Бестелесный

как ты там, как ты там? я знаю, что время лечит, но мне пока не легче…

Они возвращаются в Нью-Йорк разными рейсами. Питер улетает с Кэпом, Барнсом, Соколом и Вандой, Тони с остальными берет на прокат один из квинджетов Т’Чаллы. Башня встречает его запустением и тоннами посылок изо всех уголков планеты — благодарственных писем и подарков так много, что на первом этаже в прямом смысле слова остаются только узенькие дорожки, ведущие к лифтам. Тони думает, что проще построить новую базу и свалить жить в нее, чем пытаться разобрать этот беспорядок. Общественное признание — пройденный этап, и Старк в курсе, что любовь на волне эйфории временна. Чуть поутихнут страсти и начнутся претензии вроде «а кто заплатит нам за то, что пока я был мертв вандалы стащили мой DVD», но все равно это приятно почти до слез. Железного человека чаще призывают к ответу, чем хвалят, и этих крох благодарности достаточно, чтобы пошатнуть его и без того потрепанную нервную систему. Мир действительно меняется — и это неожиданно становится для Тони не погибелью, но спасением. Ему некогда думать об обиде в карих глазах, потому что первые пару месяцев его буквально на куски рвут журналисты и благодарные поклонники. Нет времени вспоминать о Вечности — без помощи Тони Пеппер не справляется с поднявшейся до небес популярностью Старк Индастриз. Оглядываясь назад, мужчина думает, что те первые месяцы его психика будто бы отключилась, перешла в режим экономии энергии: он ел, смеялся, общался с людьми, давал интервью и участвовал в фотосессиях, а вечером приходил в башню и падал лицом в подушку, не думая практически ни о чем. В то же время, видимо, благодаря этому немому отупению, каким-то образом успевает помириться с Роджерсом, Вандой и всеми остальными — в общем, творит то, на что в здравом уме ни за что бы не пошел. Стив, счастливый до безобразия и гордый собой и победой, которую частично записывает на свой счет, не понимает с чего бы Тони не простить его, раз уж все так хорошо закончилось. «Мы часто расходимся во мнениях — но на то мы и команда, правда?» — пафосно говорит он, протягивая Старку руку, и тот отвечает на рукопожатие, ослепительно улыбается, а по уходу Стива велит Пятнице пресекать на корню все попытки Кэпа выйти на связь. Стив не понимает — а Тони не хочет ему объяснять. На самом деле, пусть его и рвут на части СМИ всего мира, а в центре Нью-Йорка действительно теперь красуется огромный памятник Железному Человеку, на самого Тони Старка всем слегка наплевать — ошарашенная произошедшим безумием планета слишком зациклена на мыслях о том, как вернуть все как было и не допустить повторения кошмара в будущем. Это ему на руку — подразобрав гору свалившихся на него забот, Тони предупреждает Пеппер и сваливает в законный отпуск на целый чертов месяц. Он берет квинджет с маскировкой и прячется от всех на собственном крохотном острове в центре Тихого океана. Диаметр острова немногим больше восьмисот ярдов, и квинджет занимает едва ни половину всего свободного пространства так, что Тони вынужден биться об него лбом каждый раз, когда пытается пробраться к берегу. Дом на острове — крохотный, размером меньше, чем мастерская в Старк Тауэр, и ему этого достаточно: еды и пресной воды, чуть застоявшейся, но все же пригодной для питья и умывания, тут хватит месяцев на шесть. Когда-то давно, бесконечное количество мгновений назад, Тони еще верил в хэппиэнды и думал, что привезет сюда Питера, когда все закончится. Опуская квинджет на покрытую мягкой зеленой травой поляну, он думает, что сойдет здесь с ума в одиночестве. Первые дни пытается