Несчастны, как Ромео и Джульетта. История о Юнги и Хосоке

      – С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, МАЛЫШ ХВА-А-А-АН!!!       Все громко захохотали, завидев испуганную реакцию двухмесячного ребёнка. Смеялись даже те, кто, кажется, совсем этого делать не умеет.       – В смысле я смеяться не умею? Тебе, что, жить надоело?       Юнги заливался, пока Хосок наигранно обиженно хмурил брови, а затем и вовсе позабыл о своём амплуа неприступного бунтаря: прямо к нему поднесли малыша Хвана, которого Минсу до этого трепетно прижимал к груди. У Хосока даже глаза заблестели и руки зачесались. Юнги засмеялся ещё больше.       – Какой он чудесный, Минсу! – выскочила откуда ни возьмись мама Хосока и протянула руки, на которые тут же легло беззащитное тельце. – Кто это тут у нас ~.       Юнги улыбнулся, а затем подпрыгнул на месте.       – Ох, Минсу, ты чего!       Минсу с широченной улыбкой мягко пихал ребёнка Юнги в грудь, так что тому пришлось его подхватить. Он тут же задрожал от страха и, наверное, выронил бы маленького Хвана в ту же секунду, если бы его не забрал вздохнувший Хосок. Юнги удивлённо посмотрел на то, как Хосок прижал его к себе и без единой эмоции на лице стал тихонько качать. Это выглядело бы жутковато, если бы Юнги не любил Хосока до безумия. Он лишь восхищённо следил за тем, как его возлюбленный ласкал ребёнка, и сердце его приятно подскакивало от созерцаемого. Юнги нежно улыбнулся.       – Не знал, что ты любишь детей.       – А почему бы их не любить? Маленькие, беззащитные. – Хосок обернулся к Юнги и хитро улыбнулся. – Прямо как ты.       – Ах ты!       Хосок засмеялся и вернулся к малышу. Тут же он начал с ним разговаривать, однако делал это немного иначе, чем другие: он не менял голоса и просто сохранял тёплую улыбку. Юнги даже стало грустно оттого, что он не может так же спокойно держать ребёнка из-за страха ему навредить.       Юнги привлёк голос мамы Хосока: она предлагала всем выпить зелёного чая, который привезла с собой на пикник и который так всегда любила она и отец Хосока.       Хосок тоже обернулся и, вскинув брови, воскликнул:       – Я буду!       Через несколько минут все уже сидели на лужайке среди деревьев и ели, одновременно разговаривая и умиляясь различным действиям ребёнка. Даже его бездействия всех приводили в восторг.       Где-то в середине пиршества Хосок, сидевший рядом с Юнги, ткнул коленом в его собственное. Юнги, решив, что тот сделал это случайно, сделал вид, что ничего не заметил. В следующий раз удар оказался жёстче и оттого больнее.       – Эй, ты чего?       Хосок качнул головой в сторону леса, и Юнги, слегка смутившись и оглядев всех, кивнул. Уже через минуту они оба оказались вдали ото всех, в полном уединении. У Юнги подскочило сердце, когда Хосок мягко обхватил пальцы его руки.       – Куда мы идём?       Хосок улыбнулся, погладив большим пальцем тыльную часть чужой ладони.       – В никуда.       Юнги доверчиво, не без любопытства позволил вести себя дальше, и совсем скоро они с Хосоком вышли к небольшому пруду. У Юнги в изумлении приоткрылись губы.       – Я нашёл это место, когда бродил тут. Хотел заранее знать, куда отвести тебя.       Юнги зарделся. Он отвёл взгляд от чужой улыбки и оглядел водную гладь. Хосок отпустил его руку.       – Присядем?       Юнги не хватало таких мест в его жизни. Всегда вокруг один шум, всегда работа, всегда хлопоты. Хорошо хоть, что редактор у Юнги остался прежний, и они с Чимином лишь сблизились после той ситуации с поцелуем. Юнги улыбнулся, вспомнив вдруг, как нетерпеливо и трепетно касался его губ Хосок, решив так и не дождаться то долго ехавшее к больнице такси.       