Ты мог бы мне сниться и реже

«Так дурно жить, как я вчера жила, — в пустом пиру, где все мертвы друг к другу и пошлости нетрезвая жара свистит в мозгу по замкнутому кругу. Чудовищем ручным в чужих домах нести две влажных черноты в глазницах и пребывать не сведеньем в умах, а вожделенной притчей во языцех. Довольствоваться роскошью беды — в азартном и злорадном нераденье следить за увяданием звезды, втемяшенной в мой разум при рожденье. Вслед чуждой воле, как в петле лассо, понурить шею среди пекл безводных, от скудных скверов отвращать лицо, не смея быть при детях и животных…» Белла Ахмадулина

Прозрачные стены душевой кабинки мгновенно запотели, создавая иллюзию кокона, когда Белль до предела выкрутила кран, подставив лицо под горячие струи. На полочке обнаружился уже открытый шампунь. На этикетке говорилось, что его аромат должен непременно помочь расслабиться и ощутить безмятежность. Белль презрительно усмехнулась — да черта с два. Она терпела обжигающие касания воды, намыливая волосы и тело, а смыв мыльную пену, швырнула флакон обратно на полку и, выключив воду, завернулась в полотенце. — Интересно, ты думаешь о том же, о чем и я? — раздался знакомый голос. — О том, что если твои галлюцинации разговаривают с тобой, лучше им не отвечать? — предположила Белль, открывая дверь кабинки. Темный сидел на крышке унитаза все так же в облике Румпельштильцхена, положив ногу на ногу, и довольно ухмылялся. Его взгляд бесстыдно скользил по ее телу, но Белль хватило самообладания не покраснеть и не смутиться. В конце концов Темный был не более, чем проекцией ее собственного проклятого подсознания, поэтому она решительно сбросила полотенце и, достав из своей безразмерной сумки запасную одежду, которую Лейси всегда носила с собой на случай незапланированной ночевки вне дома, начала переодеваться, ощущая спиной его пристальный взгляд. — Напрасно дерзишь, — игриво поморщился Темный, расправляя пышный манжет своей рубашки. — Между прочим я пришел тебя похвалить — в тебе все-таки взросли семена мудрости, которые я так щедро заронил в твой слабый разум годы назад. — Избавь меня от своих метафор, — Белль устало закатила глаза и протерла запотевшее зеркало полотенцем, повернувшись к Темному спиной. Она достала расческу, жалея, что не расчесала волосы до того, как помыть их. — И так тошно… — Из-за убийства Августа или как всегда твое черное сердце терзает этот пронырливый тип, Румпельштильцхен? — с напускным сочувствием осведомился он. Белль насуплено молчала, распутывая колтуны на затылке чуть с большей силой, чем было необходимо. — Да ладно тебе, ты все сделала правильно. Доверяй, но проверяй. А учитывая, сколько раз он твое доверие уже не оправдал, возможно, и проверять тут нечего… — Убирайся! — сквозь зубы сказала Белль и зашипела от боли, зацепившись за очередной узел в волосах. На глазах выступили слезы, и отбросив расческу, она оперлась руками о раковину, закрыв глаза и старательно игнорируя Темного за спиной. — Теперь тебе никто не нужен, чтобы быть свободной, — его голос вдруг раздался у самого уха, но Белль усилием воли заставила себя остаться на месте. Никогда не отступать перед Темным, никогда не попадаться на его уловки. Даже если его голос такой шелковый и манящий. Она почувствовала, как он пропустил прядь ее волос между пальцев, легко распутывая непослушные узлы. Белль глубоко вздохнула. — Осталось только забрать кинжал… Разве не этого ты хотела? — Нет, — коротко ответила Белль, смиряясь с тем, что Темный явно не собирается уходить, не получив своих ответов. Порой она удивлялась, что ему, постоянно сидящему в ее голове, они вообще нужны. Но для Темного Белль была такой же загадкой, как и он для нее. Они всегда были по разные стороны баррикады, изредка встречаясь где-то посередине. И Белль ненавидела такие моменты, как этот, когда она была вынуждена признать, что Темный прав, и что она выбрала его сторону на сей раз, доверившись ему и своим инстинктам, а не Румпельштильцхену — человеку, которого она любила. — Кинжал пока останется там, где он сейчас. Так будет лучше. — Ммм, — страдальчески протянул Темный, делая шаг назад. — Ты так меня порой разочаровываешь… — Переживешь, — буркнула Белль, поворачиваясь лицом к Темному. В ее руке заполыхал огненный шар. И хотя она знала, что не сможет причинить Темному ни малейшего вреда, было приятно вновь почувствовать себя могущественной. Выгнув бровь, она с дерзкой ухмылкой замахнулась в его сторону, и Темный, картинно изобразив на лице ужас, испарился в облачке фиолетового дыма. — Так-то… * * * Румпельштильцхен собирался дать Белль немного пространства, чтобы она могла побыть наедине с собой, привести в порядок свои мысли и чувства, поэтому выждал не менее часа, прежде чем вернуться в номер. Она сидела на кровати в черных рваных джинсах и футболке, ее чистые все еще чуть влажные волосы были разложены по плечам. В руках она держала смартфон, но когда Румпельштильцхен вошел, тут же отложила его в сторону. — К чему этот… боевой раскрас? — с веселым замешательством спросил Румпельштильцхен, глядя на неизменные черные тени и густую тушь, который он привык ассоциировал с Лейси, но не Белль. Она хохотнула над выражением его лица. — Тебе не нравится? — Да нет, тебе идет, — тут же поправился он, ставя пакет из местного кафе рядом с Белль. Она тут же потянулась к еде, разрывая упаковку и с жадностью вгрызаясь в гамбургер. Румпельштильцхен не сдержал улыбку: — Ты всегда красивая. И… ты так повзрослела… — Да, Регина сделала это для меня, — кивнула Белль, вытирая губы салфеткой. — Я не хотела навечно остаться ребенком. — И с чего это она так подобрела? — с сарказмом поинтересовался он. — Потому что я сделала ей хороший подарок… — таинственно ответила Белль, игнорируя его тон. — Это был ее способ сказать «спасибо». — Сделать тебя старше? — хмыкнул Румпельштильцхен. — Но все же не настолько взрослой, чтобы уйти из-под ее контроля. И даже более того, сделать тебя своей «дочерью»… Хотя должен отметить, это хитро. Подло, но хитро. — Не говори так, — нахмурилась Белль, с укоризной глядя на него. Румпельштильцхен удивленно замолчал. Даже Лейси не стала бы защищать Регину, а ведь она считала ее своей матерью. Что уж говорить о Злой Королеве, поработившей ее. — Извини, — растерянно отозвался он. — Я просто хотел сказать, что теперь, когда она больше не владеет кинжалом, тебе не обязательно оставаться с ней. — И какие же у меня варианты? — Ты можешь переехать ко мне, например, — предложил он, внимательно следя за ее реакцией. Белль опустила глаза, методично разрывая салфетку на мелкие кусочки. — Если хочешь, конечно. Или мы можем найти для тебя отдельное жилье. Только скажи… — он отчаянно пытался нащупать твердую почву, но каждое его слово как будто возводило новую стену между ними. — Я останусь у Регины, — наконец изрекла она, немало удивив этим Румпельштильцхена. — Но почему? — растерянно воскликнул он. — Почему ты хочешь остаться с этой ведьмой, которая отняла у тебя свободу, заставляла делать все это? — он махнул рукой на открытую страницу альбома, все также лежащего на кровати, где были изображены вырванные сердца и сгорающие в огне люди. — Которая лгала тебе семнадцать лет, изображая твою мать. Это даже для меня перебор… — Ты не понимаешь… Все не так, — страдальчески поморщилась Белль, и все его возмущение тут же угасло. Он придвинулся чуть ближе и взял ее за руку. — Прости, Белль. Я просто… Так хочу все исправить для тебя, — его голос был полон такого искреннего раскаяния и участия, что Белль волей-неволей оттаяла, вернув ему пожатие. Ее пальцы были холодными и чуть дрожали, словно крылья маленькой птички, и Румпельштильцхен бережно погладил их, согревая своим теплом. — Просто дай мне время разобраться со всем этим, — попросила она, покусывая губу. — Ты многого не знаешь. Я должна вернуться хотя бы ради Эммы. Я не могу ее оставить. — Вы и правда так близки с ней? — Я вырастила ее, — просто ответила она, и в ее глазах вдруг