Спазм

Шакалы. — Они визжали, как резаные демимаски! Безмозглая свора. — Магглы заживо сгорели в адском пламени! Я закрыл все двери! Последователи Тёмного Лорда? Ценители чистоты крови? Преемники Пожирателей смерти и самого тёмного мага всех времён? Ну-ну… — Я наколдовал Круциатус! — Нет, это сделал я! — Круцио не сравнится с Империусом! Я заставил их жрать крыс! Теперь Тео понимал значение слов «гниль» и «пушечное мясо». Толпа, которую собрал Руквуд, едва ли могла произвести впечатление на опытных Пожирателей, но, как ни странно, Тео чувствовал себя в их окружении более чем комфортно. Почему? На протяжении часа, прошедшего с момента знакомства, он думал только об этом и в итоге сделал печальный, но полезный вывод — магические анестетики, сигареты, несчётные ночи в маггловских кабаках, потасовки под действием смешанного пойла, сопревшие паскуды в качестве соседей у ближайших подворотен и потаскухи с растянутыми, покрасневшими дырками искоренили его критерии невинности, которые мешали таким людям, как Грейнджер, понимать характер и мотивы подобного сброда, трясущего палочками по примеру — у кого сильнее Круциатус, у того длиннее член. Страх перед новичками-Пожирателями исчез через две минуты после того, как Тео зашел в паб. Тесный, прокуренный зал совмещал три круглых стола, за которыми опьяневшие, невзрачные гады обсуждали последние вылазки в свет. Тео мельком бросил взгляд на Малфоя и Паркинсон. Если первому такая обстановка могла напомнить прошлый год, то наивная леди-я-найду-Грейнджер восприняла увиденное с открытым ужасом и брезгливостью. Флинт встретил их у входа и сразу повел к центральному столу. Шакалы с грохотом опустили ржавые кубки на стол и разом повернулись в сторону вошедших. Тео притормозил у двери, оценивая обстановку, и внутренне сетовал на чрезмерную вежливость Драко и Панси, которые за каким-то дьяволом начали кивать отбросам и скупо улыбаться. Ты ведь помнишь про тормоза, верно? Я помню, что испорчен развратом и гульбой… Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, каким способом управлять конкретной ячейкой низшего общества. Ещё он подметил узкий стол в самом дальнем углу помещения, отделенный невысокой ширмочкой, за которой сидели два Пожирателя. Тео вздохнул и распрямил плечи, состроив пренебрежительную мину. Ждал… оставшись у двери под тенью навеса. — Флинт, это твоя крошка? — по центру стола вальяжно восседал коротко стриженный брюнет с кровоподтёком на правой скуле. Подельники заржали, бесстыдно вылупившись на Панси, словно вместо платья на ней был узкий корсет. Тео в мыслях схватил отца за грудки и рыдал в три ручья от стыда за эту компанию. В перерывах между воплями он бы вопрошал — это замена наводящему ужас Долохову и вселяющим страх братьям Лестрейнджам? А может, это будущие главы министерства, вроде чистокровных снобов Яксли и Тикнесса, ранее державших в своих стальных лапах весь магический Лондон? Или же это знатоки тёмных искусств, вроде Снейпа и Крауча? Смешно! Это больше похоже на стаю Фенрира, только, вот невезение, у них даже клыков нет, чтобы, в случае чего, зарычать на взрослых… Интересно, если бы папа знал, кем его заменил Руквуд, он бы рассмеялся, пнув меня в эпицентр, чтобы отвлечь от Грейнджер, или же вытянул бы за шкирку, дабы не марался о нищую шпану?! Обязательно спрошу… — Её зовут Панси, и я советую тебе прикусить язык в нашем присутствии, — фальшивая улыбочка слетела с лица Малфоя, заменившись хмурым взглядом и низкой интонацией. Тео дрогнул уголком губ. Драко, ты так ничему и не научился за время своей службы Тёмному Лорду. Теодор никогда его не видел, но с детства был уверен, что если бы ему пришлось трудиться на благо лысой змеюке, то он безусловно стал бы надежным приверженцем, как и его отец. С одним важным для Тео условием, конечно же — ежедневно кончать в грязнокровку и плодить кареглазых полукровок. Если бы Тёмный Лорд разрешил, то цены бы ему не было, а так… он очень удачненько сдох, не успев причинить вреда малышке, за что Тео готов был собственноручно дать Поттеру орден. — В вашем присутствии?! — взревел сосед Кровоподтёка и обратился к напрягшемуся Флинту. — Мы не принимаем девах в наши ряды, ты забыл, Маркус? Кто она такая? — он оскалился и с неприязнью указал на Панси. Тео аккуратно стянул с головы капюшон и пригладил волосы. Среди присутствующих не было знакомых лиц из Хогвартса. Красная и напуганная Паркинсон интуитивно встала за плечом Малфоя, а тот… занервничал, но с места не сдвинулся и достал палочку, вызвав у новых дружков такую же необходимость. Господи, Драко, честное слово, ты как Грейнджер решил стать благородством во плоти? Мы здесь для чего — отстаивать честь глупой дурёхи или любым способом сблизиться со шпаной, чтобы узнать планы Руквуда?! Их же больше десятка, а нас трое! Флинт едва ли встанет на защиту трёх болванов! По-видимому, Панси была права, когда решила принять на себя лавры бестолкового Уизли, а Драко вполне справлялся с ролью Поттера и