Ты мог бы мне сниться и реже

Жизнь — обман с чарующей тоскою, Оттого так и сильна она, Что своею грубою рукою Роковые пишет письмена. Я всегда, когда глаза закрою, Говорю: «Лишь сердце потревожь, Жизнь — обман, но и она порою Украшает радостями ложь». Обратись лицом к седому небу, По луне гадая о судьбе, Успокойся, смертный, и не требуй Правды той, что не нужна тебе... Сергей Есенин

Эмма и Мери Маргарет провели вместе весь вечер, экспериментируя с макияжем и прическами и веселясь от души. Но, как только Регина и Лейси вернулись домой, громко разговаривая и шурша пакетами из магазинов, Мери Маргарет как-то испуганно взглянула на часы и заспешила домой. Был уже и правда поздний час, и Эмма, проводив ее до дверей, продолжила этот на редкость приятный вечер с матерью и сестрой, которые, накупив обновок для себя, не забыли и об Эмме, и Лейси гордо продемонстрировала ярко-алое платье в пол, которое они выбрали ей для осеннего бала. — Когда я увидела это платье, то поняла, что оно просто создано для тебя, — улыбнулась Регина, и Лейси согласно закивала, подталкивая сестру в спину, чтобы та поскорее примерила обновку. Эмма охотно подчинилась, впервые за долгое время ощущая такое единодушие и воодушевление в кругу семьи. Последние месяцы обстановка в доме Миллс была напряженной и чуть ли не взрывоопасной. Инцидент в Портленде тоже добавил масла в огонь, хотя Эмма и не рассказала Регине ничего лишнего, но острое недовольство матери буквально витало в воздухе. Между Региной и Лейси установились какие-то странные настороженные отношения, и Эмма ужасно переживала и надеялась, что они все-таки смогут помириться. И если это наконец случилось, то она готова была перемерить хоть сотню самых глупых платьев, лишь бы они продолжали смеяться и также тепло смотреть друг на друга. К счастью, платье оказалось действительно очень красивым, и Эмма выглядела в нем вовсе не глупо, а как настоящая принцесса. Когда она поделилась этой мыслью с родными, Регина только лукаво подмигнула: — Почему «как»? Кто сказал, что ты не принцесса? Нил позвонил и сказал, что не сможет встретиться с Эммой сегодня вечером, потому что должен помочь отцу в лавке, и дамы Миллс решили устроить девичник. Они заказали большущую пиццу, и, сбросив туфли, уселись на диване. По телевизору шла какая-то романтическая комедия, под которую Лейси вскоре уснула, а Регина и Эмма рассеянно следили за сюжетом, больше наслаждаясь уютной атмосферой домашнего вечера, чем фильмом. В конце концов, растолкав сонно брыкающуюся Лейси, все отправились спать. Тогда-то, оказавшись в тишине своей комнаты, Эмма и вспомнила о книге, которую ей оставила Мери Маргарет. Подложив под спину подушку, она удобно устроилась на кровати и открыла увесистый том. Чем дальше Эмма читала, тем более странной эта история ей казалась. В одной и той же сказке Белоснежка была партизанкой-воительницей, Красная Шапочка тем самым жутким волком, а Румпельштильцхен вообще каким-то странным зеленым человеком, который представал в самых неожиданных ролях, будучи одновременно учителем Злой Королевы и крестной феей для Золушки. Но несмотря на эту мешанину персонажей, сказка захватывала своим неожиданным сюжетом, и Эмма совсем забыла про сон, наслаждаясь увлекательной историей. Она прочла больше половины, когда дошла до сцены перерождения новой Темной, и ее внимание привлекло нечто неожиданное. В качестве иллюстрации к этой сцене был изображен кинжал, который выглядел точь-в-точь как тот, что был спрятан в шкафу Эммы. Недоверчиво нахмурившись, она спрыгнула с кровати и, вытащив из тайника отозвавшуюся холодом сталь, положила кинжал рядом с иллюстрацией. Картинка идентично повторяла каждую деталь, каждый завиток, а главное — имя, значащееся на кинжале. Белль. Эмма вздрогнула. Пролистав еще несколько