Точка зрения

POV Джастина

Чем больше отдаешь, тем больше получаешь. Мы повелители отрицаний, но лучше всего у нас выходит забывать. Когда буфет пуст, и нам действительно нужна еда, Лето превращается в зиму, и ты сама это прекрасно знаешь. bush — Little Things

Мама приехала на ужин чуть раньше шести. Она принесла с собой две бутылки вина и уже початую бутылку виски. Полагаю, она решила, что это поможет мне и Брайану расслабиться, либо поговорить более свободно, как только она уйдет. Тем не менее, я уверен, что она не рассчитывала на то, что мы закончим бутылку виски за первые полчаса и вытащим пробку из бутылки вина через несколько секунд. Напряженность между мной и Брайаном стала ощутимой во время ужина. Но, как я и ожидал, Брайан был гораздо добрее ко мне, когда мама находилась в комнате. Она обняла меня немного крепче, чем обычно, когда мы прощались. Брайан держался во время ужина, участвуя в разговоре, но я мог сказать, что мама отметила количество алкоголя, который мы выпили, и сердитые взгляды, что он постоянно посылал в мою сторону, когда мы все пытались сделать беседу — нейтральной. Брайан определенно подумал, что это было странным, что дети останутся сегодня с нашей мамой, когда я сообщил ему об этом всего за несколько минут до её появления. Кроме того, он определенно получил предупреждение, что что-то происходит, когда она повезла их к себе после ужина, хотя до сна оставался всего час. Но он ни словом не обмолвился об этом за столом.Тем не менее, я знаю, что молчаливый Брайан — это взбешенный, злой Брайан. Именно поэтому я немедленно сбежал на кухню, чтобы разобрать посуду, пока Брайан провожал маму и детей к её машине. Оказавшись один, я оглядел пространство и, наткнувшись взглядом на последнюю бутылку вина, схватился за неё, как за спасательный круг, отпивая прямо из горлышка несколько крупных глотков. Не почувствовав ни капли успокоения, я решил заняться грязной посудой, очистив и сложив её в посудомоечную машину, методично накрыл остатки еды и составил их в холодильник. Но бутылка необъяснимым образом притягивала мой взгляд и я вновь схватил её, правда, в этот раз я потрудился налить вино в бокал и, не выпуская из рук, стал протирать столешницы. Я почти закончил, когда дверь хлопнула и тяжелые шаги Брайана направились в мою сторону. Я готовился весь день к этому разговору, но сейчас мне так страшно, что я отворачиваюсь от входа на кухню, панически чувствуя, как Брайан близко останавливается возле меня, пока я изо всех сил продолжаю чистить поверхность. Блядь. Не знаю, как я собираюсь начать этот разговор? — Какого хрена ты делаешь? — он рычит на меня в тот момент, как только замирает в шаге от меня. Кажется, мне не придется быть тем, кто начнет разговор. — Убираюсь на кухне, — говорю я почти беззаботно. Мы оба знаем, что я знаю, что это не то, о чём он спросил, но алкоголь заставляет меня чувствовать себя немного беспечным и безрассудным. Он оказывается за моей спиной через секунду. Его тело прижимается ко мне, одна его рука сжимает полотенце вместе с моей, а другая обхватывает мои бедра. — Не играй со мной, — шепчет он мне в ухо. Его дыхание горячее, пахнущее виски, вином и… Брайаном. Мое сердце бьётся как сумасшедшее, в голове полный сумбур, когда я пытаюсь понять, что, блядь, я собирался сказать. Дерьмо. — Я не… Прежде чем я закончил предложение, он разворачивает меня лицом к себе и толкает назад. Моя голова бьется о шкафчик позади, возвращая меня в реальность. — Какого черта ты делаешь? — спрашиваю, отталкивая его от себя. — Скажи мне реальную причину, почему ты отослал детей с мамой, — его голос почти мягкий и почти спокойный, но вот его лицо искажено гневом, а глаза горят смесью страха и чего-то ещё, что я боюсь даже пытаться расшифровать. — Нам нужно поговорить, — говорю я ему. Думаю это и так очевидно, но видимо только для меня. Он снова приближается ко мне, хватая за бедра и возвышаясь надо мной.  — Говори, — лает он. Я закрываю глаза на секунду и глубоко вздыхаю, прежде чем я взглянуть ему прямо в глаза. — Мы с Лейтоном возвращаемся обратно в Чикаго. — Ты, не можешь это сделать, чёрт возьми, — он шипит на меня, сила его дыхания сдувает со лба мою чёлку, и я физически ощущаю, как он зол. — Я взрослый и самостоятельный человек, Брайан. Я могу уйти, когда захочу, — говорю, медленно проговаривая каждое слово. — Тогда почему бы тебе не начать вести себя как взрослый, ради разнообразия, если уж ты действительно думаешь о себе не как об избалованном ребенке, — снова рычит. Потом отходит от меня и шагает по кухне, как лев в клетке, — ты всегда убегаешь от всего что тебя не устраивает, как испуганный мальчик! Вот и все. Мне надоело быть с ним вежливым. — Да кто ты такой, чтобы говорить мне это? С тех пор, как Гриффин умер, ты ведешь себя как влюбленный подросток. Ты бросаешь различные инсинуации и оскорбления в мою сторону, всё, блядь, время, изо дня в день. Ты хочешь, чтобы всё было только так, как ты решил, и если кто-то