лез на рожон вопреки здравому смыслу. Как же хорошо, что малышка всегда поступала по уму! Тео испытал гордость за свою безупречную пару и решил начать игру в крутого чистокровного наследника целого состояния, слетевшего с катушек от ненависти к магглам и способного взять под контроль мелкую шваль одной-единственной приманкой — достойным поведением Пожирателя. — Акцио, имперская пинта Огдена, — произнес негромко, но ровно и медленно, будто бы с ленцой. Из бара поднялся бокал, полетев в сторону Тео, а все присутствующие наконец обратили на него внимание. Кровоподтёк прищурился, сосед выгнул бровь, Драко и Панси жевали губы, а Тео прислонился плечом к дверному проему и, отпив из бокала, с надменной интонацией сказал: — Эта крошка - любимая племянница Беллатрисы Лестрейндж, — Панси округлила глаза, задумавшись, с каких пор она числилась в родственницах у Беллы, Драко чуть нахмурился, а Тео сделал ещё один неспешный глоток и, поймав на себе внимание дальнего угла зала, насмешливо и триумфально добавил, — судя по вашей реакции, вы никогда не общались с Пожирателями из ближнего круга нашего Повелителя! — на последних словах его тон резко изменился в сторону угрожающих ноток, а ладонь сделала короткий взмах, очертив палочкой дугу, рукав Малфоя поднялся к локтю, обнажив черную метку. Тео вложил в каждое слово необходимый смысл, состоящий из запугивания, угрозы, презрения к неопытным юнцам и показательной верности Тёмному Лорду, которая подтвердила факт осведомленности Теодора в его прошлых заслугах. Имя главной Пожирательницы вызвало трепетный испуг и заставило собравшихся посмотреть на Панси с изумлением. На предплечье Драко глазели не хуже, чем на недавно представляемый всеми паркинсонский корсет, а заключительной фазой зарождающегося контакта с ребятнёй являлась… Мерлин Всемогущий, я как дома… то есть не дома в поместье, а у магглов дома, ибо… Тео вдруг поднял в воздух бокал, словно чокаясь с присутствующими. Плавно оттолкнулся от стены и подошел к столу, встав рядом с Драко и Панси. Как удачно, что свора сидела, а они возвышались. Вроде бы открыто на них не давили, но сидящим было неприятно. Что ж, после получения их внимания, доли восхищения и страха надо бы окончательно избавиться от неверия, и дать им вектор будущих великих свершений, а точнее — вдолбить в мозги бесхребетных уродов, что их всех объединяла общая цель, достигнув которой, все получат власть, галлеоны, ненасытных шлюх и безграничные магические способности, такие как беспалочковая, невербальная магия и, разумеется, бессмертие, куда уж без него?! Заключительной фазой являлась притворная попытка примкнуть к шпане с надеждой на дружбу и полезное сотрудничество… которое Тео пообещал отхаркнуть в ближайший мусорный бак. Дружба… дружба, пожалуй, при первой встрече нужно добиваться именно её! Тео взмахнул палочкой, вызвав три стула. Кровоподтёк нервно крутил в руках свою, а остальные ожидали от Теодора продолжения рассказа про ближний круг… однако это не то, чего добивался Тео, поскольку такими темпами болтал бы только он, а надо бы наоборот… хвала Мерлину, что лидеров здесь нет. Руквуд никогда не считался приближенным к Лорду, но Тео всё равно не хотел бы встретиться с ним в данной обстановке. К тому же эти странные личности за угловым столом… Сдержишь тормоза? Нет необходимости. Я привык к обществу низкосортных выродков. Тео изобразил лучший оскал. Каждый Пожиратель любил трещать про чистокровность и убийство магглов. Сегодня о чистоте говорить было бесполезно, потому что неизвестно кто и откуда приехал в Лондон, где учились, и были ли среди них чистокровки. Оставалась вторая тема… Подняв бокал, он чокнулся с остальными и с безумным интересом, чуть ли не пустив слюну, спросил: — Насколько громко визжали магглы? Так и прошел час, в течение которого Тео слушал их гул одним ухом. Панси прижималась к Малфою, но потом тоже смогла вставить парочку пустых фраз. Голова побаливала от терзающих мыслей — почему комфорт в подобном окружении считался для него правильным? Получал ли он удовлетворение от общения с гнильцой или всё дело в добровольном желании увлечь себя на дно?! Зачем? Ради наказания за малышку? Тео не мог бы ответить правильно, но знал одно — вместо того, чтобы полететь к небесам за Грейнджер, он хотел бы опустить её к себе на дно. Окажись она в компании этих отсталых Пожирателей, он бы не прятал детку под столом, а запрокинул бы сверху, показав им во всех позах, что он единственный, кто смел дотрагиваться до неё… Ради устрашения? Возможно! Чтобы не тронули её в будущем… Спустя три часа толпа осушила запасы виски и пива. К удивлению Теодора, даже Малфой с Паркинсон умудрились засадить две пинты светленького. В какой-то момент Тео подумал, что сошел с ума, потому что на хмельную голову Драко вдруг снизошла ностальгия по траху с Панси. По крайней мере, другого объяснения их гляделкам он не нашел. По всей видимости, они так отвлекались от вакханалии за столом, перешедшей в споры