Спазм

— Не волнуйся! — мягкий голос Гарри не возымел должного результата, и ему пришлось приобнять её за плечи, чтобы предотвратить падение с лестницы. — Мне страшно, Гарри! — всплеснув руками от безысходности, Гермиона более аккуратно начала подниматься по ступенькам. — Они будут в растерянности! — Не будут! — Будут! — Гермиона, — вмешался Рон, — они будут счастливы! Все трое поднялись на крыльцо частного двухэтажного дома. Перемещение в Австралию ожидаемо ухудшило работу нервной системы из-за недомогания и приступа тошноты. Тяжело вздохнув, Гермиона сняла панамку и провела ладонью по лбу. В общей сложности друзья потратили на операцию по спасению Грейнджеров около двух часов, но даже за такой короткий срок успели ощутить на себе воздействие другого климата в ином полушарии. И это зима? Мама, папа, простите, что отправила вас в это пекло! Несмотря на то, что в Англии наступило лето, погода не особо радовала теплом, но Гермиона считала родную среду вполне приемлемой как для магглов, так и для волшебников. Австралия не удостоилась восхищенного лицезрения, поскольку Гермиону волновало только действие зелья, а не местные красоты. Как только выпускники Гриффиндора отыскали нужный дом, Гарри использовал мантию-невидимку и, проникнув внутрь, добавил зелье памяти в чай. Спустя тридцать минут, удостоверившись в безусловной дегустации напитка, Гарри повел Гермиону на крыльцо. Дрожащей рукой она тихонько постучала, но никто не вышел. Рон прочистил горло, зыркнув на Гермиону ироничным взглядом, и несколько раз стукнул по двери кулаком. — Спасибо, — прошептала и распрямила плечи, а в мыслях молилась, чтобы увидеть на лице мамы признание и улыбку. Рон ещё раз постучал. Дверь скрипнула. Гермиона задержала дыхание. Пожалуйста! Пожалуйста! Пусть она меня узнает, умоляю… Вот же… такие теплые и родные глаза, карие, как у меня! А вот… Как только мама открыла дверь, из соседней комнаты выглянул папа. Гермиона сдавила ладонь Гарри, не справившись с эмоциями. Мама скользнула приветливым взглядом по ребятам и остановилась на Гермионе. Пожалуйста… — Чем могу помочь? Но миссис Грейнджер так и не услышала ответа. Трое незнакомцев побледнели и поникли, особенно девчушка с очень похожими на неё семейными чертами… *** Гермиона трусливо сбежала от Гарри и Рона сразу же после прибытия в Лондон. Портал сработал верно и перенес их в магическую часть Англии, но Гермиона промямлила извинение и аппарировала прочь. Всё оказалось напрасным. Время, усилия, галлеоны, планы… всё потеряло ценность, ведь зелье не сработало. — Алохомора! — добежав до последнего этажа «Дырявого котла», Гермиона взмахнула палочкой и плотно закрыла за собой дверь. Привалившись к стене, обессиленно сползла на пол и прижала коленки к груди. Всё кончено… Палочка покатилась по холодному деревянному паркету. Наступившая ночь окрасила помещение в зловещие тени, а треск каминных углей угнетающе давил на психику, но Гермиона не обратила внимания на прохладу и на очевидный магический вызов. Угли надрывались, вспыхивая зелеными огоньками, она не отвечала… — Гермиона! — голос Гарри из камина. Конечно, он всегда беспокоился… Зачем? Гермиона крепко зажмурилась и поборола желание проигнорировать его беспокойство, ведь теперь, когда родители так и не признали родную дочь, о ней больше некому было волноваться. Ха, даже палачу теперь она не нужна… — Г-гарри, — изо рта появился пар от холода, она дотянулась до палочки и направила её на камин, — мне нужно побыть одной! — Впусти меня! Тебе нужна помощь! — Нет, мне нужно одиночество, — сделав секундную паузу, она сморгнула слезы и кротко произнесла, — я отправлю тебе сову. — Но… — Прости, — новое мановение, каминная сеть заблокирована. Гермиона растянулась на полу, закрыв лицо широким рукавом уличной мантии, а потом вдруг… — Ты счастлив, ублюдок? — вскрикнула и громко расхохоталась, пока не сорвалась на рыдание и не захлебнулась собственной слюной. Палач не ответил. Гермиона сморщила лицо в недовольстве и свернулась калачиком. Подобные диалоги в пустоту сильно раздражали и ранили душу, но она так часто оставалась одна, что не замечала своих же срывов и ждала хоть какого-то ответа из темноты, но мрак молчал, шепот не возвращался, а Теодор больше не утешал нежными объятиями. Последняя надежда на родительскую любовь сгинула, как и желание отомстить изуверу за сломанную жизнь. Хотя нет, желание осталось, но потерялась возможность. Кто-нибудь, помогите! Когда-то с таким же отчаянием она взывала к спасителю. Он пришел к ней в подвал, подарил ромашку и остался до освобождения, но затем всё закончилось. Гермиона с трудом поднялась на ноги и обняла себя за плечи. Могла бы зажечь камин, впустив в комнату тепло, но не сделала, могла бы включить свет, избавив себя от страха, но не стала… Странным образом внушила себе безопасность в темноте и часто по случайности набивала шишки на коленках от столкновения со скудной мебелью, а иногда и вовсе просыпалась на полу рядом с кроватью. И снова смеялась, вслух напоминая палачу, что он забыл постелить коврик, включить печку и покормить свою собачонку… Скинув с плеч мантию, Гермиона присела на краешек кровати и открыла ящик прикроватного столика. На ощупь зажала в кулачке дары жизни и глубоко вздохнула. Бережно, с лаской погладила ободок перстня, слегка надавила подушечкой пальца на эвклаз и… стало легче. Темнота уже не тянула в свою острую пасть, а память минувшего дня сменила окрас с черного на серый. Справишься? Мне больно! Я не смогла обнять маму, не увидела улыбку папы! Не вернула их любовь! Но справишься? Колечко покрутилось на безымянном пальчике. Гермиона прикрыла веки и разгладила края ноттовского платка. Ирония — его я тоже не вернула! Нагло забрала себе, хотя Теодор прикрывал им рану на лице. Жалкая маггла! Иной раз Гермиона и вправду считала себя безумной, ведь Тео именно так её назвал после разоблачения профессо… нет, палача! При всех имеющихся доказательствах она не смогла называть его по имени… как-то что-то почему-то мешало. На подсознательном уровне мучитель так и остался обезличенным, и она не могла понять причину такого сильного отторжения к его внешности. Что ж… по щеке вновь побежала слезинка. Гермиона убрала бесценные артефакты в ящик и наткнулась на карточку от шоколадной лягушки. Она тоже попала к ноттовским вещам, скорее всего, случайно… Покачав головой, она закрыла ящик и легла на кровать. Гермиона готовилась к любому исходу, но душа все равно тосковала по родным. Свернувшись в клубок, она закрыла глаза и вспоминала… *** Она увидела профессора в зале заседания через месяц после его задержания. Не верила глазам и попросила разговора тет-а-тет. На закрытом слушании Визенгамота присутствовало всего десять магов, но такое количество объяснялось тем, что после свержения Тёмного Лорда многие волшебники получили тюремные сроки за измену. Кингсли ограничил права верховных чародеев, испугавшись нового предательства, и добился сокращения числа необходимых голосов для принятия судебных решений. К большому удивлению для Гермионы, после войны пост верховного чародея заняла Гризельда Марчбэнкс, а в числе других старейшин она узнала Фаджа и его племянника