—Вы нужны мне.

— Мне такой сын не нужен! — кричал в ярости отец Чона. — Я тебя растил нормальным. Либо ты сейчас говоришь, что это неудачная шутка, либо собирай свои манатки и проваливай из моего дома!       После слов Таён Чонгук задумался над своими чувствами к Юнги. Если до этого он думал, что влюблён, то после он понял, что это далеко не простая влюблённость. Сложно сказать, когда всё пошло не так, но Чонгук полюбил по-настоящему за такой короткий срок. Смириться и принять себя таким, какой ты есть, труда не составило, поэтому, когда Чон пришёл к родителям, он думал, что те тоже примут его и не перестанут любить его. Как же он ошибался. Когда отец услышал признание от своего младшего сына, то пришёл в ярость. Ему стало противно, что в его доме, под его крышей, живёт один из тех, кого он так ненавидел и презирал. Наградив теперь уже чужого человека презренным взглядом и точным ударом в челюсть, что сбил Чонгука с ног, мужчина ушёл. Он до последнего надеялся, что слова про ориентацию сына всего лишь не смешная шутка, но в ответ на свою молчаливую просьбу получил лишь виноватый взгляд из-под густых ресниц.  — Мам, прости, но я правда люблю его, — проговорил Чон, проходя мимо женщины в комнату за своими вещами.       Он знал, что мать не пойдёт против отца, поэтому лишь приобнял её на прощание, улыбкой обещая, что справится со всем. Немногочисленные вещи поместились в средних размеров рюкзак, не было смысла долго собираться, словно надеясь, что отец передумает. Чон знал, что отец не передумает так быстро, через месяц-другой, может быть, но явно не сейчас. Идти не к кому, ведь Югём с родителями путешествует, Хосок хоть и сможет принять, но не хочется его притеснять, зная о его положении. Чимин вроде как пол года назад начал встречаться с парнем и совсем недавно они съехались. Больше не было людей, к кому можно пойти, Чонгук парень хоть и общительный, но доверяет и открывается не каждому, как тот же Хосок. Есть, конечно, Юнги, но после поцелуя и ситуации в кафе он явно даже разговаривать не захочет. Остаётся старший брат, что живёт сейчас в Ульсане, но денег на проезд не хватит, зарплату на подработке отдадут только через неделю, а в кармане хватит только на пару бургеров из KFC рядом с кафе, где они познакомились с Юнги. Что делать в такой ситуации? Правильно, идти в магазин за самым дешёвым бухлом, спуская последние деньги.       Помещения, где можно было бы выпить, не нарываясь ни на кого, на примете нет, остаётся лавочка в самой нелюдимой части парка. Глотая прямо из бутылки жидкую гадость, Чонгук не думает ни о чём, пустым взглядом уставившись в звёздное небо. В таких городах, как Сеул, редко можно увидеть звёзды. Чонгук вот увидел, но радости не чувствует. Если честно, то он ничего не чувствует. Ну, может, немного разочарования в этой жизни, небольшую обиду на неё же и клокочущую внутри злость из-за слов отца, а так, да, ничего. Челюсть до сих пор болит, больно открывать рот для того, чтобы в очередной раз залить в себя пойло, завтра на месте удара будет фиолетовое пятно.  — Таён было противно, отцу было противно, — еле шевеля языком, говорит под нос Чон, загибая пальцы. — Маме, видимо, тоже. Значит, во время того поцелуя Юнги-хёну тоже было противно? Наверное. Вчера он дал это понять. Надо бы извиниться, что ли. Печатает… Хён, прости меня за тот вечер, мне не стоило тебя целовать. Стирает. Печатает… Хён, я не жалею о том поцелуе, но если тебе противно, прости. Стирает. Печатает… Хён, я влюблён в тебя, давай встречаться? Стирает.  — Ну, последний вариант хотя бы расставил все точки на «i», — задумчиво бормочет полупьяный Чон. Печатает… Хён, я не жалею, что поцеловал тебя тогда, и извиняться не буду. Ты мне нравишься, очень. Отправляет. Мин Юнги: Чонгук, утопись, надоел.  — Как скажешь, хён, — грустно улыбнувшись, Чонгук встаёт со своего места. — Может, так будет лучше всем? Спасибо, Юнги-я.       До моста через реку Хан идти не так далеко. Закинув рюкзак с вещами на плечи, Чон, кое-как переставляя ноги, поплёлся в сторону намеченного пункта. Напевая новый трек Red Velvet, что вышел пару дней назад, Чонгук пугал редких прохожих в такой час своим внешним видом и попытками попасть в ноты. Спустя полчаса издевательств над впечатлительными жителями, что спешили по своим домам, Гук пришёл на середину моста. Обдумывая правильное решение ли он принял и приходя к выводу, что да, правильное, он скидывает со своих плеч рюкзак и перешагивает через перила, чудом не навернувшись раньше времени. Люди не обращали внимания на очередного самоубийцу и продолжали спешить по своим делам. Зафиксировав себя в удобном положении, Чон обернулся в последний раз, равнодушные лица прохожих послужили последним толчком. Перед тем, как разжать руки, он увидел расширенные глаза Юнги, но списал это лишь на галлюцинацию.  — Я люблю тебя, — прошептал Чонгук в пустоту и разжал пальцы.