страниц, она увидела изображение той самой Белль — хрупкая девушка с пронзительно голубыми глазами и сияющей кожей была похожа на Лейси, как две капли воды. Стоило ей узнать в сказочной Белль свою сестру, как и другие персонажи начали обретать лица ее знакомых, соседей, и просто жителей Сторибрука, хорошо знакомых ей с самого детства. Эмма заметила, что Мери Маргарет — вылитая Белоснежка, в то время, как Регина — Злая Королева, и удивилась, что это поразительное сходство бросилось ей в глаза только на середине книги. Было в этом открытии что-то неправильное. Словно какая-то иллюзия обманывающая глаза ровно до того момента, пока не осознаешь в чем ее суть, и тогда волшебство рассеивается. По коже Эммы прошла неприятная дрожь, а мысли снова перенеслись в события двухнедельной давности. Подземный ход в склепе Миллс, кинжал, разорванный труп Майка, Портленд, черные глаза Лейси, труп Бута… И хотя все это произошло совсем недавно, у нее было такое чувство, словно каждое воспоминание словно окутано дымкой, расплывается и исчезает, как только Эмма перестает фокусироваться на нем. Та же иллюзия. Волшебство? Магия? Она дочитала книгу до самого конца, на сей раз намного внимательнее приглядываясь к каждому персонажу. Не может быть случайностью, что эту книгу принесла ей именно Мери Маргарет, думала Эмма, она же Белоснежка, главная героиня, та, чей счастливый конец был буквально вырван у нее из рук и беспощадно уничтожен. Разве так бывает в сказках, чтобы зло торжествовало? Но сказка ли это вообще? Эмма не знала, что и думать. Слишком много вопросов без ответов, слишком много странного происходило за последнее время, чтобы пошатнуть любые доводы рассудка. И тогда она решила отправиться к тому, кто мог дать ей эти ответы, к Мери Маргарет. Тихонько выбравшись через окно, Эмма пошла по давно проложенному маршруту по ветке яблони и, бесшумно приземлившись в горку сухих листьев, отправилась через ночной город, захватив с собой кинжал Темной и книгу сказок. Дорога отняла почти целый час, но ничуть не пошатнула ее решительности докопаться до истины. Наконец Эмма увидела дом Мери Маргарет, в котором несмотря на позднюю ночь, все еще горел свет. Ускорив шаг, она приблизилась к дому и решительно постучала в дверь. Мери Маргарет открыла почти сразу. — Эмма? Что привело тебя сюда так поздно? — Зачем ты дала мне эту книгу? Что ты знаешь? — требовательно спросила она. Это прозвучало грубо и даже зло, но Эмма так устала от всех этих непонятных событий и тайн, что была не готова ходить вокруг да около. Мери Маргарет на ее тон, однако, не обиделась. Внимательно оглядев пустынную улицу, она втянула Эмму в дом и плотно закрыла дверь. — А что знаешь ты? — вопросом на вопрос ответила Мери Маргарет, внимательно глядя на Эмму. Она не казалась удивленной ее появлением здесь посреди ночи, что только убедило Эмму в правильности догадки — Мери Маргарет ожидала, что она придет. Что книга откроет ей что-то, что заставит ее прийти. Вот только что именно это должно было быть? — Я… Я думаю… Что написанное в книге может быть правдой, — опустив глаза, медленно сказала Эмма, боясь, что Мери Маргарет вот-вот рассмеется над этим нелепым предположением, но вместо этого она спокойно ответила: — Ты права, — Эмма резко вскинула голову, чтобы взглянуть ей в глаза. Она боялась увидеть там насмешку, но Мери Маргарет была серьезна, как никогда. Кивнув своим мыслям, она медленно развернулась и подошла к плите, кивнув Эмме на стул. — Давай-ка я заварю нам чай, и мы поговорим… Как ты поняла, что это… не просто сказка? — Я увидела, как Лейси похожа на Темную Б… — Не произноси ее имя! — резко перебила ее Мери Маргарет, испуганно обернувшись. — Я не уверена, на что она способна в этом мире, но, думается, у нее хватит магии, чтобы услышать тебя и явиться за