Нервы – привет, лови
Вот что Хосок хотел бы меньше всего, так это разговоров с Намджуном о великой силе любви. Сидя на койке, Хосок скептично смотрел на друга. Тот восхищённо рассказывал о своих похождениях с мелким, и Хосок даже удивился, почему он ещё с собой его не притащил. Не то чтобы Хосок был не рад за Намджуна. Просто ему мешал один очень тонкий момент. Хосок никак не мог понять, как Намджун так резко изменил статус с «ловеласа» до «имею любовь всей своей жизни». На очередной ноте, которой Намджун воспевал, как провёл эти выходные в доме мелкого (родители того уехали куда-то на целых два дня), Хосок его грубо прервал. – Слушай, что ты в нём вообще нашёл? Намджун, вопреки ожиданиям, не обиделся, а только понимающе улыбнулся. Казалось даже, ему доставляло удовольствие чувствовать непонимание Хосока. – Ну, знаешь, у него ещё детское мировоззрение, и ростки философских мыслей только пробираются сквозь почву его разума. Он очень любит веселиться и радоваться всякой чепухе, покупать всё, что на глаза попадается, ложиться поздно из-за того, что вышла новая серия очередного любимого сериала, и… Мне это до безумия нравится. Ну, типа нравится, как он учится у меня жизни и как он сам учит меня. – Учит чему? – ...Радости? Да, он учит меня испытывать радость от самых обыкновенных вещей. Он делает мой мир чуточку лучше. На огромную такую чуточку. Намджун сжал пальцы, а затем медленно их разжал. Хосок опустил взгляд, раздумывая. Ему было тяжело поверить в то, что Намджун так изменился. Но он подумал: разве он сам не изменился после того суда и жизни с Сокджином? Ведь сам Джун говорил, как Хосок смягчился и всё такое. Хосок думал, что это в основном из-за Сокджина. Он считал, что его влюблённость в Сокджина изменила его в лучшую сторону. – И ты правда любишь его? – Думаю… да. Да, я люблю его. Хосок понимающе кивнул. На лице его почти не было никаких эмоций. Однако Намджун заметил что-то и наклонил голову, пытаясь заглянуть под чужую чёлку. – Зна-а-аешь, – потянулся Намджун и зевнул. Хосок поднял на него взгляд. – Я давно хотел спросить тебя. – Ну? Намджун хитро, как только он умеет, ухмыльнулся. – Как прошла та новогодняя ночь с Юнги? – Так и знал, что это был ты... Намджун громко засмеялся. С соседних коек ему зашикали, и он тут же наигранно виновато прикрыл рот ладонью. И дураку ясно, что вины он не ощутил. – Конечно, я, – продолжил он с ухмылкой как ни в чём не бывало. – Ну так что? Мои старания оправдались? – Ответ «нет», если ты хотел нас помирить, и ответ «да», если твоей целью было выставить меня полным идиотом и заставить вновь убедиться, что всё кончено. Намджун нахмурился, как будто совсем не понял, что имел в виду Хосок. Тот с тем же лицом, что и раньше, сидел и смотрел на Намджуна. Скучновато было вести диалог о том, что было. Особенно если это что-то связано с Юнги. – Ты поэтому такой грустный? – Если лицо без эмоций для тебя является выражением грусти, то конечно, ты, как и всегда, совершенно прав. – Хосок, я серьёзно. – Я тоже? Джун, я очень устал находиться здесь и устал уговаривать врачей меня выписать, и единственная причина, по которой я могу грустить, это осознание того, что мне даже покурить спокойно тут не разрешается. Почему, по-твоему, я ещё могу испытывать грусть? Намджун повёл глазами, почесав в ухе и поиграв немного с серёжкой в нём. – Ну-у, например, потому, что ты уже почти четыре месяца нагло врёшь себе, что всё замечательно, что любовь Сокджина тебя перевоспитала и что ты вообще не знаешь и ничего знать