***
Едва меня освободили из-под заключения, я, плюнув на все приличия, поняла, что очень соскучилась по своему драгоценному ученику, а потому подбежала к нему, уже безбоязненно расталкивая локтями здоровенных амазонок, и крепко обняла. Мол все еще был начеку, а потому выдвинул вперед плечо и прикрыл меня собой, глядя кругом и сверкая злыми глазищами. Ух, страшен, черт. — Вы в порядке, мастер? — спросил он, очевидно, польщенный моим порывом. — В порядке, конечно! — пробурчала я. — Мол, и вообще, можешь не называть меня так часто мастером. Ты вполне можешь звать меня по имени. Тут я снова резонно задумалась, а каким именем меня лучше звать — Ада или Агата? Вот это интересный вопрос. Чем дольше я не видела дядю, тем больше сомневалась в том, что все, что он мне сказал, правда. Но каждый раз в какой-то момент мое сомнение закольцовывалось, и я снова приходила к точке ноль, искренно не понимая, какую из вселенных считать своей, родной. — Мастер, — нежно сказал Мол, отведя прядку волос от моего лица. — Я, конечно, мог бы вас звать по имени, вот только обращаясь к вам «мастер» или «учитель», я вкладываю в это куда большее значение, чем вы думаете. Вы считаете, что я таким образом не хочу сблизиться с вами? Да уж куда, блин, еще ближе-то! Я уже немного запаниковала, потому что все эти разговоры о производительности и гаремах могли натолкнуть Мола на этакий интимный лад, поскольку он уже по-хозяйски прижал меня к себе и на посторонних не обращал внимания. К слову, и посторонним мы были до фонаря: амазонки отвязывали мужчин от столбов и отпускали женщин, притом — с небольшой неохотой. — Удивительно, до чего же мы оказались правы насчет этих повстанцев, — поразился Мол. — Они ужасные идиоты. Они даже не знают, кто конкретно их союзники. А если бы эта самая принцесса Лея не послала свою голограмму? Что было бы тогда? Да, тогда было бы настоящее смертоубийство. Я в талантах Мола не сомневалась, он бы наверняка расколол этих баб под орех, но все же, нехорошо крошить в имбирь и васаби собственных союзниц! — Да, Мол. Нам потребуется много сил, чтобы не развалить повстанческие ряды до того, как это потребуется, — проворчала я, соглашаясь со своим учеником.***
Планета Галатея была удивительно красивой, и как только я это не обнаружила при самом пробуждении? Хотя понять меня можно: мне было не до красота природы. Да и на территории древнего храма было мало чего видно, кроме полуразваленных гигантских статуй каких-то женщин, да колонн, увитых растениями. Но, пока нас вели из храма к просторному дворцу, я успела заценить место. Хорошо здесь! Красиво! Сам дворец представляет из себя большое каменное здание, окружённое различными статуями. Сопровождали нас не абы как, а словно почётных гостей (которых невзначай пленили, а потом решили в порядке извинения поселить в пент-хаусе) — на лошадях. Конница была небольшая, но сами лошади, здоровущие инопланетные звери пестрых мастей, обвешанные разнообразными лентами, кожаными веревками, золотыми украшениями, доверия мне не внушали. Мы с Молом держались вместе, Рей (вопреки моим ожиданиям) шла с Финном, о чем-то с ним тихо переговариваясь. Забрак крепко держал меня за руку с настороженным видом, явно не доверяя никому из ныне присутствующих, а когда нас с ним предложили поселить в разных комнатах, возражать стал. Горячо. — Нет, — отрезал он. — Я должен быть денно и нощно неусыпно возле неё. — Но по нашим традициям мужчине и женщине жить вместе воспрещается, — возразила ему одна из амазонок. Мол открыл было рот, чтобы гневно парировать, но я быстро перебила его: — Хорошо, будем уважительно относиться к вашим традициям. И многозначительно посмотрела на забрака. Вздохнув, тот набрался стоического терпения, сообщив мне, что не доверяет этой шайке сумасшедших фанатичек, однако я за день так устала, что просто ушла в свою комнату и крепко заперла дверь, обещая ученику, что встречусь с ним наутро. Дверь закрылась перед его мрачной физиономией, отсекла меня от посторонних шумов и обнадёжила, что вечер, может быть, выдастся спокойным. До утра оставалось одиннадцать часов, а это означало, что я проведу их в гордом одиночестве. Ура! Сколько я уже не была одна? Почитай, с месяц точно! Ой… я ещё не