зов. — Так это правда? Лейси и есть Белль? — воскликнула Эмма. — Я видела, что она похожа на портрет из книги, но… Это же какое-то безумие! — Книга кончатся там, где Королева наложила проклятие, чтобы перенести весь Зачарованный лес в мир без магии. И вот мы здесь, Эмма. Добро пожаловать во вторую часть… — А ты значит… Белоснежка? — несмотря на предельно серьезное лицо Мери Маргарет, Эмма не смогла удержаться от смешка. Открывающаяся правда была слишком похожа на выдумку, чтобы воспринимать ее всерьез. Но затем Эмма снова вспомнила о мертвом Августе, и все веселье тут же испарилось. — Да, — Мери Маргарет наполнила чайник водой и поставила на огонь, явно ощущая такую же неловкость от этого разговора, как и Эмма. — А я тогда кто? В книге нет никого похожего на меня. — Ты там есть, Эмма, — тихо ответила Белоснежка. — Просто ты была слишком мала, чтобы помнить… — Значит я… — Да, Эмма, ты моя дочь. — Белоснежка стремительно развернулась к Эмме и крепко сжала ее ладонь своей. По ее бледному лицу катились слезы, а голос звучал отчаянно и требовательно. — Мне так жаль, что я не вспомнила раньше, не вырвала тебя из когтей Злой Королевы, но я не могла… Я не знала, кто ты, кто я… Только когда я нашла книгу, все встало на свои места. И теперь мы сможем все исправить. Ты сможешь исправить! — Я не понимаю… — в смятении ответила Эмма. — Что исправить? Что я могу сделать? — Ты дитя истинной любви, — начала объяснять Белоснежка. — В тебе есть светлая магия, которая сможет разрушить проклятие. — Но у меня нет никакой магии! — Ты ведь почувствовала что-то, когда прочитала книгу, верно? — с надеждой сказала Снежка. — Ты не могла просто узнать в своей сестре Темную и из-за этого прийти сюда. Было что-то еще, верно? — Я… не знаю… — Эмма помедлила, думая о кинжале, лежащем в ее сумке. В книге говорилось, что это очень могущественная вещь, способ управлять магией Темной, и теперь Эмма не сомневалась, что именно ее неосторожные слова и этот чудовищный артефакт уничтожили Майка той ночью. Значит Лейси действительно убийца? И Майк, и Август — все это ее рук дело… Эмма похолодела. Помнит ли Лейси, кто она? Судя по тому, какой спокойной она была после случившегося в Портленде, помнит. И мистер Голд тоже. И Регина. А Нил? Возможно, он пребывает в таком же неведении о происходящем, как была и Эмма все это время… — Я понимаю, это все слишком для тебя, — тяжело вздохнула Белоснежка, накрывая щеку Эммы ладонью. — Прости, я не должна была так наседать, просто с тех пор, как воспоминания вернулись, мне невыносимо сидеть сложа руки… Прошло семнадцать лет, а я все еще чувствую, как ветер сдувает с моей ладони пепел, оставшийся от сердца Дэвида… Знаешь, ты так похожа на него… — Расскажи мне о нем, — неожиданно для самой себя попросила Эмма. Из всех вопросов, которые теснились в ее голове, именно этот казался ей сейчас самым важным. Эмма помнила, как Регина всегда обрывала ее расспросы об отце. Она говорила, что это не имеет значения, и было очевидно, как неприятна ей эта тема. Эмма всегда думала, что все дело в несчастной любви, которую пережила Регина в прошлом, что ей просто больно вспоминать о своем разбитом сердце. А оказалось, сердце было разбито совсем не у нее. — Конечно, — сквозь слезы улыбнулась Белоснежка и, налив в чашки горячий чай, начала свой рассказ с самого начала. Многие моменты Эмма уже знала из книги, но там они были лишены тех личных переживаний и деталей, которыми теперь щедро делилась с ней Белоснежка. Для нее это не была просто история, это была ее жизнь: места, где она была, люди, которых любила, и, наконец, все, что она потеряла. Она рассказывала и о том, с какой любовью они с Дэвидом ждали, когда Эмма родится, как готовили детскую комнату, в которой ей так никогда и не довелось побывать. Все это было пронизано