Спазм

Тёмная ночь. Она задыхалась. Так судорожно задыхалась, что чувствовала боль в грудной клетке, доказывающую, что дальше бежать не получится. — Риктусемпра! — справа раздался выкрик, заставивший Гермиону сделать кувырок. Она среагировала ответным заклинанием. Какого дьявола — это Риктусемпра?! Чары щекотки? Серьезно? Прав был Гарри, а она ошиблась… — Титилландо! — новое смехотворное заклинание окончательно доказало факт, что Гермионе противостоял неумеха или просто трус, не желающий пробовать магию покрепче. Стоило Гермионе оглушить противника, как из его уст зазвучал визгливый вопль. Девчонка! — Кто ты? — Гермиона не могла поверить, что под маской Пожирателя скрывалась женщина. Кто же? Белла и Алекто в могиле. Кто решил продолжить? Кто ещё? Вопросы летели со скоростью потока носового кровотечения, вынуждая ее заткнуть половину лица рукавом. Носоглотка ныла, руки подрагивали, но крепко зажатая древесина утешала и ласкала ладонь, будто нашептывая через пальцы, что, по сравнению с произошедшим за этот год, обычная дуэль с низкорослой выскочкой а-ля защекочу-до-смерти не нуждается в страхе и волнении. Но Гермиона волновалась. На языке вертелись слова, которые хотелось плюнуть в лицо девчонки, лежавшей перед ней ничком в узком, грязном овраге — если бы ты только знала! После всего… боже правый, если бы Гермионе предложили поселиться в этом овраге вместо недотепы-пожирательницы, чтобы забыть ужасы этого года, то она бы расцеловала предлагавшего в пятки. Реальность вышибла эту мимолетную дурь приходом неожиданного «покрепче». — Диффиндо! — Гермиону ослепила вспышка проклятия, заставив вслепую выставлять щит. Резко развернувшись и хорошенько хлестнув себя по лицу концами волос, она бросилась вниз по склону. Мимо пролетели разноцветные лучи, но голоса позади было сложно разобрать. Невербально? Сколько их? Черт… — Импедимента! — в ушах зазвенело, а глаза заслезились, когда из носа хлынул кровяной сгусток, мешая нормальному произношению и превращая её Импедименту в глухую Ипементу. Это конец. Она не добежала. Уже никогда не добежит, поскольку не смогла справиться с голосовыми связками. Невербальное? Не получилось. Гарри, где же ты? — Нет! — колючая боль пронеслась по спине, как хлыст с заостренными щетками. В момент падения она успела посмотреть за плечо, заметив три темные фигуры, одна из которых растворилась в воздухе. Проклятый склон не заканчивался. Гермиона крутилась волчком, молясь, чтобы не задеть сломанный нос ветками и землей. Палочку она упустила ещё при падении. Ненавистную палочку, которая и в подмётки не годилась родной, любимой… сломанной тем, кто превратил её жизнь в ад. Достигнув расщелины, Гермиона издала болезненный стон и перевернулась на живот, намереваясь отползти к кустарникам. Надежда на спасение? Возможно, но… Гермиона застыла, когда перед ней материализовались темные ботинки на тонкой шнуровке. Замшевая рябь обрамляла мыски… как же сильно Гермиона ненавидела замшу. Воспоминание замшевой обертки, острой железки в брюшке любимого рыжего кота и черви вместо кожи… все сломано, он все сломал. Святые небеса, идея получить Риктусемпру от той дурочки теперь казалась не такой уж плохой. Где же Гарри? Он должен был уже добраться до Норы. Сука-замша в это время сделала шаг назад, а её обладатель наградил Гермиону коротким покашливанием. Унижение горько растекалось по коже Гермионы, когда она предприняла попытку подняться на локтях, чтобы запрокинуть голову и посмотреть на него. Не получилось. Надо ли? Они всегда носили маски, якобы возрождая трепет перед последователями павшего тёмного мага. Гермиона искренне надеялась, что победа света поставила точку кровопролитию. Всё было замечательно. Год назад все было хорошо. Гарри победил Волдеморта, Кингсли стал министром, все ученики вернулись в Хогвартс с намерением закончить образование. В их числе были герои войны. Потрепанные, но счастливые, что последний год в школе станет самым спокойным. Погоня за крестражами, бесконечные сражения и боль потери — Гермиона думала, что пережила всё. Став старше и опытнее, сложно представить ситуации, способные испортить закалку, однако Гермионе не помогли ни психологическая стойкость, ни физическая выносливость. Все сломано… Восприятие нарушено, концентрация утеряна, внимание изувечено. И всё это произошло в этом году, мрачном и пугающем до дрожи. Гермиона сама не знала, как смогла предотвратить желание утопиться. С окончанием обучения стало лучше. И вот… Сегодня беда. Сегодня день рождения Гарри. Беда не в Гарри, конечно. Семья Уизли с привычным радушием взяла ответственность за прием, совместив празднество с помолвкой Гарри и Джинни. Впервые после продолжительного стресса Гермиона чувствовала радость от теплого вечера, желая через месяц отпраздновать свое двадцатилетие в той же обстановке. Она даже не стала бы плакать, что по вине одного человека сломалась надежда на возвращение памяти её родителей. Нора была бы спасением из-за Молли, Рона и Флёр с дочуркой Мари, которая родилась за полгода