Ты мог бы мне сниться и реже

«Замолкни, Муза мести и печали! Я сон чужой тревожить не хочу, Довольно мы с тобою проклинали. Один я умираю — и молчу. К чему хандрить, оплакивать потери? Когда б хоть легче было от того! Мне самому, как скрип тюремной двери, Противны стоны сердца моего. Всему конец. Ненастьем и грозою Мой темный путь недаром омрача, Не просветлеет небо надо мною, Не бросит в душу теплого луча… Волшебный луч любви и возрожденья! Я звал тебя — во сне и наяву, В труде, в борьбе, на рубеже паденья Я звал тебя, — теперь уж не зову! Той бездны сам я не хотел бы видеть, Которую ты можешь осветить… То сердце не научится любить, Которое устало ненавидеть.» Николай Некрасов

Белль знала это чувство. Когда сердце словно опутывает паутиной ледяного гнева, когда кровь бежит по венам стремительным раскаленным потоком, который грохочет в ушах, вытесняя все остальные звуки, глаза застилает алая пелена, и единственной мыслью, диким зверем бьющейся о прутья застенок разума, остаётся лишь одно — выпусти тьму на волю… Как же она надеялась, что, отправившись в этот мир, навсегда забудет его, что оно исчезнет, останется в прошлой жизни, но нет. Чудовище никуда не делось, оно просто спало в ней, терпеливо ожидая подходящего момента, чтобы вырваться на свободу ради одной-единственной цели — убивать. И сейчас, когда разбитое сердце Белль заходилось от боли, стыда, гнева, унижения и разочарования, монстр радостно встрепенулся внутри нее, утробно рыча в предвкушении пира. Надо немедленно уйти отсюда. Бежать. Праздник был в самом разгаре, и едва ли не полгорода уже собралось в этом парке. Если она не сможет сдержаться, пострадает слишком много людей. Но совсем не это заставляло Белль из последних сил цепляться за ускользающий рассудок, а одна только мысль, что Эмма и Румпельштильцхен увидят, какой она становится в такие моменты… Чудовищем. Убийцей. Кровожадным и безжалостным монстром… Они увидят, насколько глубоко тьма и безумие пустили в ней свои корни, и поймут, что Белль слишком безумна и безнадежна, чтобы оставаться в их жизни да и вообще среди людей. Увидеть страх и отвращение в их глазах станет для нее жесточайшим ударом. И даже Регина не встанет на ее сторону, если Белль разрушит все, что она так долго и кропотливо создавала для себя и Эммы. Им не останется ничего другого, кроме как запереть Темную с помощью кинжала в каком-нибудь глубоком подвале в полном одиночестве и забыть о ее существовании. Семья, любовь, нормальная жизнь… Разве чудовища имеют на это право? Белль шла и шла, пробираясь через толпу, расталкивая людей локтями, игнорируя оклики знакомых. Обращаться к магии, чтобы просто перенестись отсюда, она не решалась, боясь, что эта мелочь только спровоцирует окончательный срыв во тьму. Да где же уже наконец выход из этого проклятого парка?! Все вокруг было слишком для Белль — слишком громкая музыка, слишком яркие вспышки фотоаппаратов, слишком громкий смех. Все это давило сильнее и сильнее, лишая воздуха, дезориентируя, и Белль уже казалось, что ей никогда не выбраться отсюда, когда внезапно до нее донесся голос Эммы, который звал ее по имени. Неправильному имени, имени из другой жизни, более счастливой, чем эта. — Лейси! Лейси, подожди! — Белль остановилась, размышляя, может ли Эмма помочь ей. В конце концов, она могла бы просто использовать кинжал и заставить Темную взять себя в руки. Это была разумная идея. Она застыла на месте, ожидая, когда Эмма догонит ее. — Я хотела поговорить с тобой о… Ты в порядке? — Нет, Эмма… Я совсем не в порядке… — с трудом произнесла Белль, пока Эмма со страхом вглядывалась в ее наполняющиеся тьмой глаза. Последний раз