такой тоской и безысходной печалью, что к концу рассказа Белоснежки, Эмма чувствовала ее боль, как свою собственную. Ведь это и ее жизнь тоже украли. Ей лгали и рассчитывали, что она никогда не узнает правду. Эта ложь казалась двойным предательством, потому что Эмма действительно любила женщину, которую всю жизнь считала своей матерью, в то время как ее настоящая была не более чем прислугой в доме своего злейшего врага. Какая жестокая насмешка теперь виделась Эмме в этом. — Что же мне теперь делать? — беспомощно спросила она. — Ты должна разрушить проклятие, Эмма, и вернуть всем воспоминания, чтобы люди могли воссоединиться со своими близкими и родными. Регина отняла счастливый конец у каждого здесь. Я понимаю, что на тебя все это разом обрушилось, но ты всегда была ключом, только ты можешь это сделать. — Но я не знаю как! — У тебя есть время это выяснить, — Белоснежка твердо заглянула Эмме в глаза. — Но будь осторожна и не дай Регине понять, что ты знаешь, что происходит на самом деле. Это очень важно. Поверь, я бы ни за что не стала рисковать тобой, если бы был другой выход. Но ты — Спасительница, ты — последняя надежда для всех здесь. Завтра на осеннем балу, я попробую поговорить с Румпельштильцхеном, если он все помнит, то может дать подсказку. — Но разве он не на стороне Злой Королевы? — удивилась Эмма, вспоминая, с какой нежностью и заботой он обращался с Белль в Портленде. — Румпельштильцхен всегда на своей собственной стороне, — с долей презрения ответила Белоснежка. — Но с ним можно договориться. Проклятие ограничивает и его возможности, так что он может нас поддержать и поделиться информацией. Возможно, есть какое-то контрзаклятье или артефакт… — А как насчет кинжала Темной? — Он бы пригодился. Конечно, если удастся его найти. Как бы то ни было, тебе было предначертано спасти всех, а значит способ найдется, — со спокойной уверенностью сказала она. Они поговорили еще немного, и Белоснежка настояла, чтобы Эмма вернулась домой. Вызывать подозрения Регины ночной отлучкой не стоило, тем более теперь, когда Эмма знала правду. По-матерински поцеловав Эмму на прощание, Белоснежка пообещала связаться с ней завтра вечером после бала. Эмма ушла в смешанных чувствах. Она не испытывала той непоколебимой уверенности в «правом деле», которая была у ее настоящей матери, как и облегчения от наконец открывшейся правды. По пути домой она все прокручивала в голове события, которые привели ее к этому моменту, и чем больше она об этом думала, тем более безумным ей все это казалось. Будучи ребенком, Эмма читала сказки о злых мачехах и коварных колдуньях, которые похищали принцесс из колыбелей у безутешных родителей. Они мучили их годами, а то и вообще замуровывали в высокой башне в полном одиночестве. Но перед глазами всплывал образ Регины — всегда любящей, всегда внимательной, которая стремилась дать Эмме все, что только было возможно, и картинка рассыпалась. Она боялась и ненавидела Злую Королеву такой, как она была описана в книге, и какой ее знала Белоснежка, как женщину с самым черным и беспощадным сердцем, которая, не задумываясь, убивала и истязала людей. Но Регина Миллс, какой ее знала сама Эмма, не была такой. Она была строгой, требовательной, но всегда любящей и внимательной. И эти два человека никак не желали сливаться воедино для Эммы. Взобравшись по яблоне в открытое окно своей спальни, она оглядела комнату как будто новыми глазами. Раньше ее дом казался ей настоящей крепостью: безопасным убежищем, где она всегда могла найти покой и утешение, но теперь все казалось ненастоящим, словно декорации в фильме. Взгляд Эммы скользил по комнате, пока не остановился на фотографии, стоящей на прикроватной тумбочке. Она взяла снимок в руки и взглянула на улыбающиеся лица матери и сестры, обнимающихся