до сегодняшнего дня. Все помнят Фреда и будут его оплакивать всю жизнь, поэтому праздник был праздником наполовину, но Гермионе нравилось. Она дала слово Джинни, что наденет платье под стать всеобщей атмосфере праздника и легкой скорби остаточного влияния войны. Синее платьице с длинными рукавами, белым воротничком и свободной юбкой чуть ниже колен. Граница между строго и мило была достигнута дополнением в виде домашней косы на плече. Итог сейчас — воротник окрасился в красный цвет, рукав порван до локтя, вместо косы лишь мокрые от пота космы, а туфли потерялись при падении вслед за палочкой. Закусив губу, Гермиона прислушалась к собственным ощущениям, пытаясь понять, не стала ли она похожа на некогда бывшего врага, у которого отсутствовал нос. Кровь забила дыхательные пути, заставляя постоянно сглатывать, а боль сменилась жжением. Гермиона сомневалась, был ли нос вообще. Дело, определенно, дрянь, как и запах начищенной замшевой кожи ещё одного придурка перед ней, непонятно чего ожидающего. Хотя… нос всё-таки есть, раз замша благоухала так же дорого, как и цена при её покупке. Данная мысль подарила Гермионе натянутую улыбку безысходности. Ей до чёртиков надоели угрозы молодых недопожирателей, поэтому она не смогла сдержать в интонации циничного ехидства: — Тоже будешь хвастаться Риктусемпрой? — не поднимая головы, Гермиона дотронулась до носовой перегородки, вздрогнув от липкого кровяного месива. Из-за гнусавости слова не прозвучали желанным образом. Вокруг Гермионы сужался круг противников, а замша в ответ молчала. Было бы лучше, если бы Гарри появился сейчас, потому что одно дело — дурочка с щекоткой, другое — дураки с Диффиндо. Гермиона не знала, кто столкнул её со склона, но очень надеялась, что опытного предводителя-профессионала среди них нет. Любой сукин сын мог бросаться заклинаниями в спину, напоминая ей, что монстры всегда появлялись сзади и… ломали. К запрятанному в глубине психической выдержки ужасу — дальнейшие слова второго подошедшего Пожирателя заставили её напрячься: — Переверните! — холодный приказ раздался в нескольких метрах позади Гермионы, а затем её подхватили две пары рук, бросив на спину. — Гермиона Грейнджер, какой сюрприз! Безусловно. Дважды чёрт! Гарри, поторопись! Происходящее совсем не утешало, поскольку её окружил… не взвод, но отряд из десяти или пятнадцати точно. Ни одного открытого лица, лишь мантии, перчатки и маски. У кого на пол-лица, у кого на всю морду. Мельком оглянув врагов, Гермиона подметила, что молчаливый придурок в замше носил маску, закрывающую лишь верхнюю часть лица, а губы… открыты в странном подобии подрагивающей полуулыбки. Видимо, либо урод с патологией, либо урод, надрачивающий ночами на тела убитых котят. В любом случае Гермиона не хотела даже предполагать, кто скрывался под маской, поскольку она узнала предводителя позади себя и осталась недовольна встречей. Проследив, как замша поравнялась с кругом таких же уродов, Гермиона обратила всё своё внимание на предводителя. Мелкий дождь мешал обзору, но не мозгам. Гермиона активно размышляла про мотивы Пожирателей и решила тянуть время до прихода Гарри. — Августус Руквуд! — смахнув волосы с чела, Гермиона внимательно следила, как названный преступник в бегах подошел ближе, рассматривая её в ответ. — Улов не может быть лучше, а где же малютка Поттер? Как ни странно, вокруг не прозвучали возгласы и смешки, что лишний раз привело Гермиону к выводу про грустную правоту Гарри. Ещё в начале лета он предполагал активность находящихся в бегах Пожирателей, таких как Рабастан, Трэверс и Розье. Но уж что точно было неожиданностью — это специфическое обучение юных сторонников чистой крови. Закоренелые мордовороты, вроде Руквуда, занимались их дрессировкой, направляя агрессию бестолковых новичков на обычных, среднестатистических волшебников наподобие Фосеттов. — Он не здесь, — глупый ответ все-таки вызвал короткий смешок из части круга, куда ушла замша. Гермиона тянула время, мысленно надеясь, что Гарри всё сделал правильно, и она не зря сейчас мучилась от сломанного носа. Собственно, всё произошло из-за того, что Фосетты являлись соседями Уизли. Во время торжественного вручения Гарри нового свитера от Молли на пороге появился лохматый совёнок с обгоревшим хвостом и помятым пергаментом, в котором был зов о помощи в связи с нападением Пожирателей. Какого черта им понадобились фермеры Фосетты, Гермиона не знала, но их мотивы не особо волновали Гарри и Артура. Итог — подмога аппарировала к Фосеттам в лице этих двух и Рона с Джорджем. Помимо прочего, Гермиона спрашивала себя — на кой она увязалась следом?! Последние события сделали из неё почти заику, пугающуюся собственной тени, поэтому сложно сказать, что сподвигло её геройствовать… Ностальгия благородства? Надежда на исцеление? Память победы? В глубине души Гермиона надеялась вернуть своё собственное «Я», вдохнув живительного чувства свободы. Разогнаться, забыть и исцелиться… да, этого она очень хотела, ведь в Хогвартс она больше не вернется, а