Некровное родство

А через месяц была свадьба. Впрочем, почему же свадьба, если их было две? И обе состоялись в Храме Джедаев. Это несмотря на то, что вторая пара не имела никакого отношения к работе там, за то первая имела очень прямое и главное, её авторитет там позволял убедить Магистров позволить брату невесты и его избраннице стать законными супругами в Зале Совета. Те не стали возражать, ведь история с рассекречиванием оружейной фабрики произвела на членов Ордена большое впечатление, даже сам Магистр Винду, не слишком любивший Скайуокера и Тано за их частую своенравность и любовь к нарушению правил, и то прилюдно пожал им руки и похвалил. — Ещё я хотел бы попросить у вас прощение за то, что часто ругался на вас и относился с пренебрежением, сейчас вы доказали насколько я был неправ, и кстати, я уже отправил в Сенат личную благодарность и сказал канцлеру Велоруму, чтобы он приставил юного Бонтери к награде — прочувствованно сказал мужчина на следующий день после того, как фабрику, согласно чертежам, разобрали по винтику, а единственный экземпляр винтовки, изготовленной и побывавшей в деле, поместили в Военный музей Республики. — Не стоит благодарности, Магистр Винду — произнёс Энакин, ответив на крепкое рукопожатие — Мы сделали то, что на нашем месте сделал бы любой из вас. Асока была того же мнения, но Мейс был неприклонен и буквально силой заставил их присутствовать на празднике в честь победы над Мартинсонами, один из которых лежал в могиле, а второй сидел в следственном изоляторе, ожидая вердикта, скорее всего, самого сурового, впрочем, Марк, потеряв брата, кажется, впал в какую-то прострацию и возвращаться из неё в ближайшее время не планировал. Почти всегда, сидя в камере, он смотрел в стену и что-то чертил на ней пальцем, при этом едва слышно бормотал: — Эшли, брат, приди сюда, я знаю, ты меня слышишь. Слова о том, что фабрика уничтожена, а его самого скорее всего ждёт расстрел не произвели на Марка никакого впечатления, после смерти брата, бывшего для него опорой и поддержкой, без которого он не смыслил жизни, мужчина полностью потерял смысл существования. В этом ему можно только позавидовать, ведь любой человек, услышав такой приговор, как минимум, впал бы в депрессию. Но это было тогда, а месяц спустя... — Хвостатик, я должен тебе что-то сказать — загадочно начал Энакин, когда они готовясь ко сну лежали в кровати. — Энакин — произнесла девушка подозрительно, поворачиваясь к нему и оперевшись локтем о подушку — Вот только не говори мне сейчас, что тебя опять вызвали на задание и свадьба снова откладывается! Если это так, то я скоро задумаюсь, правильно ли я поступаю, решив связать свою жизнь с Джедаем. — Ты знаешь, милая моя, у меня тоже скоро появится такой вопрос — хитро улыбнулся Эни и добавил — Моя жизнь будет гораздо спокойнее, если бы рядом со мной шла какая-нибудь политичка, они все такие ухоженные, нежные, ласковые— последние слова он произнёс преувеличенно тихо и отодвигаясь на безопасное расстояние, зная, что будет дальше. А дальше было вот, что. — Эни! Какого ситха? Не смей так говорить! Ты мой и только мой! — почти выкрикнула Асока в порыве вспыхнувшей ревности и подтянувшись на локтях, буквально напрыгнула на Скайуокера, поваливая его на подушку и придавив своим хотя и малым, но всё-таки весом, начала покрывать его тело жёсткими нервными поцелуями, кое-где бессовестно оставляя красные следы от зубов, Энакин терпел и лукаво улыбался, делая вид, что смирился с судьбой, давая тогруте видимость победы и когда же Асока, расслабившись от такого легкого разращения, готовилась отступить, как Энакин, применив легкий силовой бросок, ловко опрокидывал девушку на одеяло и упав на неё сверху тоже начинал целовать её, только в отличие от тогруты, делал это преувеличенно нежно, убеждая в том, что он любит только её и никакие политики ему не нужны. Асока первое время шумно возмещалась и слегка отпихивала Скайуокера, но так, чтобы это наоборот подзадорило