и рассказы про дуэли. Замечательно, проклятая Моргана! Конспирации нет! Полезной информации нет! Толку от слизеринских Уизли и Поттера нет! Зато повсюду задушевные беседы с новыми друзьями, поджарившими бедных магглов в адском пламени. Блеск! Конечно, Тео сомневался в правдивости их слов, поскольку любые совершённые убийства оставляли различимые отпечатки в характерах, которых не наблюдалось у ребятни, а все эти речи лишь привлекали к себе внимание, но не более того… К Тео подступила тошнота. Голова билась ноющей болью, а левый висок горел от нервного тика. Проскользнул вопрос — с каких пор он пил виски пинтами? Связано ли это с исчезнувшей привычкой курить или во всём была виновата коварная печень, требующая испытаний… Я хочу к малышке, точнее — хочу малышку сюда на стол… — Тео! — он вздрогнул от шипения за ухом. — Розье зовет! Розье? Тео поднял голову, встретившись с кивком Флинта, указывающего на дальний угол. В персик! Тео назначил себе десять баллов, однако… Почему я? Пусть Малфой идет! А мне надо вовсе не к Розье, а к Грейнджер! Тем не менее Малфой изо всех сил прятал омерзение к новым товарищам, а Панси сидела как на иголках, но тоже отважно терпела весь собравшийся сброд. Тео тяжело вздохнул и наградил их ободряющими кивками, а когда леди-я-найду-Грейнджер вдруг посмотрела на него ответным участливым взглядом, Тео вовсе улыбнулся и отправился к Розье, даже не посмотрев на Кровоподтёка и остальных Пожирателей. По понятным причинам он был уверен — когда Панси спросит у Кровоподтёка про Грейнджер, то Малфою придется тащить её на себе без сознания, поскольку пространство заполнится красочным рассказом про расчленение и пытки Грейнджер руками неумелых Пожирателей. Пока шагал к угловому столу вспомнил всё, что знал про чистокровный род Розье. Ходили слухи, что Эван Розье погиб от проклятия Грюма, однако тело так и не нашли. Невольно Тео содрогнулся и сжал палочку через карман мантии, поскольку отец говорил ему, что Розье вернулся в Англию вместе с Руквудом, вот только Теодор не уточнил… — Прекрасный вечер, Тео! Не уточнил, какой именно Розье… — Рауль, — выдохнул и сел напротив отпрыска старшего Розье. Рядом с худым блондином, в котором едва ли были заметны черты Эвана, сидел неизвестный пацан и спокойно хлебал пиво. Тео в первую очередь попал под узкие, юркие глазенки, с подозрением косившиеся в его сторону. — Помнишь меня?! — Рауль засмеялся и положил локти на стол. — Великолепно! Я не знал, что ты хочешь пойти по стопам отца! Тео с трудом улыбнулся в ответ, кратко подумав, не спросить ли про имя соседа Рауля. Весьма отталкивающий тип… Младший Розье перешел на седьмой курс Хогвартса, когда Тео только поступил на первый, поэтому память не особо помогала в составлении портрета будущего соратника. — По стопам Тёмного Лорда! — поправил Тео. Мысленно он себе поаплодировал, ведь давно понял, что одно только упоминание павшего мага способно поменять отношение к своей персоне. Рауль выразительно наклонил голову и кивнул, а глазастый упырь вжал голову в плечи и поднес к губам пивную кружку. Рауль перевел взгляд на Драко, а затем открыто указал на него пальцем и обратился к Тео: — Флинт привел к нам предателя, однако у Августуса есть вопросы ко всем слизеринцам, бежавшим из Хогвартса, в том числе к тебе и к твоему отцу! — он скрестил ладони и положил на них подбородок, посмотрев на Тео укоряющими глазами. — Мы исполняли поручение Тёмного Лорда. — Какое? — Искали контакты и поддержку поселений Южной Европы. Спустя несколько секунд вмешался упырь и проговорил таким скрипучим, ломким голосом, что у Тео кольнуло в ушах: — Вы должны доказать нам свою верность, — в конце изогнул рот в подобии оскала. Рауль закивал, подтверждая слова, а на Тео одним махом свалилась огромная глыба злости. Наклонив голову к плечу, он откинулся на спинку кресла и постучал пальцами по столу, ощерив зубы и выгнув бровь. — Ты ошибся с выбором слов! — прочеканил и, прищурившись, удовлетворенно заметил, как с упырьского лица слетела лыба. — Мы пришли сюда не доказывать свою верность, а проверить вашу! Рауль удивленно открыл рот, намереваясь что-то сказать, однако Тео быстро продолжил, с презрением махнув рукой в сторону своры. Специально повысил голос, чтобы его услышали за центральными столами. — Я разочарован стадом полукровок, которые не уважают чистокровные династии и ставят под сомнение величие Тёмного Лорда. Кровоподтёк закашлялся, сглотнув не туда, центральный стол затих, а дальний вытаращился на Тео со смесью гнева, возмущения и опасения. Рауль побледнел, и если Теодор правильно понял, то причиной тому не своевольный ноттовский нрав, а реакция окружающих. Он усмехнулся — господи боже, да Розье боялся этих шакалов до дрожи костей! Наконец, Тео нашел главное отличие между режимом Лорда и методами новых приспешников тьмы… Тео наклонился ближе к собеседнику и тихо прошептал так, чтобы не услышали Пожиратели: — Твоя главная ошибка в том, что ты держишь их не за счет