Впадая в безумие

      Прячет лицо в широкий ворот теплого плаща, руки в карманах сжимает в кулаки, но те все равно покалывают от холода. Промозглый ветер треплет короткие волосы, а глаза слезятся, но она упорно вглядывается в красный горизонт. Солнце садится. Скоро будет совсем темно. Надо возвращаться в штаб.       В груди словно груда камней, что-то тяжелое давит на сердце, не вызывая физиологического дискомфорта. Черт бы его побрал. И так несколько дней. Микаса не может найти причину. Когда она пересекается с ребятами в столовой или в совместном патрулировании, тянущее ощущение исчезает, но, оставаясь одна в комнате, оседает на каменный пол и долго находится в одном положении.       У нее теперь новое звание и своя комната, у Саши тоже. Ефрейтор Легиона Разведки Микаса Аккерман. Всего-то стоило пару десятков раз чуть ли не попрощаться с жизнью. Ханджи решила, что участвовавших в миссиях Эрвина ребят стоит выделить от тех, кто перешел из Гарнизона и Полиции, поэтому неделю назад раздавала новые погоны на плацу перед всем легионом. Ребята светились от радости, но Аккерман нет. Чего-то не хватало.       Огни штаба холодно приветствовали девушку. Она заметила Жана, Сашу и несколько пар новобранцев. Смена караула. Кирштайн заступал. Аккерман приободрилась — чуть позже она заглянет к Саше. С какой-нибудь едой. Та даже лишних вопросов не задаст. Кивнув ребятам и получив ответное приветствие от них, Микаса стала пробираться по еще темным коридорам к своей комнате.       В здании было холодно, протопить такое большое количество комнат было проблематично. Но все же на пару градусов теплее, чем на улице. Несмотря на это, Аккерман все равно скинула плащ, оставаясь в теплом, вязанном ею собственноручно свитере.       Первый день выходного подходил к концу. Вглядываясь в темнеющий пейзаж за окном, девушка забралась на кровать, предварительно скинув сапоги, обхватила колени руками и просидела так, пока комната полностью не погрузилась в темноту.       Керосинку пришлось поджигать буквально на ощупь. Чуть не разбила стекло, пока возвращала его на место. Немного покрутила вентиль, выпуская фитиль и замечая, как пламя разгорается ярче, нагревая каленое стекло. Слабый запах дыма потихоньку начал распространятся по комнате. Аккерман вернулась на кровать, подложив подушку между стеной и своей спиной. Окно она не зашторивала.       Пламя плясало, ограниченное стеклом. Серые глаза непрестанно следили за ним, и Микаса надеялась, что выступившие на глазах слезы появились от напряжения. В голове не было ни единой мысли, только тягостное ощущение внутри.       Она осталась одна. Эрен отдалился от нее насколько это было возможно, Армин пропадал с Зое. Саша, Конни, Жан… Она их, несомненно, любила, но находиться рядом с ними постоянно не могла. Несколько часов и все, к ней подбиралась усталость. Это были ее боевые товарищи, на чье плечо она не боялась опереться, но она знала, что они также сломлены, возможно, чуть меньше, потому что планы на дальнейшую жизнь они все же строили, а она? Нет. Она надеется, что не умрет в тот же день, когда истечет тринадцатилетний срок Эрена. Ей ведь всего лишь семнадцать, через пару месяцев восемнадцать, а она задумывается о своей смерти. Это неправильно. Тело холодеет больше от ужаса, нежели от стоящего холода в комнате.       Микаса второй по силе воин, у нее огромные шансы выжить, конечно, если ее не кинут в самое пекло, как наиболее способную, что скорее всего и будет. Сможет ли она тогда защитить своих друзей, и нуждаются ли они в ее защите? Задумываются ли они о своей смерти, как она? Ее начинает подташнивать.       Пламя дрогнуло. На губах чувствуется солоноватая влага. В комнате Саши вечером она не появится. Проснется на рассвете, от того, что тело затекло, замечая погасшую керосинку и пробирающийся в комнату солнечный свет. Самочувствие будет гораздо лучше, чем вечером. На ватных ногах она доберется до душевых, умоется ледяной водой и решит прогуляться. До завтрака еще три часа.       Не заботясь о состоянии своих сапог, она пробирается по замерзшей грязи за пределы штаба, до чертиков напугав задремавших часовых. Их в пору бы отругать, как это делает капитан Леви, но ни настроения, ни желания открывать лишний раз рот у нее нет. Поэтому лишь укоризненно покачав головой, она уходит, заставляя ребят с облегчением выдохнуть.       Капитан Леви Аккерман. Его непроизнесенное имя пеплом оседает на языке. Давно же он ей трепку не задавал. Почти месяц он находится на выезде в столице. Решает какие-то важные вопросы от лица Ханджи. Микаса помнит, как случайно стала невольным свидетелем их разговора.       Зое тогда убеждала Леви, что тот в отличие от нее имеет огромный опыт вести договоренности с крысами. Микаса знала биографию Леви фрагментарно. В частности, что тот был бандитом в Подземном городе. Слова Ханджи имели смысл.       Аккерман встрепенулась. Она подняла голову, устремив лицо порывам холодного ветра, наблюдая как первый в этом году снег падает на землю. Снежинки кружили в воздухе, мягко ложась на ее волосы и тут же тая. Микаса выдохнула. Теплый пар кристалликами льда остался на ее шарфе. Кажется, она нашла, чего ей не хватало.       