его и побудило продолжать. И лишь когда его губы, захватив лямку тонкой сорочки, спускали её вниз, начиная сперва нежно и легко, а потом всё более чувственно касаться её груди, Асока оттаивала и отвечала ему. Это была их любимая игра и оба отдавались ей настолько, что жившие по соседству в комнате Лакс и Дженни начинали жаловаться на головную боль от недостатка сна. Правда при этом они так странно переглядывались за завтраком, что впору было задуматься, по этой линии причине они, бедняги, не выспались. Вот так же всё было и сегодня, последней ночью перед свадьбой, которая почти наполовину оказалась заполнена стонами и скрипом кровати, пока наконец оба влюблённых (или все четверо), усталые и умиротворенные, шумно дыша не упали на подушки. — Так, а что же у тебя был за вопрос? — поинтересовалась Асока, восстановив дыхание. — А, да вот, интересно мне было, кто же поведёт тебя к алтарю, если у тебя нет отца, а твой учитель в мире Силы? — спросил Энакин в ответ, на что Асока странно улыбнулась и сказала: — Я об этом позаботилась, и обещаю, что ты будешь сильно удивлён. Заснули как всегда только под утро и под аккомпанемент странных звуков из соседней комнаты. Скоро затихли и они. Но наутро никто и никого не упрекнёт ни словом, обиды в этой странной, но таков дружной семье были не в чести, особенно теперь, когда снова сложив все свои части капитала Бонтери, все они решили совместными усилиями организовать Фонд помощи пострадавшим от рук бандитов, а так же просто нуждающимся в поддержке. Ведь каждый из них знал каково это быть одному в целом мире и переживать предательство близких и теперь готовились сделать всё, чтобы таких людей стало как можно меньше. Документацией заведовала Дженни, Лакс вёл приём граждан, а Асока и Энакин разбирались в произошедшем. Это дело было для них всех лёгким и приятным и нисколько не отвлекало от основной работы. В общем, жизнь налаживалась и была бы полностью благополучной, если бы не... — Асока, с тобой всё нормально? Что-то ты опять бледная и потом я слышал как тебя выворачивало в туалете — встревоженно произнёс Лакс, заметивший, что в последнее время сестра часто ощущала недомогание. — Да, вроде, сама не знаю, что это такое, наверно стоит поменять что-то в ежедневном питании — недоуменно сказал Тано, сама не меньше его переживавшая об этом. — Надеюсь, иначе, иди к врачу, знаешь же, что со здоровьем нельзя шутить — строго произнёс старший брат и Асока пообещала послушаться, как только пройдёт свадьба, ведь времени до неё оставалось в обрез, а именно, всего лишь полдня, за которые всем следовало собраться и направиться в храм, причём, сначала невестам, которых женихи не должны были видеть в платьях. И скоро Асока, вместе с Дженни, уже были в Храме, в семейной комнате Баррис, где они заранее спрятали платья и спешно наводили марафет. Наряд тогруты был цвета шампанского, имел длинную узкую юбку, слегка расширенную книзу, длинной до пола, а сверху было полностью закрытым, но полупрозрачным с вышитыми по всему периметру белыми цветами и обшитой кружевом горловиной и манжетами. Голову украшал венок и белых лилий, от которого отходила легкая вуаль, спадавшая по монтраллам. Платье же Дженни имело снежно-белый цвет, пышную юбку и расшитый бисером корсаж с тонкими бретельками, поверх которого была наброшена полупрозрачная накидка из белой тюли с синими цветами из того же бисера. А вместо фаты она надела традиционный убор со спускавшимися от него по обе стороны головы кружевными тесемками. Обе выглядели просто очаровательно, то же самое сказали и их женихи, когда увидели их в Зале Совета, стоя рядом с гостями, которых было очень много. Почти все члены Ордена, включая юнлингов, Баррис и Феррус вместе с маленьким Аргусом — двухлетним сыном этой пары, он сидел у матери на руках и тянул отца за золотую прядь в его темных волосах. Рядом стояли Кеноби, следом Колары, Фисто и Винду. Все они выглядели счастливыми, а кое-кто так же захватили с собой детей. Маленький