взяла во внимание наш гипносон в капсуле. То есть, месяц и… порядка шестидесяти лет? Или семидесяти? Арифметика быстро утомила меня, и я огляделась. Большая такая комната, выкрашенные оранжевой краской стены, большая низкая кровать по центру, а ещё — допотопный умывальник и медный тазик. За исключением двух крючков на стене и коврика на полу, это было все. Поражённая убогостью обстановки «дворца», я тяжко вздохнула и опустилась на кровать, покрытую тоненьким одеялком. Да, это тебе не номер люкс на курортах Набу. Но тем не менее, все нынче разрешилось вполне себе неплохо! Хотя Мол прав на сто один процент, повстанцы очень безалаберны. По фильмам мы догадывались, что они были слегка авантюристами и немного идиотами, но чтобы до такой степени… и это им необходимо поручить судьбу Галактики? Ещё немного, и я пойму логику в том, чтобы воскресить Сидиуса и Империю. А не то эти придурки однажды отчаянно вскричат: мы опять все просрали! И возложат очередное спасение Республики очередному джедаю, который всенепременно потом перейдёт на темную сторону и покрошит всех юнлингов на салат оливье. К слову, что бы съесть такого? Я прикинула, сколько времени уже не ела. Выходило, что больше суток. В плену, разумеется, меня никто кормить не собирался. Только вспомнила о еде, и желудок жалостливо заворчал. А вот Мол меня никогда голодной не оставлял. Эх, может, зря я его прогнала? Он бы мне мигом организовал ужин и ванну. Мечтая о благах цивилизации и минимум о самом простеньком номере на Набу, я немного прикорнула, даже сама этого не заметив. А проснувшись, охренела. В самом прямом смысла этого слова. В комнате было уже темно, на небе показались звезды и большая сиреневая луна, тянуло прохладой… и у кровати моей вспыхнули чьи-то жёлтые глаза! Заорав «ааааа!» я вскочила на ноги, пугливо запрыгивая на кровать, но тут же этот кто-то поспешно включил верхний свет и… оказался Молом. Лицо мое вытянулось, и я так и замерла. — Мол?!!! Он с покаянным видом, вздыхая, снова преклонил колено, явно всеми силами пытаясь показать, как сожалеет о содеянном, а именно — о том, что проник в мои покои, покуда я мирно дрыхла. Надеюсь, хотя бы не храпела. — Мастер, — нежно завёл он, побаиваясь даже взгляд на меня поднять. И правильно! Я была ужасно зла! Голодна и зла! — Простите, что вошёл без предупреждения. Я не хотел вас будить, ведь вы так утомились за время странствий, плюс ещё вас дважды ударили в голову, ну тогда, на этом джедайском тазике, и ещё амазонки… Так что я просто взял на себя смелость и вошёл, просто охраняя ваш покой. Стиснув зубы, я прошипела: — И как долго ты мой покой охранял?! — Часа три, — честно признался Мол. — Я не считал, медитировал, простите, мастер. Я молчала, нагнетая звенящую тишину, и ученик мой совсем поник, но неожиданно спохватился и полез за пазуху: — А, мастер, я совсем забыл! — Он достал из складок чёрной ткани какой-то кулёк. — Я подумал, что вы, очевидно, голодны. Не знаю, по какой причине, но к моим апартаментам прикатили целую тележку с едой. В том, что она не отравлена, я убедился, и решил, что стоит принести вам что-нибудь на ужин. Потому что других кормить будут только завтра утром. Ему, значит, ещё и пожрать принесли! Вскинувшись, я сузила глаза. Ну понятно, обычное поведение типичных баб. Не, я конечно не шовинистка, но согласитесь, выразиться иначе трудно! Он с ними воюет, а они его и в гарем, и на производственный фронт, и покушать извольте! Фыркнув, я тем не менее развернула кулек и с энтузиазмом напала на какое-то местное мясное рагу, сверху щедро посыпанное какими-то зелеными листьями. А вкусно! — Ну хоть ты-то ел? — поинтересовалась я, уплетая свой ужин и радуясь такому подарку судьбы. С каждой проглоченной ложкой мое настроение улучшалось, в душе теплело, и на Мола в конце трапезы я смотрела уже совсем другими глазами. — Да, мастер, — тихо сказал он. А он чертовски хорош собой. Я же это и раньше знала, так почему ни разу не захотела его склеить? В голове стало легко и воздушно, в отличие от неожиданно нахлынувшего снизу тепла. Я чувствовала себя так, будто присела на конфорку плиты, и потихоньку какой-то незримый повар все время прибавлял газу. Постепенно руки стали куда более влажными. — Мол… это