Бестелесный

— Нет. — Тони, послушай… Наташа говорит тоном нянечки в детском саду, кладёт ладонь ему на предплечье. Тони стряхивает ее руку и отступает на шаг. Оттягивает широкий ворот рубашки, прикрывает глаза, стараясь дышать глубже. В просторном конференц-зале слишком велик процент идиотов на квадратный метр. Дышать нечем, хоть заботливая Пятница и открыла уже на распашку все окна. В горле у Тони, где-то внутри, за кадыком, огромный ком из ноющей боли и желудочной кислоты. Вот-вот рванет. — Ты в своём уме, Романофф?! — Вонг предлагает реальный способ, Старк, — подаёт голос Роджерс. От воодушевления в голосе Кэпа физически тошнит. — Это не реальный способ, это — геноцид! — спокойствие стоит Тони титанических усилий. Примерно таких же огромных, как эго одного знакомого титана. — Это — единственный вариант, который у нас есть! Старк окидывает взглядом собравшихся. Клинт, Роуди и Брюс — единственные, кто по-прежнему сидят за столом. Кэп с Наташей, как всегда, заодно — пусть и стоят по разные стороны стола, но смотрят одинаково уверенно и сочувственно, словно бы Тони был младенцем или дауном. Тор смотрит в пол, перекидывая из руки в руку молот. Почувствовав взгляд Тони, он поднимает голову и пожимает плечами, мол «это ваша планета». План Вонга не предполагает спасение Асгардцев. — Если все получится, то мы сможем вернуть три миллиарда людей, Тони, — увещевает Наташа. — Если все получится, то мы убьём три миллиона человек. Это как Чикаго, Нат. Ты готова стереть с лица Земли Чикаго? — Три миллиарда против трёх миллионов, — Стиву надоедает с ним сюсюкаться, и Тони этому рад. Раздражение в голосе национального героя куда приятнее, чем эта мерзкая надежда. — Разве здесь вообще есть что обсуждать? — То есть ты считаешь, что это выход?! — Да, это выход! — Чем ты тогда лучше Таноса, Роджерс?! На каком основании ты полагаешь, что имеешь право убить целый город? — Да господи, Тони! Они все равно уже мертвы! Откуда нам вообще знать, что эти голоса в головах реальны? Бум. Рвануло. Тони огибает стол, отпинывает в сторону стул, а в следующую секунду его кулак уже встречается с носом Кэпа. Он без костюма, но в его ярости достаточно железа, чтобы хоть на денёк сделать эту самоуверенную мордашку не такой идеальной. Стив сильнее, выше, ловчее, менее измученный и более подготовленный к дракам. Но к этой драке он оказывается не готов. Отступив на шаг назад, Роджерс ошарашено поднимает руку, вытирает тыльной стороной запястья струйку крови из правой ноздри, а Тони уже замахивается для нового удара, в этот раз в солнечное сплетение. Его кулак перехватывает Клинт: обхватывает сзади руками, будто обнимает, держит за запястья крепко, не вырваться. Тони пытается как может: дергается, рвётся, матерится и, наконец, выдыхается. Высвобождает руки, отходит на шаг. Стив смотрит на него как на психа. За его спиной осторожно маячит Роуди, готовый схватить капитана, если тот ринется в драку. — Ты спятил, Старк? — спрашивает Роджерс изумленно, со злобой. Опять плохой Тони бьет хорошего Стива, когда тот всего лишь пытается спасти своего друга. Старк тяжело опускается на стул. Он чувствует себя выпотрошенным. Ярость вышла вместе с ударом, оставив после себя тихую ненависть. Бессилие. Он не сможет им объяснить. Они ничего не слышат. Они ничего не поймут. — Если бы у тебя в голове был Барнс, ты бы тоже так говорил? — Но его там нет, — с болью отзывается Роджерс. — Ты опять готов послать к дьяволу нас и весь мир ради него? — Тони хочет язвить, но выходит устало. — Послушай, Тони, — Наташа встаёт между ним и кипящим от ярости Роджерсом, — мы все кого-то потеряли… — Только для него, — Тони кивает на Кэпа, — дело не в остальных. Дело всегда в нем, да, Кэп? — А в чем твоё дело, Старк? Я тебя не узнаю. Не ты ли искал «мира во всем мире»? — Но не такой же