Руфуса. Маги лояльно отнеслись к её просьбе и позволили использовать заглушающие чары при условии, что Гермиона справится с эмоциями и не придушит преступника голыми руками. Ничего… совершенно ничего… Она абсолютно ничего не почувствовала, когда всмотрелась в голубые глаза. Всю историю его плана по побегу она узнала от авроров, а также увидела в омуте памяти, когда легилименты показали его воспоминания. С ужасом отпрянула, разглядев через мутную пелену… себя. В подвале, такую хрупкую и беззащитную. Этого оказалось достаточно. — Я не помню! — профессор часто заморгал и скривил лицо в глупой гримасе недоумения. — Шепотом! — Гермиона не сдержала гнева и вцепилась ладонью в его волосы на затылке. Вздрогнула. Странные ощущения, пряди всегда были такими жесткими? Мягкими? Какие были раньше? Так жесткими или мягкими? У Тео были другие… а у палача? К ней подошел аврор, попросив убрать руку, а Гермиона обратилась к Рою и повторила: — Произнеси шепотом! Он произнес, а она нахмурилась. Похоже? Вроде бы. Или нет?! Потом угрюмые черты разгладились, ведь финал должен был наступить. Тео подтвердил вину профессора и не стал бы никого обманывать! А Рой подходил под описание. Из-за помутнения рассудка его приговорили к пяти годам тюрьмы с обязательным ежемесячным обследованием в Мунго. Гермиона не скрывала слез, но, как только увидела, что ему помогли подняться с места, закричала на весь зал про месть и расплату за его жестокость. Тогда-то и произошел необычный эпизод — Рой поднял на неё глаза, показав такую простодушную, печальную мину, что она ненароком засомневалась в его причастности, но затем зажмурилась и с ровной осанкой покинула зал Визенгамота. Сначала она шла медленным шагом, часто кивая проходившим мимо знакомым аврорам, а потом резко остановилась, прижав ладонь к сердцу. Пустота, губительная и горькая пустота внутри. В панике Гермиона бросилась в уборную, чтобы умыться, но мысли, в отличие от слез, не могли спуститься в водосток. Она с ужасом схватилась за голову от чудовищного осознания, что потеряла частичку себя. Ненавистную, болезненную, но неотделимую от души. Только тогда она ясно поняла, что палач, так ловко вцепившийся в её жизнь и заразивший своей больной страстью, больше никогда не вернется, и от этого стало не по себе. Нет, она хотела правосудия, желала увидеть его глаза в момент разоблачения, но, посмотрев, не заметила того, что искала, не распознала палача, не разглядела… своего палача! Гермиона была уверена, что его взгляд должен быть горячим и острым, а голос игривым и требовательным, таким, будто он знал всё на свете и на любой её выпад нашел бы достойный ответ. В своих мыслях она представляла их встречу по-разному и убедила себя, что достаточно лишь секундного зрительного контакта и её сердце запылает адским пламенем. Настолько глубоко он проник внутрь! Так сильно въелся под кожу! Она ожидала взрыва собственных чувств, сокрушительных эмоций, жажды и… игры. Господи боже, Гермиона удивилась появлению острой необходимости в открытом диалоге, ведь зная привычки и манеры палача, безусловно, можно было бы ожидать скользких словесных баталий. Одна только мысль об этом отразилась на лице алеющими щеками, а пульс участился от быстрой работы сердца, разделив эмоции на два лагеря — гнев и воодушевление. На её стороне теперь была сила. Вместо ожидаемого успокоения она готовилась к бою и хотела добиться от палача раскаяния или хотя бы сделать его уязвимым перед властью, которая оказалась в её руках, но теперь всё полетело во мглу, он сошел с ума… Осталась лишь пустота. Разочарование вновь напомнило о прошлом, хотя Гермиона активно внушала себе счастье от окончания кошмара, но непостижимым образом жизнь закончилась вместе с щелчком замка тюремной камеры. После заседания наступили тяжелые учебные недели. Гермиона сторонилась всех, кроме Гарри, Рона и Джинни, однажды по заданию учителя готовила доклад с Пьюси и Паркинсон, а потом удивлялась их любезности. Чаще обычного посматривала на слизеринский стол в поиске Теодора и считала дни календаря до финального экзамена, но… Он не появился на экзамене, и пустота превратилась в изощренную пытку. Гермиона долго пялилась на список результатов, который висел на двери Большого зала, и изумленно застыла взглядом на его имени. Каким образом и почему — вопросы без ответов. Макгонагалл уклончиво пожала плечами, сказав что-то про министра, а Гермиона топнула ногой от обиды, ведь Теодор Нотт оказался в списке выпускников, значит, все-таки сдал экзамен или не сдал, но договорился с комиссией… Целую неделю Гермиона крутилась по школе, надеясь на его появление в день празднования окончания, но и на этот раз, вместо Тео, она налетела на его отца, выходившего из кабинета директора с сынишкиным дипломом. Скривив губы, он прошел мимо, а Гермиона сбила дыхание и только через минуту набралась смелости, чтобы догнать его. — Мистер Нотт! — голос не дрогнул, но её лицо выражало крайнюю степень тревоги и волнения. Он остановился, но не повернулся. Перенес вес на одну ногу и… возможно, Гермионе показалось, но вроде бы он глубоко и протяжно вздохнул. Звук безнадежности. — Прошу прощения, — заранее подготовленной речи не было, Гермиона тщательно подбирала слова, чтобы не показаться навязчивой, собственно, так и не подобрала, поэтому вышло совсем бестактно, — где ваш сын? Какого черта ты сказала именно так? Вымолвила, вложив порицательную обиду, будто его сын задолжал тебе мешок галлеонов, а потом смылся в другую страну, оставив долги и трёх голодных детишек! По-видимому, интонация вопроса повлияла на Нотта не меньше, чем на Гермиону. Он повернулся к ней с явной демонстрацией претенциозного удивления. Гермиона готовилась ко всему, но упрямо ждала ответа. Мистер Нотт открыл рот, но потом поджал губы и наклонил голову к плечу, кичливо рассматривая Гермиону. Снова вздохнул, а она вздрогнула, когда не услышала в его голосе язвительности и надменности: — В больнице святого Мунго. Гермиона сглотнула. Такие слова она услышала от Забини и Макгонагалл. По официальной версии он отправился в больницу из-за осложнений после Круциатуса, но Гермиона не верила, что лечение могло затянуться так надолго. А что если это правда? Твоя вина! Нет, это вина палача! Палач сделал это из-за тебя! Был ли смысл его отцу обманывать её? Зачем? Значит, он и вправду в больнице! О боже, на ум сразу же пришли бедные Лонгботтомы, которые до сих пор мучились от пыток Беллы. В уголках её глаз скопилась соленая влага, вызвавшая на лице Нотта слабый проблеск улыбки. — Беспокоитесь о нём? Гермиона опустила взгляд вниз и сложила руки на груди, согревая себя от внезапного озноба. — Д-да, — язык повернулся сам по себе, в тот момент Гермиона не задумалась о том, что отец-магглоненавистник мог наказать Тео за её слова. Однако следующий жест старшего Нотта довел Гермиону до шока. Со скептическим выражением на лице он медленно сократил расстояние. Она только собиралась сделать шаг назад, как вдруг чужая ладонь дотронулась до её макушки. Замерев от неожиданности и мелькнувшего страха, она округлила глаза и исподлобья подняла взгляд вверх. Часом позже она в таком же ступоре вспоминала противоречивую смесь