работать удаленно, разгребать сотни неотфильтрованных Пятницей писем и сообщений, подтверждать и редактировать направленные ему на вычитку материалы… Забивает голову делами. Что-то внутри него скребется и воет, сдавливая внутренности будто жгутом, когда он краем сознания хватает за хвост мысли о том, что рано или поздно ему придется остановиться. Замереть. Подумать. Тони Старк, привыкший без оглядки кидаться в омут с головой, в таком ужасе, что решает действовать постепенно. Для начала он блокирует возможность связаться с собой по телефону для всех, включая Пеппер. Свалившаяся на него тишина оглушает, давит на барабанные перепонки, переполняет первозданным ужасом и восторгом разом. Все, что Тони слышит теперь — шелест волн, хлопки крупных пальмовых листьев во время ветра да собственный голос, кажущийся чужим. Он старается больше молчать. Спустя неделю Тони отрубает все рабочие каналы связи — мессенджеры, почту, блокирует для себя доступ к сайту компании. Безделие буквально убивает его — на острове нет не то что мастерской — даже нормального набора инструментов, но он строго запрещает Пятнице поддаваться на провокации и возвращать доступ. Шарится по сети, изучая странички знакомых в социальных сетях, читает статьи в научных журналах, не подписываясь шлет едкий отзыв об исследованиях Беннера тому в обратную связь на сайте. Еще через неделю Тони давит в себе тошноту, плещущуюся от паники в горле, и отрубает интернет совсем. Как последняя ниточка связи с реальным миром отключается и Пятница. Тони мгновение смотрит на свой смартфон прежде, чем положить его на приборную панель квинджета, фыркает, замечая, как подрагивают пальцы. Прикрывает глаза, выходя на пляж, втягивает носом соленый воздух. Он здесь совсем один. Сутки проходят, как на автопилоте: Тони ночует прямо на горячем песке, просыпается с первыми лучами солнца, купается в заливчике десять на десять метров в северной части острова — там, где воды по пояс, она нагрета вчерашним солнцем и нет шанса, что внезапно поднявшееся волны утащат его на корм акулам. Тони видел острые флаги их плавников в сотне ярдов от берега на второй день своего добровольного заточения. Он завтракает поджаренным на костре хлебом, берет с полки в хижине одну из пухлых от влажности книг, устраивается с ней на теплом сухом валуне у самого берега так, что пальцев ног касается приливающий мягкими волнами океан. Боль накрывает его внезапно и без предупреждения — бьет по затылку, скручивает внутри судорогой. Тони отбрасывает книгу в сторону, замечая, но не осознавая, что ее тут же накрывает хлестнувшая волна. Он падает на песок, редкие гладкие камушки впиваются в колени и запястья тупой болью, но ее слишком мало, чтобы отвлечь от сдавившего изнутри спазма. Мыслей так много и они пролетают так быстро, что Тони не успевает их воспринимать — обрывки слов вспыхивают в сознании, пляшут алыми всполохами перед глазами. Вселенная, Зимний солдат, камни, человечество, Вечность, свет, смерть, агония, спасение, Питер. Питер. Преодолевая себя, Тони хватается за имя, как за соломинку. Питер… Паркер. Питер Паркер — мальчишка, Человек-паук. Карие глаза, растрепанные кудри, родинка на запястье, ямочка на подбородке. Почему так больно? Питера больше нет. Питер умер, раздавленный между указательным и большим пальцами Таноса. Нет, не так — Питер жив. Питера больше нет рядом с Тони. Питера больше нет в голове Тони. Тони смотрит, как его пальцы утопают в песке. Расслабляет напряженные мышцы, перекатывается на спину, прикрывает мокрые глаза, когда поднявшееся в зенит солнце светит в лицо. Все кончено. Все давно в