Ты мог бы мне сниться и реже

«Заботливо готовясь в дальний путь, Я безделушки запер на замок, Чтоб на мое богатство посягнуть Незваный гость какой-нибудь не мог. А ты, кого мне больше жизни жаль, Пред кем и золото — блестящий сор, Моя утеха и моя печаль, Тебя любой похитить может вор. В каком ларце таить мне божество, Чтоб сохранить навеки взаперти? Где, как не в тайне сердца моего, Откуда ты всегда вольна уйти. Боюсь, и там нельзя укрыть алмаз, Приманчивый для самых честных глаз!» У. Шекспир, Сонет 48.

Первое, к чему бросился Румпельштильцхен, поднявшись в башню, было волшебное зеркало. Чаще всего он использовал большое напольное, которое могло связаться с любой отражающей поверхностью и показать то, что происходит вокруг. Это было незаменимое приспособление для шпионажа в стенах замков и дворцов, но совершенно бесполезное для поисков на открытой местности. И для таких случаев он использовал другое зеркальце. Размером с ладонь, оно не могло удерживать изображение дольше минуты. Едва ли с его помощью можно было определить местонахождение Белль, но зато оно могло показать ее, где бы она ни находилась, чтобы Румпельштильцхен мог хотя бы знать, что она в порядке. Что она жива.  — Покажи мне Белль. Затаив дыхание, он ждал, когда сквозь беспорядочные всполохи проявится изображение. Наконец, картинка стала четкой. Румпельштильцхен увидел бледную и заплаканную Белль, сидящую на полу какого-то подвала… или скорее темницы.  — Проклятие… — вырвалось у него, и от этой вспышки злости изображение тут же лопнуло, словно мыльный пузырь. — Только не это… Отложив зеркало в сторону, Румпельштильцхен схватился за голову, ощущая подступающую панику. Не существовало таких клеток и темниц, которые удержали бы Темную взаперти. Кроме власти кинжала. А значит Белль в ловушке. Будучи Темным, он никогда не испытывал этого на себе, охраняя крис почище самого свирепого дракона. Но в нем жили воспоминания предшественников, и самые яркие из них принадлежали Зосо, который предпочел смерть своему безысходному существованию, полному тоски и ненависти. Румпельштильцхен до сих ощущал металлический привкус разрывающей душу ярости, которую Зосо не мог направить никуда, кроме как внутрь самого себя, выжигая те крупицы человеческого, что в нем еще сохранялись. В этом и заключалась цена проклятия: великое могущество, а взамен постоянная угроза оказаться в ловушке чужих желаний на годы и годы, пока не представится счастливая возможность выкрасть кинжал, либо умереть. И теперь в этой ловушке оказалась Белль. Румпельштильцхен со всей силы сжал кулаки — он вновь подвел ее, свою прекрасную девочку, которой он так хотел дать лучшую жизнь, а сам только толкал ее все дальше и дальше к краю пропасти… Но сейчас не время для самобичевания. Он спасет ее, нужно только во всем разобраться. И прежде всего — кто завладел кинжалом? Кто знал о юной Темной и смог заставить ее вынести кинжал из безопасности замка? Регина? Если Белль оказалась у Регины, освободить ее станет почти невыполнимой задачей. Он слишком хорошо обучил Злую Королеву всем магическим трюкам, чтобы попытаться переиграть на ее же поле. Особенно теперь, когда шансы стали настолько неравными. Он проклинал свою хромоту и недальновидность — нельзя было полагаться только на магию, которая больше не была ему доступна в любой момент: нужно было завести в замке лошадь взамен той, что забрали с собой разбойники, убегая от гнева Темной; и, конечно, нужно было все-таки попросить Белль вылечить его ногу, а то хорош из него выйдет спаситель, которого придется самого волоком тащить… Придется обходиться тем, что у него все еще осталось: его ум, артефакты и отчаянная решимость. Следующие пару часов он сосредоточенно перебирал весь свой магический арсенал, размышляя о сложившейся ситуации. И чем больше времени проходило, тем меньше