ценой! — И все же, нам пришлось заплатить. Это как удар под дых. Тони хватает ртом воздух, осознание сваливается на него куском гранита, придавливает к стулу. Роджерс так его и не понял. Роджерс так его и не простил. Кем бы они ни были прежде — друзьями, приятелями, соратниками, — ничего этого не осталось. Что бы Тони не делал, Кэп никогда не забудет Альтрона. Старк, разумеется, и сам никогда не забудет Альтрона, попробуй его забыть, но сама мысль о том, что Стив, мститель, союзник, продолжает винить Тони в том, что случилось… Наташа оборачивается на Роджерса, легко толкает ладонями в грудь, заставляя отступить. Роуди с Клинтом хмурятся, Брюс упирается взглядом в стол, даже Тор перестаёт играться со своей неподъемной игрушкой. Тони встаёт, молча обходит застывшего Стива, направляется к двери, чувствуя на себе тяжелые взгляды всех присутствующих. — Мы ещё не закончили, Тони, — окликает его Клинт. — Закончили. Я говорю нет. Должен быть другой способ. Идти тяжело, будто он в костюме с барахлящей автоматикой. Ноги сами ведут его по лестнице вниз, в мастерскую, и он усилием воли сворачивает к спальне. Ему нужен сон, много-много сна, а ещё кофе и анальгин. Много-много анальгина. ** Из мутного, непрекращающегося кошмара его выдергивает тихий голос. Питер шепчет что-то ласковое, бессвязное до тех пор, пока сиплые вскрики Тони не сменяются рваными вздохами, пока он не встаёт с кровати и не вливает в себя два стакана ледяной воды, пытаясь прийти в себя. — Не бойся, малыш, — шепчет Тони, сцепившись взглядами со своим отражением, — я им не позволю… — Мистер Старк… — Они не посмеют, Пит… — Тони! Тишина вокруг них колет иголками, впивается в барабанные перепонки. — Тони, ты же понимаешь, что… — Блядь, заткнись, Пит. Просто заткнись. — Речь идёт обо мне, — усмехается Паркер нервно. — Неужели я опять не имею права голоса? — С твоим-то повышенным героизмом? Да ты под поезд сиганешь ради котёнка, ты, жертвенный придурок. — И все же, на этот раз не вам решать, мистер Старк. — Именно мне! Ты, уж прости, застрял в моей голове, а это уже моя зона ответственности. — Это моя жизнь, и я имею право ею распоряжаться! — Ты говоришь, как ребёнок, Питер. Я не позволю… — Разве это не судьба супергероя — жертвовать собой ради остальных? — Вот именно поэтому ты и не Мститель. — А вот и Мститель. Вы сами меня назначили, там, на корабле, помните? Ещё б не помнить. Сболтнул в качестве поддержки, а теперь разгребай. — Я не хочу умирать, мистер Старк, — тихо и серьезно говорит Питер. В эту секунду Тони его почти что ненавидит. — Но так не может продолжаться вечно. Вы понимаете это, вам просто нужно время. Ведь вы поэтому не сказали им про меня, да? Они не станут принимать вас в расчёт, если вы будете пристрастны. Тони молча скрежещет зубами. Он и сам не знает, почему не сказал команде про Питера. Может быть, дело было в Вонге, следящим за ним заинтригованно-изучающим взглядом. Так трехлетка смотрит на муравья, несущего на спине в свою нору слишком большой для одного огрызок яблока. Этот взгляд так и царапал: «я все про тебя знаю, Тони Старк, и вижу, что ты опять хватаешь больше, чем способен унести». Как будто бы у Тони был выбор. Астральные проекции, сказал Вонг, потерявшие физическую оболочку, впадают в некое подобие стазиса. Поглощаемые камнем души, они попадают в иллюзорный мир, в нашем мире называемый раем. Ни горе, ни печали, ни заботы, ни смерть не способны пробраться в выстроенный камнем мир, и человек, запертый там, день за днём, год за годом, вечность за вечностью проживает самые счастливые мгновения своей жизни. Однако во всех правилах случаются исключения, и, в их случае, это целых три миллиона исключений. Люди, находившиеся в физическом и эмоциональном контакте с кем-то, цеплялись за их душу и «селились» внутри — их разум, голос, знания, характер, все