прошлом. Поздновато для отходняков, Тони, соберись. Дыши глубже. — Питер, — зовет Тони хрипло. Вздрагивает от собственного голоса. Питер, разумеется, не отвечает. Мальчишки здесь больше нет — Тони теперь сам хозяин в своей голове. Как непривычно — будто и не было этих трех месяцев уже-без-Питера. Мальчишка жив. Он дома, с тетей, в Квинсе — ходит в школу, дружит с Нэдом, в свободное время волонтерит в государственном центре психологической поддержки. Питер Паркер жив — и это самое главное. «…тетя Мэй купила мне ее на Старк Экспо. Там вы впервые спасли мне жизнь…». «…она симпатичная? Щёлкните пальцами, если да…» «…ты в сотню, нет, в тысячу раз лучше, и ты не подумай, даже если это звучит, как лепет влюбленной фанаточки, у меня к тебе все серьезно…» «…я не хочу, чтобы ты сошел с ума из-за этого!» «…ты делаешь это ради себя!..» Блядь. Блядьблядьблядьблядьблядьблядь. Тони поворачивается на бок, прижимает колени к груди. Он бы закрыл уши, но голос не снаружи, он внутри — его чертов собственный голос, и он не заткнется, почему он не затыкается? Питер жив — не нужно ни о чем вспоминать. Ничего не было, а что было — то прошло. Он Тони, мать его, Старк. Он Железный человек. Он спас планету, привет, живая вселенная, он вернул всех, кто был ему дорог. Почему нельзя просто заткнуться, почему нельзя не думать об этом? Почему он не может просто побыть счастливым? Питер жив — а большего Тони и не надо. Ему сорок пять чертовых лет, он чертов прагматик и реалист — видит Бог, ни разу в своей чертовой жизни он не рассчитывал, что они с Питером хоть в какой-то из бесконечного множества параллельных вселенных могут быть вместе. Ни разу — до того самого мгновения, когда… «…я тоже, мистер Старк. Я вас люблю…» Вечность, каков ублюдок. Оставить их в живых, оставить их с сотней вопросов, на которые им никогда не получить ответа. Оставить их теперь, когда они оба знают. «…это не считается? Целоваться можно?» Что им делать теперь? Нью-Йорк стал удушающе тесным в эти месяцы. Питер ни разу не напомнил о себе — встречей ли, звонком или смс-кой. Обижен? Согласен? Равнодушен? Что делать Тони? Чего хочет Вечность? Они должны забыть все, что было и жить, не оглядываясь друг на друга — либо же держаться друг друга, не пересекая неочерченную границу. И что из этого хуже? Тони хочется собрать по кусочкам свое рассыпающееся сознание, соскрести себя с песка, запустить квинджет и рвануть в Америку. Приземлиться на крыше одной из сотен классических многоэтажек на окраине Квинса. Спуститься на четвертый этаж, постучаться в хлипкую деревянную дверь. Увидеть Питера. Просто увидеть Питера. Это как ломка. Увидеть — только одним глазком, я не трону, обещаю, только посмотрю, просто увижу и уйду… Так жалко звучит, что Тони и сам себе не верит. Впустить мальчишку в свою жизнь — привязать к себе, поманить тем, чего никогда не сможет дать. Сломать ему жизнь. Питеру шестнадцать — поболит и забудет. Подумает и простит. Ему шестнадцать — в шестнадцать у каждого должно быть разбито сердце. Это закон вселенной. Питер поймет — если не сейчас, так через несколько лет. Обернется назад на то безумное лето, когда он был заперт в голове старого извращенца, пожертвовавшего «ими» ради вселенной. Обнимет детей, поцелует внуков — и поймет. Как же хочется его увидеть. Тони лежит, прижав к себе колени, до тех пор, пока боль в пустом желудке и переполненном мочевом пузыре не начинают затмевать другую — глухую, бьющуюся внутри. Наутро после пары часов тревожного сна Тони поднимает квинджет в воздух и возвращается в Нью-Йорк. Хватит с него отпуска. Старк Тауэр встречает его тишиной. Раньше