его эмоций. Чуть нахмурив брови, мистер Нотт показал тень неуверенности, долю антипатии и странного вида смирение. Буравил взглядом исключительно свою ладонь и медленно погладил Гермиону по голове. Сразу же появилась ассоциация с Артуром Уизли, нахваливающего Билла за хорошую работу. Содрогнувшись всем телом, она слегка качнула головой, чтобы прервать контакт, но неожиданно мистер Нотт произнес: — С Теодором всё хорошо, мисс Грейнджер, у вас нет повода для беспокойства, — кратко усмехнувшись, он взъерошил её волосы, а на Гермиону неожиданно снизошла ещё одна ассоциация, где собственный отец гладил её по голове, а потом обнимал и хвалил за успехи в учебе. Взгляд одновременно выразил тоску по родителям и смягчение по отношению к Нотту-старшему. Жест озадачил настолько, что Гермиона доверилась минутной слабости, мягко прикрыв веки и расслабив плечи. Если бы это был папа, то наверняка бы напомнил про чудесную гриву волос, доставшуюся ей от бабушки Грейнджер. Но момент закончился. Мистер Нотт убрал ладонь и, дождавшись зрительного контакта, сцепил руки в замок и попрощался: — Поздравляю с окончанием Хогвартса, мисс Грейнджер! Советую вам выбрать достойную профессию, — слегка запрокинув голову, он бросил на неё последний испытующий взгляд и развернулся в сторону выхода. Интересно, как часто Теодора гладили по голове и как он оценивал данную родительскую ласку? Снисхождение? Забота? Похвала? Или же просто нежность и опека? Гермиона свела брови в угрюмом выражении, придумав самый уместный вопрос: на кой Нотту-старшему вообще гладить её по голове?! Тем не менее она направлялась в гриффиндорскую башню с необъяснимой легкостью, которая раньше возникала после семейных посиделок с родителями. Она узнала про состояние Тео и немного успокоилась, но так и не поняла, почему он не вернулся в школу. Через неделю на Гриммо обсуждался план поездки в Ирландию. Гермиона с подозрительной физиономией листала газетные выпуски последних недель, а Гарри спорил с Роном, как лучше добраться до ирландской больницы. Пока ребята общались между собой, Гермиона прочитала статью о поимке последователей Волдеморта. В их числе упоминалось имя Рауля Розье. Каждый номер «Пророка» радовал глаза новыми арестами Пожирателей и статистикой успешных операций аврората. Во вчерашнем выпуске Кингсли дал объемное интервью, в котором рассказал про обвинения в адрес немецких агентов, тайно поддерживающих приверженцев Тёмного Лорда. Удивительно, но неопровержимые факты и доказательства оказались в открытом доступе. Из этого следовало, что изменников уже взяли под стражу. Бегло просмотрев короткие новости, она увидела колдографию Руквуда и старшего Розье, по-прежнему находящихся в бегах, а на другой странице заметила знакомое имя Люциуса Малфоя и возмущенно воскликнула, узнав, что его освободили из тюрьмы. За время разлуки Гермиона ни разу не выпустила Теодора из мыслей. Заклинанием уменьшила размер кольца и иногда носила его на безымянном пальце, постоянно отнекиваясь от вопросов Гарри и Рона. Надежда на новое зелье памяти и душевный секрет о нагретой любви к слизеринцу помогли отвлечься от школьного кошмара. Гермиона простила Минерву за то, что волшебница не поверила в вину Роя, и забрала от директора блестящее рекомендательное письмо, которое открывало двери в любой отдел Министерства, но в душе Гермиона искренне простилась с магическим миром и хотела переехать к родителям. План был готов. Целыми сутками лил дождь. За день до поездки Гермиона проснулась раньше ребят и, ругая себя за чрезмерную сентиментальность, отправилась в Мунго. Правда так и не зашла в главный холл, а теребила низ футболки и ходила вокруг здания, пока не наткнулась на дряхлого старичка, колдующего над мусорным баком. Пробормотав что-то наподобие: «ещё одна ходит кругами под дождем», старик скривил рожицу и продолжил убирать улицу, а Гермиона сорвалась наутек, сгорая от стыда, ведь понятия не имела, как отреагировал бы Тео на такого посетителя. Ну да, он же чистокровный. Зачем надеяться, если он обозначил границы? Не ответив, она вернулась на Гриммо и на следующий день аппарировала с друзьями за новым зельем. Первый звоночек предсказал ей депрессию после истерики главного целителя, упрекнувшего Гермиону в растрате ценного снадобья, но после нескольких фраз знаменитого Гарри он успокоился и извинился за срыв, сославшись на большую нагрузку и научные эксперименты. Рассказ целителя привел Гермиону в ужас — в составе зелья находились очень редкие зёрна ифклидиса, произраставшие в тропиках. Ростки цвели с интервалом в несколько лет. Учитывая долгое действие Обливиэйта, целитель сомневался в успехе, выразив недовольство в том, что они не успели использовать зелье раньше, а теперь и вовсе просили новое, на которое требовались материальные средства. У Гермионы не было выбора. Гарри и Рон согласились помочь. Потратив вознаграждения за победу над Тёмным Лордом, они всё равно остались в долгу перед больницей, но получили зелье и наставления целителя. Собираясь уходить, Гермиона спросила, сколько флаконов имелось в запасах больницы, и получила нечеткий ответ, что англичане в последнее время слишком сильно интересовались проклятиями Обливиэйта… Вернувшись в Лондон, Гермиона сняла номер в «Дырявом котле», отказавшись от предложения Гарри остаться на Гриммо. По всей видимости, друзья понимали её страхи и тягу к уединению. Гермиона по-прежнему дергалась из-за случайных прикосновений и предпочитала проводить время одна. По ночам мучилась от кошмаров и не могла избавиться от навязчивой идеи вернуться в Мунго к Теодору или со шквалом заклинаний ворваться в Азкабан к палачу. К первому, дабы зацеловать до беспамятства, ко второму, чтобы исколотить, тоже до беспамятства. Быть может, тогда бы она снова смогла почувствовать жизнь… Но спасала ещё надежда! Гермиона даже подготовилась к обучению в маггловском университете. Остались штрихи — поездка в Австралию. Они поехали… *** Подскочив с кровати, она оглохла от собственного крика. Волшебная палочка крутилась по паркету, издавая слабый вой, заменивший Гермионе маггловский будильник. В холодном поту она откинулась на подушку, ожидая окончания тремора, но руки дрожали, а во рту ощущался металлический привкус от прокушенного языка. Во сне её приковали цепями к печи, а потом кидались черноземом… чушь, но она воспринимала любой сон, как особый кадр из прошлого. Что ж, вчерашняя встреча с родителями всколыхнула новую паническую атаку. Гермиона подняла с пола палочку и на цыпочках дошла до ванной комнаты. Узкое овальное зеркало поздоровалось с ней отражением злой ведьмы из сказок. Вот и всё… Ты совсем одна! Остатка средств едва ли хватит на месяц, родной дом на маггловской территории давно продан. Ты осталась чужой для мамы и папы! К тому же ты не хочешь жить… В начале учебного года суицидальная идеация казалась простой, но неправильной, а теперь превратилась в необходимость. Надежда? Больше нет! Любовь? Она бесполезна, как вилка для жидкой похлебки. Пронзает сердце зубцами и оставляет гнилые дыры. А цветы? Отлично! На каждую вилку по четыре ромашки! Но толку никакого, всё равно в конце я услышу «не любит». Мерзавец! Палач? В