она видела Белль такой на полу в кабинке туалета возле мертвого тела Августа, и теперь знала, что это очень плохой знак. — Я… могу тебе чем-то помочь? — запинаясь, спросила она. — Кинжал… — с трудом проговорила Белль. — Он у тебя с собой? — Нет, я оставила его дома, в тайнике, когда заезжала… А что? — Белль еле слышно застонала от боли, которая стальным обручем обхватила ее лоб и виски. Тьма требовала ослабить контроль, и сопротивление Белль только разжигало ее решимость. Эмма переступила с ноги на ногу и, прикусив губу, встревоженно сказала: — Тебе плохо… как тогда, в клубе, да? — Хуже… Мне нужно уехать отсюда, Эмма, срочно… — Хорошо, как скажешь… Но, может, мне стоит позвать мистера Голда? В тот раз он знал, что делать, и… — Только не его! — рыкнула Белль, но тут же сбавила тон, увидев испуганные глаза Эммы. — Пожалуйста, не надо его звать. Просто помоги мне уйти и все. Эмма твердо кивнула и, обхватив Белль за талию, повела ее к аллее, ведущей из парка. Со стороны, должно быть, казалось, что она просто помогает своей перебравшей сестрице добраться домой, что, учитывая репутацию Лейси, было вполне правдоподобно, и никто по пути, к счастью, не стал их останавливать и задавать вопросы. Они благополучно миновали главную аллею и уже почти достигли парковки, как Эмма вдруг с досадой воскликнула: — Черт, у меня же нет ключей от машины! — она подвела Белль к скамейке, усаживая ее на прохладный бетон, и почти умоляюще попросила: — Побудешь здесь пару минут? Я быстро, только возьму у мамы ключи и вернусь! Белль ничего не ответила, лишь слабо махнув Эмме рукой, мол, иди, никуда я не денусь. И она действительно чувствовала себя, если не лучше, то по крайне мере способной удерживать тьму так долго, как потребуется. Ради Эммы, которая несмотря на все, что ей открылось за последние сутки, все еще находила в своем сердце сочувствие к Темной. И она назвала Регину «мамой»? Значит еще не все потеряно. Белль закрыла глаза и приготовилась к долгой, изнурительной обороне. Вскоре Эмма вернулась вместе с Региной, которая тут же бросилась к Белль и, приподняв ее лицо ладонями, напряженно позвала: — Белль? Ты меня слышишь? — Да… Отвези меня домой… — прошептала она, открывая совершенно черные глаза. Регина вздрогнула, бросила опасливый взгляд на Эмму, а затем обратилась к ней с фальшивой беспечностью: — Эмма, детка, давай я отвезу Лейси сама. Уверена, она будет в полном порядке. Тебе не стоит уезжать с бала из-за таких пустяков. Веселись. Я обо всем позабочусь. Повисла пауза, а затем Эмма, подбоченившись, с вызовом посмотрела Регине прямо в глаза и с расстановкой произнесла: — Белль сказала, что ей можно помочь с помощью кинжала Темной. И поскольку он спрятан у меня, я поеду с вами. Регина в таком потрясении уставилась на нее, что Белль, даже несмотря на боль, не сдержала смешок. Увидеть Злую Королеву настолько сбитой с толку было редким зрелищем. — Ты… Ты знаешь… про Белль? — наконец выдавила она. — И про тебя, Твое Величество, она тоже знает и еще много чего… — устало проворчала Белль. — А сейчас давайте отвезем меня домой, и можете потом хоть всю ночь откровенничать друг с другом… — Да, действительно… — Регина нервным жестом поправила волосы и, бросив умоляющий взгляд на Эмму, которая казалась скорее смущенной, чем рассерженной, подхватила Белль под локоть, помогая ей встать. Эмма пристроилась с другой стороны. Так втроем они и дошли до машины. К счастью, положение мэра имело свои плюсы, вроде парковки у самых ворот парка. Белль и Эмма уселись на заднее сидение, а Регина завела мотор, то и дело бросая на них встревоженные взгляды в зеркало заднего вида. Волнений ей и впрямь