тишина была спасением — мужчина с радостью проводил Мстителей на все четыре стороны и распустил персонал, спасаясь от чрезмерного внимания и лишней болтовни. Теперь он согласен даже на компанию Хэппи, но и того он отправил в отпуск с полным содержанием на целый год. Тони бродит как зомби по пустым коридорам, заглядывает в каждую комнату, предаваясь воспоминаниям. Вот здесь они пытались поднять молот Тора в тот вечер, когда на свет появился Альтрон — не первое, но худшее его дитя. В этой комнате они с Роджерсом разговаривали о Говарде после того, как победили Локи. Здесь Тони показывал паучку его новый костюм. А здесь он услышал от Пятницы новость, что команда вылетела в Ваканду — новость о начале конца. Тони опускается на мягкое кресло в своем кабинете, включает телефон. Равнодушно отмахивается от уведомлений электронной почты — рядом с иконкой висит красный кружочек с цифрами 999+. Позже он удалит их не читая — кому очень нужно напишут снова. Стоит сообщить Пеппер о своем возвращении, но он оттягивает этот момент — вместе с тем на него свалятся все рабочие обязанности. Хоть сбегай снова на остров. Тони передергивается от этой мысли. Заходит в браузер — домашней страницей вбита страничка Питера на фейсбуке. Тони медленно листает его посты, позволяя смыслу коротких записей скользить мимо его сознания. Питер жив. Отпраздновали день рождения Мэй в тайском ресторанчике. Сходили с Нэдом на ярмарку, посвященную Мстителям — Питер на фото ухмыляется, держа в руках постер с Человеком-пауком. Поучаствовали в благотворительном забеге на короткую дистанцию — Питер занял третье место, умный мальчишка, не светит лишний раз своими силами. — Питер Паркер в здании, — мягко произносит Пятница. Тони вздрагивает от неожиданности, едва не роняет телефон. — Что? Как он вошел?! — Вы дали ему доступ два года назад. Остановить его? — Да… Нет, нет, конечно, нет. Это было бы глупо. Тони подскакивает на ноги, садится обратно в кресло, подъезжает к столу. Запускает компьютер, но тот грузится слишком долго. Хватает в руки первую попавшуюся бумажную папку. «Дневник контроля качества питания животных в приюте». Откуда это здесь блин вообще?! — Мистер Старк? Тони медлит мгновение прежде, чем поднять взгляд. Питер стоит в дверях — темные джинсы, безразмерная толстовка, отчаянный, но испуганный взгляд. — Питер? — Что с вами? Тони недоуменно опускает взгляд, видит свое отражение в зеркальной поверхности монитора. А, ну да. — Я был в отпуске, — мужчина задумчиво касается неровно отросшей бороды. — Там не было бритв. И душа. И нормальной одежды. — Понятно, — с сомнением тянет Питер, медленно, как к бомбе с датчиком движения, подходит ближе. — Хорошо отдохнули? — Ну, не Вегас, конечно, но сойдет, — Тони чуть отъезжает на стуле назад и парень, заметив это, останавливается. — Как… жизнь молодая? Говорить непринужденно, не слишком явно сканировать взглядом каждый сантиметр тела мальчишки, контролировать свое лицо. Тони проваливается по всем пунктам. Питер выглядит… неважно. Осунувшийся, с тенями под глазами. Сердце Старка сжимается от желания защитить. От невозможности сделать хоть что-либо. — Как будто умер и воскрес, — фыркает Питер. Осторожно делает еще крошечный шажок ближе. — Много работы? — Больше, чем хотелось бы, — признается Тони, радуясь формальности их диалога. — Могу я чем-то помочь? — Ну разве только если ты готов бросить школу и стать моим личным секретарем, — шутит мужчина устало. Навряд ли даже секретарь способен помочь ему выкопаться из этой бумажной ямы. А если и так — как найти того, кого не захочется выкинуть в окно в первый