***

      Юнги и Хосок целый день провели в больнице, развлекая Мирё, пока мама Чонов отсыпалась дома. После того, как парней сменила выспавшаяся женщина, они покинули стены больницы. Хосок предложил встретиться на следующий день и хорошенько развлечься, чтобы наверстать упущенное в дни кропотливых тренировок. Ребята договорились встретиться в центральном парке в час дня и пойти на премьеру фильма, что они так долго ждали.       Встретившись на следующий день, как и договаривались, друзья решили сначала зайти в игровую зону в одном из торгово-развлекательных центров, затем поесть фаст-фуд, прогуляться по парку и уже ближе к вечеру направиться в кино.  — Я ожидал большего от этого фильма. Актёрская игра не очень, видно, что эмоции наиграны. Спецэффекты тоже так себе, взрыв можно было нарисовать и лучше, — говорил Юнги, поедая свой фруктовый лёд. — Мой вкусный, дай твой попробовать.  — Я согласен на счёт фильма, можно было и лучше. Дай и мне свой.  — На, я тебе твой не отдам.  — Хён, смотри! — Хосок даже уронил своё лакомство, что не успел попробовать и с испугом в глазах показывал Юнги на человека, что стоял на мосту на мосту.  — Он же сейчас упадёт! Парень, стой, остановись! — пытался Юнги докричаться до сумасшедшего, но из-за огромного расстояния и гудящих машин не получилось.       Бросив всё, что было в руках, Хосок и Юнги побежали к мосту, чтобы успеть спасти идиота, что решил прыгнуть. Чем ближе они подбегали, распихивая прохожих, что даже не пытались помочь или переубедить прыгающего, тем больше понимали, что человек им знаком. Когда парень обернулся словно в последний раз, Юнги замер в оцепенении. Он узнал его. Это был Чон Чонгук, который признался в чувствах, а тот попросил утопиться. Но не в буквальном же смысле, блять! Взгляд чёрных глаз остановился на Юнги, что застыл в нескольких метрах. «Я люблю тебя, » — прочитал Юнги по губам, и Чонгук прыгнул.  — Ты, блять, придурок! Нахрена ты прыгать собрался? Что случилось? — Хосок поймал за руку в последний момент и теперь пытался вытащить друга. — Хён! Помоги, чего встал как истукан?  — А, да, сейчас.       Когда Чонгук стоял на своих двоих относительно твёрдо, он понял ошибку, что чуть не совершил. Юнги тоже понял, что не готов терять такого человека в жизни. Он не влюбился спустя пару секунд, но и бешеного сердцебиения остановить не мог. Стало страшно за человека, что ворвался в его жизнь, словно ураган. Он не готов нести ответственность ни за чью смерть, а тут его личный дьявол, что подарил самый лучший поцелуй в его жизни, укрыл в самых удобных объятиях и согрел своим теплом. Младший бесит его, но Юн испугался за то, что больше никогда не увидит эту кроличью улыбку и взгляда, способного прожечь всё. Юнги упал на колени рядом с рыдающим Чонгуком и притянул его к себе, зарываясь носом в его волосы.  — Больше никогда, слышишь, никогда не смей делать подобного. Люди могут не принимать тебя, я могу не принимать тебя, но это не повод умирать. Расскажи мне всё, всё, что случилось. Ты не мог напиться и решить прыгнуть из-за моих слов.  — Хён, она сказала, что ей противно, отец тоже, а мама даже не сказала ничего, а тут ещё ты, и вот, — с перерывами на всхлипы сбивчиво говорил младший.  — Что произошло, Гуки? Успокойся, вставай, пойдём домой, — аккуратно начал Хосок, но после последнего слова Чонгук залился слезами с новой силой.  — Нет, у меня больше нет дома.  — Что?  — Что?