страха, а посредством пустых обещаний беспредела! Страх… ну да, малышку он безошибочно держал в оковах страха, и это было его единственным преимуществом перед ней. Тео вдруг неосознанно пожалел Рауля за то, что тот по глупости пропустил самый важный пункт правления. Никто не стал бы добровольно идти на смерть за лидером, если бы не боялся кары за отступничество. Отец всегда говорил, что преданность тёмным искусствам включала в себя страх перед ответственностью за их неверное использование. По-видимому, Руквуд и старший Розье, так же как и Рауль, пытались удержать новичков с помощью беспочвенных поощрений без всяких запугиваний. А он ещё удивился, почему на его угрозу отреагировали молчанием, а не атакой Круциатуса… Тео опять-таки возблагодарил такую полезную эмоцию, как страх, поскольку нашел объяснение бесконтрольности Пожирателей — Руквуд боялся последствий, обезумевшая толпа могла разорвать его на куски от одной лишь мелкой угрозы, поэтому он действовал иными способами, разрешая шакалам действовать согласно их личным желаниям. Тео не боялся толпы, отчасти из-за прошлого опыта, отчасти от того, что ему было плевать — разорвут его на части или сожгут в адском пламени. Кроме Грейнджер, ему нечего было терять, а учитывая скорую разлуку, Тео вообще сомневался, что хотел бы покинуть паб живым. Тишина давила, Тео рискнул бросить вызов судьбе и спровоцировать бурную реакцию новичков, поэтому вновь показал себя со стороны магглоненавистника: — Непростительные заклинания в полной мере доказали свою примитивность, — он постучал по столу ещё несколько раз, — чтобы избавиться от грязнокровок, достаточно простых магических атак, — устало вздохнув, он мельком взглянул на Панси и, приподняв брови, сказал, — даже подружка Поттера не смогла справиться со слабым Ступефаем. Реакция не заставила себя ждать. Пожиратели зашептались между собой, некоторые сменили гнев на заинтересованность, а Панси непонимающе сморщила лицо, явно не зная, к чему клонил Тео. — Грязнокровка Грейнджер? — Рауль усмехнулся и с любопытством подался вперед. — Поговаривают о её смерти! Спасибо, Мерлин, за его болтливый язык! — Разве не вы в ответе за её похищение? — Тео приподнял уголок губ и перевел скептический взгляд с Рауля на напряженного упыря. Если бы он мог, то зажал бы кулачки, молясь всем богам о нужных словах Рауля, которые прозвучали через несколько секунд: — Разумеется, мы отомстили ей за поражение Пожирателей и намереваемся добраться до Поттера и Уизли. Тео с облегчением опустил глаза на столешницу и подвел итог вопросом: — Как? И Рауль всё выболтал — первую часть про Грейнджер Теодор пропустил мимо ушей, а вот вторую… *** — Это невероятно! — Панси шагала за Теодором, едва поспевая перепрыгивать через широкие лужи. Драко косился на Тео с подозрением и придерживал капюшон, закрываясь от сильного ветра. — Я бы не стал доверять каждому слову Розье, — Тео сильно горбился и скрестил руки за спиной, не сбавляя быстрого шага. — Но он рассказал про скорое нападение на Поттера! — парировала Панси. Они дошли до аппарационной площадки, Тео угрюмо произнес: — И про мучительную смерть Грейнджер, теперь ты довольна? — повернулся к ней с вопросительным взглядом, в ответ получив испуганную физиономию Паркинсон. — Я… я не думаю, что они смогли бы попасть в Хогвартс. Тео провел ладонью по лицу. Болтовня с Пожирателями забрала все силы. Неспроста он предпочитал всё делать самостоятельно. Участвовать в сборищах или вести за собой группу приспешников — выводило из себя. Он никогда не видел смысла в демонстрации власти и не терпел вмешательств в свои дела. — Тогда наш бесценный Поттер в безопасности, верно?! — Тео достал палочку, но не успел аппарировать из-за цепких пальцев вокруг своего запястья. Перевел взгляд на Драко и услышал раздраженную интонацию: — Раньше ты никогда не говорил про своё отношение к магглам, — Тео готов был закричать от негодования, а Драко продолжил, — но в разговоре с Готтлибом ты перешел черту! Это было отвратительно. Ещё бы! Смеяться над сломанными ребрами маггловских новорожденных способен не каждый! Тео громко протянул гласный звук сквозь плотно сведенные губы, а затем спросил: — Кто из них Готтлиб? *** Наплевав на Драко и Панси, с которыми он должен был вернуться в Хогвартс, чтобы рассказать министру про удачный сбор информации, Тео аппарировал к поместью Ноттов. Ночной дождь не портил обзор, поэтому через несколько минут он с шумом открыл входную дверь и воскликнул: — Конни! В мгновение перед ним возникла эльфийка и, низко поклонившись, щелкнула пальцами, высушив его одежду от дождя. — С возвращением, хозяин! — Отец дома? — В кабинете! Не удосужившись кивнуть и поблагодарить за одежду, Тео направился к единственному человеку, кому собирался рассказать про встречу с Розье. Пусть с министром разбирается Малфой, а у него другой советчик… *** Алкоголь не желал покидать просторы желудка, поэтому Тео забрал из дома не только понравившийся перстень с эвклазом, но