значит и сломать больше ничего нельзя. Лишённая воли, подавленная морально, Гермиона хотела быть нужной кому-то помимо своего школьного палача, поэтому и увязалась на каблуках за Гарри. Нужно ли упрекать, что план потерпел фиаско, а вместо исцеления пришли унижение и треск нервов. Про прощание с нормальным носом вовсе можно промолчать, ибо обидно… Единственное, что повышало моральный дух — убеждение, что хуже, чем раньше, уже не будет, поэтому любые действия этой своры шакалов можно пережить сквозь стиснутые зубы. Случайно на глаза попалась малявка с щекоткой, которая плохо вписывалась в круг. Странно ещё, что она не заревела, хотя за маской трудно разглядеть глаза, может, и хнычет себе под нос, боясь показаться слабой перед Руквудом. Гермиона поморщилась и сразу же об этом пожалела, нос вот-вот отвалится, загорится или увеличится на манер Пиноккио. Боль передавалась на глаза и лоб, вынуждая плакать без особого на то желания. Третий вариант с увеличением вполне устраивал Гермиону, ведь тогда можно было прицелиться и проткнуть кончиком носа намордник Руквуда. Для надежности растрясти, как псина добычу, и отбросить под ноги замшевому придурку или визгливой щекотке… Время тянулось, кто-то должен был прийти. После стычки с врагами Гермиона вместе с Гарри приняла удар на себя, отвлекая шакалов от Фосеттов. Семью спасали Артур и Рон, а Джордж вызывал авроров, но, к несчастью, Пожирателей оказалось больше, поэтому пришлось отступить. В какой момент Гермиона потеряла Гарри из виду, сказать сложно. Они были приманкой, поэтому бежали в разные стороны, и… вот чем все закончилось. Не закончилось, а продолжалось. Гермиона сделала глубокий, немой вздох, концентрируясь на Руквуде. Без палочки трудно дерзить и угрожать, поэтому она постаралась успокоиться, готовясь к новому вопросу или даже к смерти от руки Пожирателя, но судьба сыграла иначе. Руквуд пренебрежительно махнул рукой в сторону Гермионы, а затем осмотрел своих подопечных. — Друзья мои, — начал он слащавым тоном, от которого Гермиону затошнило, — вот пример маггловского поведения по отношению к хранителям чистокровных династий. Маггловское поведение тем временем перебороло желание закатить карие глаза, а также удивилось, почему Руквуд не назвал носительницу грязнокровкой. Язык плевался даже от мысленного произношения. Гермиона ненавидела обидное слово, которым так часто пользовались слизеринцы. Медленным движением она оттолкнулась от земли, чтобы сесть. Юбка задралась к бедрам, усилив чувство унижения. Всё, касающееся плотских утех, воспринималось Гермионой с паникой и отвращением, поскольку дефлорация произошла под эгидой насильственного полового сношения. Да, в этом году девственная плева порвалась, тонкая складка слизистой оболочки разрушилась в злосчастное мгновение, как и все мечты на волшебный первый раз с любимым человеком, поэтому Гермиона предпочитала думать, что скользкую пленку… сломали, нагло украли, заткнули рот и толкнулись, облизываясь над невинностью и чистотой в пыльной кладовке Хогвартса. По-другому палачи не умели, и он не умел… лишь добавил к фобиям боязнь мужчин и прикосновений, преследующих во снах и подзывающих к суициду. Гермиона рефлексивно спрятала колени под юбкой, хмуро смотря вокруг. Руквуд ходил туда-сюда, как траекторная восьмёрка, и продолжал щебетать о том, что Пожиратели удачно поймали подружку народного героя. Они следили за его передвижениями, будто забыв о Гермионе, поэтому она воспользовалась секундами, чтобы поправить шелковый поясок и стыдливо поджать под себя ноги, скрыв их под платьем. Руки дрожали сильнее обычного, поэтому она чуть ли не благодарила про себя Руквуда за отвлечение внимания от своей персоны. Однако с одним Пожирателем не так повезло, как с остальными. Гермиона скользнула взглядом по своре шакалов, проскочила мимо парня в ужасных, по её мнению, замшевых ботинках, и… глаза остановились. Одного мазка было достаточно, чтобы медленно направить зрачки обратно. Ей не были видны его глаза, но голова была повернута не в сторону Руквуда, а губы на этот раз изображали нечто похожее на едва сдерживаемый смех, но как только Гермиона приподняла брови, не пряча недоумевающих эмоций, замшевый, будь проклят, мальчик сложил руки, обтянутые коричневыми перчатками, на груди в жесте, больше напоминающем согревающее самообъятие, и опустил голову, закусив нижнюю губу. Когда он провел ладонями от плеч до локтей, у Гермионы появилась мысль, что он пытался согреться, растирая себя, но потом по её телу пробежал озноб от осознания. Пожиратель склонил голову к плечу, крепко сжав пальцами локти, а потом медленно выдохнул, сложив губы в трубочку. Гермиона резко отвернулась от него, окончательно убедившись, что урод относился к категории надрачивающих извращенцев, только вместо котят в данный момент находилась она. Неладный разум подкинул ей руины памяти, где не было ничего кроме влажного чавканья смазки… «О да, малышка, то что надо!» Запаха пота и выделений… «Знаешь, в чём разница между трахнуть и