Румпельштильцхен был склонен подозревать Регину. Разве отказала бы она себе в удовольствии прийти к нему со своей новой игрушкой, чтобы наконец прикончить своего бывшего учителя? Вряд ли. Она бы не удержалась… Хотя, возможно, он ее и недооценивал… В любом случае, Румпельштильцхену нужны не догадки и подозрения, а факты. Только тогда он сможет понять, как действовать дальше. Интуиция подсказывала, что начинать надо с этой птицы. Белль не случайно нарисовала ее. Возможно, кто-то передавал ей таким способом письма, которые по непонятным ему причинам она держала в секрете. В коллекции Румпельштильцхена хранился очень редкий ловец снов, с помощью которого можно считывать память любого живого существа. И именно его он и планировал использовать на этом пернатом посетителе Белль. Если бы речь шла о мелкой или дикой птице, шансов получить хоть сколько-нибудь полезную информацию было бы очень мало. Однако, судя по перу, Румпельштильцхен имел дело с разновидностью совы, да к тому же явно ручной, раз она так целенаправленно посетила Темный замок, от магической ауры которого обычные звери предпочитают держаться подальше. Дело оставалось за сущим «пустяком» — найти и поймать именно ту сову, которая прилетала к Белль. Над этой задачкой придется попотеть. Заклинание поиска было относительно простым и могло помочь, если бы Румпельштильцхен был уверен, что птица находится где-то поблизости. Но где бы она ни была, каким образом ловить ее, все равно представлялось ему чем-то на грани возможностей. Он был не чужд охоте, но убить птицу и поймать ее живьем — не одно и тоже. Одна ошибка — и она просто улетит, оставив его с носом. По счастью, использовать заклинание поиска можно неограниченное количество раз, но Румпельштильцхен от всего сердца надеялся, что ему удастся завершить эту лесную эпопею с первой попытки. В пыльных закромах его необъятных комнат, набитых самыми разнообразными предметами, нашлось что-то вроде огромного сачка. Румпельштильцхен сомневался, стоит ли брать с собой столь громоздкую вещь, но поскольку ничего лучше не нашлось, а ловить сову голыми руками тоже не казалось хотя бы отдаленно осуществимым, сачок все-таки перекочевал к походной сумке в главном зале. Первоначальный план покинуть Темный замок снова стал остро насущным, учитывая, что новый владелец кинжала мог в любой момент пожаловать сюда и забрать все, что захочет, не встречая ни единого препятствия на пути. И хотя это во многом помогло бы расследованию Румпельштильцхена, если бы он увидел врага в лицо, но эта встреча скорее всего окончилась бы для него смертью, что освобождению Белль явно не поспособствует. Поэтому Румпельштильцхен снова вынес так и не распакованные с прошлых сборов сумки и, кое-как приноровившись к их весу и количеству, медленно пошел по тропе в сторону деревни, рассчитывая купить там лошадь и, возможно, снять комнату. Погода эти дни стояла сухая, и дорога успела превратиться из вязкой расползающейся жижи в твердую поверхность. Путь от замка лежал под горку, и уже к полудню Румпельштильцхен достиг окраины деревни, обошел ее полукругом через лес, и вошел непосредственно в главные ворота со стороны тракта. Не стоит людям знать, что кто-то пришел из замка. Румпельштильцхен старался не выделяться среди местных жителей. Для своего похода он выбрал простой, но добротный кожаный костюм, высокие сапоги, поддерживающие его больную ногу и подбитый мехом плащ с глубоким капюшоном, который он сначала счел совершенно неуместным в разгар лета, хоть и хорошо скрывающим его фигуру и лицо, но, подумав, все-таки решил, что для одинокого путешественника такой выбор одежды вполне оправдан кочевым образом жизни. Да и кто знает, не придется ли ему и впрямь ночевать в лесу. А ночи в этих краях были прохладными даже в жаркие дни. Видимо, сказывалась близость гор. Вид груженого