и полезные зелья. Нотты обменялись новостями, не забыв обсудить реакцию министра на участие Тео, и попрощались до Рождества. Хогвартс встретил его недовольным Филчем, экскурсией в когтевранскую башню и вычетом баллов от доброго Флитвика. Тео так и не смог вернуться на улицу, поэтому решил навестить Грейнджер с утра пораньше. Пытаясь заснуть, он проматывал события дня и раздраженно додумался до того, что не позаботился о доверии! Рауль точно расскажет старшему Розье про беседу, но не упомянет про надежность его слов. Каким образом Теодору добиться доверия? Он не знал. К тому же разозлился на себя за то, что терпел словесные измывательства над магглами. Хотелось к Грейнджер, как страдальцу к оазису. Тео не мог не заметить, как увлеченно Рауль убеждал всех в своей причастности к её похищению, а облезлый упырёк поддакивал и чесал щеки, как больной при обострении диатеза… Тео скупо усмехнулся — узнай они, кто на самом деле загнал девчонку под землю, то тогда бы он получил не только доверие, но и уважение лидеров… вот только у Тео не было ни желания, ни причин для того, чтобы показывать Гермиону отбросам, вроде Рауля… Очевидно, для подобного поведения Теодору нужно сойти с ума и впервые по-настоящему разозлиться на малышку. Тео заулыбался искренно — он знал её до мельчайших частиц, поэтому был уверен, что ничто не заставит его сорваться… *** Гермиона ходила по траектории кривого зигзага от одной стены к другой. С тех пор как палач покинул её скромные покои прошло достаточно времени для того, чтобы у неё появилась надежда на свободу. Однако неожиданная апатия накрыла собой все проблески радости, поскольку появилась жуткая боязнь за встречу с Роном. Придерживая полотенце на груди, она прошлась на мысках до двери и прислушалась… Никого. Всемогущие боги, пусть палач не вернется! По телу пробежал озноб. Она бы всё отдала в обмен на свободу, но… Гермиона с ужасом осознала, что ни разу не использовала свои чувства к Рону, как спасительный оберег для поддержки. Рон, как и Гарри с Джинни, остались в мире, преисполненном счастьем и верой в лучшее. Гермиона представила его лицо перед собой и рефлексивно обняла себя за плечи, не сумев сдержать стыда за свой внешний вид. Представлять Рона, успокаивающего её — значит оскорбить память общего прошлого, в котором Гермиона считала себя гордой и горячо любимой. Рон, прости меня! Она села на корточки и низко опустила голову, схватившись двумя руками за затылок. Почему? Почему у меня такое ощущение, что я никогда не смогу найти в нём утешения? Мысли о Роне, как о любимом человеке, казались кощунством. Палач сотворил со мной нечто ужасное. Внушил мне отвращение не только к нему, но и к себе, заставил страдать от ущербности. «Моя любовь всегда будет ущербной!» Она затряслась и надавила подбородком на колени. Требуя от себя максимальной отдачи, Гермиона никогда не давала оценку тому, что могло бы произойти без её участия. Гарри и Рон всегда хвалили её за успехи, но она воспринимала эти слова как должное, ни разу не посмотрев на себя со стороны. В подвале без книг и зрения она только и делала, что копалась в себе, а в перерывах размышляла про мотивы палача. Скука в замкнутом пространстве отразилась на стремлениях. Если в первые дни Гермиона занимала себя повторением учебного материала, то сейчас дошла до того, что лениво отгоняла отвлекающие мысли и намеренно страдала от самобичевания, потому что только так могла с отчаянием прокричать в пустоту подвала, что по-прежнему способна чувствовать и жить! Сначала звала на помощь Гарри и Рона, но потом истерично смеялась и крутилась на полу, крича, что не достойна храбрых друзей, поскольку не смогла сдержать натиска и плюнула на надежду с высокой колокольни, а ночью ревела и беседовала с собой, жалуясь, что не прожгла себе вены вонючей сигаретой. Гермиона много думала про абстракцию, украсив себя тиарой добра, а палача венцом зла, но и это не помогло спастись от гнева на судьбу. Произошла катастрофа, Гермиона перестала сдерживать негодование, давилась язвительной несправедливостью и злилась — на Минерву за слабую защиту, на свой факультет за частые отчеты о прогулах, на школу, не справившуюся с тёмной магией Волдеморта, на Когтевран за неиспользование предполагаемых мозгов, на вялый Пуффендуй за флегматичность, на Слизерин за наследие ядовитых ублюдков… Даже на Гарри с Роном за дурацкие метлы и квиддич. Последние, к счастью, имели иммунитет от её гнева, но Гермиона всё равно топала ногами, вспоминая их счастливые лица на спортивном поле. Катастрофа закончилась горьким осознанием, что ей неоткуда брать источник тепла, который держал бы её подальше от петли на шее. Умереть хотелось бы без боли и возвышенной патетики, например — привязать себя к камню и утонуть на дне Темзы. Она искала, правда искала спасительную соломинку, но все окружающие её люди отдалялись в тень сумрака. Палач управлял погодой и смеялся, отгоняя её от друзей потоком ветра, а Гермиона крутилась волчком и