же день? — Я готов, — отзывается Питер и хмурится, когда Тони начинает смеяться. — Я пошутил. — А я нет. Я сдал экстерном все экзамены — теперь осталось только дождаться результатов и забрать диплом. — А потом вступительные в университет. — Только через три месяца. — Ты же это не всерьез, правда? Питер, наконец, перестает изображать из себя скромнягу — возмущение придает ему смелости. В несколько шагов преодолевая расстояние до стола, он садится на стул напротив. — А почему нет-то? Я представляю, сколько на вас свалилось после… всего. У меня есть время — я могу помочь. Да хоть бумажки сортировать, — он машет рукой на заваленный стол, — и то помощь. — Питер, — сдается Тони. Что за игры. Ему уже не семнадцать. — Иди домой. Питер замирает, сдувается, как воздушный шарик. Смотрит глазами кота из Шрека. — Иди домой. Отдыхай. Ты едва не умер, у тебя психологическая травма. Забудь все, что было, живи нормальной жизнью. Ты подросток — так будь подростком! Радуйся каникулам, ходи на вечеринки, участвуй в благотворительных забегах или чем ты там занимаешься… — Вы следите за мной? — Питер резко выпрямляется на стуле и Тони осекается. Черт. — Случайно наткнулся. — На мой пост недельной давности в фейсбуке? — парень начинает улыбаться и мужчина на мгновение прикрывает глаза. Черт, черт, черт, черт. Теряю хватку. — Хватит, Питер, — рявкает он, подскакивая со стула. Отходит к окну, смотрит вниз на раскинувшийся у подножия башни город. — Зачем вы меня прогоняете? Вам же не все равно. — Все равно. Может быть, если повторять это почаще, он и сам однажды поверит? Только не оборачиваться — нет сил что-то из себя изображать. Питеру будет достаточно и взгляда, чтобы поймать его на лжи. Оказывается, и взгляда не надо. — Было бы все равно, вы бы меня не бросили. Звонили бы, писали, потому что я, черт возьми, просидел у вас в башке полгода! После такого не исчезают молча на четыре месяца! — Не выражайся. Мальчишке семнадцать — терпения ни на грош. Не даром Человек-паук, подкрадывается так тихо, что Тони не успевает среагировать, когда парень хватает его за локоть и рывком разворачивает к себе лицом. — Тони, блядь. Я же не… — он отводит взгляд, закусывает губу, подбирая слова, отпускает его локоть. Тони на автомате трет то место, где мгновение назад были пальцы Питера. Вот это хватка. — Я не лезу к тебе в душу, ладно? Я все понимаю, я не идиот. Просто… Мне больно. «…здесь темно и страшно…» Тони вздыхает. Осторожно поднимает руку, касается кончиками пальцев выбившейся из зачесанных назад волос пряди. Питер поднимает на него взгляд, и Тони осторожно притягивает его к себе за затылок. Парень утыкается ему в плечо лбом. Они стоят так несколько минут: склонившись друг к другу, не решаясь сделать шаг ближе. Между ними сантиметров тридцать и стена покрепче вибраниумной. Мальчишке семнадцать, Тони. Ты, взрослый пятидесятилетний мужик, сломался — а каково ему? Ты провел в камне сколько — несколько секунд по меркам реальности, а и то чуть в штаны не наложил. Питер просидел там, вглядываясь в кромешное Ничто, имея возможность лишь слышать твои стенания, несколько месяцев. Ты дал ему надежду, а затем разбил ее, плюнул на осколки и удалился в закат разбираться со своим экзистенциальным кризисом, забив на парня. Молодец, с какой стороны ни взгляни. Питер отстраняется. Слабо улыбается, делая шаг назад. — Я к вам, вроде как, привык за эти месяцы, знаете ли, — они оба фыркают. — Иногда утром просыпаюсь и забываю открыть глаза. Забываю, что они у меня снова есть. Лежу в темноте и прислушиваюсь, пытаясь понять спите ли вы, почему так тихо? — Я иногда