он.  — Я тебе завтрак принесла, — неловко сообщила она, стыдясь, что слишком погрузилась в свои мысли и не подготовилась к встрече лицом к лицу. Но он смотрел на Белль с благодарностью и теплотой, и, не выдержав его взгляда, она робко опустила глаза. Он не был уверен, можно ли расценить поступок Белль, как жест прощения и примирения, но все же сжал ее ладонь, лежащую на одеяле, и неожиданно притянул к своим губам. Румпель поцеловал пальцы Белль с осторожной нежностью, опаляя их горячим дыханием, и тихо произнес:  — Спасибо тебе.  — Пустяки… Я смогла наколдовать это… — сбивчиво пробормотала она, очарованная его прикосновением с не меньшей силой, что и раньше, когда она была обычной девушкой. «Хоть это не изменилось», — с удовольствием подумала она. — «Хоть сюда Темному путь закрыт».  — Спасибо, что пришла, — пояснил Румпельштильцхен, продолжая удерживать ее руку.  — Ты не запер меня в комнате, — пожала плечами она, пытаясь улыбнуться. Белль все еще не знала, как вести себя с ним после вчерашнего. Стоит ли так легко отпускать свою обиду и подозрения? Но сейчас, сидя рядом с Румпельштильцхеном, глядя в его искренние глаза, она просто не могла продолжать цепляться за свои сомнения.  — Не хочу, чтоб ты чувствовала себя моей узницей, — голос мужчины был полон сожаления.  — Я знаю это, — вздохнула Белль и наконец подняла уверенный взгляд на Румпельштильцхена: — Я просто хочу, чтобы ты понял — тебе достаточно попросить меня, и я помогу. Тебе нет необходимости использовать кинжал со мной… — и прежде, чем он успел что-то ответить, она быстро прижала пальцы к его губам: — Не надо больше ничего говорить и обещать, хорошо? Он молча кивнул, понимая, что заслужил эту отповедь, и не собирался спорить с Белль дальше, послушно повернулся к столу и приступил к еде, а она задумчиво отошла к окну и пристально вгляделась в даль.  — Я тут думала… — осторожно нарушила тишину Белль пару минут спустя, не оборачиваясь к Румпельштильцхену. — О том, что я буду делать со своей силой… Я хотела бы помогать людям, понимаешь? Делать что-то полезное… Я думала о тебе. Почему ты…  — Не пытался изменить мир к лучшему? — с ноткой сарказма закончил ее мысль бывший маг.  — Да, — Белль все-таки развернулась, желая увидеть его лицо, чтобы лучше понять, откуда в его голосе столько горечи.  — На то были свои причины… — нехотя ответил он, и прежде, чем Белль начала выспрашивать больше, добавил: — Если все пойдет так, как я задумал, тебе не придется когда-либо переживать об этом, Белль.  — Что ты имеешь в виду? — насторожилась девушка, и тут же в ее душе вспыхнула надежда: — Я смогу избавиться от силы? Ты знаешь как?  — Не совсем, — нахмурился Румпельштильцхен. — Но ты забываешь о проклятии Регины. Оно перенесет нас всех в мир без магии, и там ты уже не будешь Темной.  — И правда… — Белль рассеянно потерла пальцами лоб, осознав, что угроза всему миру умудрилась совершенно вылететь у нее из головы за эти дни. Хотя кто бы ее мог обвинить в этом? — Но ты же искал способ остановить ее. В тот вечер, когда… все произошло, — она чуть покраснела, вспомнив, как поцеловала Румпельштильцхена. Какой же счастливой она тогда была. Этот день казался таким далеким, хотя прошло не больше недели. — Ты ведь тогда вернулся во дворец не просто так.  — Верно, — Румпельштильцхен поднялся и медленно подошел к Белль. Он все еще колебался, не желая рассказывать ей о своем плане, но и опасался, что память Темного могла дать ей доступ и к этому тоже. К счастью для него, по лицу Белль можно было читать, как по книге — она и правда не знала подробностей. — Остановить проклятие нельзя, но есть волшебное дерево, которое сможет перенести несколько человек в тот же мир, но за пределы проклятия, сохранив их воспоминания.  — И тогда они смогут разрушить его извне? — воодушевленно воскликнула Белль. — Ты — гений!  — Ну, это не только моя заслуга… Из дерева еще должны выточить шкаф, который и будет порталом… — замялся он, не желая признаваться, что через портал должны пройти только они с Белль, захватив как можно больше золота, а спасать всех остальных обитателей Зачарованного леса было совсем не то, чем Румпельштильцхен собирался заняться в жизни. Купить домик и спокойно доживать свой век вдали от всех врагов, где его никто не будет знать; Белль бы снова стала обычной девушкой, повзрослела — все это звучало, как мечта. И вполне осуществимая, если не упустить момент.  — И кто же будут эти люди, что спасут нас? — спросила вдруг Белль, вырывая Румпельштильцхена из грез.  — Вообще-то мы с тобой в их числе… — недоуменно ответил он, подняв брови. — Тогда нам стоит отправиться во дворец Белоснежки. Помочь с приготовлениями…  — Нет-нет, в этом нет необходимости, — торопливо заверил ее Румпель. — Все уже готово, осталось только дождаться, когда портал будет построен.  — Но я видела сумки в зале, — вдруг вспомнила Белль, — Мы куда-то едем?  — Я думаю покинуть замок, здесь теперь небезопасно, — деликатно пояснил он, не желая вновь вспоминать события вчерашнего дня.  — Но ведь когда мы жили здесь раньше, все было иначе, — взволнованно произнесла Белль. — Ты использовал магию для защиты…  — Да, но сейчас…  — Ты можешь приказать мне защитить замок также, как делал это сам, — Белль заглянула в глаза мужчины, для убедительности взяв его руки в свои. — Мы, кажется, только закрыли эту тему, Белль, — устало вздохнул Румпельштильцхен.  — Пожалуйста, Румпельштильцхен, я не хочу уезжать, — умоляюще посмотрела на него девушка. И тихо добавила: — Это мой дом… Сердце Румпеля пропустило удар. Это тихое слово, несущее в себе столько тепла и любви, никогда не ассоциировалось у него с Темным замком. Эта архитектурная громадина всегда была не более, чем еще одним элементом антуража мага, но с приходом Белль, которая наполнила пустые стены своим звонким голоском и смехом, он заметил, как меняется и сам замок, становясь уютнее от ее разбросанных книжек, от запаха готовящейся еды. Румпельштильцхен и сам не заметил, как это место стало настоящим домом для его черного одинокого сердца. Дом. Только вновь обретя его после стольких лет, он осознал, как ему не хватало этого — места, куда хочется возвращаться, где кто-то ждет и радуется твоему возвращению… Но никогда ему и в голову не приходило, что Темный замок стал домом и для Белль.  — Ты же сам говорил, что мне нужно чувствовать себя в безопасности, чтобы научиться управлять магией, — принялась уговаривать его Белль, неверно истолковав его молчание. — Мне нигде не будет так спокойно, как здесь. Тебе ведь и самому будет лучше остаться — здесь столько твоих вещей… твоя прялка!.. и коллекция… и инструменты… И ведь мы все равно надолго тут не задержимся, раз отправимся в другой мир.  — Ладно-ладно, уговорила, — добродушно усмехнулся Румпельштильцхен, чувствуя, что не сможет отказать ее умоляющим глазкам сейчас ни в чем. — Тогда план на день такой: ставим защиту и идем учиться колдовать.  — Договорились, — счастливо улыбнулась Белль, и впервые за долгое время в ее душе появилось предчувствие, что все будет хорошо.