на фоне снеговика. Эмма сама сделала этот снимок на прошлое рождество. Регина подарила ей фотоаппарат, и Эмме не терпелось поскорее его опробовать, и праздник стал отличным поводом. Это было беззаботный и счастливый день. Они вместе готовили праздничный ужин, а затем украшали огромную живую елку, которую им неожиданно привез шериф Джонс. Они путались в гирлянде, смеялись, танцевали под новогодние хиты, потом играли в снежки во дворе, что было особенно незабываемо, потому что в Сторибруке снег никогда не выпадал надолго, и редко так точно на рождество. Это был день, полный любви и радости, и Эмма сделала тогда много забавных фотографий, но эта была самой любимой… Не могло же это все быть фальшивкой, с отчаянием подумала Эмма. — Мне нужны доказательства, — тихо сказала она, возвращая фотографию на место. — Мне нужно что-то более реальное и существенное, чем слова… Решение пришло мгновенно, и прежде, чем она могла бы передумать, Эмма уже держала в руках кинжал Темной. — Белль. Я призываю тебя. В комнате заклубился сизый дым в виде закручивающейся спирали, который заставил Эмму испуганно отшатнуться. Затем он также внезапно рассеялся, и на его месте оказалась растерянно оглядывающаяся Лейси. Белль. — Что за… — сначала пробормотала она, но, встретившись взглядом с Эммой, подняла брови в легком изумлении. — Неожиданно, сестренка. — Это все правда… — прошептала Эмма, закрывая глаза. — Ты действительно Темная, а мама… Регина — Злая Королева… А я… — А тебя это все совершенно не касается, — нахмурившись, ответила Белль. — Положи кинжал, Эмма, пока не поранилась… — Не касается? Как это не касается? — свистящим шепотом переспросила Эмма, вцепившись в кинжал еще сильнее. Такие знакомые глаза сестры блеснули сталью. — Вы похитили меня, убили моего отца, лгали мне всю мою жизнь! — она махнула в сторону книги, лежащей на кровати. Белль медленной вальяжной походкой подошла к фолианту и, пролистав несколько страниц, вновь взглянула на Эмму. — И ты позвала меня, чтобы отомстить? — безразлично осведомилась она. — Принести тебе сердце Регины, чтобы ты могла раздавить его собственными руками? — Что? Нет! — кинжал в руке Эммы задрожал, и она перехватила его резко вспотевшими ладонями. Все это время она держала его перед собой, словно щит, и только сейчас осознала, что самую большую опасность в данный момент представляют отнюдь не действия Темной, но ее, Эммы, неосторожные слова, высказанные желание или идеи, которые Темная может принять, как руководство к действию. — Тогда ты хочешь забрать мою силу себе? — снова предположила Белль с холодным спокойствием и подошла к Эмме на расстояние вытянутой руки. — Для этого тебе просто нужно воткнуть кинжал мне в сердце. Убить меня. И сила твоя. — Нет! Господи! Почему ты говоришь все эти ужасные вещи?! — Просто хочу прояснить ситуацию. Зачем же ты тогда призвала меня? — оскорбленно прищурилась Белль. — Ты прочитала эту книжку, и вместо того, чтобы постучать в соседнюю дверь и поговорить со мной, тут же схватилась за кинжал… Уж извини, если я поняла именно так. — Мне просто нужны были доказательства, что это все правда… — огорченно выдавила Эмма, опуская кинжал. Взгляд Белль внимательно проследил за ее движением, и Эмма поняла, что книга не соврала и об этом: пока кинжал в ее руках, Темная полностью в ее власти. Она помолчала, осторожно подбирая слова, и медленно сказала: — Ты ведь тоже была там, в Зачарованном Лесу, ты знала моих настоящих родителей и всю эту историю… — Да, и что с того? — Ты можешь рассказать свою версию… — неуверенно предложила она. — Зачем? — глаза Белль удивленно распахнулись. — Эта книга зачарована светлой магией, она тебе не солгала бы. Если ты надеешься услышать оправдательную речь для Регины или меня, то мне жаль тебя разочаровывать. Хотя твоя настоящая