отпечатались все эти семнадцать лет, которые пролетели как один лишь для Лейси, но не Белль. Теперь, вновь став собой, она помнила, как Эмма росла на ее глазах, превращаясь из агукающей малютки во взрослую девушку. И на каждом этапе жизни Белль оставалась ей верным другом и сестрой. — Мы с Региной заботилась о ней еще раньше, чем оказались здесь, в этом мире. С самого первого дня ее рождения… — О, — только лишь вымолвил он, и Белль понимающе улыбнулась. Румпельштильцхену было странно слышать эту затаенную родительскую гордость в голосе Белль. Но именно тогда на него обрушилось понимание — ничто уже не будет между ними как прежде. Ей больше не нужна ни его опека, ни защита. Белль и вправду выросла. Не только ее тело, но и душа. Ему придется смириться с этим и сдерживать свои порывы ограждать или направлять ее. А еще им обоим нужно понять, какое место в жизни друг друга они могут занять теперь. И все это требовало только одного — времени. Белль закончила свой завтрак и сложила разорванные упаковки в пакет, выжидающе глядя на Румпельштильцхена. — Ты готова ехать? — спросил он со вздохом. Долгая дорога все еще не вызывала у него ни капли энтузиазма. Белль коротко кивнула, и Румпельштильцхен поднялся на ноги, поморщившись от боли. — Если хочешь, я поведу, — заметив его явный дискомфорт предложила Белль. — Я умею водить, меня Август научил. Или, возможно, немного магии? — на ее руке возникло мягкое фиолетовое сияние, и Румпельштильцхен отрицательно покачал головой. — Просто заедем в аптеку по пути. Мне нужны обезболивающие, — его покоробило, что ни в голосе, ни в лице Белль ничто не дрогнуло при упоминании имени человека, который был ее другом, и которого она сама лишила жизни меньше суток назад. Что это было: истинное равнодушие или просто маска? Он не знал, хотя раньше мог легко читать по ее лицу. И это тоже было вновинку. Румпельштильцхен задумался, сколько еще сюрпризов его ожидает в этой знакомой незнакомке. Белль быстренько покидала в сумку свою вчерашнюю одежду и альбом, и они вышли из номера, направляясь к машине под яркими лучами сентябрьского солнца. По дороге Румпельштильцхен размышлял, что заставило его и на сей раз отказаться от щедрого предложения Белль облегчить его боль с помощью магии. В первое время, когда он лишился проклятия в Зачарованном лесу, боль в старой травме была его постоянным напоминанием о человечности, не давала бесконтрольно использовать кинжал Белль. Румпельштильцхен как никто знал, каким наркотиком является магия, когда дается так легко, как Темному. В ней легко потерять себя и забыть о том, что действительно важно. И это он неоднократно повторял Белль, не желая ей подобной судьбы. Но это было тогда. А теперь, спустя семнадцать лет, Румпельштильцхен уже привык воспринимать магию иначе. Не как внутреннюю силу, способную менять весь мир вокруг одним взмахом руки, а скорее как на науку, требующую точных измерений и верных ингредиентов. И, положа руку на сердце, Румпельштильцхен находил в такой магии гораздо больше удовлетворения, чем прежде, когда он был Темным. Потому что теперь ему приходилось полагаться исключительно на собственный интеллект, знания и способности, а не на приобретенную извне силу. Каждое зелье и заклятье теперь были его личной заслугой, а не призрачного Темного, и Румпельштильцхен по праву гордился своими успехами и самим собой. И это было тем, чего маленькому хромому прядильщику, все еще живущему где-то в закоулках его души, всегда так не хватало. Вернуться к помощи магии Темной значило бы признать поражение и вернуться к тому, с чего он когда-то начинал. Вновь почувствовать себя слабым и беспомощным без волшебства. И Румпельштильцхен этого не хотел. Никакая боль в ноге не стоит того, чтобы предать самого себя. * * * Когда Румпельштильцхен вернулся из аптеки, на ходу запивая несколько таблеток из бутылки с водой, то увидел, как Белль увлеченно копается в бардачке его автомобиля. — Что ты там ищешь? — поинтересовался он, сев на