Некровное родство

Дежурство в медкорпусе сменялось раз в сутки и сейчас, на место хотя и ворчливого, но достаточно мягкого мистера Лоренса, того самого, у которого Энакин недавно стащил зелёнку, чтобы «заразить» Ферруса ситхоманией, на трудовую вахту заступила леди Спейсли, существо совершенно особенное. Она была сухощавой старухой невысокого роста, всего в полтора раза выше Магистра Йоды, чьи седые волосы вечно торчали вверх, как иглы испуганного дикобраза, маленькие глазки неопределённого цвета, выглядывая из морщинистых складок, некогда, лет, эдак, сорок назад, бывших должно быть довольно привлекательным лицом, сверлили всё вокруг как две острые скоростные дрели. Голос она имела резкий и визгливый, заведомо настроенный пилить и упрекать всех, кого видит, а кого не видит, пилить заочно. Эта особа явно не любила никого и никогда не бывала в хорошем настроении, досталось от неё всем работникам Храма, от мало до велика, по разу уж точно. Ещё Мастер Оби-Ван помнил, как ещё маленьким юнлингом бегая по коридору случайно наступил ей на ногу, за что и получил ведро холодной грязной воды чуть не на голову. Но больше всего леди Спэйсли ненавидела веселье и детский смех. Поэтому не трудно догадаться, какой сильной была радость всех пациентов медкорпуса, узнавших, кто сегодня дежурит. Да ещё мистер Лоуренс постарался, доложил ей, что Скайуокер и Тано прошедшей ночью, цитирую, «занимались на кровати непотребством.» Можно ли было с этим смириться? Может и можно, но только не ей и вредная Спэйсли решила взять ситуацию под свой неусыпный контроль. И взяла — поставила в коридоре кресло и с самым независимым видом хозяйки как минимум этого Храма, уселась в него и стала бдительно следить за дверями палат, невзирая на то, что была уже ночь. Асока и Энакин, видя такой оборот, не на шутку огорчились, ведь на эту ночь они имели далеко идущие планы и вот теперь всё было потеряно. — Уууу, противная Спэйсуха, отнять у меня целую ночь чудесной болтовни с другом! Гадина! Просто не представляет, какого удовольствия лишила нас, но ничего, я скоро тебе отомщу — грозно шептала Асока, глядя в потолок, где метались синеватые тени аэрокаров. И постепенно в её детской, но уже такой умной и хитрой на выдумки голове созревал коварный план устранения мерзкой дежурной. Она знала, что та, примерно в полночь, устраивает контрольный обход, чтобы и другие тоже не вздумали заниматься непотребствами, даже находясь в кровати по одиночке. Начала она с конца коридора и у Асоки было время подготовиться. Девочка легла в кровать и с головой укрылась одеялом, изображая мирно спящую, так было и тогда, когда дверь с тихим скрипом отворилась, впуская тощую фигуру в белом халате и медицинском колпаке, приделанном к волосам двумя заколками. Уголки его торчали вверх, словно острые белые рога. Минуту она стояла в проеме, прислушиваясь к тихому ровному дыханию Асоки и недоверчиво хмыкнув, приблизилась совсем вплотную к кровати. Отлично. Это и было нужно тогруте. И едва только противная бабка подошла совсем близко, Тано резко вскочила и издав дикий крик: — ААААА! ПРИВЕДЕНИЕ! Бросилась на дежурную, вцепляясь обеими руками в рожки на колпаке и даже не думая отпускать, хотя та изо всех сил брыкалась и пытаясь освободиться, орала благим матом: — ААААА! ПУСТИ! ПУСТИ МЕНЯ НЕСНОСНАЯ! Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ! Я ДОНЕСУ В СОВЕТ! Я— УВАЖАЕМЫЙ РАБОТНИК И ЛУЧШАЯ ИЗ ЛУЧШИХ, А ТЫ... ! Далее последовал набор ругательств на неизвестном Галактике языке. Асока не отступала и повалив Спэйсли на кровать, принялась скакать на ней и всё продолжая держать в руках рога, шумно приговаривала: — По кочкам! По кочкам! По ровненькой дорожке! В ямку—бух! А там петух! И на последнем слове принялась отчаянно щекотать несчастную дежурную, со смехом выдавая: кокококококо, словно и правда прелватиолась в большого красного петуха. И вдруг случилось непредвиденное. Совершив особенно сильный рывок, Спэйсли дернула головой и колпак, вместе с волосами, неожиданно отделился от кожи голрвы и остался в руках изумлённой тогруты, сама же Спэйсли, с голым, абсолютно лысым черепом и дикими воплями вылетела в коридор, откуда немедля донёсся знакомый насмешливый голос: — Тайная страсть Магистра Винду! Теперь мы знаем твоё истинное лицо! — это Энакин, привлечённый шумом и сразу понявший, кто тому виной, решил внести свою лепту в дело о ночном призраке. Да уж, тайна была раскрыта—отвратительная Спэйсли носила парик, который Асока по-прежнему держала в руках. — Молодец, Хвостатик — улыбнулся Энакин, подходя к ней — Даже я не придумал бы лучше. А тем временем, виновница переполоха стояла перед ними и непривычно заискивающе глядя в глаза упрашивала: — Хорошо, занимайтесь и дальше, чем хотите, я ничего не скажу, только и вы не говорите никому про это — и она положила тощие костлявые ладони на голый череп — И отдайте мое спасение. — Ладно, отдадим, мы же не звери, вот только не помешало бы извиниться за доставленные неудобства — скептично поджав губы сказала Асока, подняв руку с париком на недосягаемую для Спэйсли высоту. — Хорошо, я извиняюсь, только не говорите никому и пожалуйста, не порадуйте нас раньше времени маленькими Рыцарями — нехотя произносила она и взамен получила своё богатство, тут же нахлобученное ею на голову, криво на один бок, что её, впрочем, совсем не волновало. — Легко обещать, когда и рассказать уже не кому, назавтра весь храм будет в курсе, ведь она так орала, что слышал даже Альдераан — усмехнулся Энакин, когда они наконец остались одни. А завтра товарищи встретили их, как героев.