не хочешь о каком-то там Мин Юнги, поэтому ты даже не замечаешь, как часто теряешься в мыслях, как у тебя пустеют глаза и пропадает аппетит. Но если я совершенно не прав, и ты всё-таки окончательно излечился – не считая, правда, твоих костей, – то я могу без угрызения совести тебе сказать: после случившейся аварии я побывал в издательстве «Бесконечность» и узнал у редактора Юнги кое-что интересное. Хосок выглядел апатичным и бесстрастным. Он совершенно не показывал того, насколько ему хотелось знать продолжения реплики Намджуна. – Он рассказал мне, как недавно Юнги отправил ему электронное письмо с извинением и признался в том, что хотел вызвать тем поцелуем ревность у другого человека. И я, блять, совершенно не могу предположить, о каком человеке шла речь! Хосок молчал. Он прикусил губу, стыдливо спрятав взгляд. Намджун вдруг ударил ногой по полу и подскочил, чем-то сильно разъярённый. Хосок ошарашено на него воззрился. – Знаешь, Хосок, я бы даже пальцем не шевельнул, если бы тебе было действительно всё равно. Но я вижу тебя, вижу твои скрытые эмоции и пытаюсь сделать хоть что-то, открыть тебе глаза, но ты ничего не понимаешь! Да ты, чёрт возьми, даже представить себе не можешь, как скучаешь по нему! Ничего твой Сокджин в тебе не перевоспитал, ты, олух. Он просто стал стеной для тебя, защитой от того, о ком ты хотел забыть, а перевоспитали тебя чувство вины и желание сорвать маску плохого парня, чтобы доказать, что ты можешь быть лучше. Но, конечно, тебе виднее. Это же твои чувства, твои эмоции! Конечно, тебе виднее... Намджун не обращал внимания на грозно смотревших в его сторону больных. Он подошёл быстро к тумбе и взял свою кожанку, а затем яростно пошарил в её карманах и убедился, что пачка сигарет на месте. Однако перед тем, как уйти и оставить обескураженного Хосока одного, он подошёл к нему снова и, наклонившись к самому его лицу, тихо сказал: – Ты любишь его, Хосок. И я скажу тебе даже больше: ты любил его всё это время. Его шаги завершили разговор окончательно. Дверь закрылась, и Хосок ощутил на себя неприятные взгляды сопалатников. Он опустил взгляд и сильно, бурно покраснел. Но на недовольный шёпот ему было всё равно. В ушах его отзывались слова Намджуна, и он впервые за долгое время ощутил невероятную силу стыда. Это был удар ниже пояса и удар по самым рёбрам, и без того сломанным. Хосок потянулся к блокноту, лежавшему безучастно на тумбе, но, открыв его, тут же захлопнул. Он закрыл лицо одной рукой и тяжело вздохнул, пытаясь перенести непереносимую боль внутри. Плечи мелко задрожали. Дыхание участилось. Хосок прикусил губу и зажмурился так, что впереди хаотично забегали блики. Он боролся с истерикой, рвавшейся изнутри. Хосок не мог понять: как всё так вышло, что все заметили в нём то, чего не видел он сам? Он вспомнил их первую встречу. Вспомнил, как с самого начала, как увидел Юнги, не мог оторвать от него взгляда. Тогда он отогнал мысль о том, что чувствует что-то новое. Он лишь подумал, что было бы неплохо с ним переспать. Он вспомнил, как впервые увидел его спустя время. Вспомнил, как подкосились ноги, и он тяжело задышал от одной улыбки Юнги. И каждый раз, когда он видел Юнги, в его мозг въедалось желание – однако оно было гораздо сильнее тех соблазнов, которые окутывали его раньше. Они кутали его с ног до уровня паха. Мысли о Юнги кутали Хосока с ног до головы. Но он слишком любил свою жизнь и свои связи, свою свободу и свою самоуверенность, чтобы признаться себе в всего лишь одной вещи – такой простой, логичной