в итоге… безвольно слабела, позволив родным и близким исчезнуть во мраке. В одиночестве она погибла бы, поэтому, отдохнув, продолжала искать хотя бы один тусклый лучик, который поддержал бы в ней жизнь… Вор не только захлопнул на её руках цепи страха и ненависти, но и лишил памяти, закрыв воспоминания темнотой. Она легла на бок и захныкала. Кто-нибудь, помогите! Помогите не телу, освободив из подвала, а помогите душе найти повод для улыбки… Благородство, смелость, уважение, достоинство, величие, невинность, чистота, честность… скромность — необходимы, как глоток воздуха! Когда-то она казалась себе такой, но теперь… Теперь она лежала грязным мешком, но так сильно хотела вновь почувствовать каждую эмоцию. В этом заключался спасительный луч, способный спасти и поднять с земли увядшие цветы. Душа требовала нового и сильного наставника, никак не связанного с привычными друзьями и знакомыми… Гермиона закрыла глаза, встретив быстрые потоки воспоминаний, а воображение подарило лесную поляну, на которую обрушился промозглый ливень. Бутоны цветов склонились к земле под холодным гнётом. Она зажмурилась, представив солнце, и сама не поняла, почему под теплыми лучами поляна окрасилась в поле белоснежных ромашек. Она вздрогнула, но мелькнувшую мысль спугнул щелчок замка. Свобода? Или же… *** Его терзали последствия встречи с Пожирателями. Тео надеялся вывернуть желудок наизнанку, а память прочистить колючей тряпкой с перцовым зельем, но наглая свора не утихала, а кричала в оба уха, что он не так уж далеко ушел от их образа жизни. Направляясь к хижине, он представил разочарование малышки, которая молилась о его смерти. Как ни странно, но только данное предположение грело душонку, поскольку он принимал от ангелочка любую характеристику. Возможно, Грейнджер всю ночь думала про зверства врагов и его вопли от пыточных проклятий, а может, прихорашивалась для выхода на волю, чтобы произвести отличное впечатление на Уизли. Тео ухмыльнулся, снял галстук и, поправив мантию, прибавил шаг, снисходительно подметив дежурство Глотика у дверей хижины. — Хороший котик! — Тео кинул ему рыбную конфетку и быстренько влетел в хижину, закрыв дверь. Глубоко вздохнул. Улыбка исчезла с лица, когда он напомнил себе про обещание отпустить Грейнджер. Тео присел и покачался на задних ножках стула. Закрыл глаза и думал… Сначала он планировал держать её до выпуска, но тогда детке пришлось бы повторно учиться в следующем году уже без его надзора. Затем он хотел подержать её до Рождества, но с появлением нового задания по шпионажу он мог случайно погибнуть от Авады какого-нибудь недоумка или попасть под проклятие и стать овощем, тогда бы Грейнджер умерла от голода. Тео думал о том, не попросить ли отца выпустить Грейнджер, но тогда бы возникло много лишних вопросов, которые Тео хотел бы решить сам, а не подставлять других. Он обещал… какая ирония! Грейнджер попросила, а он обещал и не мог проигнорировать такую интерпретацию просьбы. Ты добился всего, чего хотел, закрыв её в подвале? Не уверен… возможно! Тео прикусил губу и чуть не свалился со стула от треснувшей ножки. Резко встал и подставил стул вплотную к столу, смахнув пылинки со спинки. Раз, два, три — дверку отвори, пташка улетит, у тебя исчезнет аппетит. Ха! Точно нет! Аппетит улучшится, ведь надрачивать придется в кулак. Это минус! А плюс? Грейнджер никогда не забудет обо мне! Уизли не сможет её отвлечь! Тео сделал вывод — главной своей заслугой перед малышкой он считал её отторжение по отношению к лицам мужского пола. Он дал бы башку на отсечение за уверенность, что Грейнджер никого никогда не полюбит… Но… он опустил голову и с трудом сглотнул. Вчерашний день в совокупности с печалью от прощания с малышкой вызвал в нём душевную тоску и боль. Он провел рукой по глазам и почти заплакал от безысходности, поскольку не мог просто так отпустить её из ноттовского гнезда. Словно в трансе, он спустился в подвал. — Здравствуй, детка! — шепот напомнил удушливое гарканье. Гермиона свела губы в тонкую линию и поднялась с пола с самой недовольной физиономией на свете. Нос покраснел. Она явно готовилась зарыдать из-за того, что он не умер. Тео сохранил на лице жалобную мину. Уголки губ опустились вниз, на виске напряглась вена, пульс участился. Прошлые мысли про её отвращение к мужчинам канули в дальние углы разума, поскольку он понял, чего хотел, но так и не получил… — Я вернулся, — он снял мантию и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Гермиона опустила руки вдоль тела и дерзко ответила: — Какая жалость! Тео спрятал волшебную палочку под мантию и сделал шаг к ней. — Ты расстроилась? Гермиона нахмурилась, поскольку не услышала привычной насмешливой интонации. Палач говорил будто сквозь барьер отстраненности. Она сделала медленный вдох и более спокойно ответила: — Да, потому что ты оставишь меня в подвале! Тео пропустил её слова, да и не особо интересовался ответом, поскольку был занят внимательным инспектированием. Подошел