***
— Чонгук! Ты меня вообще не слушаешь! — девушка надувает губы и складывает руки на груди. — У нас свидание, вообще-то. — Прости, Таён, я просто вспомнил кое-что, — виновато улыбается Чон. — А что? Расскажешь? — обиды тут же забылись. — Ты так мечтательно улыбался, это что-то очень хорошее? — Да, но рассказать не могу, прости. — Ну и ладно! — кто сказал, что обиды забыты? — Это какая-то девушка? Ты влюблён в неё? — Ох, Таён. Это просто очень хороший человек, что подарил мне тёплый вечер. После встречи на набережной пара пошла по списку мест, стандартных для свиданий. Чонгук, как и полагается, подарил девушке небольшой букетик полевых цветов, что счёл милым и неброским для данной ситуации. Даже если для него это не более, чем обычная прогулка с хорошим другом, то для его спутницы это долгожданное и такое желанное свидание. Чонгук не отрицал очевидного: Таён очень красивая, она умная и смешная, но когда он смотрит на неё, в груди ничего не ёкает. Не возникает желания притронуться к её длинным волосам цвета карамели, поцеловать пухлые губы, которые пахнут земляничным блеском, взять за руку и переплести её пальцы со своими, совсем не хочется прижаться к ней и просто обнять. Чонгук представляет на месте Таён ворчливого маленького хёна, который «я тебя недолюбливаю» и «это ничего не меняет». Чон мечтает, что когда-нибудь на месте Чхве Таён и правда будет Мин Юнги. День прошёл на удивление быстро. В завершение вечера Чонгук проводил девушку домой и обнял на прощание, уже собирался уходить, но звонкое Чонгук его остановило. — Чонгук! Я хотела сказать спасибо. Я знаю, что для тебя это свидание ничего не значило, но для меня — наоборот. Спасибо, ты, действительно, классный. Жаль, конечно, что ты не можешь ответить на мои чувства, но я подожду. — Таён, прости, но ждать не нужно, я знаю заранее, что не смогу ответить тебе взаимностью, сходи мы ещё хоть на десяток таких свиданий. Мне, честно, понравился сегодняшний день, но давай начистоту: между нами могут быть только дружеские отношения, никакие другие. Это странно говорить в первую очередь тебе, а не тому человеку, но я влюблён. Правда, влюблён, сильно. — Но чем она лучше меня? В чём я ей уступаю? Знаю, что выгляжу жалко сейчас, но ответь. — Прости, Таён, прости. Но я не могу ответить на твой вопрос. — Почему? — кричала уже в слезах девушка. — Потому что он — тот, кого выбрало моё сердце, а не нормы морали и навязанные стандарты общества. — Т-так ты г-гей? — Таён стало вмиг противно от самой себя. Подумать только, она — одна из самых красивых и желанных девушек школы — влюбилась в гея, умоляла его о свидании и хотела закончить этот день поцелуем. Противно. — Я сам не знаю, но, видимо, так и есть, ведь он — лучшее, что случилось в моей жизни за последний год. Неловкость — вот то, что сейчас ощущал Чонгук, когда говорил это, но когда поднял глаза на собеседницу и увидел гримасу отвращения на её лице, понял, что разговор продолжать бессмысленно, теперь он для неё лишь… — Пидор, фу, как я могла? Не подходи ко мне больше, не звони и не пиши, будто ты это раньше делал часто. Отныне я тебя не знаю и лучше бы никогда не знала. …это, да.***
— Всё настолько плохо? Что случилось с Мирё? — обеспокоенно спрашивал Юнги, еле успевая за другом. — Мама сказала, что когда она переходила дорогу, пьяный водитель не справился с управлением. На кой-чёрт кто-то с утра пьяный садится за руль? Я не знаю, но рожу я ему разобью, а ещё засужу, если с сестрёнкой что-то серьёзное. — Будь аккуратнее, смотри по сторонам. Нам ещё тебя на постельной койке не хватает. — Да, хён, спасибо. Мы пришли. Извините, не подскажите, в какой палате лежит Чон Мирё? — Сколько лет? — безразлично спрашивает девушка на посту. — Полных шесть. — После аварии? В четыреста четвёртой. Халаты не забудьте, — конец фразы был слышен всему холлу, потому что как только Хосок услышал номер палаты, девушка стала пустым местом. — Мирё, милая, ты как? Что болит? — подлетевший в миг к сестрёнке Хосок начал осматривать её на наличие видимых повреждений, но кроме ссадин и небольших синяков ничего не нашёл. — Мам, что доктор сказал? — Оппа, всё хорошо. Правда. Дядя доктор сказал, что завтра я могу ехать домой, — радостно вещала девочка, обнимая брата. — Хосок-и, всё, действительно, хорошо. У Мирё всего несколько сильных ушибов и растяжение. Водитель оплатил больничные расходы и купил необходимые лекарства. — А ещё большого мишку и много-много конфет. — Правда? Так где же твой новый друг, принцесса? — подключился Мин, что молчал с того момента, как вошёл в палату и поздоровался с мамой друга. — Оппа! Юнги-оппа! Ты пришёл. Я так рада! Ты только не волнуйся, мишка мне не больше, чем просто друг, правда. — Честно? Смотри мне, как же я женюсь на тебе, если тебе мишка будет дороже? Тётушка, с Вами всё хорошо? Вы выглядите уставшей. — Ох, Юнги-я, всё хорошо, спасибо, как твои дела? — Без ваших вкусностей жизнь не так интересна, тётушка. — Подлизываться не есть хорошо, хён. — Это чистая правда, тётушка, не слушайте его, — улыбается Мин, обнажая десны.***
Печатает… Хён, прости меня за тот вечер, мне не стоило тебя целовать. Стирает. Печатает… Хён, я не жалею о том поцелуе, но если тебе противно, прости. Стирает. Печатает… Хён, я влюблён в тебя, давай встречаться? Стирает. — Ну, последний вариант хотя бы расставил все точки на «i», — задумчиво бормочет полупьяный Чонгук. Печатает… Хён, я не жалею, что поцеловал тебя тогда, и извиняться не буду. Ты мне нравишься, очень. Отправляет. Мин Юнги: Чонгук, утопись, надоел. — Как скажешь, хён, — грустно улыбнувшись, Чонгук встаёт со своего места.