сейчас хватало: с одной стороны Темная, готовая вот-вот разорвать полгорода, а с другой дочь, которая узнала правду о Злой Королеве, Темной, а, возможно, и о своей настоящей семье… Это был самый страшный кошмар Регины, который сбывался у нее на глазах, и она была сейчас даже благодарна необходимости вести машину. Дорога давала хоть какую-то возможность собраться с мыслями. Ей безумно хотелось поговорить с Эммой, но что она могла ей сказать? Начать оправдываться? Искать себе оправдания? Попросить прощения? Это все было бы фальшиво и глупо, и она не могла придумать ни единой фразы, за которую ей не захотелось бы пнуть саму себя. И к тому же все еще оставался открытым вопрос — если Эмма все знает, то почему она все еще здесь? Почему помогает Белль, почему не проклинает Злую Королеву? Возможно, она знает не все. А, возможно, лишь возможно, и Регина боялась даже надеяться на это, в сердце Эммы все еще живет любовь к семье, которая хоть и не была до конца настоящей, но искренне любила ее. И тут Регина поняла, что именно она должна сказать. Как только они припарковались возле дома, и Белль со стоном первой выскочила из машины, Регина развернулась к заднему сидению. — Эмма? — дрожащим голосом позвала она, пока Эмма возилась с ремнем безопасности. Эмма на мгновение застыла, прежде чем повернуться лицом к Регине. От прежней напускной самоуверенности уже не осталось и следа, и она неуверенно посмотрела в глаза той, которую считала своей матерью. — Я хотела сказать… Я очень тебя люблю. С первой секунды рождения ты стала для меня целым миром, и у меня нет никого дороже тебя… Просто помни об этом. — Ну скоро вы уже? — недовольный голос Белль разрядил напряженную тишину, повисшую в салоне автомобиля, и Регина, слабо улыбнувшись, смахнула скатившуюся слезу с щеки Эммы и вышла из машины. — Что с тобой вообще приключилось, что ты в таком состоянии? — раздраженно обратилась она к прислонившейся к капоту мерседеса Белль. — У тебя же были большие планы на вечер с Голдом. Я что зря целый час укладывала тебе волосы?! — Да в нем вся и проблема, — сквозь зубы прорычала Белль, скрещивая руки на груди. — Он что, отказал тебе?! — возмущенно воскликнула Регина, и Белль только мрачно кивнула. — Вот тебе и истинная любовь… Гаденыш! Ну попадись он мне… — Погодите… — Эмма растерянно посмотрела на Белль. — Ты влюблена в мистера Голда?! В отца моего парня? Это как-то… странно… — То есть из всего происходящего именно это кажется тебе наиболее странным? — хрипло рассмеялась Белль, но тут же со стоном вновь схватилась за голову и стала оседать на землю. Эмма тут же подхватила ее под руку, не давая упасть. — Так. Давайте сначала приведем в порядок Белль, а потом спокойно сядем и обо всем поговорим, — деловито предложила Регина, и все вместе они направились в дом. — Кинжал в моей комнате. Сейчас принесу, — сказала Эмма, помогая Белль опуститься на диван, и тут же бросилась вверх по лестнице. Регина присела рядом с Белль, рассеянно провела дрожащими пальцами по ее волосам и тяжело вздохнула. Позже она соберет все недостающие кусочки паззла, но сейчас ей хотелось просто остановить момент, где они все еще вместе и действуют заодно, как семья, пусть даже по такому нестандартному поводу, как магический нервный срыв Темной. — Да не терзайся ты так, — пробормотала Белль. — Я и не… — привычно попыталась огрызнуться Регина, но столкнувшись с укоризненным взглядом черных глаз, осеклась. Не было смысла притворяться перед Белль. В конце концов, она знала Злую Королеву, как никто другой. — Я просто не знаю, что сказать Эмме… У нее наверняка сотни вопросов ко мне, и я не знаю, как отвечать на них. Что