***
Следующие два дня деревня гудела от новостей. Завклубом Колобков в этом году превзошел себя, затеяв грандиозное костюмированное представление в ночь на Ивана Купалу. В мероприятии были задействованы жители всего села. Таких грандиозных праздников Березники не помнили лет десять. Костюмы для представления из подсобки клуба разобрали быстро. И перед поинтересовавшимся было Родькой, не осталось ли там еще, в надежде на что-то привычное с детских лет, вроде пирата, зайца, медведя или на крайний случай кота, предстал один единственный. То ли это перст судьбы и провидения, то ли березниковская магия, но Родька, поджав губы, словно шарахнутый из-за угла пыльным мешком, зло пялился на костюм Красной Шапочки. — Я не надену эту гадость, — он держал в руках плиссированную короткую юбочку из красной шотландки в сине-зеленую клетку. Родька до сих пор не мог понять, как Колобкову удалось уговорить его принести этот заплесневелый пережиток прошлого домой. Не иначе опять заклинание применил. И Родька злился на судьбу, на бабку и порядки магического мира, ведь его способности проявятся лишь после двадцати одного года. Аглая Степановна хмыкнула и отвернулась, продолжая сепарировать молоко. — Это почему же? Все участвуют. Вон, капитану Лосеву костюм оленя достался, — Аглая хмыкнула, вспоминая капитана второго ранга Балтийского пароходства. — Северного, — добавила вполголоса, представив его реакцию на Герду, с которой будущий олень, поселившийся в деревне пару месяцев назад, еще не был знаком. Гертруда Карловна, вот уже полгода гостившая у дочерей в столице, не была женщиной мягкой, и с молодых лет управляла всем хозяйством села и подконтрольным ей лесничеством. И по складу характера вовсе не походила на канонную Герду, а по внешнему виду больше напоминала атаманшу из «Бременских музыкантов». Однако, была сильнейшим магом района и держала свой ковен в строгости. — Так он весь в плесени и девчачий. Если бы хоть шорты были вместо юбки. Не надену, и не уговаривай! — Родька посмотрел на себя в зеркало и будто невзначай приложил к себе юбку. — Брррр! Аглая наблюдавшая за ним, улыбнулась, прикрыв рот углом платка. — Поживем, увидим…***
Последующие пару дней, после «триумфального» похода в заповедник, Ярик пролежал на старом бабкином диване пятой точкой кверху, пока благодаря отварам с волчьей ягодой и паре заклинаний у него не отпали хвост и уши. В тот злополучный вечер, едва он ввалился в избу, Матильда Марковна расхохоталась: — Здорово вас с дедом русалки не любят. Дед пока жив был, то с ушами, то с хвостом домой приходил чуть ли не каждую неделю. Ну, ложись, внучок, лечить будем. И вот теперь, лежа на диване, слегка отпятив зад с капустным листом на копчике, Ярик изнывал от тоски. Пару раз забегал Родька, и, давясь от смеха, глядя на Яриков зад, пытался делиться новостями. — Ярик, там гости к тебе! — заглянув в комнату, бабка со значением подняла одну бровь. Щеки Ярика мгновенно приобрели розовый оттенок. Он едва успел натянуть одеяло на свой обнаженный зад, как в комнату ввалился кипящий от гнева Родька. Плюхнулся на табурет у стола и зло уставился в окно, пыхтя и тяжело дыша. — Ты чего такой злой? — Ярик чуть шею себе не свернул, пытаясь заглянуть в лицо Родьке. После плюнул и с громким стоном перевернулся на бок. Оставшийся от ночных приключений отросток, ранее гордо именуемый хвостом, а сейчас маленький, но торчащий кверху, словно напряженный член, причинял парню массу неудобств. Ярик не мог показаться на улице, не вызвав смех окружающих. — Я не стану участвовать в этом балагане, — Родька нахохлился, как воробей на ветке, глядя в окно на Ваньку Емелина, согнувшегося под тяжестью садка со щуками. — Погоди — погоди, — оживился Ярик, — в каком балагане? Слух о предстоящем седьмого июля представлении дошел и до него. И парень с каким-то затаенным злорадством думал о предстоящем мероприятии. Сам же тихо радовался, что оказался так своевременно недееспособен. Авось пронесет! — Да в том самом! Будто ты не знаешь! — Родька зыркнул на него своими синими глазищами. — Постой-постой, так тебе достался костюм Красной Шапочки? Скука, одолевавшая его еще минуту назад, слетела, как покрывало с лица одалиски — Ярик откровенно ржал. Родька, ожидавший от соседа как минимум поддержки, надулся еще сильнее. — Заткнись, Волков! Не то и тебе придется