данном случае — Тео! — Я чистокровный! — передразнила и уткнулась лбом в зеркало. — Помоги мне, Тео! Но его не было. Гермиона открыла шкафчик под раковиной и протянула руку к черной колбочке, но ладонь остановилась на полпути, так и не дотронувшись до яда. «Я напомню тебе в следующий раз захватить яд» Опустившись на колени, она закрыла глаза, вспоминая, как купила эту колбу перед заседанием Визенгамота. «Я знаю, что ты добровольно выпьешь его из моих рук» «Всё так, малышка!» Если бы только профессор Рой показал ей взгляд с ухмылкой, или же она услышала бы саркастический шепот, то точно заставила бы его выпить яд прямо перед старейшинами. Он бы сделал это! Я знаю! Мой палач выпил бы яд! Я успела бы его отравить за несколько секунд, но… В тот момент она просто смотрела в его незнакомые глаза, а флакон так и остался лежать в кармане… От дальнейших терзаний её отвлек голос Рона из камина, предлагающий пойти в Косой переулок, чтобы купить Гарри подарок ко дню рождения. *** — Мы достигли главной цели! — министр, как начищенный котелок, маячил туда-сюда, демонстрируя Теодору парящую лысину. С трудом сдержавшись, чтобы не сплюнуть на его макушку и не потереть котелочек локтем, Тео сложил ладони за спиной и переглянулся с соседями. Шпиончики не разделяли восторг Бруствера из-за расшатанных нервов перед важной и, если повезет, последней операцией. Тео тоже волновался, но по другой причине. Из-за проклятых судорог вследствие ломки! Его беда, как обычно, заключалась в Грейнджер. Со дня его отъезда прошло почти полгода, и за это время он видел её всего четыре раза, да и то один из них связан с колдографией из журнала по случаю школьного выпуска. Тео мысленно благодарил высшие силы за скорейшую кончину Пожирателей. Во время путешествия по Европе он сумел не только уличить министерских работников в измене, но и отправить в Азкабан младшего Розье, а также подружиться с тайными агентами Кингсли, которых подготавливал для подобных миссий покойный Аластор Грюм. Недавно министр представил четверку слизеринских шпионов ограниченному кругу авроров, и те, как ни странно, приняли змеёнышей весьма радушно, даже Паркинсон получила теплый прием от тех, кто самолично посадил её родителей в Азкабан. Теперь — дело за малым. — Вы помните свои позиции? — вопрошал Кингсли. Тео пропустил почти всю речь, постукивал ботинком по земле, пока его не толкнул в бок Драко. Ребята кивнули, но министр повторил в десятый раз: — Руквуд до конца должен верить в вашу преданность! Что бы ни случилось, выполняйте его поручения! От скучной болтовни министра у Тео заболела голова. Прижав пальцы к переносице, он переступил с ноги на ногу и снова застучал мыском. Проклятье! Как же плохо… Причиной тому нарушенная психика. Отпускало после кратковременных наблюдений за ангелочком, но всё равно не хватало для работы разума. Он не единожды слышал от Готтлиба и Круинса вопросы про магические травки, которые вызвали такой эффект, а Тео внутри сардонически смеялся из-за их нелепой уверенности в его пристрастии к запрещенным микстуркам. На самом деле он даже к алкоголю не прикасался, боясь сорваться в нетрезвом уме на крышу «Дырявого котла», где Грейнджер устроила себе затхлое гнездышко. Отец, хвала Мерлину, после долгих просьб сына всё-таки согласился присматривать за Грейнджер, а сам Тео смог вырваться из другой страны лишь на парочку часов, в течение которых стоял возле крыльца гостиницы, а один раз даже прошел за малышкой до ближайшей пекарни. Теодор добился своего — потрепанный ангелочек больше не планировал околачиваться среди магглов, ведь Гермиона так и не вернула родителям память, а в магическом мире у неё оставались Поттер и рыжая семейка. — Я горжусь вами! Твою мать, ну да, конечно! Тео одарил Бруствера самым ироничным взглядом, на который был способен. В ответ ему продемонстрировали белоснежные зубы и кивнули в знак прощания. Министр аппарировал, а Грег, Драко, Панси и Тео остались на цветочной поляне восточного Лондона. — Запомнили? — на министерский манер спросил Малфой. Панси и Грег кивнули. Тео чихнул. Драко улыбнулся и, сделав условный знак, растворился в воздухе, а через секунду за ним исчез Грег. Между Панси и Тео прошумел слабый ветерок, окутавший пространство цветочным ароматом. Тео неторопливо надел маску Пожирателя и произнес: — Паркинсон, — по привычке Панси вздрогнула от его голоса и тоже нацепила маску, — у меня появилось подозрение, что ты хочешь в чём-то признаться! К счастью, Тео не увидел за маской её пылающего лица и косой улыбки. Она лишь пожала плечами и аппарировала. Теодор размял шею и поднес к лицу ладони. Пальцы дрожали так сильно, что вызвали опасение за умение колдовать. Кингсли был прав, сегодня все должно закончиться. Благодаря Флинту и Нотту авроры узнали точное место, куда аппарирует Руквуд после сегодняшней операции. Малфой и Гойл присоединятся к засаде, загнав его в ловушку, а Панси и Тео отправятся на задание присматривать за Пожирателями, а потом аппарируют вслед за Руквудом и примкнут к аврорам. Теодор не волновался за успех операции, ведь заранее принял решение бросить шпионскую деятельность и вернуться к Грейнджер, в квартиру напротив её окна или же в соседний министерский отдел по защите бестолковых эльфов… смотря, куда она решит устроиться. По его мнению, единственным недостатком операции являлось незнание конечной мишени. Итак, он скоро узнает… *** — Старики Фосетты? — с наигранным презрением спросил Тео. Толпа Пожирателей окружила дом фермеров. По приказу Руквуда Панси направилась в группу Готтлиба, а Тео стоял рядом с ним на возвышенности под дезиллюминационными чарами подобно надзирателю, присматривающему за глупым сбродом. — Дети Фосеттов работают в Министерстве Уэльса, — с ехидным довольством протянул Августус, — они выполнят мои условия ради спасения старых маразматиков! Тео вовремя вспомнил про маску и свободно показал под ней выражение повышенного цинизма, однако в интонации прозвучали льстивые нотки: — Замечательный план! — Конечно, мой мальчик, я получу незабываемое удовольствие, когда мы убьём их! Тео промычал что-то восхищенное, при этом скривив губы в отвращении. Впереди раздался шум пожирательской атаки, вспыхнули искры, и загорелась крыша. Теодор прикрыл глаза и досчитал до десяти, чтобы найти в себе силы для безразличия. Опустил взгляд в ожидании завершения, но внезапно… — О! — Руквуд воскликнул так громко и визгливо, что Теодор неосознанно сравнил его с кабаном. — Я не верю своим глазам! Что? Чего-чего? Тео посмотрел на бойню. — Сектумсемпра! — с задней стороны дома раздался до жути знакомый крик Поттера. Нет! О нет! — Экспульсо! — взрывная синяя волна сбила с ног двух Пожирателей, а обладательница голоса выскочила на обозрение рядом с Поттером. Будто получив ведром по башке, Тео глупо вытаращился на данную сцену. Великолепно, черт возьми! Безносый ангелочек прилетел под ручку со слепым оленем! В прямом смысле! Почему Поттер носил разбитые очки и какого дракла малышка плевалась кровью? — Разве не её ты держал под Империусом, Тео? — прищурившись, Руквуд уставился на других гостей в лице старших Уизли. — Я займусь грязнокровкой! — вместо ответа на вопрос