мать, знаешь ли, тоже не святая. И на ее руках достаточно чужой крови. Жизнь — это не сказка, Эмма, в ней бывают не только герои и злодеи. И несмотря на все, что сделала Регина, она действительно любит тебя. Как и я. Это единственное, о чем книга тебе вряд ли поведала, но это правда. — Я больше не знаю, чему верить, — вздохнула Эмма, тяжело опустившись на стул. Кинжал все также был в ее руках, и хотя Эмма боялась той власти, которую он ей давал, но лишиться ее она была тоже не готова. Не сейчас, когда она чувствовала себя настолько уязвимой. Помедлив, Белль подошла к Эмме и, опустившись на колено, заглянула в ее потерянное лицо. — Это не твоя война, Эмма. Тебе не нужно делать выбор, — мягко сказала она. — Не нужно выбирать ничью сторону. — Но как? Я не могу просто сделать вид, что ничего не знаю! Не могу называть мамой женщину, которая разрушила мою настоящую семью… Убила моего отца… А ты… Ты хотя бы человек? — с нервным смешком простонала она. — Определенно, да, — снисходительно усмехнулась Белль. — Но в книге ты выглядишь… иначе, — с сомнением протянула Эмма. Ей хотелось почувствовать хотя бы долю того же страха и отвращения, которое она испытывала к образу Злой Королевы, но сидящая перед ней Белль все еще казалась все той же Лейси. Она также говорила, также откидывала волосы со лба, ее глаза были такими же выразительными и заботливыми. И Эмма со страхом подумала, а что если ей не удастся возненавидеть и Регину, когда она столкнется с ней лицом к лицу даже после всего, что она узнала этой ночью? — Я — Темная, я могу выглядеть как угодно, — пожала плечами Белль. — Тогда покажи мне тот облик. То, как ты выглядела в Зачарованном лесу, — приказала Эмма. И прежде, чем она успела осознать происходящее, перед ней уже стояла ожившая картинка из книги: темные прямые волосы, мерцающая нечеловеческая кожа, льдисто-голубые глаза, мечущие молнии. Эмма невольно отшатнулась от стоящей перед ней девушки, которую назвать своей сестрой у нее бы уже язык не повернулся. — Знаешь, это неприятно, когда тобой управляют, — Белль кивнула на кинжал. — Я оставила его у тебя, потому что была отчего-то уверена, что ты им никогда не воспользуешься, но, видимо, наступать на одни и те же грабли — мой конек… — Тебе… больно, когда я это делаю? — испуганно опустила глаза Эмма, не решаясь слишком пристально разглядывать необычное лицо Белль. — Нет, но быть марионеткой в чьих-то руках, думаю, и тебе бы не понравилось, — раздраженно ответила Белль, наблюдая за игрой света на тыльной стороне своей ладони. — Если ты не против, я бы предпочла вернуться в свой прежний облик. Не хотелось бы пугать жителей города. — Да, конечно, — поспешно кивнула Эмма, уже жалея о своем эксперименте. «Сколько еще доказательств тебе нужно, чтобы понять, в каком змеином гнезде ты оказалась?» — кричал ей разум, но Эмма не слушала его, все еще колеблясь и страшась сделать неверный выбор. — Так что теперь? — вновь приняв привычный Эмме вид, спросила Белль, наблюдая, как мысли и эмоции мелькают на лице сестры. — Ты не хочешь мести, но и не хочешь остаться в стороне… — Я хочу разрушить проклятие, — твердо произнесла Эмма, и это был единственный план, в котором она была уверена в данный момент. Остальное представлялось ей слишком туманным и требующим тщательного анализа, а Эмма была не из тех, кто рубит с плеча. — Так будет правильно для всех. Но мама… Регина не должна об этом знать, — она снова подняла кинжал и приказала: — Ты оставишь наш разговор в секрете от всех, Белль. Если ты поможешь мне, я верну тебе кинжал. — Но на слово ты мне все-таки не поверишь, если я пообещаю помочь? — саркастично уточнила она. — Прости… — Эмма виновато покачала головой, но прежде, чем она успела сказать что-то еще, Белль прервала ее взмахом руки: — Все в порядке, я понимаю. Эмма