Спазм

Ангелочек, ангелочек, ангелочек… Слово, впитавшее в себя больше ненависти, чем обидное «грязнокровка», зависло на повторе. Паникующий мозг кричал, кричал, кричал… а затем понижал крик до шёпота и выскабливал на тонких извилинах чужие инициалы. Гермиона не могла избавиться от ощущения, что упускает нечто важное. Ей нужно о многом подумать и понять, почему под прицелом палача оказалась именно она. Кто он и откуда? Но сейчас более важно — где они… — Рон! — протянула чересчур громко для той, кто уже сорвал голос. — Отпусти! — второе адресовано конкретному лицу, державшему её руки перед собой. Теодор одновременно прислушивался к двум звуковым тембрам. Первый ласкал слух и издавался сладким ротиком, второй раздражал до хруста челюстей. Поттер и Уизли задержались в хижине, будто ожидали эффектного появления Грейнджер на кровати великана. Тео напрягся, в уме повторяя все свои прошлые действия по установке звукоотталкивающих заклинаний и заглушающих чар. Надо бы добавить парочку отвлекающих… Внезапно ангелочек со всей дури толкнул его в грудь и, освободившись из плена рук, рванул назад, чтобы подняться… Всё-таки с потолком он явно накосячил, поскольку Грейнджер смогла спокойно выпрямиться в полный рост, не ударившись макушкой. Тео поднялся следом и скептически свел губы в кривую линию, опустив уголки вниз, потому что ему пришлось наклонить голову и согнуть плечи, чтобы не коснуться досок. Как-то раньше он не задумывался о том, что стуки из-под пола могут вызвать недоумение Уизли и подозрение у Поттера. Бегло обругав себя, он собирался поинтересоваться у Грейнджер — каким должен быть жест волшебной палочки, чтобы усовершенствовать заглушающие чары до полной тишины, но потом вдруг вспомнил наставления Флитвика и, достав палочку, обвел потолок фигурой ромбика. — Что ты делаешь? — Гермиона вжалась в противоположный угол комнаты. Она перестала звать на помощь, догадавшись про дополнительную защиту подвала, и теперь была уверена, что находится под землей. — Забираю у тебя возможность почувствовать стыд перед друзьями. Стыд? О чём он? Гермиона попыталась снять повязку, но затекшие, связанные руки потеряли чувствительность. Пальцы случайно царапали кожу вокруг глаз, но так и не смогли оттянуть повязку. Она издала громкий всхлип безысходности и прислушалась к голосам друзей, которые, по всей видимости, сели за стол Хагрида и обсуждали, каким образом чужак проник в Хогвартс. Тео больше их не слушал. Не мог, да и не хотел, поскольку знал наперёд, что справится с любой трудностью, которая придет по его душу, дабы отобрать малышку. Аккуратно ступая по краю комнаты, он дошел до отброшенных вещей и положил палочку на свой свитер, не забыв прикрыть её рукавом. Повернулся к Гермионе и сложил руки на груди, испытующе оглядев её попытки по снятию повязки. Пальцем постучал по локтю, отбив ритм любимой маггловской песни, которую постоянно напевал, и пришел к выводу, что Грейнджер немного успокоилась от первоначального шока. Сделал шаг. Она напряглась и отшатнулась от угла, продвинувшись по стене к середине комнаты. Каким таким чудотворным слухом она поняла, что он направился к ней, Тео не знал, но принял это в качестве натренированного осязания за период войны. Только хотел похвалить её за отличный навык, как вдруг… — Гарри! — оглушительный визг и последующий грохот от удара руками по потолку заставили Теодора ускориться и, схватив за горло, прижать Гермиону к стене. Прости, Господи, не хватало ещё малышке получить сотрясение мозга или перелом позвоночника от новых объятий с потолком. Она могла. Она такая… как шарахнется всем телом, изогнувшись кверху головой, так и прости, прощай, весь план! Пришлось бы Теодору шарахнуться следом. Быть может, через лет двадцать их нашли бы при сносе заплесневелой хибары вместе с прожорливыми крысами, обглодавшими переломанные хребты. Один из них красовался бы ровно выложенными хрящами в форме сердечка, по которым никудышного сынка опознал бы скорбящий папа Нотт. — Они не услышат тебя, — Тео был так