Теодор достал палочку и растворился в воздухе. *** Тео спас Поттера от проклятия, летевшего в спину избранного мальчика. Правда, немного перестарался, и от столкновения лучей дуэлянты разлетелись по разным сторонам, включая Грейнджер. Слепой олень с недоумением взглянул на Пожирателя в синей маске, который по неизвестной причине помог ему не стать трупом, но затем отвлекся на новые атаки, а Тео бросился в чащу, куда направилась малышка. — Кто это? — к сожалению, к нему присоединился один из шакалов. — Аврор? Теодор отпихнул его локтем, задавшись вопросом, в каком месте детка могла напомнить этому идиоту аврора? Он взмахнул палочкой и аппарировал на противоположную сторону чащи. В голове то и дело проносились догадки о причине малышкиной пробежки. Она могла бы аппарировать, но, скорее всего, боялась пропустить кого-то из Уизли, поэтому удирала от Пожирателей худыми лапками, часто постреливая за спину атакующими заклинаниями. В какой-то момент Тео услышал голос Панси и спрыгнул с валежника, побежав на южную сторону чащи. Впереди сверкнули новые лучи, лишив его зрения на короткие секунды, но затем он сделал резкий взмах и, достигнув широкой расщелины, направил заклинание на убегающую от Пожирателей фигурку. — Диффиндо! В ответ замерцало защитное Протего. Грейнджер рванула вниз по склону. Тео догнал двоих из отряда, которые замахнулись в сторону ангелочка. Их разноцветные лучи не достигли цели, пролетев мимо. Тео поднял палочку, когда Грейнджер кинула за спину гнусавое заклинание: — И-ипемента! — Тео содрогнулся всем телом, испугавшись, что Гермиона и вправду разбила себе лицо, раз не смогла правильно выкрикнуть название. Импедимента не получилась. Пожиратели вновь замахнулись, у Тео была секунда, чтобы достигнуть минимального для неё урона, ведь шакалы могли с легкостью отправить вперед Аваду Кедавру. Он высоко поднял руку и прошептал: — Диффиндо! — никогда не было промаха. Тео успел заметить короткий поворот головы в свою сторону. Гермиона мельком посмотрела на врагов и полетела вниз, выронив палочку, а он растворился в воздухе, чтобы поймать ангелочка внизу, но ловить не пришлось. Теодор появился перед ней как раз в тот момент, когда их увидели остальные участники нападения на Фосеттов. Кстати говоря, рыжие спасли стариков, оставив свору без добычи. Теодор упрямо возвышался над Грейнджер, чтобы, в случае чего, отразить атаку сумасшедшей шпаны. Ещё немного, и наступил бы на спину из-за её намерения отползти к кустарникам. Она в безопасности, хорошо, вот только… Гермиона с брезгливой ненавистью смотрела на его ботинки. Так знакомо… если бы на её одежде не было бы грязи, а волосы сохранили бы укладку, то детка вполне походила бы на куколку. Она была прекрасна, он сильно по ней скучал и так давно не видел, что реальность и пространство потеряли значение. Пожиратели приближались, а Теодора накрыло резким жаром. Он разочек кашлянул и был уверен, что подобно дракону выпустил изо рта огонь, а не воздух. Ладошки вспотели, тело охватило колючими импульсами. Малышка, как побитая козочка, пыталась приподняться, но соскальзывала с мокрой земли и поскуливала в такт тяжелому дыханию. От этой сцены Тео почувствовал мгновенный наплыв сил, магия струилась по венам, готовая разорвать на части потенциальных претендентов на его самочку. Он сам определил окончательный сценарий сегодняшнего вечера и, вместо того, чтобы схватить Грейнджер и аппарировать в безопасное место, решил открыто заявить на неё права, отпихнув подальше жалкий скот. Жизнь свела их в последний день шпионажа, Тео воспринял это, как знак для снятия всех масок. Тонкой иглой в кровь вогнали огромную дозу адреналина. Возбуждение превратилось в дефектную экзальтацию, окутав его нестерпимым желанием нагнуть детку прямо сейчас, но от подобной мысли его отвлек язвительный вопрос Гермионы: — Тоже будешь хвастаться Риктусемпрой? Милашка! Тео с каким-то извращенным удовлетворением наблюдал, как она щупала лицо, проверяя наличие носа. Всё в порядке! Крови много, но кости целы, лишь рассечение… Она всегда так одинока в своих несчастьях. Безоружная, уязвимая и беспомощная. Даже её слабость в данный момент казалась ему нежностью под стать грейнджеровскому поведению в подвале. Теперь ладони стали мокрыми. Утащить бы, но… — Переверните! — Теодор перевел взгляд на Руквуда, который смотрел исключительно на оголенные ножки ангелочка. Привыкнув выполнять более важные приказы, Тео сделал шаг назад и дотронулся до маски, открыв нижнюю часть лица. Когда Гермиону перевернули на спину, он с трудом сдержал широкий оскал, так же как и желание зацеловать её до потери сознания. Детка! Месяцы без тебя… Губы подрагивали. Так и хотелось поблагодарить её за тревогу о его благополучии и за вежливость при разговоре с отцом. Тео с благоговением слушал рассказ Нотта-старшего про их встречу после вручения дипломов. Отступив в круг, Тео не отводил взгляда от Грейнджер, которая вела задушевные беседы с Руквудом. Краем глаза заметил Панси и незаметно выдохнул с облегчением от того, что она не попалась под экспеллиармусные рога оленя. Малышка постоянно озиралась вокруг, ожидая подмогу, но Уизли задерживались. Тео облизнул нижнюю губу и отправил взгляд в приключение по её ногам, медленно начал со ступней и, дойдя до бедер, разочарованно увидел, как ангелочек пытался прикрыться. Она стыдливо пряталась от мужских глаз, наивно полагая, что одежда защитит её от их больного воображения. Подобные стеснения и ужимки всегда действовали на Тео прямо противоположно их непосредственному назначению. Грейнджер, как всегда, сама того не осознавая, призывала воздыхателя к активным действиям. В особенности, когда застыла на нём взглядом. Теодору хотелось в голос рассмеяться от подобного искушения — вот, на здоровье, бери и трахай прямо сейчас, просунув руки под тонкое тряпье. Гермиона с недоумением изогнула брови, явно не разделив его веселья по этому поводу, и Теодору пришлось хоть как-то успокаивать собственное тело от сиюминутного маневра в её сторону. Больнее всего было в штанах, он хотел бы согнуться пополам, надавив локтем на пах, но ситуация требовала временного затишья, поэтому Тео сильно прикусил губу и скрестил руки, проведя ладонями от плеч до локтей, чтобы стереть с них пот и спустя минутку понять бесполезность данного жеста из-за надетых перчаток. Спокойно! Тяжело дышать! Я сейчас умру. Надув губы, Тео сделал медленный выдох. Жарко! Ты волшебник! Взмахни палочкой и вызови охлаждающие чары! Нет, я лучше взмахну членом и вызову сперму из яичек. Хороший вариант! Только проблемка — Грейнджер скорчила гримасу, полную ужаса и омерзения. Видимо, приняла тебя за извращенца! Теодор так и дышал ртом, на расстоянии чувствуя эмоции Гермионы. Сейчас она странным образом застыла мутным взглядом на одной точке. Хмурое лицо изобразило страдальческие эмоции, словно она вспомнила о чём-то печальном. Пропустив момент появления Розье, Тео захлопнул рот и услышал перешептывания Пожирателей. Ангелочек продолжил тянуть время, кидаясь изречениями в Руквуда, но затем лидер повысил голос и пропел: — Друзья, пора бы вам научиться получать удовольствие от жизни. Научиться? Да я сейчас кончу только