зову тебя, — признается Тони тихо и улыбается, когда видит взгляд Питера. А еще иногда он радуется одиночеству — в те моменты, когда блюет от нервного напряжения, например. Но об этом Старк решает умолчать. — Позвольте мне помочь вам. Просто попробуем — если не получится, я уйду. — Хорошо, — сдается Тони. — С тобой проще согласиться чем спорить, да? — Ага, — расплывается в улыбке Питер. — Все равно сбежишь через три дня. Я бы и сам сбежал, да вот никак времени на это не найду. ** Но Питер не сбегает — ни через три дня, ни через неделю, ни даже через месяц. Первое время Тони сбрасывает на него разбор писем и посылок, но парень так хорошо справляется, что умудряется разобрать завалы на первом этаже меньше, чем за неделю. Постепенно Тони вменяет ему все больше и больше обязанностей, а через три месяца внезапно обнаруживает, что они вместе уже почти разгребли все, что скопилось за последний год, и почти вернулись в привычный до-Таносовский темп работы. Помощь парня теперь особо и не нужна, но Тони не говорит ему об этом, лишь отпускает пораньше, давая время подготовиться к вступительным экзаменам. Пройдет еще месяц и Питер помашет ему рукой и уедет учиться в Йель или куда он там собрался. Нет никакого смысла приближать это расставание. Работать с Паркером оказывается так просто, будто они мысли друг друга читают. Тони стоит протянуть руку, не отрывая голову от отчета, а Питер уже вкладывает в нее нужный документ. Тони только лишь начинает чувствовать голод, а парень уже ставит перед ним коробку с пиццей. Тони не позволяет себе касаться мальчишки — и парень тоже держит руки при себе, но это не избавляет Старка от мучительной возможности ловить на себе его взгляды. О, эти взгляды — они выбивают мужчину из колеи, заставляют отложить дела и взять минуту перерыва, сжать пальцами переносицу, потереть глаза. Какое-то изысканное издевательство над самим собой. Позволить Питеру остаться это как положить перед ними обоими шоколадку и запретить ее есть. С Тони эта метафора, правда, должна, скорее, касаться бокала виски. Пеппер заходит каждый день, смотрит на них каждый раз изучающе, с недоумением. Тони понимает ее взгляд без слов — в прошлом она бы первой вынесла ему мозг, попробуй он коснуться парнишки хоть пальцем. Вспомнить хотя бы ее реакцию, когда женщина узнала о… кхм, чувствах Тони. «Ты серьезно?! Господи, Тони, ему же шестнадцать!». Но теперь все иначе. После всего, что было, намного сложнее косо смотреть на кого бы то ни было. Уровень терпимости на планете бьет рекорды. — Ты плохо выглядишь, — говорит она однажды, когда Питер выходит, чтобы принести им троим обед. — Спасибо, ты тоже красавица. — Я серьезно. Что происходит? — Ничего, Пеппер, — огрызается Тони. — Ни-че-го. — Почему? — искренне спрашивает она и мужчине хочется застонать. Да как бы тебе объяснить, Пеп. — Ты думаешь, что не нравишься ему? Да у него же искры из глаз от каждого твоего доброго слова. Тони закрывает глаза, откидывается на спинку стула. Ее слова делают только хуже. — Пожалуйста, Вирджиния, давай закроем эту тему. Навсегда. Пеппер открывает рот, хочет что-то сказать, но не решается. Спасибо ей за это. Тони не знает как там насчет искр из глаз, но Питер ведет себя разумно — и этого ему достаточно. В кои-то веки Старку не надо ломать голову над разрешением проблемы. Лето закончится, Питер уедет в Коннектикут, они будут слать друг другу смс-ки еще пару месяцев, а затем мальчишка увлечется учебой, студенческой жизнью, девчонками. У него все будет хорошо — у них все будет хорошо. Ах, если бы. Воскресным утром, в единственный день недели, когда Питер