рыжий Бен, сын Оби-Вана и Сири вовсю носился по Залу за черноволосой Лили—продолжением рода Коларов и Ундулли, а Эйла и Шаак Ти стояли в стороне, поддерживаемые мужами, следящими, чтобы никто их случайно не толкнул, ведь у обеих, несмотря на свободные платья, были сильно заметные животы, которым шёл седьмой и восьмой месяц. Шаак Ти то и дело прикладывала к нему руку и говорила: — Может быть, хватит вам уже пинаться, вы так и меня повалите, не ровен час! Все знали, что у неё будут близнецы, знали и Эйла, ожидавшая дочь и переживавшая как подруга перенесёт роды, ведь беременность в их возрасте—это всегда риск. Были тут и совсем никому неизвестные личности— высокий грузный мужчина с некогда каштановыми, а теперь, седыми волосами и бородой, державший под руку женщину средних лет с темно-русыми волосами, смотревшую на всех тёплым внимательным взглядом, возле них стояла девушка, лет шестнадцати, с забранными в узел каштановыми волосами, одетая в синее платье, а по её левую руку стоял скромно, но опрятно одетый юноша того же возраста, белокурый и миловидный, как ангел. Энакин стоял как раз возле них, пожимал руку мужчине и обнимаясь с женщиной и девушкой. Потом к ним всем повернулся юноша и с самым серьёзным видом что-то заговорил, на что все улыбнулись, а Энакин пожал ему руку. Но тут грянул республиканский марш и все повернулись в сторону входа, где стояли две прекрасные невесты. К Дженни подошёл её отец и взяв под руку, повёл к алтарю, мать смотрела им вслед и вытирала счастливые слёзы. Асока пошла чуть позже, а под руку её вёл...тот самый мужчина, который только, что говорил с Энакином, а тот проводил их недоуменным взглядом. — Мама, ты что-нибудь понимаешь? — спросил Энакин его спутницу. — Нет, сынок, я удивлена не менее твоего — ответила Шми Скайуокер, простая труженица с Татуина, прилетевшая вместе с семьёй по случаю свадьбы сына. — А я знаю! — гордо выпятив грудь вперёд сказала девушка, её высокий узел от этого заколыхался — Папа говорил с Асокой по коммуникатору, когда никто не слышал, а я услышала, меня Оуэн провожал, так как было уже поздно и солнца уже зашли, я и увидела как папа стоит у дома и разговаривает. Так я всё и узнала! — Ну и проказница же ты, Падме, прирождённый агент Республики! — улыбнулся Энакин и потрепал сестру по плечу. Оуэн застенчиво моргал, не привыкнув к общему вниманию. — Нет, она не будет агентом, она хочет служить в сенате — смущённо проговорил он, ставая рядом. — А я тоже теперь невеста, Оуэн мне предложение сделал, ты же слышал? — совсем уж разулыбалась жизнерадостная Падме. Пока они говорили, невест уже подвели к алтарю и женихам позволили приблизиться. Дальше началась стандартная церемония—речь священника, клятвы верности и наконец... — Объявляю вас мужем и женой — прозвучало дважды и пары с облегчением поцеловались. С облегчением, потому, что когда священник произносил необходимые слова, Асока снова ощутила недомогание, голова стала кружиться, а ноги стали слабнуть, она стиснула зубы и мужественно боролась с этим, стараясь не потерять сознание, хотя в глазах уже темнело, а слова всё с большим трудом долетали до слуха. И вот, когда главные слова были произнесены, Асока сдалась и не успев разорвать поцелуй, резко провалилась в темное забытие, провожаемая встревоженными вскриками гостей. В себя она пришла уже в медкорпусе Храма, лёжа на белой смотровой кушетке, напротив стола верховного целителя, записывающей что-то в её медкарте. — Ты уже очнулась? Прекрасно — сказала Мастер Че, увидев, что Асока открыла глаза — Мне как раз нужно сообщить тебе кое-что очень серьёзное, касаемое твоего состояния. Асока при этих словах заметно встревожилась, она подозревала у себя возможность серьёзного заболевания и очень боялась как бы это не подтвердилось, ведь она помнила как однажды её первый учитель вот так же упал и больше уже не оправился. Но когда девушка задала этот вопрос целителю, её ответ превзошёл любые, даже самые страшные ожидания...