от одних её ног. Кстати, ножки исчезли из поля зрения, рванув к выходу из круга. Теодор терял терпение. Малышка решила поиграть в мячик, отпрыгивая от Пожирателя к Пожирателю. Тео притопывал маггловскую мелодию, сложив руки на груди… Наконец, Руквуд задал правильный вопрос: — Кто её обезоружил? Теодор направил заклинание на тех, кто поднял руки, а Августус хлопнул в ладоши. — Превосходно! Она твоя! Да, давно уже. Задолго до подвала. Как родилась, так сразу. Тео был уверен, что из-за неровной походки его снова примут за больного, но он не мог иначе, поскольку конечности превратились в подрагивающее желе. Приближаясь к Грейнджер, на каждый шаг он задавал себе новый вопрос: как спасти её от других Пожирателей, каким образом потянуть время до прихода Уизли, и что наиболее важно — станет ли этот день решающим в их судьбе? Встав рядом с Руквудом, Тео сложил руки в замок и свел губы в кривую линию, раздумывая о дальнейших действиях. Было ясно, что Августус хотел устроить шоу под дождем в исполнении ангелочка и своего верного последователя, но Теодор все равно задал лишний вопрос: — Что мне с ней сделать? — мелькнуло желание спросить у Грейнджер, узнала ли она своего скромника, но малышка прикрыла веки, пытаясь достойно пережить очередной ужас своей жизни. — Делай что хочешь, мой мальчик, — Тео поморщился вместе с Грейнджер от этих слов, — Поттер наверняка снял все пломбы. Олень? Пломбы? Ну-ну. Он посчитал ситуацию комичной, а потом вспомнил кладовку Хогвартса и издал короткий смешок. Грейнджер внимательно следила за будущим партнером, меняя эмоции от надежды в сторону гнева. Её веру в удачный исход было видно невооруженным глазом. Тео потянулся к маске, чтобы убрать ткань с глаз, но потом передумал и поправил перчатки. Слишком рано! Ты уверен, что хочешь показать ей свое настоящее лицо? Он подошел ближе, но ангелочек ожидаемо начал отбиваться. Тео смотрел на возню и подбежавших Пожирателей, а думал о своём, поняв простую истину — Грейнджер не должна верить, что отдалась кому-то другому, а не своему прежнему любовнику. В идеале Тео мог бы сыграть на публику, даже не вставив внутрь, или шепнуть малышке, что не хочет трахать магглорожденную. В таком состоянии она бы точно подыграла, а он кончил бы в кулак и отошел. Грейнджер так и не узнала бы личину палача, а потом через месяц радостно встретила бы Теодора Нотта в Министерстве. Со временем она забыла бы драму, а может и вовсе стала бы миссис Нотт, но… Но он уже наигрался с двумя личностями и не захотел втягивать в это третью — неизвестного пацана, который помог бы Гермионе не сойти с ума от секса с новым насильником. Решение пришло мгновенно. Детка, сегодня мы вернемся к истокам. Ты знаешь меня не хуже, чем я тебя. Чтобы малышка сразу поняла кто перед ней, Тео решил действовать жестоко и ненасытно, как и в первую встречу в каморке. — Не трогайте меня! — отчаянно вырываясь из рук шакалов, Грейнджер била ногами по земле. Руки зудели, он поднял глаза на Пожирателей, которые пытались её удержать, и приказал: — Отпустите. Тео приблизился к ней, вложив немного силы в пинок по ноге. К сожалению, попал по особо болезненному участку, но Грейнджер отвлеклась от боли, когда он опустился на колени, придвинувшись ближе. С прерывистыми криками она начала отбиваться и колотить его по груди. То ли он привык к её действиям, то ли обстановка добавляла пикантности из-за зрителей, но Теодор даже пожалел, что она не попала своими кулачками в промежность. Толпа одобрительно заверещала, напомнив Теодору былые фантазии на этот счет. Жаль, что Поттер и Уизли опоздали на спектакль, но через несколько мгновений, когда он зажал её руки в тиски, все мысли и сожаления канули в лету вместе со слухом. Дождь обрамлял его лицо, стекая крупными каплями на Грейнджер. Он прижал её всем телом к земле, чтобы лица были на одном уровне, что позволяло ей смотреть на него чуть прищуренными глазами. Теодор напряг плечи, ощутив ласкающую дрожь по рукам и ногам. За спиной выхаживал Руквуд, продолжая насмехаться над Грейнджер, а Тео смотрел только в её глаза и не мог насмотреться. Долгие недели вдали от малышки ощутимо потрепали нервы, Тео усиленно пытался не сорваться на скорость. Грейнджер пока не узнала его, поэтому он специально откинул капюшон и едва сдержал улыбку, когда она уменьшила сопротивление и опустила взгляд на его губы. Да, детка, это я! И шрам остался по твоей вине, и вся моя жизнь принадлежит тебе! Кстати, на пальце по-прежнему сохранился след от твоих зубов, а про ожог на руке, спрятанный чарами, я вообще не буду упоминать! Грейнджер потерянно взирала на его лицо и свела брови в хмуром раздумывающем жесте. Что-то не так — читалось по её лицу. Да! Ты должна узнать меня из миллиона! Её затрясло от его довольной улыбки, напоминающей глумливую ухмылку. Она застыла безумным взглядом на его лице, а Тео сделал последний немой намек на их крепкую, почти священную связь — скрестил с ней пальцы, сильно сжав ладошки. Аромат мокрой почвы и лесной гнили сильно мешал романтическому воссоединению. Теодор наклонился ближе, вдохнув запах Гермионы. Она заунывно ревела себе под нос и отрицательно качала головой, будто отгоняя фантастически невозможные мысли. Она знала! Отдаленно догадывалась и почувствовала. Тео был уверен, что она интуитивно уже знала, что услышит из его уст: — Здравствуй, детка! И тысячи воспоминаний в голове. Перед его взором появилась Грейнджер из Хогвартс-экспресса с отвратительной жабой в руках, затем её гордый взгляд и слезы от услышанного «грязнокровка» на втором курсе, их короткие диалоги на третьем, когда Забини получил травму на квиддиче и Теодору пришлось заменять его на школьных собраниях, мелкие пакости для Крама на четвертом, волнение за её травму от Долохова на пятом, её безопасность во время вторжения Пожирателей в школу на шестом… всё-всё вплоть до новой жизни, которая началась в момент захлопнувшейся ловушки в темном коридоре Хогвартса. «Я нашел тебя задолго до этого, Грейнджер» Так вроде бы он говорил ранее… Теодору не хватало воздуха. Нарушение частоты, ритма и глубины дыхания вызвало сильную одышку. Глаза малышки прожигали насквозь. Она дернулась так сильно, что Тео поверил в появление синяка на своей ключице. Всеми силами она пыталась побороть охватившее осознание, на грани ужаса обратившись к Пожирателям за помощью, но никто не собирался оттаскивать Теодора от магглорожденной, которая с больным остервенением начала вырываться и кричать: — П-помогите! — Тео облизнул внутренние стороны губ. — Нет, убейте меня, — малышка собиралась попрощаться с жизнью, лишь бы не верить в то, что монстр снова присосался к её жизни, как микроб к хозяйке, — умоляю, у-убейте! Вот, теперь все смотрели иначе! Тео бегло провел взглядом по трусливым шакалам. Даже под масками мог бы догадаться, какие морды нацепили на себя Круинс и Готтлиб, а Паркинсон наверняка искала пути спасения для Грейнджер, но против толпы Пожирателей у неё не было ни одного шанса, Панси прекрасно это понимала. Малышка надрывалась, взывая о помощи не только к Панси, но и к Малфою с Гойлом. Какая ирония… думала ли она раньше, что враги станут соратниками, а скромники — опасными