То, что ты не услышишь

Монотонный стук колес, глухой смех из соседнего купе, запах свежезаваренного рамена и крепкого чая… Твой профиль, повернутый к окну. Тоскливый и отрешенный взгляд, провожающий деревья с ярко-красными листьями. Подрагивающие ресницы и редкие почти бесшумные вздохи. Мы и не заметили, как наступил вечер и… осень. Мой взгляд касается твоих губ, которые ты трогательно смыкаешь в ровную линию, стараясь скрыть свое разочарование. Так странно, это всего лишь твои невозможно хрупкие плечи, бледная кожа, просвечивающаяся сквозь тонкую ткань футболки. Всего лишь то, во что я бесконечно влюблен. — Передай плед — впервые за долгий молчаливый час бормочешь ты, переводя на меня взгляд. От неожиданности вскидываю брови и бегаю глазами по твоему лицу. Потом приподнимаю ткань со своих оголенных плеч, намекая на то, что он у нас один, и я, на секундочку, в одной майке. — Ты под ним уже долго сидишь. — И мне все еще холодно. — Моя очередь. — Твое присутствие не очень согревает, знаешь ли… — зачем-то пытаюсь разозлить тебя, хотя понимаю, к чему это может привести. Молчание. Очередной вздох. — Что с тобой не так? — хмуришься, а я показательно укутываюсь в теплую ткань плотнее. — Чон Джехен — нехотя подсаживаешься ко мне, а я нервно усмехаюсь, понимая, что мной с секунды на секунду овладеет неслыханная смелость. И не ошибаюсь, ведь в следующий момент, я резко притягиваю тебя к себе, забирая в объятия теплого флиса. Прикрываю глаза, уже предвкушая то, как меня накроют волной агрессии, но ты лишь округляешь глаза и ошеломленно выдыхаешь, с трудом мирясь с моей наглостью. Твои мягкие волосы нежно щекочут мне лицо, а я старательно удерживаю себя от того, чтобы не зарыться в них. — Джехен — пытаешься вырваться, но я настойчиво прижимаю твое хрупкое тело к себе. Еще немного. Совсем немного… Как же несправедливо. Всегда, когда мне так хорошо с тобой, ты всем видом даешь понять, что хорошо только мне одному. Быть одиноким в своих чувствах — больно, знаешь ли. — Это не смешно, идиот. Пусти. — Давай просто посидим, а? — нервно смеюсь, ненароком опуская свои руки чуть ниже талии. Дурак. Ты тут же испуганно дергаешься, в одном шумном выдохе изливая все свое негодование по поводу происходящего. — Доен-а… — оторопело проговариваю я, но ты лишь мотаешь головой, намекая заткнуться. Сдаюсь. Послушно убираю свои руки, опуская глаза, как провинившийся щенок. Как говориться — счастье длилось недолго, но это было счастье. — Держи себя в руках, я серьезно. — Да понял я. Поезд резко начинает тормозить, и в следующую секунду нас резко подбрасывает в воздух. Шипишь под нос ругательство и, пользуясь тем, что я больно стукаюсь головой об верхнюю койку, одним легким движением стягиваешь с меня плед. Пока я пытаюсь нащупать шишку на затылке, ты прыгаешь на соседнее сиденье, забиваешься в угол и переводишь взгляд в окно так, как будто ничего не было, оставляя меня в одного во всех смыслах этого слова. Потираю руками свои мгновенно озябшие плечи. Я думал, что привык к твоему холоду, но ошибся. — Обязательно быть таким грубым? — Обязательно надоедать мне? — пожимаешь плечами, закатывая глаза и переводя на меня этот колючий взгляд. Я лишь успеваю открыть рот, как ты снова отворачиваешься к окну и возвращаешься к своему излюбленному занятию — игнорированию моего существования. Обиженно прижимаюсь к стенке, нервно кусая губы и теребя завязки на трениках. — Ведешь себя как ребенок, Чон. Если бы кто-нибудь увидел нас со стороны, то точно подумал бы, что я увяз в односторонней любви. Кто-то бы пожалел, а кто-то посмеялся, посчитав меня за идиота. Ведь только идиот спустя столько лет еще надеялся бы взаимность. Средняя школа — время, когда я неудачно влюбился в тебя. Второй курс — время, когда я оставил все попытки бороться с этим чувством. Но я — как идиот или нет — уверен, что все это не зря. Ты никогда не давал мне надежды на взаимность. Всегда равнодушный, холодный, вредный и жутко упрямый. На моем месте любой бы сбежал на первой же ближайшей станции, поняв, что он сел не на тот поезд и, возможно, был бы прав. Ким Доен — именно тот поезд, билет на который взял бы только конченный мазохист. Как будто прочитав мои мысли, грозно оборачиваешься на меня, на что я лишь вопросительно дергаю бровями. Ты ничего не говоришь и возвращаешься к окну под мой обременительный вздох. Есть три типа людей. Первый никогда не садится не на свой поезд. Второй — те, кто, вовремя опомнившись, сразу же выходят из него. И третий — те, кто хоть и понимает, что сел не на тот поезд, но почему-то продолжают путь. Я услышал это в одной интересной японской дораме, которую мы смотрели с Доеном на этих летних каникулах. У нее не было счастливого конца. — Помнишь «осколки»? — тихо бубню я, пододвигаясь к окну и поддаваясь гипнозу сменяющихся пейзажей. Повисает недолгая тишина. — Помню — на удивление, без сарказма отвечаешь ты, переводя на меня взгляд. — И что? — Кажется, я третий тип. Задумчиво прислоняешься к окну, явно пытаясь вспомнить, о чем вообще был сериал. — Это не мой поезд… — выдохнул я, так же прижимаясь лбом к окну и поджимая губы. — Не знаю, почему до сих пор еду. — О чем ты? Это наш поезд, Дже. Сердце пропускает удар. Твое лицо мне кажется взволнованным, хоть и на нем по-прежнему с трудом читаются эмоции. — Уверен? Больно сглатываю, стараясь не тешить себя тупыми надеждами зазря. Суровая реальность шепчет, что ты имел ввиду всего лишь то, что имел ввиду, а не то, что я хотел бы слышать, но я все равно продолжаю верить каждому своему ощущению. Ощущению, что еще не все потеряно. — Ты меня пугаешь — в итоге бормочешь ты, бросая плед мне обратно. — Накинься, пока мозг не отмерз. Натянуто улыбаюсь, встряхивая челкой и накидывая согретую тобой ткань на плечи. — Спасибо. Смиренно, терпеливо и так долго, насколько это потребуется… Я буду продолжать верить, что не ошибся поездом, Доен. Но ты этого не услышишь…