***
Проснулся Германия позже обычного. Но у него не было никаких важных дел, потому немец лишь глубоко выдохнул и пошел одеваться. Италия в это время решил приготовить немного пасты. Поумнел или нет, а итальянец везде будет итальянцем. Его всё ещё тревожили мысли о том, что он как-то неправильно поступил с братом, и потому Италия был немного неуклюж. То макарон положил больше, чем надо, то резко задумывался и забывал их помешивать, отчего они чуть было не слиплись, а сам Венециано в последний момент резко вернулся в реальность. Глубоко выдохнув, итальянец решил сосредоточиться на готовке, чтобы в раздумьях не сжечь всю кухню. В это время Людвиг уже подошел к кухне и, слегка улыбаясь, в шутку спросил: — Что-то немного горелым попахивает, не? — А? — дернулся Венециано. — Да шучу я. Ты в порядке? Ты после вчерашнего стал каким-то тихим, — забеспокоился немец. — Да, всё хорошо… Германия лишь пожал плечами.***
— Думаю, надо навестить Италию, — со своей обычной улыбкой проговорил русский и начал собираться в дорогу. Никаких злых умыслов не было у России и в помине. Несмотря на всё, Иван всегда был довольно дружелюбным. Но завести друзей у него не получалось. В детстве на Россию постоянно нападали другие страны, и те никогда не приходили к нему с миром. А сам Брагинский в те дни хотел лишь одного — подружиться с ними. Но ничего не выходило, и маленький русский лишь тихо грустил в одиночестве*. На сегодняшний день итальянский и русский управляющие неплохо ладят между собой, отчего Россия сделал вывод, что и сам может подружиться с Италиями, или хотя бы с одним из них. Один раз он пытался это сделать, но из-за спины его караулила Беларусь, а сами братья Варгасы выглядели так, словно увидели за спиной Ивана дух Генерала Мороза или ещё чего похуже**. На этот раз Россия решил сделать вторую попытку, несмотря на то, что Америка описал, что Италия стал более грубым. Он был готов на что угодно — но попытка не пытка. Новый Италия мог бы его оскорбить или попытаться ударить (акцент на «попытаться»), а мог бы и понять, и всё-таки согласиться на дружбу с ним, и, возможно, заодно исправить взаимоотношения с Германией после Второй Мировой. Если всё пройдет, как по маслу, то Россия убьёт нескольких зайцев одновременно. И друга заведет, и исправит политические отношения с Германией. Но это только ожидания. В реальности всё может пройти и не так. Об этом Брагинский боялся даже думать, потому такие мысли он быстро изгонял прочь из своей головы. Иван наконец-то собрался и отправился в дорогу. Посмотрим, что да как пройдет.***
— Придурок, идиот, да как он посмел? — бурчал Варгас-старший в своей комнате. Испания вернулся домой с гостинцами — очередные помидоры, выращенные на его плантации. Подойдя к комнате итальянца, улыбка Антонио быстро сменилась недоумением, услышав за дверью злобное бурчание и тихие ругательства. Испанец лишь ухмыльнулся — он опять что-то умудрился сделать не так, отчего Ловино такой злой? Нет, о чем он вообще? Старший Варгас всегда был таким угрюмым, и искренне ненавидел Испанию. Но было понятно, что итальянец пытался скрывать свою привязанность к испанцу, оттого он и вёл себя так, да и это было лишь следствием его характера. От сего испанец и подумал, что снова чем-то обидел Романо, и постучал в дверь. — Что тебе надо? — недовольно прикрикнул Варгас. — Я тут тебе помидоры принёс, а ты рычишь на весь дом. Что брат Испания сделал опять не так? — Не ты, идиот, — снова буркнул итальянец и открыл дверь. Варгас-старший выглядел весьма плохо: на его лице были искренняя обида и…грусть? — Ого, Романо, что случилось? — забеспокоился испанец. Даже тогда, когда Романо был совсем маленьким, он не видел такой обиды в его глазах. Хотя нет, видел. Это было довольно давно, когда Южную и Северную Италию отдали разным странам. И, к сожалению, ленивый маленький Романо достался испанцу. Поначалу он жаловался на то, что он никогда не выполняет свои обязанности, и лишь только добавляет работы и так запыхавшемуся Антонио. И в итоге однажды он отправился к Австрии умолять его отдать ему Северного Италию, ведь тот был таким милым, и выполнял работу, судя по тому, что сам Испания видел. После категорического отказа австрийца испанец вернулся домой, и его встретил очень обидевшийся Романо. Он колотил его, ругался и по-настоящему злился. И было понятно, почему. Никто не любит, когда его заменяют на другого. И тут, на тебе — Испания захотел