это оставалось неприкосновенно в теле другого человека. Одного прикосновения, как полагали Тони и Питер, было недостаточно. Упади на тебя в момент поглощения камнем прохожий — ты его не услышишь. Сильная взаимная эмоция — любовь, уважение, восхищение, — вот залог успешной «синхронизации сознаний». Исчезновение половины человечества — трагедия галактического масштаба, говорит Вонг, но и ее можно исправить. Помимо нашего измерения, говорит Вонг, существуют иные: темные, зеркальные, проекционные. Между ними существует связь — ниточки общей реальности, самые могущественные артефакты, связанные между собой во всех измерениях. В каждом из измерений царствуют свои боги, и не со всеми из них можно договориться. Однако, говорит Вонг, он нашёл способ «одолжить» камни из другого измерения, чтобы починить наше. Камни бесконечности, существующие в темном измерении, являются зеркальным отражением камней Таноса. Они могут обратить вспять действия титана, но, чтобы в этом был смысл, они должны «выкурить» Таноса из его укрытия, где бы он ни укрывался, и отнять перчатку. Иначе так можно будет играть бесконечно: они души выпустили, а баклажанообразный психопат засосал обратно. В каждой бочке мёда есть ложка дёгтя, а здесь их целых три миллиона, этих ложек. Души, изъятые камнем из тел, но не затянутые в него, так же вырвутся на свободу. Однако нет никакой гарантии, что они смогут без помощи камня восстановить тела, и, если нет, сознания просто распылятся в воздухе, когда стазисный пузырь лопнет. Три миллиона человек. Целый Чикаго. Блядство. Ни один человек на Земле не должен брать на себя право принимать такие решения. Тони сам сказал однажды, когда петушился перед Локи, чтобы потянуть время, что они, Мстители — официальные представители планеты. Да черта с два! Что, если они не правы? Вдруг им не удастся вытащить застрявших в камне? Или забрать у Таноса перчатку, и он психанет и превратит Землю во второй Асгард? Этот лиловый психопат уничтожил каждого, каждого асгардца: женщин, детей, стариков. Кто помешает ему стереть с лица планеты уцелевших после щелчка? Он, Тони Старк, парень в бронированном костюме с пауками в голове? Или Роджерс, с фанатичным безумием готовый следовать по пятам за своим отмороженным убийцей? — Я найду другой выход, — упирается рогами Тони. — А что, если другого выхода нет? Просто подумайте: три миллиарда человек будут спасены. — Мстители не размениваются жизнями. Не будет никакого обмена. — Вы бы не обменяли меня на Него? — спрашивает Питер. Тони рывком склоняется над раковиной и, неспособный больше сдерживать тошноту, блюет, стараясь делать это потише. Прости, Питер, извини, Питер. — Нет никакого его, паучок. И не было никогда. Это всегда был ты, — шепчет Тони, отстраненно размышляя, что паршиво он умеет подбирать моменты для феерических признаний в своем грехопадении. Помимо всего прочего, Питер, на минутку, только что слышал, как он блевал. Питер в его голове молчит так долго, что Тони начинает думать, что тот отключился. Стараясь двигаться как можно тише, он возвращается в спальню и сворачивается калачиком под одеялом. Все равно никто не видит. Падение метеорита, распятие Христа, средневековье, инквизиции… Если и существует ад на земле, то вот он, здесь: растекся черным мазутом по всей планете, занял опустевшие дома, запугал оставшихся в живых. Кажется, оглянись, а за твоей спиной уже стоит черт, с глумливой усмешкой натачивающий свой трезубец. Им нет нужды утаскивать выживших под землю: навряд ли в их дырявых котлах будет хуже, чем здесь, на поверхности, где каждый дом, каждый столб, каждая бродячая собака с ошейником так остро напоминают о всеобщей утрате. — Я тоже, мистер Старк. — Что? — Я тоже вас люблю. Тони застонал, накрывая голову подушкой. С каждым мгновением все становилось только хуже.