Саркастической усмешки, грубых фраз, больных затрещин и покровительственного взгляда. Странно, что она раньше этого не поняла. Капитан Леви был тем человеком, который наполнял ее день. Утром на построении, в течение дня придирками к солдатам, обязательной тренировкой после обеда, спокойной беседой и нерегулярными просьбами о помощи с заполнением документов вечером.       Микаса улыбнулась. Сегодня было двадцать пятое декабря. Он должен вернуться.       Обратно в штаб девушка возвращалась в приподнятом расположении духа и замерзшими пальцами на ногах. В этот раз часовых она врасплох не застала, те ожидали ее возвращения с винтовками на изготовке. Девушка стремглав проскочила мимо них и в две минуты добралась до своей комнаты и, не снимая верхнюю одежду, отворила крышку сундука, где хранила всякие мелкие вещицы.       Кашемировая зеленая ткань мягко легла на ладони, а через пару секунд в руках оказались нити и игла. Примостившись на стуле у окна, все оставшееся время до завтрака и еще час после него, она проведет за вышиванием золотыми нитями фамилии и имени капитана на ткани, а после упакует в бумажный конверт.       Микаса нервничает. Постоянно поправляет волосы и теребит красный шарф, от нетерпения вручить капитану подарок у нее дрожат руки. Но капитана нет. Тот не пребывает до обеда и даже до ужина. Аккерман словно на иголках, постоянно стремится посмотреть в окно.       К вечеру поднимается вьюга. Переживания захватывают ее сильнее. Ханджи между тем выглядит спокойно. Девушка следит за ней весь день, чтобы попытаться понять, все ли идет по плану. Наверное, да, потому что Зое как обычно шутит, бодро размахивает руками, объясняя что-то Армину. Возможно, планы начальства изменились, ей ведь не должны докладывать о всех действиях офицеров. Не того она все-таки поля ягода.       Поникшая, она прогуливается по коридорам замка, останавливается у окна на третьем этаже. Вид из того падает прямо на ворота. Она наблюдает за сменой караула. У Браус сегодня было крайнее дежурство, теперь есть полторы недели отдыха.       Возможно, все-таки стоит к ней зайти. Ненадолго, потому что завтра утром Микаса заступит.       Аккерман уже собирается уходить от окна, когда замечает какое-то оживление у часовых. Конни вылетел из маленького помещения, предусмотренного под пропускной пункт, отворяя ворота лично. И хотя за окном валит снег почти сплошной стеной, она может разглядеть знакомую фигуру всадника, и, боясь, что это мираж, она застывает у окна еще на пару мгновений, а после летит в свою комнату за бумажным свертком.       Он все-таки приехал. Смог добраться до штаба к исходу дня по такой ужасной погоде. Микаса оказывается у комнат капитана гораздо раньше его самого, пытаясь сообразить, а все ли правильно она делает. Будет ли ее появление уместным. Но она не отступает, ждет. И сердце делает кульбит в груди, когда она слышит стук каблуков армейских сапог на лестнице. Капитан появляется быстрее, чем она все-таки соглашается с мозгом на побег.       Леви застывает в нескольких метрах от нее. Сгорбившийся, продрогший до нитки и с еще не успевшим растаять снегом на плаще он оглядывает статную фигуру, робко прижимающую непонятный сверток к груди.       — Рядовая Аккерман…       — Ефрейтор. — На автомате поправляет его она.       — Что? — Леви непонимающе переводит взгляд на ее плечи, но Микаса в гражданском.       — Майор Ханджи Зое присвоила мне и еще пятерым солдатам звание ефрейтора чуть больше недели назад.       Леви хмыкает.       — Решила первой доложить о повышении?       Микаса тупит взгляд, понимая насколько отвыкла от издевок капитана, но тут же берет себя в руки.       — Хотела поздравить вас с Днем Рождения, капитан.       Она тянет ему руку со свертком с небывалой решительностью и вызывающим взглядом, приходит момент Леви чувствовать себя неловко. Мужчина аккуратно забирает сверток, и после секундного промедления тут же вскрывает, доставая зеленую ткань.       — Шарф… Очень практично, — он перебирает в руках мягкий материал, находя свое вышитое имя. — Но не думай, что я буду таскать его круглогодично, беря пример с тебя.       Мужчина поднимает взгляд на Аккерман, улавливая секундную улыбку в уголке ее рта.       — И не думала. Разрешите идти?       — Я и не держал.       Микаса огибает капитана и делает ровно три шага по направлению к лестнице, когда твердый оклик заставляет ее обернуться.       — Ефрейтор Аккерман!       — Я! — Девушке почему-то это кажется комичным, они же все-таки неплохо общались наедине, неужели эта командировка что-то изменила в капитане.       — Не хочешь выпить чая перед сном через час? Я привез новый сорт, торговец в Митре расхваливал его… Не хочу отравиться один.       — Как предусмотрительно с вашей стороны, капитан. Я зайду.       — Хорошо, беги.       Микаса кивнула, отворачиваясь от капитана. Счастливую улыбку она спрятала в своем потрепанном красном шарфе.