сказать, чтобы не напугать и не оттолкнуть ее? — Самое главное ты уже сказала. Что любишь ее. А остальное… Скажи правду и дай Эмме возможность самой разобраться в своих чувствах. То, что она все еще не убежала от тебя прочь с криками ужаса, уже хороший знак… — Может ты и права, — Регина устало потерла переносицу. — Но любовь — это еще не все. Сама ведь знаешь… — О нет, Регина, любовь — это все! — вдруг раздался голос Белоснежки. Регина вскочила с дивана и, обернувшись, застыла, увидев направленный в ее сторону револьвер. — Только ты и понятия не имеешь, что это такое. Ты отняла у меня все: любимого, дочь, друзей и даже память о них. Ты — худшее зло, что только может существовать. — Белоснежка, — как можно спокойнее и мягче произнесла Регина, делая медленный шаг навстречу своей падчерице. — Положи пистолет. Я ничего тебе не сделаю, обещаю… Ты же не станешь стрелять. Ты хороший человек… — Когда я раздавила сердце Дэвида, я тоже была хорошим человеком, потому что делала это ради своей дочери, чтобы спасти ее от тебя, — стальным голосом ответила Белоснежка. — Вот что такое любовь, Регина — идти на жертвы ради блага любимых. И если на сей раз мне нужно принести в жертву свою душу, то так тому и быть. Не тратя больше ни секунды на размышления, Белоснежка нажала на курок, и звук выстрела эхом разнесся по дому. Регина недоверчиво прижала руку к груди, с отрешенным выражением наблюдая, как между пальцев бегут струйки крови, а затем ее ноги подкосились, и она с немым криком рухнула к ногам Белоснежки. Белль на нечеловеческой скорости бросилась к Белоснежке, одним движением отбрасывая ее к стене возле лестницы. Револьвер с глухим стуком упал на ковер и тут же растворился в сизой дымке магии Темной. Не дожидаясь, когда Белоснежка поднимется на ноги, Белль одной рукой схватила ее за шею и приподняла над полом. Темный внутри удовлетворенно урчал, наблюдая за паникой в глазах Белоснежки, которая в бессильной попытке ослабить хватку Белль царапала кончиками туфель по полу. Ее лицо становилось все краснее, но прежде чем Темная успела совершить последний рывок и сломать хрупкие кости, она услышала на лестнице голос Эммы, неподъемным грузом подавляющий ее волю. — Белль! Отпусти ее! — крикнула Эмма, держа кинжал на вытянутой руке. Против воли Белль разжала пальцы, и Эмма тут же поспешила к упавшей без сознания Белоснежке. Она была в глубоком обмороке, но все же жива. Эмма уже подняла на Белль рассерженный взгляд, собираясь что-то сказать, но тут заметила лежащую в луже собственной крови Регину. Эмма задохнулась от ужаса и бросилась к ней: — Мама! Ты меня слышишь? — никакого ответа. — Я могу ее вылечить, если ты мне позволишь, — ответила Белль, выразительно глядя на кинжал, все еще зажатый в руке Эммы. — Ох, да, конечно, вылечи ее, пожалуйста! — Белль ободряюще кивнула Эмме и присела возле Регины. Теперь, когда ее действиями управлял кинжал, она чувствовала себя более сконцентрированной и собранной, чем прежде. Ушла боль, сознание прояснилось, и магия намного легче давалась ей. Эмма тихо сидела рядом, завороженно наблюдая, как фиолетовая дымка вспыхивает на ладонях Белль и проникает в тело Регины. — Я могу чем-то помочь? — беспомощно спросила Эмма. — Приподними ее немного. Пуля прошла навылет, но, кажется, задела что-то важное, она теряет много крови… Я попробую воздействовать на рану с двух сторон, так процесс пойдет быстрее. — Может, лучше вызвать скорую? — с сомнением произнесла Эмма, но все же отложила кинжал в сторону, осторожно просовывая руку Регине под плечи, чтобы Белль могла добраться до раны и на спине. — Ты же не врач… — Я намного лучше любого врача, — усмехнулась