мы движемся наощупь
но, может быть,
друг к другу…
— Она знает твоё настоящее имя, когда его не знаю даже я, — с недовольством в голосе оканчивая свою фразу, говорил Скотт. — Она просто не может быть не Аделаидой, — подвёл итог он.
— И ты туда же, — недовольно вздохнул Стайлз, кусая яблоко и напряжённо рассматривая Айзека и Эрику, которые за всё время дисскусии не проронили ни слова, но слушали внимательно. — Я отвезу её к Дитону. Он точно что-нибудь найдёт, — решительно заявил парень и поднялся с насиженного места.
Он хотел уйти, но неожиданно остановился, в упор смотря на товарищей.
— Ах, да. Чтобы Дерек ничего об этом не знал, — строго заявил Стилински, но, заметив взгляд Эрики, вздохнул и, сдавшись, сказал:
— Ну, пожалуйста, Эрика.
Дождавшись кивка Рейес, парень посмотрел на Айзека и сразу же на Скотта, понимая, что Лейхи теперь уж точно не загорится желанием говорить с Хейлом, после того, как тот отказался раскрывать все карты, когда бета наивно думал, что альфа доверяет ему.
— И никакая Эллисон чтоб не знала об Иде, — предупредил Стайлз своего друга и, сопровождаемый цепким взглядом блондинки и её улыбкой, бросил, уходя:
— Моё имя ты знаешь. Просто не помнишь.
— Как это «никакая Эллисон»? — недовольно спросил сам себя МакКолл.
Джон никак не мог поверить, что сегодняшней ночью в его доме ночевали два его ребёнка. Он встал намного раньше, чем вставал обычно в свои выходные, проводил Стайлза в школу сносным завтраком, по правде говоря, надеясь, что Ида тоже спустится трапезничать, но дождаться её Стилински-старший так и не смог. Мужчина наивно решил, что девушке нужен сон, что, возможно, то, что она сейчас жива далось ей не легко, — господи,
что он думает? — и дал Иде время, но, когда часы указывали на двенадцать, Стилински не мог больше ждать. Поднявшись с дивана, шериф города лениво поднялся по лестнице на второй этаж и, дойдя до
гостевой комнаты, постучал. Ему не ответили. Джон постучал ещё раз. И Аледаида, которая до этого решила, что в доме ей совершенно не рады и что не стоит задерживаться тут, сдалась.
— Войдите, — промямлила девушка и, перебирая свои сухие, грязные и плохо пахнущие волосы, накрылась одеялом с головой.
Ида чувствовала себя такой запуганной, запуганной самой собой, своими мыслями о том, что сейчас войдёт её брат
Стайлз и снова посмотрит на неё
таак, что, как маленькая, искала защиты в простом одеяле, которое легко вспороть ножом, которое не преграда…
А ведь она и есть ребёнок. Ещё вчера ей было пять лет, и она умело гоняла на коньках по льду, а… а потом что-то случилось, и она, не помня половину жизни, оказалась голая и взрослая в озере. Наверное, теперь Стилински достаточно подросла, чтобы Нейт Уилсон из соседнего дома больше не смеялся и не бросался своим коронным «Ты подрасти сначала».
Джон шёл к дочери уверенным, что ему есть, что сказать, а вошёл в комнату неуверенным ни в чём вообще. Он посмотрел на Иду, скрытую под одеялом, и поджал губы. Действительно, что ему говорить? «Я так рад, что ты вдруг выплыла из озера живой и взрослой, хотя когда-то утонула в нём маленькой»? «Хорошая сегодня погода»?
Ида не терпеливо вынырнула из-под одеяла и улыбнулась ему.
— Доброе утро, — сказала она.
Мужчина неуверенно кивнул и, то открывая, то закрывая рот, продолжал молчать. Наконец, когда ему в голову пришла здравая мысль, он решил высказать её быстро и надрывно, чтобы не забыть:
— А давно ты проснулась?
Девушка стушевалась. Убирая с лица грязные вьющиеся волосы, она вздохнула и неохотно призналась:
— Ещё в восемь, наверное.
— А почему тогда не вышла вниз?
— Я не хочу, чтобы Стайлзу было плохо, — тихо проговорила Ида, не смотря в глаза Джона, который прошёл в комнату и сел на край кровати. — Он, кажется, мне совершенно не рад.
— Он привыкнет, — строго бросил мужчина и подал девушке руку. — Пойдём завтракать.
Ида усмехнулась и заулыбалась. Она весело отбила протянутой руке «пять» и посмотрела Джону в глаза, подпирая голову рукой. Девушке вдруг стало так хорошо.
— Я оденусь и приду, — пообещала Ида совсем тихо и улыбаясь.
— Хорошо, — также шёпотом согласился Стилински и, поднявшись с кровати, вышел за дверь.