отыметь?» Вязкой спермы снаружи и внутри… «В том, что я трахал девушек, а тебя отымел» Холодного лезвия на животе и ниже, нетерпеливого шепота за спиной и боли от острого разреза… «Вылизывай, детка, иначе лезвие проткнёт матку» Жара крепких ладоней и густой слюны на горле… «Я кончу в тебя» Дрожь усилилась, посылая по телу неприятный спазм. Гермиона не решилась ещё раз посмотреть на возбужденного имбецила, лишь задалась вопросом, почему ей так не везло. Какой являлась причина нападения Пожирателей на неё?! Дело в желании унизить магглорожденную подругу Гарри или же… «Грейнджер, да на твою миловидную мордашку только слепой не дрочил» Ненавистный шепот вновь и вновь давил на сознание гнилыми воспоминаниями… «Кстати, в отличие от тебя, я не слепой, поэтому оставайся такой же милашкой и расставь ножки шире» Покачав головой и обещав Гарри смачный подзатыльник за задержку, Гермиона посмотрела на распинающегося Руквуда, как вдруг за спиной последнего раздался слабый треск, и из аппарационного облака появилась фигура. Если бы Гермиона не была уверена, что Люциус Малфой находился под аврорским надзором, то приняла бы незнакомца за него, поскольку из-под капюшона были заметны длинные светлые волосы. Мельком взглянув на толпу, Пожиратель подошел к Руквуду. Как только зазвучал ломкий, скрипучий голос, Гермиона сразу поняла, что это точно не Малфой. — Слишком долго! — повернувшись к ней, Пожиратель дернул плечом. — Уизли ищут её. От Гермионы не укрылась реакция молодых Пожирателей на это заявление. По кругу начались нервные дерганья и перешептывания, вынуждающие её злиться и мысленно ворчать. Естественно, можно сколько угодно издеваться над безоружной девушкой, смеяться, оскорблять, демонстрировать наигранную силу и жалкое подобие власти, однако как только на пути малолеток вставали опытные волшебники и авроры, они трусливо бросались врассыпную. Отвратительно и подло, но в каком-то смысле привычно, поэтому страх отступил на второй план вслед за отвращением к замшевому мальцу. Гермиона ощущала в себе апатию по отношению к смерти, а иной раз хотела сдохнуть от петли на шее, но в этот раз она искренне верила в то, что Уизли обязательно придут на помощь. Судя по открытой местности и болотистым оврагам, она находилась примерно на середине пути между домами Фосеттов и Уизли. Мелкий, лесистый бурелом с правой стороны от своры Пожирателей портил видимость, но в целом обстановка была не так плоха, как казалась ей на первый взгляд. Иронично, но, к несчастью, выверты с меткой канули в лету вместе с Тёмным Лордом, поэтому найти точное местонахождение Пожирателей было очень трудно. Гарри, Рон, Артур, кто-нибудь, пожалуйста, скорее! Гермиона молилась всему семейству, но не сводила глаз с предводителей. — Обучение - весьма тонкое искусство, в котором не существует спешности, — парировал Руквуд с каким-то ехидным смешком, а затем сделал шаг к Гермионе и издал заинтересованное хмыканье, — зато есть практика. Гермиона вздрогнула, представив, как в позвоночник вонзалась каждая произнесенная Пожирателем буква, так же противно, как и клеймо палача на её спине. Нет уж, хуже, чем в школе, просто не могло быть, поэтому, стиснув крепко зубы, Гермиона зашипела: — Плохой из вас учитель, раз вы считаете пытки искусством! — вложив в грозный взгляд всю свою ненависть, Гермиона провела рукавом по лицу, стирая кровь. Переносица захрустела, а может крыло отвалилось, честно сказать, Гермиона не знала, что произошло с лицом. Она не почувствовала прежнего жжения, лишь тупую боль. Возможно, нос и вправду сломался, как и вся её жизнь. Специально или нет проигнорировав Гермиону, Руквуд повернулся к Пожирателям и елейным голосом сказал: — Друзья, пора бы вам научиться получать удовольствие от жизни. Гермиона прикрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях кап-кап от дождя. Она бы хотела, чтобы он усилился, размыв, к чертям собачьим, всех этих животных, а лучше утопил бы в болоте, заставив трепыхаться за свою жизнь, как крыс в масле. Ходили разные слухи про методы Пожирателей, и Гермиона была бы наивной дурочкой, если бы не догадывалась, чем всё закончится. Ладно, раньше она была наивной, но сейчас можно было легко и горько усмехнуться, а лучше вовсе рассмеяться в глаза Руквуду, дабы ему не казалось, что изнасилование её настрадавшегося тела каким-нибудь пареньком из толпы стало бы чем-то катастрофически ужасным. Мысленно Гермиона боролась с фобией прикосновений по максимуму и достигла единственного спасительного внушения — она больше никогда не встретит палача, поэтому обычное тыканье недопожирателя с необсохнувшим молоком на губах не превратит остатки нормальной психики в прах. Может, лучше Круциатус? Нет, избавьте, лучше смерть. Гермиона была уверена, что хорошим вариантом являлось безразличие. Знала, проходила, раз толчок, два толчок, терпела, не двигалась, три толчок, четыре и после… раскачивающийся маятник, вонь перцового зелья и крик банши… «Ты сводишь меня с ума!» Заткнись, ради бога! Гермиона сама не заметила, как