Белль, но, бросив короткий взгляд на испуганное лицо Эммы, мягко добавила: — Не бойся. Она будет в порядке, правда. Осталось немножко. И действительно. Не прошло и минуты, как рана полностью затянулась. Регина открыла глаза и обвела склонившуюся над ней Эмму расфокусированным взглядом. — Эмма… — слабо улыбнулась она. — Я так боялась, что больше не увижу тебя, родная… — Мама… — прошептала Эмма и внезапно разрыдалась у нее на груди, всхлипывая с отчаянием маленького ребенка. Регина тут же села, неуклюже обняла ее и принялась шептать слова утешения, обещая, что все обязательно наладится, и постепенно Эмма затихла, лишь изредка вздрагивая всем телом. Белль немой поддержкой сидела рядом, и, на мгновение подняв на нее взгляд, Регина без слов протянула руку и притянула в объятья и ее, безмерно удивив Темную, не привыкшую к таким проявлениям привязанности со стороны Злой Королевы. Но то была приятная перемена, и Белль позволила себе расслабиться в кругу любящих рук, впервые за долгое время действительно радуясь своему магическому дару, который позволил ей спасти жизнь, а не отнять ее. Ведь именно об этом она мечтала давным-давно, когда только стала Темной. Нести добро, защищать людей. Как же вышло, что все эти благие намерения полетели в тартарары? Впрочем, возможно, еще не поздно снова вернуться к этой мечте? Мысли Белль внезапно прервались ощущением, будто кто-то со всей силы дернул ее за невидимый поводок. Инстинктивно она оглянулась и не сдержала стона: — Вот черт… Посреди комнаты стояла Белоснежка, держа перед собой кинжал Темной обеими руками, словно готовясь обороняться от стаи волков. Ее взгляд был полностью прикован к Эмме и Регине, которые все еще сидели полу, прижавшись друг к другу. Она смотрела на них каким-то полубезумным взглядом, словно не могла поверить в происходящее. Эмоции сменялись на лице Белоснежки, словно в калейдоскопе, и никто не решался произнести ни слова, не зная, что может спровоцировать ее. Револьвер был не слишком большой угрозой, пока на их стороне была магия, но теперь это преимущество оказалось в руках Белоснежки. — Эмма, тебе лучше уйти отсюда. Сейчас же, — вполголоса сказала Регина, медленно поднимаясь на ноги. Ее лицо застыло холодной маской. Если Белоснежка думала заставить Злую Королеву молить о пощаде, то она просчиталась, впрочем как и сама Регина, недооценив глубину отчаяния Белоснежки. — Что? Нет! — Эмма категорично покачала головой и, делая шаг вперед и твердо глядя Белоснежке в глаза, решительно сказала: — Я не дам тебе убить ее! Почему ты это делаешь? — Я пытаюсь спасти тебя! — в глазах Белоснежки вдруг зажегся фанатичный блеск. — Снять проклятие можно не только истинной любовью, но и смертью заклинателя. Если она умрет, мы все будем свободны. Подумай, кого ты защищаешь, Эмма! Она Злая Королева! Да после всего, что она совершила, даже смерть — слишком мягкий приговор! — Приговор выносит суд, а ты пытаешься совершить убийство. И чем ты лучше нее в таком случае?! — пылко воскликнула Эмма, и в воздухе вдруг запахло озоном. Магия. Белль с Региной обменялись быстрыми удивленными взглядами. Неужели Эмма и правда оказалась настолько особенной, как предсказывал Румпельштильцхен? Дитя истинной любви. Спасительница, на которую весь Зачарованный лес, замерший в ожидании темного проклятия, возлагал огромные надежды. Какая ирония, что спасать она в итоге стала Злую Королеву… — Ты что же… На ее стороне? Несмотря ни на что? — Белоснежка выглядела так, словно Эмма нанесла ей удар в самое сердце. — Она убийца, Эмма. Бессердечное чудовище. Ведьма. Лживая змея… — А еще она моя мама! И я люблю ее! — дрожащим голосом произнесла