становится слишком близко к твоему личному пространству или просит тебя хотя бы об одной проклятой мелочи, ты рычишь и прячешься на весь день в своей комнате! Поверь, это полный пиздец! Он перестает ходить и набрасывается на меня. — Ты сукин сын! Со злости Брайан толкает меня обратно на стол, где я вновь ударяюсь головой о навесной шкаф. — Отойди от меня! — Ты бессердечный, Джастин! — выплёвывает он мне в лицо. — Да! — отталкиваю его назад, но от этого Брайан только сильнее наваливается. — Чего ты от меня ожидал? Он был моим мужем, и он умер! Неужели ты думаешь, что я не должен сердиться или грустить после такого? — Я никогда этого не говорил! Я тоже любил его, Брайан! — кричу во всё горло. Он снова отталкивается от меня и начинает зловеще смеяться. — Ты никогда его не любил. Ты вел себя как шлюха, когда он был твоим мужем. — Да пошел ты! — теперь я в бешенстве набрасываюсь на него и шлёпаю по щеке. — Это ты превратил меня в неё. Ты! — Вот, и снова ты ведешь себя как маленький мальчик. Всегда обвиняешь других людей в своих несчастьях. Не знаю, почему он тебя любил. — А я не знаю, как он мог любить тебя! Ты монстр, Брайан! Тебе плевать на чужие страдания. Не говоря уже о том, что ты постоянно выставляешь меня идиотом перед детьми. Они уже полностью сбиты с толку и не знают, что думать обо мне, — я даже почти не понимаю, что плачу. — О чем ты, блядь, говоришь? — Ты даже не замечаешь, когда ты это делаешь. Сегодня ты привез подрядчика, никого не поставив в известность, и просто приказал всем следовать твоим указаниям. — Это мой гребаный дом. Не твой, — снова выплёвывает он, как будто я могу это забыть. — Правильно, а они твои дети, поэтому тебе не должно быть насрать на них! — Ты знаешь прекрасно, что я люблю их, — шепчет он так, словно ему больно. — Ты мог бы сказать что-нибудь, если это так вам мешало. Я игнорирую это, потому что, возможно, он прав. Может быть, я мог бы высказать своё мнение по этому поводу гораздо раньше. Но всё это приобрело бедствие гораздо большего масштаба, чем сегодняшний случай. — Прошлой ночью, когда я пошел, чтобы сделать нам попкорн и сжёг его, что ты сказал об этом? Он качает головой. — Как, чёрт возьми, я должен помнить о такой мелочи? — Ты сказал мне, и я цитирую: «Ты действительно тупая блондинка, не так ли? Там, блядь, есть идиотская кнопка для попкорна, на грёбаной микроволновой печи». Тогда вы все смеялись надо мной, и Эвви и Лейтон смеялись вместе с тобой! — Я отворачиваюсь от него и вытираю мокрые глаза. Я так зол, что плачу и позволяю ему видеть мою боль. — Ты слишком эмоционально реагируешь, — рычит он. Я поворачиваюсь и смотрю на него с недоверием. — Эмоционально? Хорошо! На прошлой неделе, когда я стирал кучу белых вещей, а красный носочек Эвви оказался в этой загрузке и окрасил всё в розовое, ты сказал мне, что было бы неплохо, если бы я умер в моём собственном розовом нижнем белье, потому что вы все не желаете быть анютиными глазками. Ты помнишь, как ты это сказал мне, Брайан? Он снова качает головой, недоверчиво глядя на меня. — Я пошутил с тобой. — Я стирал твоё сраное нижнее белье, потому что ты слишком ленив, чтобы сделать это самостоятельно! — ору я во всё горло. — В этом доме ничего не будет сделано никем, кроме меня, или если я не буду постоянно просить о помощи! — Я никогда не просил тебя что-либо делать, — вспоминает он, — ты уходишь, потому что не можешь справиться с небольшим поддразниванием? — Это не единственная причина, по которой я ухожу, Брайан. Я ухожу, потому что чем дольше я остаюсь, тем хуже ты становишься! Это не только из-за того, как ты игнорируешь меня или обращаешься со мной. Если бы дело было только в этом, я бы остался. Потому что я могу справиться с этим. Я ухожу, потому что я не могу продолжать делать всё для твоих детей. Для чего?! Чтобы ты высмеивал меня перед ними и Лейтоном, не проявляя никакого уважения? Я не позволю тебе больше неуважительно относиться ко мне перед моим ребёнком! — Ты бредишь, — он мотает головой, очевидно даже не понимая, что он делал со мной. — Нет, — качаю головой в ответ, — я не брежу, Брайан. Я знаю точно, что происходит. Каждый день, я просыпаюсь, надеясь на небольшую толику благодарности от тебя! Это слишком много, чтобы попросить чуть-чуть заботы, крошечное слово благодарности или объятие, когда у меня тяжёлый день? — Это потому, что я не обнял тебя? Я не твой гребаный родитель и не твой партнер! — Нет, конечно, нет. Но я думал, что ты, по крайней мере, даже после всего, что мы сделали и сказали друг другу, останешься моим другом. Теперь я знаю, что ты не хочешь даже этого. Ты не хочешь, чтобы я был здесь. И я не могу понять, почему у тебя проблемы с тем, что я ухожу. Если это потому, что тебе нужна горничная или няня, пока ты не сможешь смириться… что бы ты ни чувствовал… уверен, ты легко найдешь подобных людей в газете объявлений. Но с меня хватит. Я забираю Лейтона домой. А ты должен заняться собой, своими детьми и жить своей жизнью.