умудрилась так резко подняться и броситься в противоположную от Руквуда сторону. — Схватите грязнокровку! Гермиона врезалась в изгородь из живых Пожирателей. Один толкнул её другому, но как только она начала бороться локтями, то её снова вернули к первому, а тот отбросил соседу. По округе раздались хохотки, кто-то отворачивался, кто-то просто наблюдал, а Гермиона проклинала всех вокруг, прыгая как шарик из рук в руки. Почему-то глаза вернулись к месту, где стоял замшевый молчун. Прямо напротив. Руки сложены на груди, голова опущена, губы сжаты, но больше всего Гермиону поразило легкое притопывание мыском ботинка, словно он злился от того, что его заставляли ждать. Сама того не замечая, Гермиона судорожно сглотнула, ощущая странное подобие надвигающейся опасности. Пацан ей определенно не нравился. Было в нём что-то отталкивающее. В момент очередного полета нога соскользнула с мокрой земли, и Гермиона с подавленным стоном рухнула под ноги врагам. — Заканчивай, Августус! — у Пожирателя-не-Малфоя явно исчезало терпение, однако на этот раз Руквуд его не проигнорировал и взмахнул палочкой. Гермиону отбросило в центр круга невербальным заклинанием. Она перевернулась на спину, хрипло дыша. Гарри! Прошу, найди меня! Немой крик оказался напрасным, когда, вместо узнаваемого голоса Гарри, над ней раздался вопрос Руквуда: — Кто её обезоружил? Обезоружил? Дважды ха! Как трус целился в спину, толкнув в полет по склону. И кто же? Гермиона заметила несколько поднятых рук. Трижды ха! Трусливые лжецы, желающие нагло стащить добычу у… — Диффиндо! — тихий голос с противоположной от них стороны заставил Гермиону резко повернуть голову. Твою мать, почему именно он? Гермиона крайне апатично закрыла глаза под сгибом локтя, пока вспышка заклинания отбрасывала назад лжепобедителей, а Руквуд хлопнул в ладоши и защебетал: — Превосходно! — вытянув руку, он подозвал его к себе, а Гермиона морщилась от шагов замшевых ботинок. — Она твоя! Когда-то Гермиона считала эти слова романтичными, она любила смотреть маггловские фильмы на каникулах и однажды даже плакала, когда героиня шептала нежные слова прекрасному возлюбленному, а он обнимал в ответ, поглаживая её волосы. Палач однажды сказал Гермионе: «Ты — причина моей идеальной жизни» Боже, смерть наверняка слаще, чем память его слов. Гермиона часто называла его вором, потому что её нагло обокрали, заставив потом собирать себя по кускам, чтобы хоть немного вернуться к реальности. «Люблю тебя!» Да уж, конечно, как и Руквуд любил наблюдение за насильственным половым актом. Убрав руку с лица и не пытаясь отнять затылок от земли, Гермиона перевела взгляд на парня. Под маской и натянутым капюшоном не разглядеть глаз, а рот был искривлен в уголках. Он не отводил от неё взгляд, даже когда сложил руки в замок перед собой и тихо обратился к Руквуду: — Что мне с ней сделать? — после его вопроса Гермиона нахмурилась по двум причинам. Во-первых, голос казался знакомым, во-вторых, вдоль линии нижней челюсти прослеживалась неровная, белая полоска на тон светлее кожи. Подозрительный червячок ворвался в разум, ведь это мог быть один из детей погибших Пожирателей, но кто? Её однокурсник? Старше? Младше? С земли трудно было судить по его росту, а дождь ухудшил зрение в несколько раз. Руквуд кратко вздохнул, словно был недоволен вопросом, а Гермиона почти закатила глаза, потому что все слизеринцы, которые учились с ней на одном потоке, ненавидели магглорожденных. Она была уверена, что кто-то похожий на Малфоя или Забини точно бы побрезговал прикоснуться к ней. Спасибо, Господи, может, у замшевого парня вовсе не встанет или он сыграет на публику, кончив куда-нибудь на бедро. У Гермионы были надежда на быстрое окончание и вера, что она не успеет возненавидеть весь белый свет за осознание, что трахается с кем-то вроде Гойла или Монтегю. Прикрыв веки, Гермиона постаралась успокоиться, прося высшие силы, чтобы это оказался кто-то порядочный наподобие Нотта или Пьюси. Теодор носил замшу? А Эдриан? Она плохо помнила. Все положительные эмоции от общения с противоположным полом сломал живодер… «Если он ещё раз прикоснется к тебе, я скормлю ему останки твоего кота» Сволочь! На ум Гермионы пришла неожиданная мысль, что было бы даже лучше, если бы сейчас её партнером стал Теодор. На одно мгновение она бы забылась, позволив прошлому померкнуть и стереть с себя вирус чужой страсти, заразивший её тело и душу. Он больше не прикоснется к тебе! Правда? Его поймали, Гермиона! Так и есть. Тот кошмар закончился кандалами на его руках. Профессор Макгонагалл спасла её, а она плюнула в лицо палачу. Страшную историю надо бы забыть, вот только у Гермионы не получалось. Кошмары, эротофобия, тремор и мания преследования остались, а чувства радости и счастья ушли, оставив её с разбитыми эмоциями и нервным срывом. Быстрое оскудение способствовало стабильной депривации сна и клаустрофобии. Секс с мальцом? Легко! Потому что уже плевать. Уже не больно. Печальнее всего для Гермионы была простая истина — где-то внутри под