Эмма. — И если я и правда дорога тебе, ты не посмеешь причинить ей боль. На миг Белоснежка заколебалась. На ее лице отражалась мука. Она с тоской смотрела на Эмму, но прежде чем выступившие слезы успели сорваться вниз, она упрямо тряхнула головой: — Прости, Эмма. Один раз я уже проявила великодушие, оставив ее в живых, и это стоило мне всего. Я не совершу эту ошибку снова. И тебе ее совершить не дам. — Белоснежка повернулась в сторону Белль, и ее приказ, словно электрошок, сотряс все тело Темной: — Темная, я приказываю тебе убить Регину. — Эмма, уходи сейчас же! — закричала Регина, отталкивая Эмму в сторону так, чтобы та не стояла на пути у Белль, и одновременно отступая от Темной подальше. Может, она и не собиралась унижаться, но и идти на заклание послушной овечкой не желала. Если все, что она может — это потянуть время, то так тому и быть, лишь бы ее хватило достаточно надолго, чтобы Эмма успела уйти и не видеть, что от нее останется после. — Белль, не делай этого! — взмолилась Эмма. Ее взгляд в панике метался между Региной, Эммой и Белоснежкой. — Я бы с радостью, Эмма, но я не могу сопротивляться власти кинжала! — с горечью воскликнула Белль, продолжая медленно преследовать Регину. Белоснежка не подгоняла Темную, но и не собиралась останавливать. Это был момент, которого она ждала так долго — не месть, а справедливое возмездие за жизнь Дэвида, отца, за потерянную любовь, семью, друзей, за все разоренные деревни ее королевства, за жизни всех, кто умер защищая свою принцессу, за все зло, что Регина причинила их миру. И вот теперь, когда Белоснежка должна была почувствовать облегчение, торжество или даже, чем черт не шутит, удовольствие, она не чувствовала вообще ничего, пустоту, хотя и ни на секунду не сомневалась в своей правоте. Регина должна умереть. И даже наивная вера в добро ее дочери не смогла бы пошатнуть это решение. Когда-то и она была такой, как Эмма, и верила во вторые шансы, в то, что каждый может обратиться к добру и свету, если того пожелает. Жизнь доказала ей обратное, и Белоснежка лишь надеялась, что Эмме никогда не придется выучить этот урок на своем опыте. А Регина продолжала отступать, но Белль, сама того не желая, уже загнала ее в угол. Дальше бежать было некуда. Разум Белль словно раздвоился в эту минуту. Часть ее пыталась удержать Темного, отвлечь, найти лазейку в приказе Белоснежки, а другая ревела от нетерпения и рвалась вперед, перебирая варианты расправы. Огненный шар сам собой возник на ладони Темной, готовый испепелить Регину за доли секунды. Дольше медлить у Белль не было ни единой причины. — Прости… — прошептала она. Слезы застилали глаза, и Белль закрыла их, чтобы не видеть то, что сейчас произойдет. Огненный шар полетел в сторону Регины, но вместо жара пламени и криков, Белль вдруг почувствовала холодок, покалывающий ее щеки. Она резко открыла глаза и недоверчиво уставилась на висящее в воздухе бело-голубое искрящееся снежное облачко, в центре которого, таял огненный шар Темной, пойманный в ловушку иной магией. Светлой магией. Белль посмотрела сквозь облачко и увидела Эмму, которая стояла, заслоняя собой Регину. Ее испуганные глаза вопрошающе обратились к Белль, словно она сама не была уверена, что только что произошло. Белль тут же вспомнила уроки Румпельштильцхена, который снова и снова повторял, что в основе магии всегда лежат эмоции, настолько мощные, что способны воплощаться в нечто материальное, в чистую силу, которую можно научиться контролировать и использовать по своему усмотрению. Эмма хотела защитить Регину так сильно, что спящая в ней магия пробудилась и к тому же оказалась достаточно сильной, чтобы противостоять