не зависает в Старк Тауэр, в гостиной открывается портал. За бортом первая неделя августа, в Нью-Йорке жара, и настроение Тони, наконец-то поднявшееся до рекордных высот за все лето, стремительно летит в Хель. — Стучаться не учили? — мрачно спрашивает он у появившегося из искрящегося оранжевого круга Стрэнджа. — И почему меня все об этом спрашивают? Это такая новая форма приветствия? — с сарказмом отвечает маг, закрывая портал и без каких-либо моральных колебаний садится на свободное кресло. Тони поднимает сразу обе брови — и этот тип втирал ему что-то про раздутое эго? — Выглядишь паршиво. — И почему мне все об этом говорят? — огрызается Тони. Ему неуютно, но он растягивается на диване, где валялся до прихода «долгожданного гостя». — Ты по делу или чай попить? Они виделись всего два раза в жизни — во время безумного путешествия на Титан и после, когда все немного улеглось. В тот раз Тони сам приехал на Бликер стрит, чтобы узнать судьбу Камней и перчатки. «Они надежно спрятаны» — заверил его маг. Ха-ха. Были они уже разок надежно спрятаны — и чем это все закончилось? Но Камни не уничтожить, так что остается лишь рассчитывать на благоразумие чародея — хотя оставлять перчатку в руках человека, собственноручно отдавшего камень времени титану, Тони ой как не хотелось. — А у тебя что, есть чай? — Не знаю. Я обычно пью виски. Но если хочешь, я пороюсь на кухне. — Я по делу, — вдруг серьезнеет Стрэндж. — Питер Паркер. Тони закатывает глаза. Ну твою же мать. А так хорошо утро начиналось. — А что с ним? — Он ищет камень души. Старк застывает на мгновение. Садится прямо. — Что, прости? Стивен несколько секунд смотрит ему в глаза пристально, изучающе, затем кивает и едва заметно расслабляется. — Значит, ты не в курсе. — Естественно, я, мать твою, не в курсе! Зачем ему камень?! — Полагаю, он хочет аннулировать ваше с Вечностью соглашение. Тони выдыхает. Встает, направляется к бару. Он слишком трезв для этого разговора. Сколько там, десять утра? Самое время для бокала скотча и паршивых новостей. — Ты знаешь о соглашении, — говорит он утвердительно, не оборачиваясь к магу. — Я видел четырнадцать миллионов шестьсот пять вариантов будущего… — И только один победный. Этот? — Да. Тони выпивает первую порцию залпом, морщась, когда виски обжигает горло. Наливает еще, оборачивается к Стрэнджу, опираясь спиной о барную стойку. — Где камни? — Я бы не сказал тебе даже если бы мог. — Серьезно? — изумляется Тони. — И сколько же ты видел вариантов будущего, где я помогаю Питеру совершить это безумное самоубийство? — Слишком много, чтобы иметь основание не доверять тебе. Ты не способен мыслить адекватно, когда речь идет о мальчишке. Старк задыхается от возмущения. — Ты достаточно полагался на мою адекватность, когда оставлял меня разгребать то дерьмо, которое сам и натворил, отдав Таносу камень! — Это был… — Единственный вариант, да, я помню. Может быть, и ты вспомнишь — я уже доказал, что способен расставлять приоритеты! — орет Тони, размахивая руками. Виски выплескивается на пол — ай, да плевать. — Ты не знал, на какую сумму выписывал чек, — вдруг примирительно говорит Стивен. — Оказалось тяжелее, чем ты думал, да? Его резкая смена тона с надменного на сочувствующий так бьет по вискам контрастом, что Тони теряется. — Я справляюсь. — Это не значит, что тебе легко. — Думаешь, я сломаюсь? — Думаю, что ты сильнее меня. Я не сломался — и ты не сломаешься. Тони качает головой. Мысль, что Стрэнджу тоже пришлось заплатить за право пользоваться камнем времени, прежде не приходила ему в голову. — А еще думаю, что соблазны лишь подрывают нашу