близок к ней, что почувствовал запах своего же излития под юбкой, — никто не услышит, кроме меня, — напоминание единственного живого существа рядом с Грейнджер неосознанно сорвалось с губ. Тео поставил мысленную галочку — уточнять каждый раз про узкий круг общения. Никаких больше друзей, учителей и семьи… Человек, как тварь, приспосабливался к любому окружению, чтобы выжить в условиях максимального дискомфорта. Тео не ожидал появления у Гермионы зависимости от него, но предполагал, что продолжительное одиночество подсознательно станет подталкивать её к единственному источнику общения. Перед тем как вымолвить хоть какие-то слова, Гермиона ухватилась ладонями за его предплечье с намерением отодрать клешню от горла. Тео опустил взгляд на её окровавленные пальцы, слабо стиснувшие его руку. Надавил на шею, останавливая любое сопротивление, а второй ладонью дотронулся до запястий, приложив пальцы к веревкам. Гермиона глотала воздух, запрокинув голову в страхе, что он сожмет горло, перекрыв кислород. Его губ коснулся намек удовлетворенного оскала, когда расстояние между лицами уменьшилось до нескольких сантиметров, а её ногти вонзились в кожу через ткань рубашки с более выраженным нажимом. Добавив в интонацию заигрывающие ноты, он произнёс: — Ты плохо себя вела, детка, я запретил тебе лезть в штаны Уизли. Сказал так, аж от души отлегло. Как сильно он ненавидел тот момент в библиотеке. Даже зная невинные мотивы Грейнджер, он всё равно отхаркивал воспоминание тех объятий, как ядовитую желчь, а дополнительная доза лишней фантазии о возможном продолжении их контакта в гриффиндорской гостиной вовсе скользила из горла в рот зловонной субстанцией. По иронии судьбы — они оказались ещё ближе к печке. Тео проследил глазами, как упавшая на лоб каштановая прядь прилипла к коже. По-видимому, стало щекотно, поскольку Гермиона расслабила надбровные дуги и дернула головой. Напрасно, правда. Он крепко держал её и, не дождавшись ответа на упрек, продолжил с издевкой: — Ты так соскучилась по мне, что решила поиграть с огнем? — последние два слова он сказал ей в губы, мимолетно задев их своими. Гермиона издала короткий, приглушенный писк и спрятала губы во рту. Духота больше не причиняла неудобств, а дошла до стадии непосредственной причины головокружения и учащенного дыхания. Гермиона не могла дышать ртом, страдала от сдавливания горла и панически боялась заложенности в носу. В голове — тактическая борьба между выборами. Что ответить? Бороться с помощью угроз и злости, невольно провоцируя палача на нанесение увечий, или же осознанно подчиниться статусу запуганной жертвы путем убедительных оправданий и просьб о спасении?! Главная беда при выборе заключалась в том, что она не знала, с кем имела дело, ведь как первый, так и второй вариант могли подействовать противоположно её предположениям… Внезапно она ослабила пальцы на его предплечье из-за тусклого проблеска рациональности. Озарение снизошло не так ясно, как хотелось бы, но Гермиона всё равно была благодарна собственной сообразительности. Главной задачей стала необходимость понять свою дальнейшую судьбу, которой похититель хотел подвергнуть её. Угрозы в этом не помогут, значит, лучше второй вариант. Нужно получить информацию… Если бы Гермиона знала, что названый похититель заметил произошедшую перемену в её поведении — напрягшиеся плечи, привычное пожевывание внутренней стороны щеки в такт раздумывающему выражению, слёзное затишье и ослабшая хватка пальцев, то она точно выбрала бы пункт номер один. Его тело покрылось гусиной кожей от резвого табуна нахлынувших чувств. О боже, он так любил, когда она думала… как часто он за этим наблюдал, как трепетно желал попробовать её мысли, направленные в его сторону. Понимание, что детка старалась анализировать его поведение и возникшую ситуацию трезвой головой без ранних истерик, сводило руки и ноги приятной истомой от ласкающей дрожи возбуждения. Давай, милая, замахнись хитростью на одержимость, чтобы в итоге глотнуть боль от поражения. Победить