тварями? Наверное, нет, а жаль… Слегка мотнув головой, он опустил взгляд вниз и нахмурился. Грейнджер совсем исхудала. Скорее для анализа изменений, чем для прелюдии к сексу, он с давлением провел ладонью по телу, ощутив более мягкую грудь и выпирающие ребра. Тео нахмурил брови, подавив желание высказать претензию насчет питания. Закрыл ей рот другой ладонью, чтобы не мешали лишние крики, и задрал платье. — Отпусти! — Гермиона вонзила зубы в пальцы, едва не прокусив перчатку. Дождь усилился. Теодор дернул головой, как псина, стряхивающая влагу с шерсти. Гермиона зажмурилась от падающих на лицо капель. Когда он убрал ладонь с её рта и потянулся к паху, Грейнджер вновь устроила кулачный бой. Тео отдернул ластовицу белья. Сначала на ум пришла идея слегка отодвинуться, чтобы дождевые капли попали на промежность, но потом он подумал, что ни одна смазка, включая воду, не помогла бы Гермионе избежать боли. Повозившись с брюками, Тео придержал основание члена и мазнул головкой по половым губам. Несмотря на частую мастурбацию, он приготовился к своему быстрому финалу и хоть в чём-то нашел плюс для Грейнджер. Проникновение по всем меркам было жестким и тесным. От гениталий по всему телу пробежала конвульсивная дрожь. Теодор случайно сдавил в зубах мочку её уха, когда перед глазами закружили яркие точки, а член попал в тиски плотных мышц. Даже в первый их секс он избежал боли, а сейчас изо всех сил пытался расслабиться и правильно дышать, но Грейнджер так громко завопила, что пришлось напрячь плечи и чуть отстраниться. Гермиона зашевелила ногами, причинив боль обоим. Тео прижался губами к виску, прерывисто дыша через рот. Толчок, давление на колени, стон, потеря контроля и здравомыслия от тесноты и стимуляции. Гул толпы стал громче, когда он ускорил движения. — Не сжимайся! — Тео надавил пальцами на её губы и хотел бы снять перчатку, чтобы засунуть их в рот, но вместо этого сосредоточился лишь на глубоких, неритмичных фрикциях. — Я не буду долбить! — подхватив под колено, отвел её ногу для более свободных толчков. Но детка не прислушалась и напрягла бедра, звонко заскулив от боли. Теодор прикусил губу, издав ломкий, глухой стон. — Ты сдавливаешь… — была вариация успокоить её поцелуем, но он не нашел в себе силы остановиться и продолжил двигаться, отдавшись во власть ощущений, — ослабь! Если бы поцеловал, то, скорее всего, ударил бы её зубами из-за постоянных толчкообразных колебаний. Вместо этого он укусил. Жутко. Зажав мягкую кожу на щеке. Внизу стало более влажно, а Грейнджер всхлипнула так, будто почувствовала новый укол боли. Теодор крепко зажмурился, попытавшись входить не на всю длину, но тело накрыло быстро приближающимся жаром, и он решил побыстрее дойти до разрядки, дабы больше не мучить ангелочка. Тео дотронулся до маски, убрав ткань с глазных прорезей. В этот момент Грейнджер взглянула на его лицо, и этого стало достаточно, чтобы кончить. Её глаза всегда говорили о многом, а сейчас выражали смесь предельного неверия, замешательства и отчаяния. — Кто следующий? — с довольством вскрикнул Руквуд. Тео застегнул ремень и приподнялся на локтях, плавно изогнув губы в улыбку от немигающего взгляда Гермионы. Ни звука из её болтливого рта. Только шестеренки в лохматой голове и глазищи по кнату. Великолепно, как всегда. Грейнджер всегда такая умничка! Да, поцелуй определенно не был лишним, но в Тео появилось убеждение, что она откусит ему язык в припадке безумия, ведь ангелочек не обратил внимания на боль внизу и уставился на Теодора, будто он сказал ей, что земля являлась ромбом. Улыбка превратилась в оскал, когда он смахнул капюшон. Гермиона нервно перебегала взглядом с одного его глаза на другой и распахнула свои, скопив в уголках слезы. Следи, малышка! Засосать и утопить в болоте — раз плюнуть! Особенно, если это болото — я. Теодор сделал глубокий вдох и убрал с лица неуместную лыбу. Плотно свел губы. Сдавил маску пятерней, а спустя секунду стянул её с лица. Вот и всё, смотри, Грейнджер! У него появилась ставка — достигнут ли её глаза размера сикля. — Т-ты… ты… это был ты… — этим всё сказано, детка. Это я, молчаливый, красивый, нежный, робкий, застенчивый, невинный, скромный и… что ещё ты говорила в подвале во время своих бурных фантазий? Восхитительный, разумеется! Ах да, ещё у меня член больше, чем у палача, какая удача! На её лице появилась очень заметная тень отрицания. Нет, Грейнджер, это не оборотное! Словно услышав его мысли, она в немом крике открыла рот и выразила глазами мрачное, драматическое страдание, а потом… Вспыхнули яркие лучи. Грейнджеровские олени, как будто специально ждали, пока в их подружку феерично кончит чужак, и появились с большим опозданием. Теодор судорожно сглотнул, отойдя от Грейнджер, а она не замечала ничего вокруг. Последний взгляд, его настоящее лицо, немые слова одними губами: — До скорого, малышка! — язык дрогнул, поскольку Тео оказался на грани паники из-за будущей встречи с Гермионой. Как она поведет себя на этот раз? Тоже бросит Ступефай и плюнет в лицо, как бедняге Рою? Теодор исчез в пространстве, заметив краем глаза, как аппарировал Руквуд. — Аврорские ублюдки! — выругался лидер, появившись рядом с Розье и остальными Пожирателями в северной части Лондона на пустой, заброшенной улице. — Мы убьем каждого из них! — Я так не думаю! — напротив Руквуда стоял министр с группой авроров, внезапное белое сияние окружило Пожирателей со всех сторон. Тео появился из аппарационной воронки как раз в тот момент, когда Руквуд поднял палочку с намерением отправить в Кингсли заклинание. — Экспеллиармус! — Теодор выкрикнул и с облегчением зажал в руке его палочку. — Ты! О Мерлин! В духе малышки… Руквуд испепелял Теодора гневным взглядом, а потом… — Не только он! — позади раздался голос Малфоя. Тео спокойно пожал плечами, отправив Пожирателям пренебрежительную насмешку. Панси и Грег тоже держали Руквуда под прицелами палочек, а авроры обездвижили Розье. Всё кончено… Тео провел рукой по затылку и обвел взглядом Пожирателей. Круинс барахтался на земле лицом вниз, а Флинт удерживал его запястья специальным заклинанием. Готтлиб был парализован Петрификусом, а остальные сидели на коленях, боясь получить новое атакующее проклятие. Министр лично надел наручники на Руквуда под вспышкой колдокамеры приглашенного журналиста. — Мы выполнили задание! — Драко подошел к Тео, демонстрируя искреннюю лыбу. — Д-да, — язык онемел по неизвестной причине. Теодора и Драко окружили знакомые авроры, поздравляя с удачей. А он ничего не видел и не ответил на вопрос журналиста про свои заслуги и какой-то орден. Отошел и взглянул на небо. Детка, что теперь? Ты отправила в Азкабан не того. Что ты будешь делать теперь, когда твои нежные чувства ко мне задохнулись в объятиях мрака? Они потратили целый час, чтобы разобраться с пленными. Журналист, довольный событиями, аппарировал в издательство, а Кингсли приказал всем вернуться в Министерство для урегулирования конечных вопросов касаемо операции. — Что с тобой? — перед аппарацией Малфой посмотрел на Тео оценивающим взглядом и вопросительно свел брови. — Устал, — ответил тихо и неразборчиво. Следуя наставлению Бруствера, они аппарировали