сумками мужчины в темно-сером чуть запылившемся плаще не вызвал ни малейшего интереса со стороны хозяйки постоялого двора. Она смерила Румпельштильцхена многоопытным взглядом, но, видимо, не сочла его достаточно подозрительным или сулящим проблемы ее заведению, поэтому выдавила вежливую улыбку, молча ссыпала предложенные монеты в мешочек на своем поясе и отвела его в одну из свободных комнат. Обстановка была достаточно скромная: кровать, небольшой платяной шкаф, два стула и стол; но Румпельштильцхен не планировал тут обживаться, поэтому поставил сумки на пол рядом с кроватью и кивнул хозяйке в знак благодарности. Как только за женщиной закрылась дверь, он тут же принялся распаковывать все необходимое для зелья поиска. Румпельштильцхен рассудил, что разумнее всего искать птицу днем, когда она наименее активна. И хотя совы умеют хорошо маскироваться, что усложняет их поиски обыкновенным ловцам и охотникам, но магия отведет его прямиком к птице, и тогда необходимость бегать с сачком по лесным кочкам отпадет сама собой. Но прежде, стоило замаскировать багаж, который Румпельштильцхен оставит в комнате. Еще не хватало, чтобы план спасения Белль сорвался из-за какого-нибудь воришки. В сумках было полно артефактов, готовых зелий, а также золота, но одно хитрое зелье иллюзий превращало все содержимое в бесполезную кучку хлама, на которую не польстится ни один грабитель. Следующим шагом была покупка лошади. Активны совы днем или нет, но Румпельштильцхен слишком устал, пока добирался со всеми вещами из замка в деревню, чтобы продолжать пешие прогулки по лесу. Нога пронзительно ныла, и только собственное упрямство и нежелание терять время из-за своей слабости заставляли его продолжать двигаться. К счастью, и эта часть его плана прошла без приключений. Никто в деревне не узнавал в хромом бледном мужчине с тихим вкрадчивым голосом того самого хозяина Темного замка, который наводил страх на весь Зачарованный лес. Не вызывала вопросов и цель его приезда — здесь привыкли к самым разным посетителям, в том числе и гостям Темного, и предпочитали воздерживаться от излишнего любопытства, дабы не навлечь на свои головы неприятностей. В людях чувствовалась настороженность, но не страх. Какое бы впечатление Румпельштильцхен ни произвел, как только он обозначал свою платежеспособность, с ним охотно вели дела без лишних слов. Наконец он въехал в лес подальше от чужих глаз и достал зелье поиска, которое осторожно вылил на перо совы. То сразу же поднялось в воздух, и к удивлению Румпельштильцхена полетело не в глубь леса, а обратно — в сторону деревни. Это было странно, но он поспешил последовать за перышком, куда бы оно ни указывало ему дорогу. Не потерять бы его из виду, встревоженно подумал Румпель, понукая лошадь двигаться быстрее. Жаль, что заклинание поиска не сработает на самой Белль. Проклятие защищает ее от такого рода магии. Темная вообще практически неуязвима для большинства чар, даже тех, что не пытаются воздействовать на нее напрямую. И если чаще всего это оказывается скорее плюсом, то на сей раз сыграло против Белль. Он снова въехал в деревню, а перо, целеустремленно двигаясь вперед, плавно спикировало к дверям местного трактира. Румпельштильцхен озадаченно спешился и, подобрав свою единственную зацепку, спрятал ее в карман плаща и заинтриговано вошел внутрь заведения. В зале было довольно темно, как обычно и бывает в таких местах, чтобы отбить у завсегдатаев всякое ощущение времени, которое они проводят за выпивкой и картами. Большая часть столиков пока пустовала: только пара мужиков о чем-то тихо спорили в самом дальнем углу зала, играя в карты, да какой-то паренек увлеченно накачивался явно не первой кружкой эля. Румпельштильцхен растерялся. Никаких следов совы тут не было и быть не могло, разве что трактирщик решил бы украсить ее чучелом свой интерьер. Но будь птица мертва, заклинание бы просто не сработало. Тогда что же произошло? Чтобы не стоять столбом, привлекая ненужное внимание, он уселся за барную стойку недалеко от пьяного парнишки и заказал себе кружку пива. Голова начинала болезненно пульсировать от напряжения где-то в висках, с ногой было не лучше, и тяжелый вздох сам собой вырвался из груди.  — Дерьмовый денек? — донесся до него голос с другой стороны стойки. Румпельштильцхен даже не сразу осознал, что обращаются к нему. Он обернулся на голос и встретился глазами с пьяным парнем, который смотрел на него мутным взглядом.  — Бывали и похуже, — сухо ответил он, отворачиваясь обратно.  — А у меня вот не бывали… похуже… Куда уж хуже? — принялся сбивчиво рассказывать парень, совершенно не обращая внимания на полное нежелание собеседника продолжать разговор. — Я больше никогда ее не увижу… Мою Мари… Даже Темная мне не помогла… Все меня бросили… все…  — Что? Темная? — Румпельштильцхен тут же настороженно прислушался к его пьяному лепету, повернувшись на стуле.  — Да… Она обещала помочь, но все пошло не так…  — Когда обещала? — едва сдерживаясь, чтобы не встряхнуть его как следует, Румпельштильцхен соскочил со своего стула и подошел ближе.  — Так сегодня… на рассвете…  — Где это было? — требовательно спросил он, но парень, скорее вылив в себя, чем выпив, остатки эля, лишь посмотрел на Румпеля расфокусированным взглядом, промычал нечто нечленораздельное и рухнул грудью на стойку. — Эй, ты, очнись! Проснись немедленно!  — Заплати и убирайся отсюда, тут не ночлежка, — откуда-то из недр трактира вышел недовольный трактирщик — крупный усатый мужик с таким кривым носом, словно на нем кто-то прыгал. Румпельштильцхен нетерпеливо достал несколько монет, мгновенно сориентировавшись в ситуации.  — Я заплачу вдвое больше, если поможете дотащить его до постоялого двора.  — Идет, — подумав, сдался мужик, обходя стойку. Ожидать, когда «клиент» очнется ему явно не хотелось, как и отказываться от столь выгодного предложения. Ловко обхватив парнишку за пояс, он крикнул куда-то в подсобку: — Магда, пригляди за залом! Я скоро! Трактирщик довольно резво потащил его к выходу, а Румпельштильцхен, радуясь, что ему не пришлось напрягать вконец разболевшуюся ногу, шел следом. Когда они вышли на улицу, трактирщик спросил:  — А он вам кто, господин? Сын что ли?  — Ага…  — Вот же не повезло… — сочувственно проворчал мужик. Всю дорогу до постоялого двора он сетовал на отсутствие совести у нынешнего поколения, а Румпельштильцхен согласно кивал, слишком благодарный за помощь, чтобы быть невежливым. Он даже добавил трактирщику несколько лишних монет, когда тот избавил его еще и от необходимости втаскивать «сынулю» по лестнице на второй этаж в снятую им комнату. Наконец, он закрыл дверь и мрачно уставился на развалившегося на единственной кровати парня, куда его заботливо сгрузил трактирщик. Нога Румпеля ныла и требовала немедленного покоя, и он без особой осторожности стащил бесчувственное тело на пол. Затем, подумав, решительно связал парню руки и ноги, поколебавшись, накрыл его пледом и только тогда позволил себе наконец лечь и расслабиться на кровати. Судя по количеству выпитого, этот малый собирался проспать еще несколько часов, и стоит сделать то же самое, пока есть такая возможность. Но сон не шел, а пьяные бредни парня продолжали стоять в ушах. «Темная не помогла» — как и когда она вообще умудрилась пообещать свою помощь? Почему не сказала ему? Это все не имело смысла… Но как только пацан проснется, Румпельштильцхен вытрясет из него всю правду, которую тот только сможет поведать, и что-то подсказывало ему, что рассказ этот приведет его прямо к Белль. * * * Белль казалось, что с момента, когда Рудольф привел ее в подземелье прошла вечность, хотя на самом деле прошло всего несколько часов. Все это время погруженная в собственные черные мысли, она сидела на полу, когда вновь услышала лязг открываемой двери и топот сапогов, эхом отражающийся от стен.  — Соскучилась, милая Белль? — ласково спросил Рудольф, останавливаясь рядом с ее камерой. Белль смерила его мрачным взглядом из-под спутанных волос.  — Что тебе нужно?  — Посмотреть на тебя интересно, — хмыкнул он и приказал: — Приведи себя в порядок и встань. Магия снова закружилась вокруг нее грубым вихрем, толкая и меняя ее, пока Белль не оказалась стоящей перед Рудольфом с аккуратно уложенными волосами и чистой одежде.  — Ты… великолепна… — с каким-то одержимым восхищением пробормотал он, обходя Белль кругом. Недоверчивый смешок сорвался с его губ, когда он сказал: — Твоя красота не идет ни в какое сравнение с крокодильим обликом твоего предшественника. Ты настоящий бриллиант — и в прямом и переносном значении.  — Спасибо… — несмотря на то, что Белль была фактически в рабстве у этого человека, она прекрасно понимала, что ее положение всегда может стать намного-намного хуже, поэтому старалась не провоцировать его.  — О, это тебе спасибо, — тонко улыбнулся Рудольф, пропуская ее локон между пальцами. — Ведь именно твоя неоценимая помощь позволит моим планам исполниться так, как я и не рассчитывал. Безукоризненная вежливость Рудольфа казалась ей острой, словно лезвие ножа — Белль была уверена, что он и людей убивает, не забывая о манерах. Все в нем было каким-то застывшим, словно оледеневшим, особенно его глаза. И восторг, с которым он рассматривал ее, тоже был неестественным — словно она и не человек вовсе, а скорее любопытная диковинка, которую ему не терпится изучить. Наконец, Белль все-таки не выдержала затянувшейся паузы и, чувствуя, как ее голос звенит от напряжения, эхом отражаясь от каменных стен, сказала:  — Королева Регина скоро наложит Темное проклятие, и все мы окажемся в мире без магии, так что, боюсь, что бы ты ни задумал, оно не долго будет тебя радовать.  — Так ты уже в курсе, — одобрительно кивнул ей Рудольф. — Собственно, именно с Темным проклятием мне и нужна твоя помощь.  — И какого же рода?  — Видишь ли, наши отношения с Региной… как бы их назвать… очень натянутые, — начал объяснять он, все также осторожно выбирая слова, словно они беседовали не в подземелье, а на светском ужине. — И у меня есть все основания полагать, что мое положение в мире, который создаст Регина, потворствуя своим симпатиям и антипатиям, окажется… довольно шатким, а то и вовсе незавидным. Меня это, как ты понимаешь, категорически не устраивает. А поскольку, выкрасть проклятие у Регины оказалось непосильной задачкой даже для такого аса, как твой предшественник, и убить Королеву тоже никак не удается, то я стал задумываться о более нетривиальных способах решения этой проблемы. И вот, провидение подарило мне тебя, моя дорогая Белль. Ты составишь для меня новое темное проклятие, которое я наложу раньше, чем Регина, а значит все будет сделано на моих условиях. И мне не придется полагаться на милость Ее Величества в вопросах моей дальнейшей судьбы.  — Я… понимаю, — с запинкой ответила Белль, — Но все же, если вы знали Румпельштильцхена, почему не обратились с этой просьбой к нему? Он создал Темное проклятие, и, я не знаю, но, возможно, он мог бы уступить его вам… Заключить сделку? — Даже не представляю, что бы он с меня запросил, — притворно ужаснулся Рудольф, все также улыбаясь. — Регине он проклятие подарил, а зная этого изворотливого змея, смею предположить, что не за красивые глаза, а преследуя какую-то свою цель. А переходить дорогу Темному — увольте, я не сумасшедший. Но теперь все иначе, и я получил возможность не просто договориться, а приказать юной Темной. Ей-богу, вселенная на моей стороне…  — И вправду, — кисло подтвердила Белль. В принципе, идея опередить Регину