Тёмного Лорда легче, чем сбежать от вируса моих чувств. — Я не… — краткая заминка всё же помешала ей четко сказать, — лезла к Рону. Тео презрительно скривил лицо, будто на каждую букву ужасного, по его мнению, имени у него была аллергия. С трудом отмахнулся от гнева, повторяя про себя, что Уизли не достоин таких переживаний. Малышка не могла видеть его реакцию, поэтому смело произнесла: — Ты получил, что хотел, — сглотнула, послав по его пальцам легкую вибрацию, — теперь отпусти меня. Ну да, получил стог из поля колосьев. Мало, всегда мало, Грейнджер! Никогда не бывало достаточно. Тео наигранно издал заинтересованный звук, потянув в закрытом рту голосовые колебания. Уголок губ дернулся вверх, когда малышка вздрогнула из-за использования им голоса. Занятно, как быстро она привыкла к шёпоту в его исполнении. Тео ослабил всего лишь один узел веревки — трудное умение без участия палочки, подсмотренное в каком-то маггловском фильме. Он не собирался её отпускать, лишь избавил от сдерживающих пут. Гермиона с недоумением почувствовала, как колючие нити заскользили по рукам и упали на пол. Подметив, что палач не использовал магию, она начала растирать запястья, однако так и не избавилась от тисков на своей шее. Прижала ладони к груди, когда он дотронулся до её локтя, чтобы придержать на месте. С верхнего этажа послышались голоса Гарри и Рона. — Это я во всём виноват, — судя по звукам, Рон ходил по комнате, — нельзя было оставлять её одну. — Мы обязательно вернём Гермиону, весь Хогвартс на ушах. Шаги застыли. Тео с трудом услышал заунывный голос Рона. — Гарри, я так сильно её люблю, что не могу бездействовать. Твою мать! Опять эта ересь! Почему именно сейчас… Тео готов был кинуть в потолок Бомбарду. В особенности, когда Грейнджер на одно треклятое мгновение задержала дыхание, будто услышала самое обнадеживающее признание в своей жизни. Сука! Почему? Ясно почему. Тео поставил себя на место Грейнджер. Если бы в момент безвыходного отчаяния и гнёта душевных мук к нему пришла Гермиона и сказала бы, как сильно она его любит, то… Он понял, что взлетел бы на небеса, восприняв подобное не как единичную поддержку в трудную минуту, а как масштабное вдохновение на хорошее будущее, в котором больше никогда не будет боли и страдания. Получив любовь, исцеляем душу… Своими словами Уизли помогал Грейнджер, но душил Теодора, словно заранее знал про подвал и пару ушей под ногами. Кажется, накосячил Тео не только с потолком. Надо было использовать заглушающие на две стороны, чтобы Грейнджер лишний раз не мотала на ус сопли Уизли. Видите ли, бездействовать он не может… будь Тео рыжим, то уже после первого нападения уволок бы свой каштанчик из школы! Её губы задрожали. Она хотела увидеть друзей, пробить потолок и броситься к Рону. Сердце откликнулось таким образом, каким и предположил Тео. Друзья рядом. Её ищут, Хогвартс на ушах. Господи, когда же они придут… Господи, когда же они уйдут… Теодор сдавил её горло и прижался всем телом, будто спрятал от целого мира. Поттер и Уизли бесили слишком сильно! Какого черта засели в этой норе?! Ему нужен воздух… Если бы они ушли, Тео оставил бы Гермиону привыкать к подвалу, а сам скрылся бы под темнотой ночного неба, успокаивая себя от слов Уизли. Иногда ему хотелось, чтобы малышку ненавидели и презирали абсолютно все люди… а он бы любил. Жаль, что спуталась с Поттером. Избранный мальчик поднял её репутацию с уровня одаренной ведьмочки до ранга виртуозной спасительницы. Под пальцами затрепетали связки. Такие хрупкие, раз надави и треснут, разойдутся по швам. Тео надавил… — Мне б-больно, — а надавил он не на горло, а на запястье, ноющее от последствий стягивающих веревок. Прижался своей щекой к её и сдавил сильнее. Причина? Простая… — Мне тоже. Её брови потянулись вверх, а губы в немом крике просили прекратить. Она не знала причину его странного ответа, но постоянное упоминание Рона явно раздражало палача сильнее, чем что-либо ещё. На внутренней стороне запястья раздался хруст, ставший последней каплей