в атриум Министерства, где счастливые авроры продолжили поздравлять друг друга с победой. Кивком головы Бруствер указал змеёнышам на свой кабинет. Тео сделал несколько шагов, как вдруг за спиной прозвучал оглушительный, свирепый рёв: — Нотт! Все собравшиеся повернулись в сторону неожиданного ночного посетителя Министерства. Тео опустил голову и скупо улыбнулся, так и оставшись стоять к нему спиной. — Что он тут делает? — с недоумением спросил Гойл. А шаги торопливо бежали по направлению к слизеринцам. Теодор не сдержался: — Защищает подружку, — стоило ему это произнести и развернуться, как в атриуме вспыхнул оранжевый луч. В момент полета и боли в груди Тео запоздало подумал о том, что пацан, грохнувший Тёмного Лорда, вполне способен напасть на безоружного человека прямо под носом у министра, и ему за это ничего не будет, разве что благородная малышка заворчит, но, вот беда, точно не в этот раз! — Поттер, ты что творишь? — завопил Малфой, выхватывая свою палочку. Авроры закрыли Теодора от пыхтящего Поттера, но тот вырвался, вновь направив на него палочку. Где малышка? Это был единственный вопрос, который пришел на ум Теодору. Он поднялся на ноги, размяв плечи, и достал палочку, а Бруствер встал напротив Поттера и заголосил: — Гарри, что произошло? — Это он, Кингсли! Профессор Рой невиновен! Нотт подставил его! Тео встал на мыски, посмотрев через толпу в сторону, откуда появился Гарри. Кстати, два аврора удерживали Поттера от нового проклятия, но никто не закрыл ему рот, поэтому Гарри кричал невнятную околесицу, а Тео потратил минутку, чтобы поискать взглядом Грейнджер, но её не было! В душонке кольнуло! Возникло плохое предчувствие! — Нотт похитил Гермиону! — Поттер наконец добился вразумительной речи. Кингсли поджал губы. Так-так, а вот и должок, уважаемый Министр магии! — Гарри, мы пройдем в более спокойное место! Авроры начали косо поглядывать на Тео, Панси закрыла лицо руками, а Драко выразительно стрелял глазами. То на Поттера, то на Нотта, то на Бруствера. — Нет, министр, я не позволю ему уйти! — Поттер стряхнул с себя руки авроров и ткнул палочкой в сторону Теодора. — Он причинил ей вред на глазах у всех! — Ты не можешь бросаться ложными обвинениями! — Задержите его! — Тебе нужно успокоиться, Гарри! Достаточно! Теодор скрипнул челюстью и громко спросил: — Где Грейнджер? Его вопрос прозвучал так неожиданно, что на несколько мгновений наступила тишина, а потом Поттер сорвал тормоза и, ловко преодолев расстояние, со всей силы ударил его кулаком в лицо. Кингсли взмахнул палочкой, чтобы оттащить Гарри, но внезапно Тео вцепился в поттеровский воротник, не позволив отстраниться, и прошипел ему в ухо: — Где Грейнджер? — ударил коленом в живот, и оба потеряли равновесие, рухнув на пол. — Она сбежала в слезах! — Поттер вновь замахнулся кулаком, но промазал и тоже пнул его ногой, попав в голень. Проклятие! Только не это! Тео больше не бил в ответ. Тупой олень оставил Грейнджер неизвестно где в таком состоянии! Мало ли, что она натворит! Сука! И она, и Поттер! Лучше бы сама пришла в Министерство! — Разнимите их! — приказ Кингсли. Поттера оттащили от противника, но, ко всеобщему удивлению, Тео крепче ухватился за его воротник, буквально повиснув на нём, и снова перешел на яростный шепот: — Не оставляй её сегодня одну! На короткий миг глаза Гарри расширились от шока, но потом он снова замахнулся кулаком и прокричал: — Ты не знаешь, что с ней сейчас! У Тео было очень мало времени, чтобы заставить Гарри вернуться к Гермионе, которая в данный момент могла тихонько вырезать из запястий вены, поэтому не нашел ничего лучшего, чем ответить жестко и прямо. Дернув к себе Поттера, он вложил в интонацию большую долю насмешки и ехидно прошептал ему на ухо: — Знаю, Гарри! Сейчас она вымывает мою сперму у себя между ног! — и отпихнул его, резко поднявшись с пола. У Поттера заалели уши, преимущественно от гнева. Он наконец-то вспомнил про палочку и снова рванул в бой, но… — Министр! Я готов ответить за свои поступки! — Тео выхватил металлические браслеты у одного из авроров и сделал короткий жест палочкой, чтобы они защелкнулись у него на запястьях. Отбросил древко и, отправив Поттеру презрительный взгляд, обратился к толпе правозащитников: — Не понимаю, в чем меня обвиняет Гарри Поттер, но до выяснения всех обстоятельств я готов сдаться под стражу! Пауза. Гарри с сильным прищуром следил за Тео, а потом посмотрел на министра и сказал: — Вы должны поверить мне! Он подставил профессора Роя и хотел убить Гермиону! Убить? Ха… Министр помедлил с решением, но не смог проигнорировать его из-за целой толпы свидетелей. Кивнул аврору и тот направил палочку в сторону Тео, утянув браслеты потуже. Что ж… Теодор зыркнул на Поттера и потребовал: — Возвращайся к Грейнджер! Хвала Мерлину, в глазах оленя мелькнули тревога и понимание. Однако он бросился к камину только после того, как Теодора увели в аврорат. *** Гарри потерял очки в момент перемещения. С грохотом вылетел из камина «Дырявого котла». Сердце стучало чересчур сильно, а память всех прошлых потерь давила на сознание. Он возненавидел Нотта всей душой, но сейчас, ворвавшись в номер Гермионы, он боялся, что Теодор окажется прав. Гарри испугался, что она не выдержит новой беды, и корил себя за нерасторопность. После того, как они нашли её в кругу Пожирателей, Артур попросил Рона помочь раненому Фосетту, а сам Гарри присматривал за Гермионой и узнал от неё про Нотта. Затем она сбежала, а он отправился в Министерство, но Теодор уже был там… — Гермиона! — спальня пуста. — Гермиона! Гарри резко замер от увиденного — дверь в ванную комнату была приоткрыта, а через порог вытекала вода с тусклыми, красными разводами. — Гермиона, — с трудом произнес её имя, боясь того, что мог увидеть. Гарри задержал дыхание, наступив на лужу, и резко открыл дверь. О Господи! Потерял дар речи и медленно выдохнул. Прочистил горло и вновь позвал: — Гермиона, что ты делаешь? На минутку Гарри подумал, что её прокляли Петрификусом, но нет. Она дышала… — Гарри, — он вздрогнул, услышав холодный тон в голосе, — я вспомнила. Ему стало страшно. Страшно, что она опять заплачет, но Гермиона не плакала. Он осмотрел помещение… Из крана бежал мощный поток воды, вытекая за пределы полной раковины. Гермиона стояла перед треснувшим зеркалом, вытянув руки и прижав их к раме чуть выше своей головы. С тыльных частей её ладоней капала кровь, а в левой руке был зажат непонятный вкладыш. Гарри медленно приблизился и закрыл кран. Гермиона смотрела в одну точку на своё косое изображение в зеркале. Гарри не смог понять её мысли из-за неподвижного каменного выражения лица. — Что ты вспомнила? Она не шелохнулась, только слегка сжала в руке вкладыш, потом расслабила ладонь и почти нежно погладила уголок бумаги большим пальцем, а затем снова сдавила более сурово. И опять погладила, так по кругу… Гарри пытался рассмотреть вкладыш и не поверил глазам, увидев изображение Гуссокл. Повернул голову и помрачнел, встретив прямой взгляд Гермионы. Чуть прищурившись, она дернула плечом, словно отгоняя щекотку. Пустая ладонь врезалась в зеркало, а Гермиона вымолвила: — Я вспомнила, когда бросилась к его ногам…