уверенность. Они смотрят друг на друга, молча, впервые в жизни не сражаясь на взглядах, как на мечах. — Камни спрятаны, — наконец говорит Стивен. — Но Питер Паркер умен — намного умнее, чем ты думаешь. Он представляет угрозу. Останови его, Тони — или придется мне. — Что будет, если он найдет камень души? — спрашивает Старк глухо. — Ты же видел — все эти варианты, ты видел их? Камень уничтожит его? Стрэндж молчит почти минуту прежде, чем ответить: — Это был бы лучший для всех нас вариант. ** — Мистер Старк? — зовет Питер, легко касаясь его запястья. Тони вздрагивает — слишком глубоко ушел в свои мысли, пялясь в одну точку. Кажется, совершенно случайно этой точкой оказался Паркер. — Все в порядке? Тони трясет головой, пытаясь привести мысли в порядок. Утро понедельника не бывает добрым, особенно если все воскресенье ты пил, стараясь забыть утреннюю встречу. — Да. Как дела, Питер? — спрашивает он. Смотрит пристально, пытаясь найти в лице Питера ответ на вопрос, который так и просится с языка. Какого хрена, ты, мелкий чертов идиот?! — Нормально, — улыбается парень. — Даже отлично, если честно. Меня приняли в Нью-Йоркский университет на полную стипендию. Он буквально светится от счастья, заглядывает Тони в глаза, ждет ответа. Тони ошеломленно склоняет голову к плечу. — Что? Почему в Нью-Йоркский? Ты хотел поступать в Йель. — Ну, Нью-Йоркский меня тоже устраивает… — Но он хуже. С твоими мозгами… — Да ладно, он все еще остается одним из лучших университетов страны… — Питер! Питер вздрагивает от резкого оклика. Смотрит обиженно, непонимающе, как тогда, в Ваканде. — Ты хочешь остаться в Нью-Йорке? В этом дело? — Что плохого в том, что я хочу быть рядом? Я не нарушаю никаких правил! Старк тихо стонет, закрывая лицо ладонями. Вот оно — то, чего он боялся, почему бежал от Питера в первые месяцы. Мальчишке семнадцать — ему сказали «нельзя» и он поставил себе цель. Питер зациклился. Нет ни малейшего шанса, что это закончится чем-то хорошим хотя бы для одного из них. — Я подумал, что тебе пригодится моя помощь, — тихо говорит Паркер. Тони вздыхает, когда слышит его звонкий растерянный голос. — Я все знаю, Питер. — Что? — Ты ищешь камень. Питер бледнеет, отшатывается. Вскакивает на ноги. — Откуда… откуда? — Наш местный Дамблдор на огонек заглядывал. — Доктор Стрэндж? — вдруг зло выплевывает Питер. — Зачем он приходил к тебе? Ты что, мой опекун? — Ты под моей ответственностью. — Ага, и ты со всей ответственностью клал на мое мнение, когда заключал этот договор! Он распаляется так быстро, что Тони за ним не успевает. Кажется, предполагалось, что орать тут будет он, а не на него. Пора исправлять ситуацию. — Ты что, хочешь умереть?! Попасть в камень души — но теперь навсегда? Вечно висеть в Нигде без единого шанса на спасение?! — Я осознаю риски, — огрызается Питер мрачно. — Я просто хочу попробовать. За это не убивают. — По законам Конституции, блядь?! — Я просто пытаюсь все исправить — так же, как пытался ты пока я сидел у тебя в башке, помнишь?! — Питер Паркер! — рявкает Тони, теряя терпение, вскакивает на ноги. — Не смей приближаться к Камням Бесконечности, ты меня понял? — Прости, — Питер отступает на шаг. — Но это ты за меня решить не можешь. Он разворачивается, направляется к дверям. Мужчина кидается следом, хватает за запястье, сжимает так, что Паркер шипит, пытаясь вырвать руку. — Не надо, — не то просит, не то приказывает Тони. — Отпусти, больно. Старк разжимает пальцы. Питер отступает назад, потирает запястье, смотрит так грустно, что у Тони что-то внутри рвется на клочки. — Прости, — повторяет Питер и выходит из кабинета.