***

Прошло несколько дней с момента выписки обоих падаванов, о ночном происшествии, конечно же, знали и старшие и младшие. Все наперебой расспрашивали обоих, на что те лишь скромно отводили глаза, между тем приближалась одна очень ответственная практическая работа, требовавшая большого умения и такого же знания теории ближнего и дальнего боя—соревнование между учениками. Обычно их проводили отдельно, между младшими и старшими, однако, особо умелые из младших могли сражаться со старшими, если те, конечно, не были против такой наглости от мелких. Но таковых чаще всего не наводились, ведь это считалось большой честью—наставлять подрастающих. Прежде, чем поставить учеников сражаться, тех тщательно экзаменовали и целыми вечерами заставляли отрабатывать всевозможные удары, стойки и перемещения, и только лишь тех, кто успешно выдерживал проверку допускали к поединкам, ведь никому не хотелось быть покалеченными или просто побеждёнными. Асока не хотела точно и потому тренировалась почти до ночи, набив на руках мозоли. И вот этот день настал, после короткого наставления учеников повели в центральный зал тренировок, не ту маленькую комнату, где стояли тренировочные роботы и где вечерами стоял шум от гудения клинков и стука металлических и пластиковых частей, падавших на пол, а самый настоящий церемониальный зал, где в большом ряду кресел сидели наставники и внимательно следили за своими учениками, кто с гордостью, а кто с явным неодобрением. Вот, например в правом конце зала недовольно хмурился добродушный пожилой Мастер Толм, заведомо знавший, что его ученица провалит все спарринги. В этом никто не сомневался. Вышло примерно так же, когда все ученики выстроились в линейку и разбившись по парам, начали сражаться, решив самостоятельно кто из пары будет агрессором, неуклюжая Ли то и дело охала от ударов, наносимых ловкой Лизой Уотсон, падаваном Мейса Винду, довольно улыбавшегося со второго ряда. Лиза и правда наносила удары мастерски, быстро переходя из одной стойки в другую, и без труда пробивая блоки Стэс, которые та даже не успевала как следует поставить, итог был ясен, вялая Ли выбыла в первом же раунде и потирая многочисленные мелкие поверхностные ожоги, отправилась на место в Зале, возле рассерженного Мастера Толма, начавшего тут же ей выговаривать, впрочем, Ли, похоже, это нисколько не волновало, её полное и апатичное лицо оставалось по-прежнему ко всему безучастным и равнодушно спокойным. А донельзя счастливая Лиза, самодовольно улыбаясь, перешла к другому оппоненту—Лоране Джинзлер, до этого успешно победившей розовую твилечку Таи, ученицу Агена Колара. Асоке же, вот ведь незадача, досталась в соперники Лесс, она уже успела одержать победу над Кристи, благополучно забыв о том, что та её подруга и теперь ехидно улыбалась, глядя на Тано, она искренне верила, что ей не составит труда победить наглую тогруту, попортившую немало крови этой вредине. Однако, радость была преждевременной. Ловкий и быстрый удар сверху, в последний миг переведённый в диагональный, потом такой же манёвр слева. Лесс даже предпринять ничего не успевала, а противница не дремала, нанося серию новых ударов, почти заставая Олдман врасплох. Кончилось тем, что донельзя злая и опозоренная, она со вздохом села возле учителя. Вскоре оппоненты из младшей группы закончились и победителями среди них оказались Асока и Баррис, которые отказавшись от поединка друг с другом, решились попробовать свои силы в бою со старшими, коих тоже осталось двое—Энакин и Феррус. Баррис встала со вторым, а Асока...ответ очевиден. — Ну, что, Хвостатик? Попробуем твои силы! — усмехнулся Энакин, —Давай, Эни, потанцуем. — ответила она с иронией. —Ты об этом пожалеешь Хвостатик. — И с этими словами Скайуокер встал напротив. Но что же было дальше? Дальше все начали и не могли перестать удивляться. Удары, наносимые ими друг другу почти всегда оказывались идентичными, равно как и блоки, это продолжалось минут десять с одинаковым успехом. И наконец, приготовившись очевидно закончить наконец это противостояние, обе замахнулись и с криком: — НИЧЬЯ! Нанесли сильный и мощный удар. Клинки прямо-таки схлестнулись в воздухе над их головами, между ними возникло какое-то магнетическое напряжение, и столкнувшись на миг, они резко откосили в разные стороны, заставив сделать то же самое и оппонентов. От этого их мечи, выпав из рук, стукнулись об пол и распались на элементы, стало непонятно, где чьи, и самое главное, из них вылетели кристаллы, лежавшие теперь бессмысленной кучей осколков. — МОЛОДЦЫ! — громко заявил Винду — Ещё и порча чужого имущества! Отлично, завтра же вместе пойдёте исправлять! Вчетвером! — уточнил мужчина, оглядывая учителей обоих сражавшиеся. Те поняли о чем идёт речь и не возражали. Они ведь не знали, чем это грозит. При том, неизвестно кому же больше.