поучаствовать, причем без грима, — и Родька со значением во взгляде посмотрел на зад Ярика, прикрытый простыней. — Ты же у нас личность многогранная. Ну просто «пятьдесят оттенков Серого»! Мало того что это заплесневелая древность, так еще и с юбкой. Притихший было сначала Ярослав, вновь расхохотался над смурной физиономией соседа. — А корзинка с пирожками будет? Я с мясом люблю! — Ярик все никак не унимался, поддразнивая парня. Родька, тяжело дыша, словно пробежав дистанцию на время, вскочил и бросился на него. Оседлав обнаженные под тонкой простыней бедра, он пытался достать кулаками грудь, плечи, стукнуть побольнее, выплеснуть обиду за все прошедшие годы, что Ярик доставал его, не замечал в нем человека. Вся боль и злость, свернувшись в ком, спустилась в низ живота, свернулась в паху в раскаленный шар, превращаясь уже в нечто иное, нежели злость — в горячее плавящее возбуждение. Родька сглотнул и замер, боясь пошевелиться, ощущая свой налившийся орган, упирающийся в резинку трусов под широкими шортами. А секунды спустя и пульсирующий орган Ярика, упирающийся ему в промежность. Он ощутил, как собственное лицо покрывается пятнами, осознал вдруг прервавшийся смех Ярика и их слившееся воедино тяжелое дыхание. Родька дернулся, расцепляя удерживающие его ладони и, вскочив, не оглядываясь, бросился прочь. Ярик в недоумении уставился на пустой дверной проем, вспоминая взгляд своего вечного недруга, румяные от смущения щеки, горящие синие глаза, в которые хотелось нырнуть, как в прорубь зимой на крещение. Его возбуждённый член, то и дело касавшийся руки, пока он, Ярик, пытался выловить мелькавшие перед лицом кулаки, его тяжелое дыхание. И перевел взгляд на свое естество, гордо стоящее под простыней, указывая в потолок и пульсируя, словно метроном. С улыбкой кота, наконец, добравшегося до сметаны, бережно накрыл пах ладонью, прижимая дружка к животу. — Пирогов с чаем будете? — Матильда Марковна заглянула в комнату. — А где Родион? — Ушёл. Точнее, сбежал, — Ярик по-прежнему улыбался от уха до уха.***
Сердце билось, как ошалелое, а звон в ушах заглушал все существующие звуки, превращая их в монотонный гул. Родька мчался, не разбирая дороги, а перед глазами стояло лицо Ярика. Эмоции, отражающиеся на нем, приводили парня в замешательство. Он не мог понять, что это было. Удивление, замешательство, а после радость и неприкрытое желание в потемневшем взгляде. Родьке казалось: еще миг, и он утонет в омутах этих глаз. Остановился он, лишь достигнув пруда, на окраине заповедника. Плюхнувшись на колени на краю мостков, уходящих глубоко в воду, зачерпнул прохладной влаги горящими ладонями и плеснул в разгоряченное лицо. Глубоко и рвано всхлипнул, словно захлебываясь воздухом. От стыда горящие щеки, казалось, отпыхнули паром. — Ты встретил её, наконец! — восхищенный женский голос прозвучал так неожиданно близко, что Родька вздрогнул, едва не свалившись в воду. Резко подняв взгляд и ухватившись за края мостков мокрыми скользящими руками, он балансировал на краю, пытаясь выровнять равновесие. И вдруг почувствовал, как горячая волна подняла его и откинула назад на пятую точку. Магия горячим потоком пронеслась сквозь него, обдавая теплом. Родька поднялся и, потирая отбитый зад ладонью, встретился взглядом с огромными зелеными глазами Нериды. — Привет! Встретил кого? — не понял он. — Свою любовь, конечно! — глаза девушки сверкали, как изумруды, отражая солнечные блики, танцующие в окружающей пруд зелени. Взгляд Родьки стал таким испуганным, словно его застали со спущенными штанами и зажатым в ладони членом. Он сглотнул и молча опустил взгляд на свои влажные от пота ладони. — Но ты не веришь… — русалка склонила голову чуть набок, рассматривая Родьку, словно насекомое под микроскопом. — Не веришь даже собственным чувствам, — Нерида по-прежнему плавала у берега. Её прямые платиновые волосы отдавали зеленью в свете солнца. Он лишь покачал головой и, усевшись на траву, обхватил руками колени. — А ты поверь и проверь в Купальскую ночь. Приходи сюда, сплети венок и брось его в воду. Куда он поплывет, оттуда и сватов ждать надо, — засмеялась и, ударив рыбьим хвостом по воде и окатив Родьку волной сверкающих брызг, скрылась в глубине. «Почему бы и нет! — думал Родька, шагая к дому Аглаи Степановны. — Вот приду завтра, и посмотрим, что мне укажет гадание!»