Точка опоры

В самом начале, когда они только попали в Лабиринт, Ньют не знал, что его подавленность и растерянность чем-то отличается от других. Все были одинаково потеряны: не знали, кто они, где и зачем. Немало времени потребовалось, чтобы организовать почти два десятка подростков и заставить их работать как один слаженный организм. Галли нашёл себя в строительстве, Минхо собрал вокруг себя бегунов, Фрайпан занял место во главе кухни. Работа по обустройству быта оказалась тяжёлой и не давала много думать. Большинство ребят смогли обрести душевное равновесие в простых ежедневных делах, в следовании правилам. Когда жизнь стала упорядоченной и более понятной, они смогли смириться с потерей памяти и принять новые условия. Первое время Ньют думал, что он просто ещё не влился в коллектив, потом ему стало казаться, что это из-за ответственности, которую он взвалил на себя. Каждый день он уходил в Лабиринт и искал выход с остальными бегунами, но чёрная дыра в груди продолжала расти, поглощая все его стремления и радости. Будто вместе с памятью у него забрали что-то безумно дорогое. Он отчаянно тосковал по тому, чего даже не помнил, и с каждым днём это чувство становилось всё сильнее, делая его жизнь просто невыносимой. Он начал прятаться от жуков-стукачей и стараться меньше общаться с Минхо, упорно возвращаясь из Лабирита последним и первым уходя спать. Хотя именно спать он практически перестал. Лежал в гамаке, разглядывая небо, которое казалось ему фальшивым, как и всё вокруг, и пытался разглядеть за этой ширмой то, что было на самом деле важно. Иногда ему удавалось зацепиться за какой-то смутный образ, но, когда он «приближался» к нему, тот неизменно распадался клочками тумана, оставляя Ньюта в ещё более разбитом состоянии, чем раньше. Мысли постоянно кружились вокруг того, чего он не мог вспомнить, неизменно натыкаясь на глухую стену, что медленно, капля за каплей, сводило его с ума. И в итоге он дошёл до точки невозврата. В тот день они с Минхо крепко поссорились. Всё началось с того, что Ньют назвал их затею с поиском выхода из Лабиринта бессмысленной. Минхо кричал на него, срывая голос. А перед уходом тихо и зловеще сказал фразу, которая врезалась Ньюту в память: «От тебя я такого не ожидал». Ньют ещё долго сидел на поваленном дереве, с тоской глядя вслед другу. Затем встал и уверенно зашёл в Лабиринт, с чёткой целью остаться там навсегда. Потому, что просто не видел иного выхода. Если бы кто-то сказал ему, что покончить с собой легко и что этот путь выбирают только трусы — он бы молча набил этому человеку морду. Ньют не знает, почему всё сложилось так, как сложилось. Ему казалось, что он выбрал правильную стену и взобрался достаточно высоко, чтобы сделать последний шаг, но предательский плющ подвёл. Висеть вниз головой, испытывая адскую боль в запутавшейся ноге, и осознавать, что теперь он точно умрёт, но совсем не так, как планировал, было тем ещё адом. Смерть от когтей гривера — не лучший выбор. Какой чёрт дёрнул Минхо в «чужую» часть Лабиринта, он так и не объяснил, но Ньют был дико благодарен чутью бегуна, успевшего найти его и дотащить в Глэйд до закрытия ворот. К сожалению, нога оказалась сломана в трёх местах, закрыв Ньюту дорогу в бегуны навсегда. Поначалу он был даже рад: искать выход, будучи уверенным, что его нет — не самая лучшая работа. Но, когда он достаточно оклемался, чтобы самостоятельно передвигаться по Глэйду, оказалось, что провожать бегунов за ворота гораздо хуже, чем уходить туда самому. Ньют глушил тоску и беспокойство в постоянной работе. В обсуждении меню с Фрайпаном, в распределении обязанностей строителей, в составлении заказов создателям. Он старался занять всё своё время подчистую, чтобы не оставалось ни минуты на самокопания. А перед закатом неизменно встречал Минхо у врат, потому что знал, что тот винит в случившемся себя. А ещё потому, что друг не будет находить себе места, пока не увидит Ньюта, страшась, что в этот раз он не успел. Ньют неизменно улыбался ему, и они садились вместе ужинать. Даже если на душе у Ньюта скребли кошки. Особенно если скребли. Минхо постоянно присматривался к Ньюту, стараясь и страшась обнаружить у него признаки очередного безумия. И Ньют тщательно прятал свою личную бездну, загонял её внутрь, балансируя на краю и не срываясь только благодаря другу. Нет, она не исчезла, она всё так же поджидала его, наполняя невыразимой тоской, стоило только Ньюту остаться в одиночестве. Он понимал, что долго так не выдержит. И что Минхо в этот раз его не спасёт. В груди всё чаще ныло. Ньют уже не тянулся к воспоминаниям, потому что знал – они закрыты, а просто, стиснув зубы, пережидал очередной приход. Наверное, так чувствует себя человек, сталкивающийся с фантомными болями на месте потерянной ноги или руки. Когда болит то, что болеть не может, потому что этого нет. Чёрная дыра множилась, наполняя Ньюта безысходностью, заползая даже в самые отдалённые уголки сознания, покрывая их серым туманом, и в какой-то момент Ньют в очередной раз осознал, что дошёл до края. Что дальше — только бездна. И что его уже ничего от неё не может удержать. И тут пришёл ящик с очередным новичком. Нет, Ньют не узнал парня, и к нему не вернулись резко никакие воспоминания, но когда он в первый раз посмотрел в глаза новичку, то ощутил, как чёрная дыра в груди схлопывается и взрывается сверхновой. Ньют нашёл свою точку опоры, имя которой – Томас.