и приятной, щекочущей правде. С самой первой их встречи Хосок бесповоротно влюбился в Юнги. «Но ведь теперь это не должно иметь значения. Уже слишком поздно что-то менять...» Хосок проглотил комок в горле и только теперь заметил, что случайно прокусил губу до крови. Тогда он услышал вибрацию телефона и медленно его взял. Внутри до сих пор всё болезненно кололось. Ему пришло сообщение от Намджуна. «Вот какой я дам тебе совет, мой глупый птенчик: лучше сделать что-то поздно, чем не сделать этого никогда». Хосок сжал телефон в руке и окинул взглядом успокоившихся больных. В красных глазах его теперь читалась уверенность, которой ему так не хватало всё это время, что он себя нагло обманывал. Хосок воспрянул духом. Сегодня он добьётся выписки из больницы.***
Он собрал все вещи, в том числе и блокнот, который он только что закрыл. Секунду назад на нём были видны строки стихотворения, которое Хосок нашёл в Интернете на странице Юнги со всей его лирикой. Хорошо, что она была в открытом доступе. Хосок перекинул принесённый Намджуном рюкзак через плечо и, подхватив трости под мышки, направился на выход из больницы. На лице его играла довольная улыбка. чтобы счастье, как магма, кипело во мне, чтобы реже впадать в уныние, я то место, где вечно пишу о тебе, свой дневник, назову твоим именем. Хосок прощался с врачами и был вежлив как никогда. Он чувствовал себя воодушевлённым. Живым. Хосок чувствовал, что может изменить свою жизнь к лучшему. чтоб домой не идти, а бегом нестись, чтоб красивые ручки скупать, я каждый исписанный чувством лист буду должен тобой назвать. Он, как только вышел из больницы и вдохнул городской сеульский воздух, сразу поскакал к месту для курения. С минуты на минуту должно было приехать такси. чтобы пальцы белели и бумага рвалась от скорости мыслей моих, буду мятые я уголки держать, подпись именем ставя твоим. Хосок закурил и посмотрел на уже совсем тёмное небо. Луна этим зимнем вечером была особенно красива и ярка. чтоб, забыв про обед, и про сон, и про жизнь, мог о взгляде твоём писать, без оправданий и укоризн я начну по тебе скучать. Что-то вдруг легонько стукнуло его в грудь. Хосок потупил взгляд в луну, а затем медленно, очень медленно стал опускать глаза. Внутри вдруг всё заколотилось с невероятной силой. чтоб начать ненавидеть себя за любовь, чтобы магма сожгла дотла, я буду шептать про себя вновь и вновь твоё имя и звать тебя... Хосок окончательно опустил взгляд. В то же время в десяти метрах от него свой взгляд опустил Юнги. Он так же, как и Хосок, любовался луной, выкуривая сигарету. Их взгляды накрепко соединились. чтобы думал о боли своей день и ночь, чтобы грудь покрывалась инеем, я то место, где чувства свои гоню прочь, свой тайник, назову твоим именем. И пока Хосок ошарашено смотрел на Юнги с застывшей в руке сигаретой, тот нежно улыбнулся ему и одними губами проговорил: «Красиво сегодня, правда?»***
– Так что же ты хотел мне показать, птенчик? – Сейчас увидишь. Хосок с приятным чувством предвкушения отвернулся от Намджуна и стянул рубашку. Тот оглядел огромные, с болезненными дырами крылья, накрывавшие спину друга и дорисованные месяц назад рукой Намджуна. Да, как Хосок и говорил, она вышла «бомбезной». Вот только Намджун не понял, что ему хотели показать. И тогда Хосок, посмотрев на него через плечо, сказал: – У меня к тебе небольшая просьба. Намджун пожал плечами. – И какая же? Хосок улыбнулся и уверенно ответил: – Закрась дыры в крыльях так, чтобы они оказались целыми.–Конец–
Только начало