водительское сидение, и завел мотор. — Музыку, — ответила Белль, сосредоточенно перерывая стопку компакт-дисков. — Ты ничего не слышал о mp3? Было бы намного проще, чем с этой рухлядью. — Рухлядью? — возмутился он. — Вот поставлю на заднее сидение граммофон, будешь знать! — с ухмылкой, Белль закатила глаза и продолжила свое занятие. — Нет… Нет… Нет… А вот это подойдет! — наконец провозгласила она. — И обложка мне нравится. — Белль развернула диск так, чтобы Румпельштильцхен тоже увидел изображенную на черном фоне руку, сжимающую красную гранату в форме сердца*. Он невольно усмехнулся. Вставив диск в магнитолу и сделав звук погромче, Белль начала подпевать звучащим песням и качать головой в ритм. Ею завладела неестественная оживленность, хорошо знакомая Румпельштильцхену. Без жесткого контроля магия влияла на эмоции Темного, доводя их до крайности: вспышка раздражения перерастала в ярость, недовольство в бешенство, радость в эйфорию, страх в панику, симпатия в страсть. И это никогда не заканчивалось для окружающих добром. Крайности толкают на необдуманные, импульсивные поступки любого человека, но только Темный способен принести столько разрушения и хаоса. Но Румпельштильцхен не боялся Белль. Ее легкомысленная радость была заразительна, и через какое-то время они уже вместе распевали припев, опустив окна и наслаждаясь последними теплыми деньками и яркими красками пролетающего мимо осеннего леса. — Разбуди меня после сентября… Когда песня закончилась, они оба рассмеялись, и это помогло развеять напряжение, возникшее в отеле, и всю дорогу до Сторибрука, они старались не вспоминать о плохом, а просто болтать о пустяках. Белль рассказывала об Эмме и их общих проделках, а Румпельштильцхен о Неверленде и Бейлфаере. За разговорами время летело незаметно, и вывеска «Добро пожаловать в Сторибрук» оказалась для обоих настоящей неожиданностью. Румпельштильцхен без слов свернул в сторону особняка Регины. Когда они подъехали, он повернулся к Белль. — Прежде, чем мы пойдем в дом, я хотел спросить у тебя еще кое-что, — с неловкостью произнес он. Белль вздернула бровь. — О том убийстве мальчика на площади… — Ты спрашиваешь моих ли это рук дело? — спокойно уточнила Белль. — Что ж, возможно. Я этого не помню, но исключать ничего не могу. — Прости, что спросил, но ты же понимаешь… — Не извиняйся, Румпель, — она взяла его за руку и печально улыбнулась. — Мы оба знаем, что я такое и на что способна. - В твоей душе никогда не было зла. Это я тоже знаю, — твердо ответил он, целуя ее пальцы. — «Невинность не может длиться вечно», — процитировала Белль строчку песни, которую они вместе пели по дороге домой. Развернув ладонь Румпельштильцхена, она вернула ему поцелуй и вышла из машины. Он последовал за ней. Как только они ступили на дорожку, ведущую к дому, дверь распахнулась, и им навстречу, словно вихрь, выбежала Эмма. Она казалась одновременно радостной и перепуганной и бросилась Белль на шею, крепко прижимая ее к себе. — Лейси! Я так волновалась! С тобой все в порядке?! — Все хорошо, Эмма, — она успокаивающе гладила сестру по спине, пока та переводила дыхание и горячо шептала ей в ухо: — Мы сказали маме, что мистер Голд вытаскивал тебя из полиции из-за фальшивого удостоверения. Прости, не придумали ничего лучше, если б я сказала, что ты в больнице, она могла поехать за тобой… — Ничего, ты все правильно сделала, спасибо, — ответила Белль, заметив через плечо Эммы стоящую на крыльце Регину. Ее поза выражала крайнюю нервозность: руки скрещены на груди, губы сжаты в тонкую линию, глаза мечут молнии. Она сверлила взглядом поочередно то Голда, то Лейси и, казалось, едва сдерживалась, чтобы силой не оттащить Эмму подальше от Темной. — Эмма, нам с Лейси нужно серьезно поговорить, — наконец нетерпеливо процедила она. — Ты нас не оставишь? Послав Белль взгляд полный сочувствия, Эмма нехотя удалилась обратно в дом. Регина закрыла входную дверь и подошла Голду и Белль. Но прежде, чем она сделала глубокий