ближе и запоминал каждый участок кожи, будто видел в последний раз. В горле запершило, в глазах жгло, он часто заморгал и дотронулся до её щеки, ощутив под пальцами влажность от слёз. Как часто она плакала? Скорее всего, каждый день. Тео приложил ладонь к щеке, а большим пальцем провел под глазом, стерев слезинки. Гермиона прикрыла веки и не двигалась, позволяя делать всё, что взбрело бы в его безумную голову. Она сразу должна была догадаться, что душегуб не признавал честности! Лицемерное ничтожество! Она всхлипнула и уже собиралась горько рассмеяться в лицо палачу, прокричав, что и не ждала от него исполнения клятвы, как вдруг он приблизился к ней и вымолвил в губы: — Я отпущу тебя… — она рефлексивно напрягла плечи и прижала бедра друг к другу, а он дотронулся до её груди, зайдя за край полотенца, и слегка потянул его вниз, — только… Тео закрыл глаза и сморщил лицо, не зная, как правильно попросить… Чуть отстранился, оставив полотенце, и осторожно положил ладони на её плечи. Издал раздумывающий звук и слабый намек на сопение. Что-то не так — первая пришедшая в её голову мысль. Палач странно себя вел, будто не знал, что делать. Появилась внезапная идея про его честность, но она сразу же качнула головой и вопросительно подняла брови. — «Только» что? — спросила на выдохе и поправила махровый узел на груди. Его руки немного сдавили её плечи, но спустя секунду расслабились, будто после резкого импульса. Тео смотрел на её губы и долго набирался смелости прежде чем сказать: — Только ответь мне. Гермиона приоткрыла рот и дернула плечом. Боялась ошибиться в правильном осознании смысла, поэтому уточнила: — Ответить… на вопрос? Тео кратко улыбнулся в умилении, но душа больно содрогнулась от необходимости говорить прямо: — Нет, — его руки заскользили вниз, пока не дошли до запястий, — ответь мне вот так! — очень медленно, предельно аккуратно он обвил запястье и поднес её ладонь к своей груди. Вздрогнув от соприкосновения с его телом, она прерывисто вздохнула, а палач приподнял её второе запястье, приложив его к своей щеке. Под одной рукой быстро билось вражеское сердце, а под второй она почувствовала, как дрогнула скула от глотательного рефлекса. Гермиона свела губы от очередного шантажа и собиралась выдернуть руки, но вдруг… Как только Тео заметил сжатие челюсти от гнева и омерзения, то вмиг представил свою прошлую жизнь, в которой Теодор Нотт никогда не находился к ней настолько близко. Даже источавшаяся ненависть от малышки считалась достоянием. Он же не просил многого… Я же не прошу многого… Я же… Я… Сердце забилось быстрее, а грудь непроизвольно задрожала от участившегося дыхания. Гермиона изумленно раскрыла глаза, когда с его щеки по её пальцу скользнула крупная капля, а интонация, прозвучавшая из его уст, источала обреченную мольбу: — Представь Уизли. Он закрыл глаза, ощутив скопление соленой влаги в уголках, и уткнулся носом в середину её ладони. Разум противоречиво напоминал ему о главной цели про отпугивание рыжего, но сейчас… сейчас он хотел обыкновенной взаимности, простого секса без манипуляций, чтобы на несколько минут внушить себе, что любим и необходим… Грейнджер не стала бы ласкать его без абстрагирования, поэтому он протяжно вздохнул и повторил: — Представь на моем месте Рона, — протянул слова и краем глаза заметил, как дрогнули её губы, — это в последний раз, Гермиона! Она неосознанно качала головой то в стороны, то вверх-вниз. Сознание кричало разными голосами, не выдержав наплыва эмоций. Она никогда не видела… скорее не чувствовала в нём такого отчаяния. Палач предстал перед ней чересчур жалким под стать своему мерзкому характеру. Гермиона неуверенно напрягла ладонь на его груди, не зная, как поступить, а он издал удушливый вздох и прошептал: — Это останется между нами, никто не узнает, что происходило в этих стенах. Тео вновь поцеловал середину её ладони и сделал маленький шажок вперед, сократив дистанцию до минимума. Гермиона сглотнула и запрокинула голову, как если бы на самом деле могла посмотреть в его глаза. — Отдайся мне! — Я не могу! — Используй воображение, я… — он отпустил её руки, которые так и остались на его теле из-за волнения Гермионы, — я не прошу многого, мы уже делали это! Пожалуйста! Она была бы наивной, если бы не понимала, что он мог бы использовать сотни способов для взаимности — наколдовать Империус, напоить зельем, угрожать здоровьем друзей, шантажировать, как раньше, однако теперь… Палач хотел добровольного согласия и не простого согласия не сопротивляться, а согласия на обоюдный контакт. Тео разрывался между двумя желаниями — свалиться на колени, завопив от безответной любви, или завалить Грейнджер, наплевав на совесть, но он отчетливо понял, что не пойдет по второму пути, потому что в данный момент он хотел её душой и сердцем, а не обыденной похотью. Гермиона опустила руки вдоль тела и закрыла глаза. Кто-нибудь, помогите… но никто не приходил. Палач ждал. Требовал ответа, а она с горечью