терпения, поскольку боль являлась следствием вывиха. Святые небеса! Мне так жаль, что приходится говорить такое! Я не выдержу подобного безумия. Рон, прости меня! Даже учитывая правдивость моих слов, я чувствую вину перед тобой! — Я… я… — она повернула голову набок, чтобы разорвать контакт с его щекой, — не люб… Внезапно она замолчала, поскольку на этот раз он сжал горло, перекрыв дыхательные пути. — Знаю! Что? На смену удивлению пришла растерянность, поскольку Гермиона не могла понять его действий, но… Тео слегка ослабил хватку, позволив ей сделать спасительный вдох, и вновь сдавил горло, неосознанно почувствовав в своей руке власть над жизнью. — Я знаю! — сказал грубо и со злостью на самого себя. — Знаю, что ты не любишь Уизли. Этого она не ожидала. Каждый нерв получил заряд тока, преобразовав страхи в ужас, потому что появился самый главный вопрос — откуда он знал? Разве сумасшедшие могут… Теодор запрокинул голову и мутным взглядом посмотрел на неё из-под полуопущенных ресниц. Не было смысла скрывать от неё… Грейнджер в любом случае узнала бы, что находилась под прицелом гигантской лупы, от которой невозможно скрыться. — Ты слишком пресная для любовных забав, детка, — сказал ровно, но с оттенком гнева, — внушила себе, что спокойная жизнь с верным другом станет основой благополучной семьи, и ответила на его признание скупой взаимностью. Тео скривил губы в насмешке, а Гермиона шокировано задрожала от таких подробностей. Кто он? — Своей ложью ты спровоцировала меня и, как видишь, добилась неплохого результата, — он цокнул языком, — ты спрашивала, кто я, но наиболее интересный вопрос заключается в том, на что я способен. Тео видел, что с каждым словом она становилась меньше — ноги согнулись в коленках, плечи поникли, а повязка впитывала в себя капли от новых слёз. Он пожалел, что сдержался часом ранее. Нужно было сразу забрать то, что принадлежало ему по праву. Незаконному, но фактическому! — Ты сумасшедший! — горестный голосок коснулся ушей, будто чмок малышки. За короткий срок она показала разносторонние эмоции и теперь пошла по кругу, вернувшись к истерике. Теодор воспринял её состояние с чувством дежавю, но если раньше он ощущал игривость и веселье, то теперь эти чувства рассеялись, как дым на ветру. Он бы хотел сказать, что страдал от одиночества в своём сумасшествии, но это неправда. Глубоко внутри он наслаждался таким неправильным и одиноким безумием, прогнил и радовался, что у него была причина для существования. Такая мелкая и хрупкая причина, которую он так сильно любил. Те же слова устами Уизли не содержали и доли того, что чувствовал Тео. Он покачал головой, прогоняя гнев, но не смог… Гермиона обрадовалась признанию Уизли. Не любила, не сходила с ума по рыжему, тем не менее засветилась, как луна во тьме. Разве такого лепета она достойна? Скажи избитую фразу и потечет от восторга?! Как раз проблема в том, что не потечет, а пустит слезу, поверив в любовь до гроба, и это раздражало так сильно, что сносило крышу к чертям. — Понравилось? — разжал ладони, позволив ей прерывисто дышать и прижать запястье к груди. — Понравилось слушать Уизли? — Я… — она выдохнула, а в следующее мгновение пронзительно закричала от звонкого треска ткани, — не надо, господи! Грубым и резким движением он потянул края её рубашки. Оторванные пуговицы покатились по полу, а вслед за верхней одеждой порвалась юбка, которую Тео дернул вниз. — Нет, нет, не понравилось! Остановись! — она толкнула его в грудь и рванула вправо, случайно задев ножку печки. Больше никто из них не услышал голосов Поттера и Уизли. Тео вообще ничего не слышал, кроме собственного сердца, стучащего в учащенном ритме. Почему-то он захотел отомстить… Уизли, Поттеру, целому миру и даже себе, но никак не Грейнджер. Однако беда в том, что он всегда выпускал пар одним и тем же способом… — Скажи, детка, разве человек, так хорошо знающий твои чувства, может быть обычным сумасшедшим? — он схватил её за волосы, вернув на прежнее место, и завел руку за спину, чтобы