хорошо, что ты ко мне зашел. — Сказала я с улыбкой. — Даже очень! Я рада, нет, правда. Еще бы я не была рада. Он казался мне ужасным симпатягой. Он просиял, но попытался остаться спокойным и холодным, хотя получалось у него не очень, так что я с удовольствием прикоснулась рукой к его плечу и вопросила: — А что, тебе перевязали рану? Мол спокойно кивнул. — Да, мастер. Прикоснулась я собственно не потому, что за него переживала. На нем все заживало, как на собаке, то есть, как на забраке, так что за его здравие волноваться — только себе нервы трепать. Но мне внезапно очень захотелось потрогать его мускулистое плечо и плавно перенести ладонь ему на грудь, слыша ладонью отдаленное двойное биение сердец. Я читала в вукипедии, что у этого субъекта целых два сердца. — Вы кушайте, мастер, — заботливо сказал он. — А то все остынет! Я послушно зажевала еще этих вкусных пряных листьев, чувствуя очередной прилив тепла. Поерзав на одном месте, я поняла, что мне очень хочется преподать ситху очередной урок. И это будет явно урок соблазна. Да что со мной? С сомнением в своих действиях, но с огромным желанием, заставившим меня плюнуть на то, что я делаю, я провела по татуированной скуле тыльной стороной ладони. — Я когда-нибудь говорила, что ты очень хорош собой? В голове у Мола происходила сложная мыслительная работа. Этот труженик интеллектуального фронта нахмурился, напрягся и выдал: — Это… очередной урок… мастер? Проверка самоконтроля? Этап учения? Идиот. Рогатый. Да пусть что хочет, то и лопочет — мне уже было все равно. Новая волна нестерпимого жара окутала меня, и я вдруг поняла, что мне просто срочно, жизненно важно, крайне необходимо прямо сейчас и больше никогда заняться сексом. Ласково посмотрев на этого придурка, я приблизилась к нему и провела большим пальцем по его губам, при этом на лице его отразились и шок, и радость, и ужас одновременно. Такой богатый спектр чувств за одну секунду! Мол поперхнулся, но быстро совладал с собой. — Я хочу, чтобы ты разделся. — Заявила я. Такое ощущение, что это не я. Что я будто бы под кайфом… или с дикого бодуна, но не такого, когда лепечешь ерунду и через минуту засыпаешь. Будто у меня сил столько, что я могу вполне еще раз удрать от сарлокка, повоевать с амазонками, пробежаться по всему «Господству» от штурмовиков и в каждой локации со смаком оттрахать своего ученика. Стоп. Да что это я?! — Зачем? — вдруг спросил забрак. Я не поняла, потому что углубилась в свои мысли, а он пребывал в своих в глубоком шоке. — Что зачем? — переспросила я. — Раздеваться — зачем? — уточнил он. Я закатила глаза. — Мастер сказал — ученик сделал. Ты о таком не слышал? — вдруг строго и неожиданно даже для себя сказала я. Мол послушно встал, с беспокойством посмотрел на меня и расстегнул кожаный пояс на своей робе. Осторожно отложив его в сторону, а вместе с ним — и свои световые мечи, возвращенные амазонками, он без промедления снял и саму робу, быстро складывая ее и опуская на пол. Педант, блин! Но мне уже было не до того, чтобы ехидничать. Я действительно хотела его. Мой мозг разрывался на части и пребывал в ужасе и диком желании одновременно. Я посмотрела на забрака, не понимая, почему он все еще ходит рядом неоприходованным мной лично, и в глазах потихоньку начало темнеть. Я прилегла, опершись на локоть, и потерла глаза. Конечно, Мол тут же подлетел ко мне. — Мастер! С вами все в порядке? Вам нехорошо? Что, у вас голова кружится? Он развел вокруг меня настоящую канитель, в одну секунду подложив обе подушки мне под спину и осмотрев мою голову. Я открыла глаза и обнаружила нависающий над моим лицом твердый пресс забрака, который старательно снимал с моей головы бинты. А потом я будто с ума сошла. Извернувшись змеей, я подтянулась к нему и, ухватившись за его плечи, подтянула к себе и принялась целовать. Не сказать, чтобы Мол был так уж этим ошарашен — скажем, ему было скорее приятно, судя по тому, как покорно он подался навстречу мне. Но за то, что я сделала дальше, мне было действительно стыдно. Вместо того, чтобы просто романтически поцеловаться, я, плюнув на остатки стыда и чувствуя странное, лихорадочное возбуждение во всем теле, быстро начала ощупывать пояс его брюк в поисках