Аделаида скинула с себя одеяло и, поправляя штаны Стайлза, которые сползли, оголяя тело, на котором не было нижнего белья, кажется, сама себя смутила.
— Не пойми неправильно, — поспешно добавляет Джон, рассматривая Иду, которая совсем как Стайлз с ногами забирается в кресло и тянется к кружке, стоящей на журнальном столике.
— Всё нормально, — напряжённо заверяет Ида, но слишком неестественно улыбается. — Я бы тоже устроила расспрос, если бы ты… оказался жив спустя одиннадцать лет, — ещё более напряжённо сказала девушка с ещё более неестественной улыбкой.
Аделаида знала, что что-то не так, знала, потому что факты вроде «я люблю сидеть на коленях», «люблю мятную жвачку» и «я постоянно разбиваю свои колени» должны быть в прошедшем времени и не должны быть единственным, что девушка с уверенностью может рассказать о себе. Детские воспоминания должны перекрывать другие, а она одно детство и помнит. Но чтобы это «что-то не так» было связано с мистикой, чтобы эта мистика вообще была частью настоящей жизни, а не той выдуманной из кино… Это было так круто.
Круто для маленькой девочки, которой Ида, на радость любому сентиментальному родителю, продолжала быть и сейчас. Это круто, что она
особенная. Но… не круто, что она потеряла маму и узнала об этом, когда со дня смерти прошло семь лет, не круто, что она одиннадцать лет была мёртвой, а потом вышла из воды голой, и её видели такой другие ребята, не круто, что в ней сомневаются отец и брат.
— Нет, её зовут Элен, — упёрто заявила Делла. — И ты всё время путаешь с тётей Алисией её потому, что они обе не смогли приехать на вашу с мамой годовщину и ещё прислали одинаковые подарки, — напомнила девушка и чуть улыбнулась, касаясь губами уже пустой кружки.
Джон улыбнулся, чувствуя себя виноватым за устроенный им расспрос. Да как он вообще мог засомневаться в Делле, когда её воспоминания намного яснее его собственных? Как он мог решить, что эти карие глаза — глаза самозванки, что эти волосы, которые Клаудия всегда долго прибирала в красивые причёски, как и свои, тоже вьющиеся волосы?
— Пап, ты ещё что-нибудь спрашивать будешь? — улыбнулась Ида.
Пап…
Стайлз надеялся найти своего отца перед телевизором
одного. Надеялся, что гостевая комната будет
пустой гостевой комнатой. Надеялся, что Ида была лишь галлюцинацей или хотя бы сверхъестественной зверушкой, которую совесть заела и она же выпроводила из дома Стилински, подговорив никогда никому не вредить и никогда не возвращаться в Бейкон-Хиллз, но…
— Ребёнок, будь старательней, — сказал Джон, хмуро рассматривая лист бумаги и находя в нём уже больше схожестей с алфавитом, который Ида старательно переписывала уже полчаса. — В пять лет ты делала это лучше.
Делла нахмурилась и закусила губу, старательно исписывая бумагу. Она не видела и не чувствовала взгляда Стайлза, поэтому, быстро стрельнув глазами вперёд, как делала всё это время, что они с Джоном сидели на полу перед журнальных столиком и изучали буквы, очень испугалась и выронила ручку из руки. Сама не зная от чего, шатенка замерла на месте, смотря на парня, и касалась ладонью своих волос, мокрых от недавнего душа, будто бы не веря, что они у неё есть.
Шериф тоже не сразу заметил сына, но, увидев его, невольно улыбнулся. Ему нравилось снова учить Иду писать, это переменило весь его настрой, и теперь сын, которого девушка боялась расстроить своим присутствием, был снова белым и пушистым, если забыть ещё и то, что он сунулся искать Харриса. Сам Стайлз, встреченный улыбкой отца и страхом Аделаиды, был вполне этим доволен. Он прошёл в гостиную, скинул там портфель и, посмотрев на Иду, обратился к ней, уже понимая, что папа в любом случае всё ей рассказал:
— Я отвезу тебя к доктору, собирайся.
Делла, с одной стороны желавшая сказать, что она уже собрана, ведь была одета, не смогла сказать и слово и испуганно посмотрела на папу. Ещё неизвестно, к какому доктору её собирался вести Стайлз. Простые доктора в воспоминаниях шатенки штука ужасная, а доктор
Стайлза уже сейчас казался чем-то зловещим.
— К Алану? — уточнил Джон и, увидев кивок сына, посмотрел на дочь. — Иди. Это хороший человек.
Девушка поднялась с пола и посмотрела на Стайлза, словно ища подтверждение сказанным отцом словам. Но ни в одном человеке невозможно прочитать, что тебе не придётся бить доктора по коленке и бежать, что он не сделает тебе больно, поэтому Ида быстро сдалась. Парень посмотрел на неё, одетую в его маленькую одежду и нахмурился. Он дождался, пока шатенка выйдет из дома, натянув на ноги его кеды, которые Джон сегодня тоже отдал ей, и снова посмотрел на отца. Он не знал, что сказать, поэтому просто смотрел с непривычной для него грубостью в больших карих глазах.