показалась ей неплохой. Дерзкой, амбициозной, но разумной, если посмотреть на проклятие под таким углом и подойти к его условиям не с позиции черной ненависти, а скорее рационального компромисса, где потери будут сведены к минимуму. И ведь такой план совсем не отменяет планов Белоснежки. Белль подумала о том, что, возможно, стоит предложить Рудольфу этот вариант спасения взамен на свою свободу. Он уйдет через волшебный шкаф, а Белль вернет кинжал себе. Но строительство шкафа было слишком большой и важной тайной, а Рудольф не вызывал в Белль ни капли доверия. Она жаждала вырваться на свободу, но не рискуя жизнями и свободой других. Белль ни слова не скажет о шкафе, уж лучше сама окажется под проклятием. В мире без магии Рудольфу нечем будет удержать ее, и Белль так или иначе освободится. Вдруг она увидела все составляющие темного проклятия в своей голове так четко, словно сама создавала его. Это память Темного о прежних воплощениях подсовывала ей необходимые образы один за другим… один за другим… И когда они все сложились вместе, словно мозаика, Белль невольно вздрогнула:  — Но ты ведь знаешь, что цена темного проклятия — сердце того, кого ты любишь…  — Именно благодаря тому, что такой человек появился в моей жизни, мой план и имеет право на осуществление, — совершенно бесстрастный ответ заставил Белль открыто встретиться с Рудольфом взглядом. Между ними повисла пауза, когда она пыталась прочитать хоть какую-то эмоцию в его застывших глазах, но не могла. Он ведь это не серьезно? Нельзя же просто взять и раздавить сердце любимого человека… И говорить об этом, как о пустяке.  — Мне нужно время, чтобы вспомнить все части проклятия… — наконец выдавила она, чтобы сказать хоть что-то.  — Конечно, можешь создавать все, что тебе необходимо для работы, — милостиво разрешил он, и, словно тоже почувствовав себя не в своей тарелке, поспешил покинуть подземелье. — Мы еще поговорим позже. Он ушел, громко хлопнув дверью, а Белль впервые поняла любовь Румпельштильцхена к поиску лазеек. Разрешение Рудольфа было хоть и конкретным, но довольно гибким. И Белль решила, что для работы над проклятием, ей прежде всего нужно выспаться, а без удобной кровати этого никак не сделать. Спустя мгновение она с самодовольной улыбкой рассматривала белоснежную перину, так неуместно смотрящуюся на фоне тюремных стен. Прямого приказа начинать работу немедленно Белль не получала, а торопиться составлять проклятие, тем самым приближая кончину Мари, она тоже не хотела. Теперь идея опередить Регину уже не казалась ей столь привлекательной, даже имей Рудольф самые добрые намерения в отношении жителей Зачарованного леса, в чем она крайне сомневалась. Принести в жертву одну невинную душу ради спасения остальных — честная ли это сделка? И кем становится тот, кто ее принимает? Пожертвовать собой ради других — это благородно, отважно, но пожертвовать кем-то другим — это подло? Низко? Наверное, да. Однако, каждый день по всему миру идут большие и маленькие войны, в которых люди гибнут, повинуясь приказу своих правителей. Каково им принимать такие решения — отправить на фронт тысячу человек, из которой, возможно, не вернется и сотня? Являются ли королям их лица в кошмарных снах? Белль не хотела почувствовать себя на их месте. Пусть власть кинжала и не дает ей свободы выбора, но она никогда не прекратит бороться. Если бы Мари знала о планах Рудольфа, возможно, она могла бы выкрасть кинжал и тогда… Белль почувствовала, что устала. Нет, тело Темной было полно сил и энергии, но вымоталась ее душа. Она прилегла на кровать, ощущая, как стены камеры давят на нее со всех сторон, и закрыла глаза. Лицо Румпельштильцхена возникло перед ее мысленным взором, его успокаивающие руки, искрящиеся теплые глаза. Белль зацепилась за этот образ и почувствовала, как проваливается в глубокий сон.