под омелой

— Сунен! — у того самого Сунена, кажется, вот-вот лопнут уши от раздающегося из телефона сынчолевого крика. — Вы там с Джихуном совсем страх потеряли? — вообще-то, тут только Джихун страх потерял — ему вообще по природе своей эта эмоция не свойственна —, а Сунен здесь и вовсе мимо проходящий. Он просто шел на кухню, пока его теперь уже парень не потянул за ткань свитера, не сунул в руку сраный телефон, говоря о том, что пора бы сказать старому другу о том, что они хотят нарушить традицию, по которой под конец года они все вместе собираются у него дома. — Только не смей мне угрожать: я и полицию вызвать могу, — Сунен чуть ли не кричит в трубку, пытаясь сделать так, чтобы его голос звучал хоть чуточку убедительнее. Для Сынчоля все это забавно. — Ты идиот? — хотя бы потому, что Сынчоль, вообще-то, как раз работает в полиции. И если Сунен вызовет его, то окончит новый год не дома с Джихуном, а в полицейском участке. — Я ведь могу все Джонхану рассказать, — и единственный, кому надо бы сейчас напрячься, — это Джихуну. Джонхан — это дьявол во плоти. Как Сынчоль живет с ним уже пять лет — загадка, которую никто из ребят до сих пор не разгадал. Если он узнает о том, что его любимый-миленький-маленький-лапочка Джихун не придет встречаться с ними новый год, то он, в лучшем случае, обидится, а в худшем занесет тебя в свой черный список на несколько десятков лет. — Сынчоль! Послушай! — сидящий несколько секунд назад на стуле парень теперь стоит с тем самым телефоном в руках и пытается хоть как-то уговорить Сынчоля не делать то, что он несомненно собирается сделать. Или, пожалуй, нет. — Пожалуйста, все что угодно! Я просто хочу провести этот праздник с этим придурком! Хотя бы в этом году! — вокруг ни единого звука больше, но где-то в двух метрах все равно раздается тихое: «это так ты называешь своего парня, да, Джихун?». Сынчоль молчит. Молчит и думает, что, возможно, в этот раз даст им возможность. И даже не выдаст ничего Джонхану. Правда придется придумать вескую причину, почему эти двое не явились. — И зачем я только повесил эту идиотскую омелу тогда, — впрочем, он что-нибудь придумает. — Ты лучший, Сынчоль! — последнее, что он слышит перед тем, как нажать на кнопку сброса. «Вот же влюбленная парочка». Сынчоль думает, что среди его лучших друзей единственные, кто точно не встречаются, — это Хансоль и Сынкван. Хотя… как прекрасно, наверное, жить в неведении. На кухне вовсю пахнет утренним кофе, а зимний пейзаж заставляет останавливаться у окна каждый раз и наслаждаться мягкими и волшебными снежинками, наблюдая за тем, как ярко горят развешанные по улице гирлянды. Раньше, может, Джихун бы сказал, что именно это делает ему настроение в преддверие праздника, но сейчас это делает сидящий на полу парень, одетый в какой-то нелепый свитер, который ему подарил Сынчоль, на котором написано «поцелуйте меня кто-нибудь». Что за фишка вообще дарить вещи с таким дурацким принтом? Ох, все до сих пор помнят, как что-то подобное досталось и Хансолю в прошлом году. А еще все помнят, что Сынкван при любой удобной возможности пытался выполнить то, что, собственно, и написано на той самой вещи. Кажется, это было «ударь меня, если хочешь». Вот Сынкван и пользовался. — Джихун? Не хочешь извиниться? — Сунен делает вид, что злится, но как вообще можно злится на Джихуна? — За что, дурачок? — он ведь знает, что все это любя. Хотя факт, что он раздражен, никто не отменял. После такого они обычно заканчивают долгими и нежными поцелуями где-нибудь на диване в кухне, но сейчас Сунен хочет заставить Джихуна ответить за его «придурок». Только последний совершенно не в курсе, поэтому одним медленным движением ставит кружку с кофе на стол, а затем, строя хитрую ухмылку, потихоньку шагает к дивану, где сидит с любопытством смотрящий на него Сунен. — Знаешь, — знал бы Сунен, насколько у него удобные бедра, и сидеть на них Джихуну — одно чертово удовольствие, от которого так и сносит крышу. Сунен еле сдерживается, чтобы не распустить руки, запустить свои теплые пальцы под чужую футболку, медленно провести снизу вверх, слыша легкие и до жути возбуждающие стоны, — я хочу получить от тебя поцелуй. Ли Джихун играет с огнем. — А я хочу стянуть с тебя эту ебаную футболку, — только Сунен до сих пор слегка раздражен джихуновым «придурок», — а потом заняться с тобой сексом, — сейчас Ли думает о том, что, возможно, год назад Сунена можно было хоть чуть-чуть назвать милым, но не сейчас, нет, — но, знаешь, не сегодня, — потому он просто держит руки за спиной. Ли смотрит сверху вниз, пристально наблюдая за мимикой человека, на котором так удобно расположился, а затем понимает, что этот парень совсем не догоняет, что его слова никак не соответствуют его взгляду. Вау — думает Джихун — ты, Сунен, так и не научился врать. В глазах Сунена желание, такое явное, что Ли еле сдерживается, чтобы не начать дразнить, дразнить так, чтобы у Сунена совершенно точно сорвало крышу, но тот не собирается так просто поддаваться. — Уверен? — руки Ли соскальзывают на чужие плечи и медленно спускаются вниз, так невыносимо медленно. Он чувствует, как Сунен напрягается, то ли от удовольствия, то ли от того, что, наверное, понял: он проиграл. — Неужели ты откажешься от такого? — а затем резко стягивает с себя футболку, наблюдая за тем, как Сунен рефлекторно закусывает губу, стараясь смотреть куда-то в сторону. Сунен готов поклясться, что Джихун никогда еще не играл так грязно. Тело у Ли просто великолепное, хоть его сильная сторона — это далеко не спорт, но выглядит именно так. «Черт, Джихун, неужели в прошлом ты бывший спецагент, а если нет, тогда я не понимаю, откуда у тебя такое шикарное тело». Сунен немного завидует. Окей, очень завидует. — Ты невыносим, Джихун, — к черту все. У Джихуна сбивается дыхание, следом и сердцебиение, а зрение плывет так, будто оно — как минимум минус десять, потому что руки у Сунена невероятно нежные и теплые, а чувствовать то, как он оттягивает ткань джинсов, аккуратно касаясь кожи под ними, — не сравнимое абсолютно ни с чем ощущение. Руки этого парня как-будто созданы специально для Джихуна. Да буквально все в Сунене создано специально для него. Сунен не сдается, но уже думает о том, чтобы отыметь этого парня прямо здесь и сейчас, на этом неудобном диване, позволяя Ли устроиться сверху, а себе водить влажные дорожки языком по его шее, а затем наблюдать, как этот парень вовсю требует поцелуй с языком, но, вообще-то, сейчас далеко не время. Джихун целует рвано и грязно, оттягивая сначала верхнюю губу, через секунду подбираясь к нижней. Сунену не нравится, когда кто-то вот так открыто доминирует, поэтому еле сдерживается, чтобы не кусать чужие губы в ответ, но сегодня, наверно, нужно сделать исключение. Пуговица на джинсах Ли сейчас с легкостью расстегнута. — Что ты… — Сунен приподнимает уголки губ, и Ли понимает, кто из них действительно проиграл, — боже, — стоны Джихуна просто слада для ушей, — ты, Квон Сунен, играешь абсолютно грязно! — Никто и не сказал, — хоть этот парень и выглядит как полный придурок, в голове у него четко намеченный план, — что будет честно. Пальцы Сунена в легкостью расправляются с чужой ширинкой, но справится с дрожащими от удовольствия бедрами Джихуна не получится так легко. — Эй, — говорить сейчас сложно, потому что Ли почти всем телом прижимается к Сунену, а сердцебиение заглушает даже его собственные мысли, — просто расслабься, хорошо? — М, — согласиться проще, чем сделать. — Это ведь просто я, да? — лучше самих прелюдий могут быть только слова, как всегда вовремя вылетаемые из суненового рта. Одной рукой Сунен тянет Ли за шею, а затем целует. Без всякого покусывания, без языка, без всего прочего. Просто с чувством, со всей той любовью, которую получает сам и копит внутри так давно, чтобы отдавать вот в такие моменты, слушая громкое и сбившееся дыхание прямо в губы и пытаясь понять, что такого он сделал в прошлой жизни, чтобы заслужить такого парня в этой. — Приятно? — «чертовски». Сунен водит по ткани чужих боксеров медленно и осторожно, оставляя нежные поцелуи у Ли на груди, и даже не собирается думать, насколько тому хорошо и приятно. По стонам понятно, по быстро нарастающему возбуждению под боксерами — тоже. У Ли в груди непойми что происходит, он сбился, когда считал, сколько раз по нему пробегали мурашки после того, как Сунен дотрагивался до него, а еще сейчас ему слишком горячо, слишком много бабочек летает внутри живота, и вообще, чертов Квон Сунен играет нечестно. — Неприятно! — ой — думает Сунен — а ты, Джихун, врешь еще хуже меня. — А по твоему лицу так сразу и не скажешь. Сунен искусно гладит по возбужденному органу, слегка сжимая руку и даря Джихуну новые ощущения. Этот парень -воплощение чертовой сексуальности и возбуждения, перед ним просто невозможно устоять. Квон задает ритм, резко переходя с медленного на быстрый. Ли утопает в этом парне, позволяя себе полностью расслабиться, а Сунен и вовсе забывает, что хотел закончить еще пять минут назад. — На сегодня, пожалуй, хватит, — по Ли струйками течет пот, и Сунен не прочь бы смахнуть его своей рукой, да только рука вымазана, а вытереть ее сейчас не представляется никакой возможности, ведь Джихун уже вовсю прижался к чужому телу и, кажется, потихоньку начал засыпать. — Я, наверное, слишком хорош в таких вещах, что ты моментально засыпаешь? — «неужели даже в ванну не сходит»? — Да, — и все-таки не спит, — чертовски хорош. Начало праздника прошло как ни сказать великолепно.