самой Темной. Пророчество Румпельштильцхена было верным. Сила Эммы была исключительна, раз она способна на такое, даже не осознавая своих действий. Регина, видимо, придя к тому же выводу, сжала руку Эммы и ободряюще улыбнулась ей. Теперь у нее был шанс. Крохотный, но шанс. Однако, приказ Темной был все еще в силе и все еще не выполнен. Внезапное сопротивление только раззадорило ее магию. Белль ощутила, как сила скапливается в ладонях, более мощная и концентрированная, чем прежде, и вонзается в снежное облачко, заставляя его рассыпаться на обугленные клочки, и двигается дальше к своей цели. Но Эмма рефлекторно вскинула руки, защищаясь, и темная магия вновь столкнулась с полупрозрачной стеной щита, который возник между ними, сверкая и переливаясь теми же ледяными искорками, и хотя он прогибался под мощью магии Белль, но все же защищал Эмму и Регину. Но надолго ли его хватит? Без нужных знаний и тренировок, а главное осознанности, Эмма не сможет удерживать магию долго. Тем более против Темной, чей магический потенциал в принципе неистощим. Очень скоро Эмма устанет и потеряет концентрацию, и тогда магия Темной уничтожит ее вместе с Региной. Неужели Белоснежка допустит это? — Отмени приказ, Снежка! — прорычала Белль. — Иначе вместе с Региной ты погубишь и свою дочь! — Она сама так решила, — помертвевшим голосом ответила она, и тогда Белль стало по-настоящему страшно. Потерять Регину, которая стала ей и другом, и семьей, несмотря на не самое простое начало их отношений, было ужасно, но вместе с ней потерять еще и Эмму… И не просто потерять, а уничтожить своими же руками… — Держись, пожалуйста, только держись, — шептала Белль, не зная слышит ли ее Эмма. Магия бушевала между ними с оглушительными раскатами грома, словно в их гостиной разразилась буря. Щит Эммы пока держался, но Белль видела, как устало подергиваются ее руки, как капельки пота скапливаются на покрасневшем от прилагаемых усилий лице. Еще минута, две, а что будет потом? Внезапно по щиту пробежала мелкая рябь, и темная магия, словно акула, почуявшая запах крови, с удвоенным рвением устремилась к своей цели. Белль пыталась сопротивляться, хоть на мгновение отсрочить тот миг, когда щит Эммы рухнет, и лавина Тьмы проглотит их с Региной без остатка, но это было все равно, что пытаться остановить извержение вулкана чайной ложечкой. Белль была такой же песчинкой в этом столкновении двух магий, как и любой смертный. Тьма переполняла ее. Казалось, она сочится из каждой клеточки ее тела, вырывается с каждым выдохом, льется из глаз и ушей удушающим едким дымом, ослепляя и оглушая. Сквозь ускользающее сознание она увидела ужас на лице Регины. Белль не слышала слов, но догадалась по движению ее губ, что она умоляет Эмму бежать, пока не поздно, но та ее не слушала, пытаясь безуспешно удержать ускользающую магию. Щит становился все тоньше, все слабее, Регина рыдала, пытаясь оттянуть Эмму себе за спину, надеясь хоть как-то спасти ей жизнь, но было слишком поздно… Вдруг раздался звук выстрела. И тут же невероятное давление, которое словно электрошоком подстегивало магию Белль, заставляя выполнять чужую волю, схлынуло. Тьма возмущенно взвилась, взбешенная тем, что ей не удалось довести дело до конца, но все же послушно вернулась к своей владелице, вновь наполняя ее тело сверхъестественной силой. Белль устало опустилась на пол, с трудом переводя дух, и посмотрела туда, где еще несколько секунд назад стояла Белоснежка. Сейчас она лежала в луже собственной крови, которая вытекала из маленького круглого отверстия на ее голове, а над ней стоял Румпельштильцхен с пистолетом в одной руке и кинжалом Темной в другой.