представила перед собой Рона, как он и просил. Вот его глаза, нос, губы, густая рыжая шевелюра, взгляд, полный нежности и задора. Какое совпадение — рост удачно подходил для палача… Как в замедленном кадре, Тео наблюдал за её действиями. Не сдержал прерывистого выдоха, когда она робко приложила ладони к его груди. Пальцы задели пуговицы рубашки, когда она заскользила вверх и, положив руки на его плечи, подалась вперед, медленно коснувшись чужих губ своими. Зажмурившись, Тео приоткрыл рот, а Гермиона кратко прижалась к его верхней губе и слегка отстранилась, чтобы внятно произнести, вложив в слова заметную долю презрения: — Я представлю… Его бросило в дрожь от таких горьких слов, но поскольку он сам просил её ответа, то решил всеми силами забыться в дурмане возбуждения и не вспоминать, что Гермиона представляла на его месте Уизли. Тео один раз кивнул и невесомо погладил её по спине, когда малышка снова зашевелила губами, скромно целуя его верхнюю. Гермиона привыкла к его активным действиям, поэтому понятия не имела, что ей делать дальше. Голубые глаза, родной голос, поцелуи, рыжие волосы… Она отстранилась от его губ и дрожащей рукой потянула за узел полотенца. Ткань заскользила по телу, оставив её обнаженной. Боже, я не могу! Она вздрогнула, кожа покрылась мурашками… Голубые глаза, нет! Родной голос, нет! Его нет! Я не могу использовать друга! Нет! Гермиона остро ощутила травму на уровне подсознания. Она бы нашла в себе силы для секса, но бесчисленные срывы и душевные муки постоянно тормозили бы процесс посредством банальных отвлекающих маневров, вроде дрожи и испуга. Случайно появилась идея попросить палача сказать несколько слов, как тогда под душем, но… он молчал, терпеливо ожидая её дальнейших действий. Гермиона провела языком по своей нижней губе, дотронулась кончиками пальцев до его шеи и неспешно провела дорожки по ключицам, зайдя за края рубашки. Тео убрал за уши пряди её волос и зарылся пальцами в кудри. Гермиона крепко зажмурилась и задержала дыхание, подавшись навстречу, и провела носом по его горлу, рискнув прижаться губами к боковому изгибу под челюстью. Если бы это был Рон, то его волосы защекотали бы мне нос. Данная мысль слегка успокоила, вызвав намек на улыбку, но потом сразу исчезла, когда палач глубоко втянул в себя воздух и погладил её по спине, обведя на пояснице незамысловатый узор. Нет! Рон так никогда не делал и… не сделает… я не могу! Не могу! Не могу! Кто-нибудь, помогите! Она вцепилась двумя руками в края его рубашки на ключицах. Тео остановил движения ладоней, почувствовав, как её тело задрожало от страха. Смежив веки, он до боли прикусил губу. Гермиона всхлипнула и вновь поцеловала его под ушком. Кто-нибудь, помогите! В отчаянии подняла голову и чмокнула в уголок губ, издав короткий всхлип. Тео сам готов был задрожать от её мученического лица. Господи… Его глаза потеряли фокусировку от соленой пелены. Он с трудом сглотнул. Они ревели вместе. Гермиона вновь поцеловала его в губы. Под пальцами затрещала натянувшаяся ткань. Кто-нибудь… Перед её взором пролетали недавние размышления. Положительные эмоции и черты характера создали идеальный образ прозрачного человека — благородство жестов, уважение к любимой девушке, достоинство волшебника как личности, врожденное величие, невинность и чистота как дань традициям, честность, скромность… Внезапно тело палача содрогнулось в короткой конвульсии… Тео не смог справиться с ощутимым спазмом. Руки задрожали. Пальцы нервно и активно защекотали её кожу на пояснице… Гермиона вздрогнула и рефлексивно прижалась к нему всем телом. Честность, скромность, ещё… она закрыла глаза, не понимая собственного состояния. Вот она сидела на уроке, повернувшись назад на зов Гарри, вот случайно столкнулась взглядом с… ещё у него были подвижные пальцы… Вот Большой зал и его напряженные пальцы, сплетенные в замок, такие же нервные, как у палача. Он не надел перстень, когда гадал на ромашке… а пальцы всё двигались. Он никогда не носил перстня. Благородство? Она поцеловала его в щеку. Уважение? Всё так! Гермиона обвила его шею руками и заскользила губами по рту, прижавшись к нижней. Он всегда уважал бы свою девушку, не посмев обидеть её! Она хотела попробовать… хотя бы на секунду почувствовать себя под защитой достойной личности, которая позволяла ей первой отвечать на уроках и скрывала свой талант по нумерологии… Скромность? Безусловно! Она попробовала его на вкус, лизнув нижнюю губу, прижала ближе к себе, надавив на затылок… Интересно, он целовался когда-нибудь? Она не слышала про его отношения со слизеринками. Невинность? Наверняка! В отличие от неё! Она прикусила его верхнюю губу и провела по ней языком, проникнув затем в рот. Грубо зарывшись пальцами в волосы цвета горького шоколада, дернула другой рукой за вырез рубашки. Ткань разошлась, пуговицы отлетели, а Тео одновременно почувствовал облегчение и боль от того, что малышка наконец представила Уизли… а ещё шок от неожиданной, пылкой страсти…