поменял его, старшего брата, на младшего. С этого дня Антонио стал как-то привязываться к малышу Романо, и не так сильно злился на то, что тот снова намусорил в комнате. И вот эта обида в глазах. Это сделал не Испания? Кто? Младший Италия??? — Венециано…придурок, — злобно пробормотал старший Варгас, отводя взгляд. — Что? Италия что-то сделал? — удивился испанец. Братья Варгасы не ссорились, а если и бывали подобные случаи, то до такого не доходило. — А, ну да, ты же идиот, не знаешь, — испанец ухмыльнулся. К ругательствам Романо он привык давным-давно, — у Венециано сдвинулись мозги, и он стал каким-то другим. Я решил проверить, что случилось, думая, что это сделал его картофельный придурок. После того, как я всё выяснил, я спросил его, вернется ли он ко мне или нет, так как оказалось, он стал уже не таким идиотом, я думал, что он одумается. Но он отказался, и сказал, что останется! Он посмел променять родного брата на этого идиота! — в голосе Ловино слышались нотки отчаяния, и Антонио удивился его искренности. Видно, это его здорово задело. Испанец погладил Романо по плечу, пытаясь его утешить. — Не трогай меня, извращенец! — дернулся Ловино. — Я просто тебя успокаиваю, — улыбнулся Испания. — Я спокоен! — По тебе и не видно. Вижу ведь, что ты расстроен ситуацией. Ловино лишь дулся, отведя взгляд от Испании. А тот глубоко выдохнул. — Романо, ты не пробовал поговорить с ним, а не сразу же дуться? Может быть, у него есть причина остаться с Германией, а не с тобой. Я понимаю, что вы очень долгое время друг друга не видели, но, — Варгас-старший лишь сильнее разозлился, — это же не конец света. Он всё ещё твой брат, и ты всё ещё его брат, и это никогда не изменится. Да пусть он хоть будет похоронен заживо, вы — братья, и он никогда тебя не променяет ни на кого. Возможно, сейчас он не хочет вернуться к тебе. Но просто думай о том, что когда-нибудь он приедет обратно, хотя бы на часочек. — Тебе легко говорить, — злобно рыкнул Романо. — Ну, думай как хочешь, я просто тебе посоветовал. Будешь помидоры? — испанец предложил один из томатов Варгасу. Ловино взял помидор в руку и отвел взгляд. — Иди уже, придурок, я хочу побыть один. Испания снова ухмыльнулся и, оставив корзинку с помидорами Ловино, отправился к себе. Романо лишь недолгое время простоял в дверях и, показав что-то похожее на улыбку, взял корзинку с помидорами и зашел в комнату, закрыв дверь.***
Италия во время завтрака вел себя очень странно. То переложил себе порцию, то вместо вилки взял в руки ложку. Через некоторое время итальянец просто потерял аппетит и, откинувшись на спинку стула, смотрел в окно. Германия никогда не видел его таким, даже с момента удара. Вот уж точно какой Италия не нравится никому. Излишне задумчивый, немного депрессивный. Людвиг решил после завтрака спросить итальянца о том, что его тревожит, хотя всё и так было достаточно очевидно: он винит себя, что обидел Романо. Он думает, что поступил совсем неправильно, и некрасиво, как брат. Младший Варгас хотел потом пойти и извиниться перед братом, но подумал, что это будет немного лицемерно с его стороны. И вот, не зная, что делать, Варгас задумался и совершенно потерял связь с окружающим миром, совсем забыл, что и кто находится вокруг него. Он просто остался наедине со своими мыслями. После того, как Людвиг поел и отнес посуду вместо с недоеденной порцией Феличиано, он подошел к нему и заглянул в лицо. И снова на нём ни одной эмоции. Безжизненное лицо без эмоций. Глаза смотрели в пустоту, в абсолютное ничего, и стали темнее, чем были. Вместо золотого они приобрели темно-коричневый оттенок, и от того придавали лицу больше мрачности. Пропал его привычный румянец, брови были несколько печально опущены, а рот был слегка приоткрыт, словно Варгас собирался озвучивать вслух все свои мысли. — Италия, — произнес Людвиг, надеясь хотя бы на какую-нибудь реакцию. Но он молчал. — Ты меня слышишь? — слегка взволнованно спросил немец. Молчание. Германия слегка дотронулся до плеча Италии, но и это остаётся без реакции. Тогда он просто глубоко выдохнул, прикрыв глаза, и отправился в гостиную. Такая мёртвая тишина от Варгаса совсем не нравилась Людвигу. Немец присел на диван. От этой гробовой тишины Германии стало скучно, и он задремал прямо на диване. Он видит зеленый луг и красивое голубое небо. Время еще было раньше полудня, посему солнце находилось не очень высоко, но оно ярко освещало траву и