глыбами льда пряталась задорная девчонка, умеющая совмещать серьезную мину для уроков и улыбку для друзей. Где-то наивная, где-то упрямая, но до крайности гордая и честолюбивая. Если бы ещё несколько лет назад ей сообщили, что она превратится в вялого фрика, то Гермиона не стала бы никого слушать, закатив глаза в неверии. В данный момент она полагала, что успешно абстрагируется от сношения, даже если к мальцу присоединятся остальные. Однажды палач привел к ней двоих… — Делай что хочешь, мой мальчик, — Гермионе показалось или от обращения Руквуда малец поморщился, наверное, показалось. — Поттер наверняка снял все пломбы. Поттер? Пломбы? Ну-ну. Гермиона крепко свела ноги, обжигая Руквуда, возомнившего себя остроумным учителем, яростным взглядом. Если бы ты только знал, сукин сын?! Как и ожидала Гермиона, малец не оценил фразу должным образом, однако она успела заметить странную тень мелькнувшего смешка. Согласна, пацан, Руквуд сморозил чушь. Слизеринцы не стали бы трахать подруг Гарри. Хотя… он точно со Слизерина? Почему-то идея, что парнишка мог приехать со стороны, пришла к Гермионе только сейчас. Поправив края перчаток, он кратко кивнул Руквуду и оглядел толпу зевак, будто оценивая обстановку, а затем… — Отвали от меня! — по-женски грозно закричав, Гермиона начала отбиваться ногами, когда Пожиратель быстрым рывком обошел её сбоку и встал напротив. Чтобы не попасть под удар, он сделал шаг назад, а Руквуд кивнул другим в сторону Гермионы. Она даже не успела задаться вопросами — почему пацан медлил и почему Руквуд не использовал палочку для обездвиживания?! По-видимому, магглов насиловали маггловскими методами. Палач, кстати говоря, тоже не жалел физической силы… Тошнота накрыла с головой, как и отвращение, поскольку два подошедших Пожирателя растянули её руки в разные стороны, а третий пытался ухватиться за ноги. — Не трогайте меня! — Гермиона мотала головой, как сумасшедшая, выворачивая руки и сбивая босые стопы о мелкие камни. Сквозь призму отчаяния она уловила прежний жест будущего партнера. Сцепленные в замок ладони и большой палец правой руки, поглаживающий указательный на левой. Выродки! Даже слез на них жалко, в избытке лишь слюна и кровь из носа. Однако Гермиона смогла найти плюс — у Гарри скопилось больше времени, чтобы найти её. Так она думала, предполагая вырываться как минимум несколько часов, но… — Отпустите. Сначала она не поняла, кто так громко прошептал, но затем Пожиратели отпустили её руки. Господи, спасибо! Однако парень в тот же миг сократил расстояние до её ног и, когда она замахнулась с желанием разбить его колени, он резко пнул мыском ботинка по её щиколотке, попав в боковую косточку. Взвыв от болезненного спазма, она рефлекторно схватилась за лодыжку, уменьшив сопротивление. Как же больно… Мгновений хватило, чтобы насильник опустился на колени и небрежно оттолкнул здоровую щиколотку в сторону, пристраиваясь между ног. Гермиона поняла свой промах слишком поздно, но не перестала бороться и, крепко сжав ладони в кулаки, била его по груди. Раз шлепок, два, три, больше он не позволил… Навалившись всем весом, он прижал к земле её ноги своими и перехватил запястья. Ох, теперь Гермиона осознала ещё один промах, потому что он был выше и сильнее её и едва ли подходил к определению «малец». Он либо её возраста, либо старше — плохо, был шанс на фимоз какого-нибудь подростка. В момент, когда Гермиона со всей силы поднялась корпусом с намерением столкнуть с себя чужака, по его телу прошла мелкая дрожь, заставившая напрячь плечи. Такая же, как недавно. Прищурившись, Гермиона надрывалась под ним, пытаясь рассмотреть лицо, скрытое в тени капюшона. Вокруг проносился гогот предвкушения, напоминающий крик гусей, а Руквуд начал снова читать лекцию, которую Гермиона не смогла уловить, барахтаясь в руках Пожирателя, не хуже собаки в цепях, как вдруг… Придавив её запястья к земле с двух сторон, он дернул головой, слегка откинув капюшон со лба. Металлическая маска с синим узором скрывала глаза черной полупрозрачной тканью и Гермионе ничего не оставалось, кроме как пялиться на открытый участок кожи, на губы. Среднестатистические. Она замерла, когда на глаза попался шрам. Значит, зрение не подвело, но… Что-то не так с ним. Что-то не так с ней, потому что плохое предчувствие породило спазм всех конечностей. Ч-что… Не обращая внимания на гул толпы, Гермиона застыла с непониманием в глазах. Невольно расслабилась, потому что тело не слушалось, а Пожиратель… Пожиратель медленно расплылся в улыбке, от которой её затрясло. Для Гермионы исчезла действительность, перестал лить дождь, Пожиратели умерли, а собственное дыхание застряло в трахее вместе со слизью. Нет, всё не так! Она не верила. Не верила интуиции. Напрасно не верила, вообще-то. Она не заметила, как его ладони соскользнули с запястий, переплетя пальцы обеих рук. Глубоко вздохнув, он наклонился к её шее. Затрясло новыми спазмами. Обоих. Гермиона всхлипнула, отрицая реальность. Этого просто не может быть, но… Шепот из кошмара, год