Прошло десять месяцев с тех пор, как они стали парой. И хотя всё вернулось на круги своя: Юнги вновь готовил Хосоку, что часто бывал у него, вновь крал у него футболки и был обнимаем им по ночам, – всё же есть кое-что, что сильно изменилось в их отношениях. Теперь Юнги был по-настоящему, открыто и очень нежно любим.       Он вдруг ощутил тепло чужих губ на своей шее и подскочил на месте. Хосок изогнул бровь, тут же принуждённо отодвинувшись.       – Что такое?       – Извини, просто задумался.       Хосок вопросительно наклонил голову и опёрся рукой на траву. Юнги решил сразу ответить:       – Просто вспомнил всё, что случилось с нами, и почувствовал радость.       – Радость? Почему?       – Ну, знаешь, все эти беды... Если бы мы не преодолели их, мы бы не были сейчас вместе.       – И правда...       Хосок потупил взгляд в воду и отрешённо окунул в неё подушечки пальцев. Лучи солнца нагло пробирались сквозь листву напротив стоявших деревьев, и Хосок пожмурился, когда одни из них ударили по его глазам.       – Однако я, напротив, чувствую грусть, когда думаю об этом. Ведь тогда я потерял столько времени и заставил страдать стольких людей...       Юнги скорбно-участливым взглядом коснулся Хосока и провёл взглядом по его лицу: от макушки до нижней губы, на которой неосознанно задержался.       – Особенно хорошо помню то утро нового года. Знаешь, а я ведь даже убрался в доме, чтобы ты не подумал, что я неаккуратный. А вышло вот как…       Юнги хохотнул и резко упал головой на чужое плечо, обняв руками предплечье Хосока. Он весело сказал:       – Знаешь, а я ведь притворился тогда, что ничего не помню. И вот что из этого вышло.       Хосок удивлённо уставился в макушку Юнги, а затем, грозно нахмурившись, неожиданно сильно поцеловал её.       – И сказал это только сейчас! Ужасно...       Юнги беззаботно хохотнул, а затем приподнялся и горячо коснулся губами кинжала на шее Хосока. Тот приятно вздрогнул, прикрыв глаза от удовольствия. Лучи солнца безжалостно прожигали дырки на джинсах. Когда Хосоку надоело ждать, он ухватил Юнги за кисть руки и заставил посмотреть себе в глаза. И то, как Юнги посмотрел на него, заставило Хосока в тысячный раз заворожено замереть. Он искал в чужих глазах ответ на вопрос, почему Юнги, будучи таким слабым, так сокрушает его одним своим взглядом.       Не найдя ответа, Хосок резко стянул очки Юнги и накрыл его губы своими. Сминая их и сминая мягко-бежевую кофту в области узкой талии, он ловил чужие вздохи и ласкал чужие губы, покусывая каждую из них. У Юнги поджимались ноги, и он уже почти навалился на Хосока, позволяя себе путать его и без того лохматые волосы и слегка царапать кинжал на шее и окутывавшую его лозу. Юнги окутывал Хосока нежностью и очарованием, и Хосок никогда, наверное, не сможет из этого выбраться.       Когда их губы отстранились друг от друга, но всё ещё были сокрушительно близки, Хосок жадно стал рассматривал лицо Юнги и ухмылялся его покрасневшим щекам. Всё-таки ему совсем не идёт румянец. Но Хосоку так даже нравится.       Какая-то мысль заставила Хосока на секунду замереть, а затем крепко прижать к себе смущённого Юнги. Он обнял его так крепко, что тому пришлось уткнуться руками в чужие плечи. Но скоро Юнги привык и обнял Хосока в ответ.       Неважно, что они прошли. Не имеет значения то, сколько боли они испытали. Хосок безумно счастлив уже просто от одной мысли о том, что в конце концов он может защищать Юнги, как и его отец когда-то защищал его и маму. Хосоку плевать, кто позволит себе навредить его возлюбленному. Ведь, кто бы это ни был, он будет сражаться с ним за свою любовь.       И они будут любить друг друга вечно, справляясь с любыми препятствиями. Они пройдут все несчастья и будут обязательно счастливы в последней главе. Они будут вместе, как Ромео и Джульетта.       И если бы им представился вопрос, что в их жизни бесконечно: горе или радость, – они бы выбрали один и тот же вариант.       Они бы выбрали бесконечность любви.