застежки. Поперхнувшись дважды за этот вечер, Дарт Мол отпрянул от меня, но я была все равно что дикая кошка: недовольно вцепившись в него, я ловко и неожиданно сильно опрокинула его на спину и, оседлав сверху, принялась быстро выискивать искомую молнию. Или пуговицы. Или они что, на чистой Силе держатся, штаны его? — Мастер! — хрипловато позвал Мол, кашляя. — Что вы делаете?! — А разве неясно? — воскликнула я. — Пытаюсь понять, как они снимаются. Мол попытался встать, но я рявкнула: — Лежать! Забрак покорно откинулся на спину, продолжая наблюдать за мной. — Мастер. Но зачем?! Красивый, но тупой. Да где эта долбаная молния?! — Затем, чтобы… — ну как ему это сказать, чтобы не ранить его нежную, трепетную душу? — Ну, как бы… В самой нижней точке живота остро заворочался голодный злобный зверь, поддав жару во все тело, и я сказала начистоту: — Чтобы тебя наконец-то трахнуть, Мол! На такой поворот событий у него не было ответа или возражения. Остолбенев, он даже моргнул — раза три или четыре. Но на это событие я не обратила внимание, меня больше интересовало, как снимаются эти брюки! — Мастер! Ситх неожиданно перестал покорно возлежать подо мной и, быстро схватив меня за руки, уже сам прижал меня к кровати и, удерживая весом (совсем немалым!) своего тела, ухватил меня одной рукой за оба запястья, поскольку я отчаянно сопротивлялась, и ласково сказал: — Мастер. Ну что же вы. Так нельзя. Как нельзя? Почему нельзя? — А если очень хочется, то можно! — прорычала я, изворачиваясь. Но Мол держал крепко. — Нет, нельзя. Неужели вы думаете, что я настолько непорядочен? Мастер… — второй рукой этот паршивец нежно отвел прядку от моего лица, и в глазах его существенно потеплело, а тело напряглось. Тут уже напряглась и я. Правда, от неожиданно погасшего желания. Все будто бы по щелчку выключателя! Чик — и все! Я моментально забыла о своем диком желании, непонимающе моргая. -… вот улетим отсюда, и я обязательно проведу свадьбу, как полагается, по всем традициям моего народа. Вашего я, к сожалению, не знаю, но если вы, как утверждает Дарт Сидиус, и впрямь его племянница, в чем я глубоко сомневаюсь, поскольку на него вы похожи, как каледонская орхидея на банту… то я и по вашим традициям свадьбу проведу. А уж потом, после того, как наш гражданский брак официально состоится, я обещаю вам, что буду с удовольствием отвечать вам взаимностью столько раз, сколько вы захотите. Напор его стал жестче, хватка крепче, а что-то подозрительно твердое жгло каленым железом мое бедро. Невольно, меня бросило в жар, и я пролепетала: — Да ладно, ученик… я это… — Не стоит отказываться от своих желаний, мастер. Я ни в коем случае не отвечаю вам невзаимностью. Поверьте, большего желания, чем я, вы не испытывали. Но я уважаю вас… очень… — он помолчал. — И ещё я испытываю к вам не только физическое желание и влечение. Приблизившись ко мне (да куда ещё ближе?), он кажется вознамерился признаться мне в любви. Ещё и думает, что мне неизвестно, что он в меня втюхался! Тут мне стало неловко. Получилась такая история, что я даже не знаю… это ещё хуже, чем когда я в душе его за рога схватила. Покраснев, я что-то залепетала, но в утешение мне — и моему несбыточному сексу — ученик мягко поцеловал меня в щеку и плавно опустился вниз, к скуле, и затем к шее. Я потеряла связь с мыслительной деятельностью и откинулась на подушки, потихоньку думая, а не согласиться ли мне с его доводами и не выйти ли за него замуж, в самом деле. Затем поцелуи опустились ещё ниже, а я не особенно задумываясь о том, что делаю, мягко обняла его за шею и второй рукой провела по его затылку. Судя по энтузиазму, ему это было очень даже приятно, хотя он и напрягся еще сильнее. Сознание медленно плыло в потоке удовольствия, и я думала, попутно поглаживая за рогами и буквально чувствуя, что он себя уже пытается сдерживать, а не уговорить ли его на досрочное прощание с девственностью. Еще минута — и он сдастся просто так. Я же готова сдаться уже хоть сейчас! Не знаю, чем бы все закончилось… если бы не звук запускаемой голограммы и не образ Леи, выросшей прямо перед кроватью. Я от неожиданности вскрикнула, Мол чертыхнулся и вообще свалился на пол. Вот так позорно я и провела первые сутки на Галатее.