назад пришедший во мраке за спиной: — Здравствуй, детка! И тысячи шрамов в голове. Язык сглатывался, зрачки закатились, мышцы взорвались к чертям. Воспоминание: «Я нашел тебя задолго до этого, Грейнджер» Нет, нет, нет, нет… «Для себя» Её губы задрожали, пропуская в рот кровь из носа. Он сделал ещё один вдох, задыхаясь от избытка чувств. «Навсегда» Кости хрустнули от сдавливания ладоней, когда Гермиона дернулась так сильно, что стукнулась лбом о его плечо. — П-помогите! — протянула каждый слог, надрывая горло, и забилась, как ужаленная кобыла. — Нет, убейте меня, — она обратилась с этим пронизывающим криком к Руквуду, — умоляю, у-убейте! Её внезапные вопли, бешеные глаза и поведение вызвали затишье, послужив всеобщему удивлению. Руквуд застыл рядом с другим лидером, а Пожиратель даже не убрал своей морды от её шеи. Покачал головой, мазнув губами по горлу, и… — Пожалуйста! — Гермиона начала кружить взглядом по толпе. — Кто-нибудь… — насильник прикусил кожу под подбородком. — Спасите! — на крик больше не оставалось сил, но в возникнувшей тишине даже жалкий писк звучал громко. — Руквуд! — она понятия не имела, были ли среди толпы её знакомые, но решила молить всех. — Малфой! Никто не отзывался. — Гойл… Больше он не ждал. Сделав быстрый вдох, он перехватил дрожащие запястья одной рукой, а второй провел дорожку от горла до туловища, задержавшись на середине, чтобы ощупать грудь. — Паркинсон… — слово заткнули ладонью, вдавив голову в землю. На губах остался привкус… сука-замшевой перчатки. Нет! Нет! Все Пожиратели носили перчатки, будто бы брали пример с маггловских преступников. — Отпусти, — промямлив ему в руку, она зажмурилась, запоздало осознав, что одна его ладонь сжимала рот, а вторая задрала платье и теперь щелкала пряжкой ремня. Её руки свободны, а значит… Замычав в закрытом рту и высмаркивая из носа сгустки крови, Гермиона начала бить его по спине. Краем глаза она заметила движение одного из Пожирателей, но после одного шага он остановился… пожалуйста, помоги, кто бы ты ни был! Гермиона звучно дергалась под чужим телом, но все равно услышала треск белья. Он не стал его разрывать, лишь растянул, подставляя эрегированный член к сухому отверстию. — Нет! — Гермиона пыталась прикусить его пальцы, но он надавил на челюсть, вынудив повернуть голову и прижаться щекой к земле, а возле открывшегося участка ушной раковины заскользил шершавый, горячий язык. Сквозь слезы Гермиона увидела, как тот Пожиратель, кто рискнул сделать к ней шаг, стянул маску. Господи… девчонка с щекоткой. В один миг Гермиона поняла, что из них двоих глупой дурочкой являлась вовсе не… Панси… Прости, я не догадалась, что это ты! Так вот почему ты использовала против меня такие слабые заклинания… — Боже, — выдохнула так, что через его пальцы потекла слюна. Проникновение, обжигающее внутренности. Зубы, смыкающиеся на мочке уха, зажали сережку-гвоздик. Это он! Это он! Я помню. Великие небеса, как же больно! Почему всегда так больно? Я помню его внутри, снаружи, сзади, спереди, во рту, я знаю его стиль и время акта. Я знаю, как и сколько… что он любит и от чего может кончить. Это он! Господи боже мой, не должно быть так больно. Она закричала, завопила и закрыла глаза. Толчок, давление на колени, стон в висок, капли его слюны на её лбу, потеря контроля и здравомыслия. Это не мог быть он. Гермиона не поняла, как он сбежал из Азкабана, ведь его осудили. Но это он, палач, сломавший все её ценности за этот год в Хогвартсе. Сейчас никто не решился вмешаться, как и раньше он драл её, пока не приблизился к финалу, но… Вокруг возобновился гул толпы, но через шум и заложенные уши Гермиона узнала его шепот: — Не сжимайся, — упёршись лбом ей в висок, он усилил давление на рот, заглушая крик. — Я не буду долбить, — он прошептал эти слова, выдернув свободной ладонью её ногу и сжав местечко под коленной чашечкой. Её трясло. Она ненавидела такой секс из-за боли от размера. Когда-то он запугивал именно этим, но… Даже если бы она захотела, то не смогла бы взять под контроль ни одну мышцу. Им часто не хватало смазки из-за траха насухую, а сейчас не было вообще никакого способа избежать боли. — Ты сдавливаешь… — его голос был ломким, но он все равно продолжил размеренно двигаться, — ослабь! Сука, как? Я не могу! Всё крутится перед глазами! Мозгами не подумать, лишь умирать от спазмов… Новый крик глухо зазвучал сквозь перчатку, когда он укусил щеку. Сначала зубы соскользнули с влажной кожи, жутко клацнув, но со второй попытки он укусил, всосал, покатал передними зубами и ускорился. Люди поплыли, а может, глаза Гермионы выплыли из орбит, потому что она узнала прежнее ощущение открывшегося кровотечения. Замотала головой, широко открыв глаза, и искоса перевела взгляд на его лицо… Что? Глаза. Она увидела их. В какой-то момент он открыл щели для глаз, но по-прежнему не снял маску. И сейчас их глаза встретились. Он кончил. Глубоко, внутрь. С дрожью и открытым ртом. Молча. Поймал взгляд и кончил, а Гермиона задержала дыхание, не понимая, что