вдох, чтобы обрушить на них гром и молнии, Белль послала ей мягкую улыбку и сказала: — Ну здравствуй, Ваше Величество. — Белль? — Регина недоверчиво уставилась на нее, и улыбка Белль стала шире. — Ты все вспомнила? — Как видишь… Прости, что так вышло, — виновато поморщилась она, без особенного, впрочем, раскаяния в голосе, — с Августом. — Я предложил Белль переехать, — встрял Румпельштильцхен, желая прояснить ситуацию на случай, если Регина не захочет, чтобы Темная оставалась в ее доме. — Но она решила вернуться сюда. Нил сказал мне, что произошедшее тебя несколько… напугало. — Я боялась не за себя, а за Эмму, — отрезала Регина, не удостаивая его и взглядом. Вместо этого она внимательно разглядывала Белль. Спустя несколько мгновений, она неуверенно сказала: — Если ты контролируешь свою силу, то можешь остаться… Без сомнения. — Я бы никогда не причинила Эмме вред, — искренне ответила Белль, протягивая Регине руку, которую та с готовностью сжала. — Ты же знаешь это, правда? — Да, конечно, — Регина встряхнула волосами, заметно расслабившись. Она улыбнулась и кивнула в сторону дома: — Ладно, иди к Эмме. Она тут с ума сходила все утро, по-моему, даже не спала. — Я поговорю с ней, — обеспокоенно нахмурилась Белль, но прежде чем уйти, повернулась к Румпельштильцхену и запечатлела на его щеке поцелуй, длившийся несколько дольше, чтобы быть просто знаком вежливости. Затем она чуть отпрянула, опаляя его кожу дыханием, и прошептала: — Скоро увидимся, Румпель… — Белль упорхнула прежде, чем он смог отреагировать на этот неожиданный жест. Глядя ей вслед, он растерянно прижал руку к своей щеке, где секунды назад были ее губы и поймал насмешливый взгляд Регины. — Путаться с собственной воспитанницей — какой дурной тон, Румпель, — презрительно фыркнула она. — Даже я была о тебе лучшего мнения… — Не суди людей по себе, дорогуша, — огрызнулся он в ответ. — По крайне мере я никогда не пытался изображать ее отца. Признаться, меня удивляет ее лояльность к тебе после стольких лет вранья. — Так она тебе не сказала? — прищурилась Регина, понимающе усмехнувшись. — Щадит твои чувства… — О чем ты? — Я никогда не обманывала ее, — покачала головой Регина. — У нас с Темной на эту тему сделка — она не пытается подставить меня, а я ее. Стать матерью Лейси даже не было моей идеей. Я вообще собиралась оставить Белль ее память, но она не захотела. Ей просто нужна была семья и нормальная жизнь. Это было ее желание, и я его исполнила. — Не очень-то у тебя получилось, крестная фея, — попытался съязвил Румпельштильцхен, но даже сам слышал, насколько жалко это прозвучало. Он ни на секунду не сомневался, что Регина сказала правду. Чего еще могла пожелать всеми покинутая девочка с огромной темной силой, разрывающей ее разум пополам? Безопасный дом, близких людей, пусть они даже будут ненастоящими. Избавиться от проклятия в мире без магии и забыть. Забыть обо всем. И все равно этого оказалось недостаточно. Станет ли Белль счастливее теперь, когда ей пришлось вновь вернуться к самой себе? — Уж как смогла, — пожала плечами Регина. — Лейси, знаешь ли, тоже не подарок оказалась последнее время. Но я рада, что она вспомнила. Так для всех будет безопаснее. Кстати, вы не попытались найти кинжал? — Белль сказала, что не чувствует его. Возможно, из-за проклятия ее сила все еще ограничена. — Возможно, — Румпельштильцхен видел, что Регина ему не поверила. Ему была хорошо знакома эта игра между ними, но на сей раз все карты были на столе. Опустив руку в карман, она достала связку ключей и протянула ее Румпельштильцхену: — Раз уж ты заехал, заодно забери и ключи от той лавки в центре, которая была тебе так нужна. — Мудрое решение, Регина, — тонко улыбнулся он, забирая брелок. Он уже собирался развернуться и уйти, но заметил движение на втором этаже. Белль выглянула из-за занавески и помахала ему рукой. Ответив ей тем же, Румпельштильцхен отправился к своей машине, ощущая, что от этого маленького жеста на душе его стало чуточку светлее.