прислонилась затылком к стене и на мгновение закрыла глаза. Усталость брала свое, и каким бы сильным ни было потрясение от открывшейся правды, она знала, что ничего не сможет решить здесь и сейчас. Завтра с новыми силами она вновь перечитает книгу, придумает, как снять проклятие, а потом… потом… Мысль незаметно ускользнула от Эммы, погружая ее переутомленный разум в глубокий сон. Последнее, что она помнила — это руки Белль, укрывающие ее пледом. * * * Эмма покинула особняк рано утром, явно пытаясь не столкнуться с Региной, и выглядела при этом взвинченной и измотанной одновременно. Видимо, сон все-таки не пошел ей на пользу, а новый день лишь наполнил мысли еще более мрачными красками. Белль попыталась остановить ее и снова поговорить, но Эмма лишь ускорила шаг, со всей силы хлопнув дверью дома, который она, видимо, перестала считать своим, и вскоре скрылась за поворотом. Связанная магией кинжала, Белль не могла рассказать о том, что происходит ни Регине, ни Румпельштильцхену, и, надеясь придумать хоть какое-то решение, поднялась в комнату Эммы, ничуть не удивившись, что ни книги, ни кинжала там уже не было. Собственная неосмотрительность теперь казалась Белль верхом глупости: опасаясь волков, оказалась во власти у овечки. Но с другой стороны, эту ситуацию ведь можно обернуть и себе на пользу, поразмышляв, решила Белль. Например, можно проверить насколько Румпельштильцхен был искренен, когда обещал вернуть ей кинжал. Червячок сомнений все еще жил в ее сердце, не позволяя вновь доверять Румпельштильцхену так, как это было когда-то давно, когда он заменял ей целый мир. Тогда их союз казался незыблемым. Она была уверена в нем, как в самой себе, но горечь предательства отравила доверие между ними на долгие годы. В тот миг, когда он передал кинжал Регине, отказываясь от Белль, в ее сердце умерла та слепая вера в него, которая питала ее любовь. И теперь ей было мало его обещаний. Белль нуждалась в доказательстве его преданности не на словах, а на деле. И она знала, что это был единственный путь наконец перешагнуть через прошлое и двигаться дальше. Но как же осуществить задуманное? «Думай, Белль, всегда есть лазейка, Румпель ведь хорошо тебя выучил», — бормотала она себе под нос. Озарение пришло внезапным совершенно очевидным решением. Магией переместив свой мобильник, Белль торопливо нажала на вызов и принялась слушать длинные гудки, нетерпеливо барабаня по столу. Наконец раздалось приглушенное «Алло». — Привет, Нил, это Белль, есть минутка? — Да, конечно, что-то случилось? — в его голосе послышалась тревога. Темная всегда ассоциировалась у Бейлфаера с проблемами. — Да нет. Просто Эмма показалась мне очень расстроенной сегодня утром, и я хотела узнать, не поссорились ли вы? — Поссорились? — Нил недоуменно помедлил, видимо обдумывая, что в его поведении могло огорчить Эмму. — Нет. Вчера мы только говорили по телефону, но все было в порядке. Вы же собирались провести вечер вместе. — Все верно, так и было, — подтвердила Белль. До Нила донесся ее взволнованный вздох: — Что ж, тогда не знаю, что и думать… Эмма явно плакала и вообще выглядела неважно. Ушла из дома рано утром и даже трубку не берет. Я волнуюсь за нее… — Я сейчас же позвоню ей и все узнаю, — торопливо ответил Нил, и Белль не сомневалась, что он так и сделает. Парень был слишком увлечен Эммой, чтобы проигнорировать ее переживания, а она не найдет причин не довериться ему, ведь в книге Бейлфаер предстает героем, воплощением отваги, который сгинул, пытаясь изгнать тьму из сердца своего отца. Он-то на стороне добра и света, не то что Темная или Злая Королева… Эмма доверится Нилу, он расскажет все Румпельштильцхену. И завертится карусель. — Спасибо, Нил, я очень на тебя рассчитываю, пока. Белль довольно улыбнулась и опустила телефон на стол.