снять бюстгальтер. — Ты ничего не знаешь обо мне! — выкрикнула со злобой и страхом, последовав за давлением его ладони, и наклонила голову глазами к потолку. Одной рукой Гермиона забила по его плечу, а второй постаралась прикрыть грудь, но лямки все равно заскользили вниз. Тео оттянул её волосы, заставив максимально прогнуться. В момент, когда она интуитивно выставила вперед руки, он смял чашечки бюстгальтера и резко дернул их на себя. — Детка, если бы я тебя не знал, то подумал бы, что этим абсурдным утверждением ты снова провоцируешь меня на секс, — подхватив её под колено, он надавил на плечо и заставил упасть на пол. Ударившись пятой точкой, Гермиона добавила в интонацию больше злости: — Нельзя постоянно держать меня здесь! Что ты сделаешь со мной потом? — ослепшей легче переносить наготу, но она продолжила сопротивляться, когда он небрежно снял с неё обувь. — Убьешь? Его рука замедлилась на её чулке по двум причинам, одна из которых оказалась забавной по смыслу — он раздевал раньше поддельных малышек, но сейчас всё равно испытывал азартную неизвестность перед её телом, вторая причина — дурацкая уверенность Грейнджер в его тёмной личине. — Милая, я скорее тебе ребенка заделаю, чем осмелюсь придушить. Она схватилась за второй чулок, как утопающий за круг. Его слова долго доходили до мозга, а затем… — Рон! — забыла обо всем на свете, даже про заглушающие чары. — Гарри! Помоги! Тео не заткнул её, хотя очень хотел. Прикусил нижнюю губу и, оттолкнув дрожащие руки, закончил с одеждой, оставив Грейнджер в подарок лишь трусики. По-прежнему не хватало воздуха… как бы сильно он ни хотел остаться, но время поджимало. Поттер и Уизли явно покинули хижину, пока Тео возился с Грейнджер, поэтому у него была возможность свалить и проанализировать сегодняшний контакт на свежую голову. — К моему возвращению ты должна обдумать ответ на… — он запнулся и потратил секундочку на поиск подходящего слова, — мою просьбу. Гермиона закрыла руками грудь и как раньше прижала к себе коленки. Несмотря на новый панический приступ, она поняла его слова и произнесла: — Если ты так хорошо меня знаешь, — Тео приподнял бровь, услышав в её голосе намек на ехидство в качестве психологической самозащиты, — то какой смысл в приказе не лгать? Гермиона вскрикнула, когда ей в руки кинули какую-то тряпку. — Я хочу узнать твои тайны. Тряпкой оказалась приятная на ощупь короткая материя, отдаленно напоминающая сорочку. Гермиона прижала её к груди и не сразу нашла, что ответить. Хотелось, чтобы он ушел, но почему-то она была уверена, что палач ждал её реакции на свое двусмысленное заявление. — Ты ничего не узнаешь! — вымолвила с помощью остатков храбрости. Тео удовлетворенно вздохнул и направился к своим вещам. Пока надевал свитер, внимательно осмотрел помещение и кивнул сам себе. Всё хорошо. Он вернется завтра. У малышки будет время, чтобы собраться с мыслями. — Не беда, детка, тогда мы просто потрахаемся. Он взмахнул палочкой, чуть уменьшив огонь в печи, и привел себя в порядок. Уже возле выхода — в потолке появилась дверка и узкая лестница, Тео посмотрел на попавшую в состояние фрустрации Гермиону и прошептал: — Здесь ты найдешь всё что тебе понадобится. Не забудь поесть. — Я не б-буду, — ответила ещё тише, чем он. — Есть? Она смочила языком пересохшие губы и, поджав колени, уточнила: — Спать с тобой. Как мило с её стороны. — Я не прошу со мной спать, Грейнджер, скольжение по твоей вагине едва ли можно назвать сном! Как мерзко с его стороны. Каждый подумал о своём. Он щелкнул задвижкой, скрывшись за дверью, а она заплакала… Палач забрал её одежду, оставив лишь жалкое подобие платья. Уже позже она сопоставила свою первичную тревогу о возможном упущении чего-то важного с его словами про «сумасшедшего». Сопоставила и прекратила рыдать, ведь с изумлением поняла, что он оказался прав насчет её чувств к Рону. А ещё она осознала — палач следил за ней задолго до первого контакта в кладовке и… что самое необычное… он правильно прочитал её. Он из Хогвартса, но кто?