все вокруг, и придавало ему более яркую окраску. Он идет по этому яркому лугу. Похоже, он знает, куда идет, он не просто прогуливается. Куда же? Он поднимается по небольшому холму и видит какой-то силуэт. Он не спешит, а наоборот, даже немного замедляется. Что он такого увидел? Наконец-то решившись, он ускорил шаг и силуэт наконец-то стал разборчивой фигурой. Это была маленькая девочка. Похоже, служанка. Она была одета в косынку и платье с фартуком. Кто эта девочка? — … научишь меня рисовать? — слегка заикаясь, произнес он. — Что? Ты хочешь научиться рисовать? — ответила девочка. Они начали рисовать. У него ничего не получается. Девочка указывает на рисунок, и говорит, что неправильно нарисована лапка. Она подходит к нему и берет его за руку. Германия проснулся от голоса Италии. — А? — промычал Людвиг, ещё не до конца проснувшись. — Ты меня звал? — повторил Феличиано. Лицо у него немного грустное. Но зато вернулся в реальность. — А? А, вспомнил. Да, но ты не ответил. Я хотел с тобой поговорить. Варгас лишь вопросительно посмотрел на него. — Ты после вчерашнего какой-то тихий и рассеянный, словно выпал из реальности, я забеспокоился. Из-за чего ты так расстроился? Из-за своего брата? — Да… — все, что смог выдавить из себя Италия. Немец только молчал, ожидая, что ещё скажет итальянец. — М-мне кажется, я неправильно с ним поступил… Мне так стыдно перед ним. Я боюсь, что он может меня возненавидеть, — глаза Италии были направлены в пол. Такое лицо, полное отчаяния и грусти, немец не видел ни разу со дня их знакомства. — Почему бы тебе не пойти и не извиниться перед ним? Мне кажется, это в любом случае будет лучше, чем здесь сидеть, страдать, и пугать меня. — Это некрасиво с моей стороны! Я его обидел, а потом резко прихожу извиняться! Это лицемерно выглядит! И я не знаю, что мне делать! Людвиг встал с дивана и обнял Феличиано, тот даже не успел ничего сказать или сделать. Это действие немного помогло итальянцу, ему стало чуть лучше и он успокоился. Немец оторвался от объятий и, положив свои руки на плечи Италии, начал спрашивать: — Ответь мне, кто ты? — Италия, — чуть ли не шепча, ответил Варгас. — А кто он? — Италия, — повторил юноша. — Верно. Ты и он — Италия. Вы кровные братья, фактически один и тот же человек. Между всеми нами бывают конфликты, ссоры, и недопонимания, но рано или поздно они разрешаются. А твой брат не может по-настоящему обидеться на тебя, потому что ты ему не чужой, понимаешь? Даже если это покажется несколько лицемерно, это его проблемы. Тебе плохо, ты осознал свою ошибку, и искренне просишь прощения, лицемерно будешь уже с его стороны не простить тебя. Понимаешь? — Италия понимающе кивнул, — Так что извиниться — это самый подходящий вариант. Не кори себя ни в чем. — Но как мне объяснить ему, почему я решил остаться именно с тобой? — итальянец был еще расстроен. — Я не знаю, это твой выбор, он не имеет права что-либо за тебя решать. Да, даже несмотря на то, что вы братья. Мнение всегда у всех разное, и так будет всегда. Некоторое время в доме простояла гробовая тишина. Они оба уже не знали, что друг другу сказать. Италия не знал, почему не додумался до такой простой истины. Германия просто уже высказал всё, что нужно и просто смотрел на Варгаса. Тот продолжал смотреть в пол. — Прости, — тихо сказал Италия. — За что? — не понимал Людвиг. Италия улыбнулся, посмотрев на немца. — Я всё ещё такой идиот! И часто ты мне такие лекции устраивал? — А ты не помнишь? — Германия ухмыльнулся. — Неа, — хихикнул Венециано. — Никогда. — А? — удивился итальянец. — Из-за того, что ты был дурачок, ты за каждое действие просто извинялся. Иногда это помогало. Теперь ты понимаешь? Даже если извиняться за каждое действие, то никто ничего не имеет права тебе сказать, если ты говоришь это искренно. Снова наступило молчание. — Я понял, — Италия улыбнулся, — я всё понял. — Ну, раз ты всё понял, тогда- — А? — Отставить слёзы, иди и извинись перед своим братом. И это не просьба — это приказ, — слегка улыбаясь, в шутку сказал Германия. Италия лишь шутливо отдал честь: — Есть, капитан! Я постараюсь сделать всё, чтобы вас впечатлить! — Вот и отлично, иди и возвращайся с улыбкой на лице. Кислая мина тебе совсем не идёт, знаешь, — продолжал улыбаться немец. Италия снова улыбнулся и отправился было ко входной двери… Как в неё постучали, и из-за двери послышался голос: — Приве-ет, я могу зайти, товарищи? ~ Россия приехал.