происходит, потому что его глаза даже отдаленно нельзя назвать голубыми. Это он! Точно он, но… у осужденного на срок в Азкабан были голубые глаза. Руквуд захлопал в ладоши, спрашивая, кто хотел бы быть следующим, а Гермиона задыхалась. Не от носового кровотечения и не от вагинального. От осознания… Он потянулся вниз, чтобы застегнуть ремень, а затем приподнялся над ней на локтях. Улыбнулся её недоумению и… остальному. Ни звука из её болтливого рта. Только шестеренки в лохматой голове и глазищи по кнату. Великолепно, как всегда. Грейнджер всегда такая умничка! Он улыбнулся шире. Слишком долго ждал и вот… Смахнул капюшон на темя, уловив, как темнели её глаза. Ладонью, испачканной слюной и кровью, дотронулся до маски. Поймал её судорожный выдох. Вдохнул сам, надеясь втянуть его в себя. Будь его воля, он бы собрал её выдохи, чтобы вогнать их в вены на манер маггловских инъекций. Гермиона не двигалась, не моргала. Смотрела на болото. Темно-зеленое болото с жёлтой радужкой. Зеленые глаза, но не такие яркие как у Гарри, а… болотистые. Засосут и утопят. Она следила, а он свел губы в линию и снял маску. Вот и всё, смотри, Грейнджер! У него появилась ставка — достигнут ли её глаза размера сикля. Гермиона открыла рот, дернувшись грудью вверх, будто в удушье. Ошеломление, умноженное на сотню, не могло быстро пройти. Она вновь застыла… — Т-ты… ты… это был ты… — обычный чужак подумал бы, что у Гермионы поехала крыша, но только не он. Внезапно в её глазах всё завертелось. Он резко отстранился, отходя назад. Панси взвизгнула, свора заорала, Руквуд прохрипел Аваду Кедавру. — Гермиона! — голос Гарри. — Ступефай! Бег из рощи, щелчки аппараций, голос Артура: — Локомотор! — Гермиона! А Гермиона закричала и, не помня себя в похожем безумии, отползала назад от… него. Подвернула запястья, вопила и оставляла за собой след крови из влагалища. Последний взгляд, его настоящее лицо, немые слова одними губами: — До скорого, малышка! Он растворился в воздухе, а она уперлась спиной в какой-то сорняк и со всей силы надавила на уши, заглушив вопль отчаяния, боли и срыва до психоза. В начале года спазмы способствовали закупорке кровеносных сосудов тромбами, которые выросли, увеличились и теперь порвались, прыснув в мозг переизбыток капилляров. Деградация наступила так быстро, что сердце не успело среагировать и присоединилось к мозгу, утонув в крови. — Гермиона, что произошло? Она раскачивалась, превозмогая боль в половых органах. Шакалы сбежали. Её нашли, но слишком поздно. Рон мелькал где-то справа, а Гарри обхватил её запястья, убирая их с головы. — Нет, не трогай! — она забилась испуганным птенцом, выдернув себе клок волос, а Гарри шокированным взглядом наблюдал за приступом. — Тшш, Гермиона, что с тобой? Где Руквуд? — обнял, повысил голос и сам растерялся, когда она заревела в его толстовку. Рон присел рядом, положив ладонь на плечо Гермионы. Переглянулся с Гарри, а затем они услышали её надтреснутый всхлип: — Мы… ошиблись, Гарри, — новый вой и ногти, вонзающиеся в его плечи, — мы отправили в Азкабан не того человека… В тишине округи больше никто ничего не слышал, кроме её несчастного, обреченного плача. *** За год до этого… — Гарри! На перроне возле первого вагона Хогвартс-экспресса Гарри помахал ей, не сдерживая ответной улыбки. Большинство учащихся уже прибыло, но Гермиона всё равно смогла сорваться на бег, легонько толкнув какого-то слизеринца, и бросилась в объятия лучшего друга. Затем в руки второго, стоящего рядом — Рона. Густые кудри попали ему в рот, вызвав насмешливый возглас, а румянец и счастливая улыбка Гермионы заставили рассмеяться соседей — Невилла и Джинни. — Вот мы и вернулись к учебе, — Гермиона не ожидала от себя такой эйфории. Она обещала себе быть внимательной к Рону и Джинни, ведь со дня смерти Фреда прошло не так много времени, но возвращение в родные стены Хогвартса превысило все степени счастья. — К учебе, ну да, — кашлянул Рон, а затем робко дотронулся до её руки, а она… Она хотела жить и наслаждаться каждым мгновением после победы в войне. Ранее они поцеловались, когда уничтожили крестраж в Тайной комнате, поэтому Гермиона больше не боялась недомолвок с Роном. Просто… сейчас она поднялась на мыски и нежно мазнула губами по уголку его рта. Вот так просто. Они были счастливы. Гермиона светилась изнутри, гордясь победой и собственным участием в войне. Никаких больше слез, пыток, мэнора и палаток в лесу. Последний год в Хогвартсе, который был открыт для тех, кто хотел закончить обучение или пройти курс ещё раз, должен был стать незабываемым, спокойным и счастливым. Пробираясь через толпу, ей снова попался на пути слизеринский значок на груди. Они столкнулись. Гермиона подняла глаза. Да, как-то она перекидывалась с ним фразами насчет старостата. Он кивнул: — Грейнджер. Она помнила — обаятельный, приятный мальчик, который каким-то образом не последовал за отцом в ряды Пожирателей смерти. Кстати, уже не мальчик. Вырос. Она ответила: — Нотт. Он отвернулся, она отвернулась. Ненадолго, правда, ага!