— Ребёнок, будь с Деллой добрей, — сказал Джон, не принимая взгляда сына всерьёз.
— Когда Дитон раскусит её, я первым же делом сообщу тебе, кто она такая, — на одном вдохе произнёс подросток и покинул дом, хлопая входной дверью.
— Как? — поражённо произнёс Стайлз, и Ида, глянув на него, подумала, что у него сейчас отвалится нижняя челюсть. Как в мультиках.
— Ничего удивительного на первый взгляд нет, — пожал плечами действительно добрый доктор, которого ещё детская натура шатенки взлюбила сразу же после того, как мужчина пообещал, что осмотр это совсем не больно.
— А то, что она выжила и выросла под водой это ничего?! — взорвался Стилински.
Делла нахмурилась. То, что с ней произошло, звучит так ужасно, когда это говорит Стайлз, и так по-сказачному, когда об этом говорил папа, что она невольно запуталась. Поджав губы, девушка стала смотреть на Алана. Смотреть на брата не хотелось. И ехать с ним домой, а одной машине тоже, но другого выбора не было. Конечно, прекрасно было бы остаться здесь, где бедная собачка, взвывая на маленьком белом столике, нуждается в понимании, но в доме, где шатенка чувствует себя ненужной, она
нужна.
— Я не чувствую никакой силы от неё, Стайлз, — всё также добродушно продолжал говорить друид, ведь ему не хотелось ругаться с простым гиперактивным и импульсивным мальчишкой.
— Понятно, — быстро кивнул головой парень и, не смотря на сестру, бросил:
— Пошли.
— До свидания, — попрощалась Делла так, как учила её мама.
Алан лишь улыбнулся девушке и кивнул, вздыхая. На его столе заскулила собачка, которая нуждалась в понимании Аделаиды.
Стайлз сжал челюсти, когда Ида слишком громко хлопнула дверью его машины, но ничего не сказал. Он просто завёл мотор, вздохнул и сам для себя решил: нужно свыкнуться, что его сестра, по мнению всех, обычный человек. Ведь с обычными людьми случается всё это: смерть, воскрешение спустя одиннадцать лет. А ещё обычные люди всегда воскресают не в том возрасте, в котором умерли, а в том, который к них должен быть на это время. Вот Делле ещё в марте исполнилось бы шестнадцать, и, воскреснув, она выглядит на шестнадцать. Как и должно быть. Не на тридцать, а на шестнадцать, как и должно быть, на год младше брата. Как и у всех…
Выдох.
…обычных людей.
И почему он не прыгает от счастья? Стайлз знать не знал. Он бы хотел порадоваться, но он уже толком не помнил Иду и своё с ней детство, когда она помнила слишком много. Вот она помнит, как они пытались сами починить качели во дворе, а он нет. Вот она помнит, как, когда ей исполнялось четыре, мама и Мелисса МакКолл заставили Стайлза и его друга Скотта читать поздравительные стихи, а он уже давно забыл этот позор.
Вот она знает, что любит его.
А он забыл.
Стайлз давно похоронил всю свою любовь к сестре. Наверное, ещё в тот самый день…
Зазнайка. Крутит все эти свои фигуры, чтобы мама смотрела только на неё. Смотрела и восторгалась. И чтобы я смотрел. Но мне смотреть незачем. Я и сам катаюсь. Ещё лучше, чем она катаюсь.
— Мечислав, давай в догонялки на льду? — кричит она.
Она проезжает совсем рядом на своих новеньких первых коньках, закутанная в одежду, которая делает её смешной. Как же ей повезло, что озеро замерзло этой зимой. В другом случае она сидела бы дома, а мы с мамой были бы на платной катке. Ей ведь туда нельзя. Там за ней некому приглядывать, ведь я нянькой уж точно не стану.
— Ну, Мечислав! — недовольно пищит она, очень противно пищит. Она вообще противная, когда хочет, чтобы её заметили.
Делла снова катится мимо. Сейчас я покажу ей язык… Вот сейчас, когда она проедет толпу этих надоедливых детей… Почему она не проехала их? Почему она ещё не проехала их?
— Мам! — кричу я, но мама и без меня летит на лёд.
Зачем она так быстро бежит? Она ведь на каблуках. Зачем все эти дети так громко пищат?! Почему Делла ещё не проехала толпу этих плакс? ЗАЧЕМ ОНИ ТАК КРИЧАТ?!
— Стайлз, ты плачешь? — спросила Ида, чуть подавшись вперёд и смотря на брата.
Парень, услышав её слова, резко затормозил и, выпрямившись, недовольно бросил:
— Приехали. Выходи, — и даже не посмотрел на девушку.
