Семь месяцев назад.
По квартире разнесся громкий и долгий звонок в дверь. Милли, слегка поворочавшись на кровати, просыпаясь, медленно разлепила уставшие глаза, потерянно оглянулась на часы, стоящие на прикроватной тумбе, — четвёртый час, кому там не спится? — и словила себя на мысли, что открывать названному полуночному гостю она не обязана — уж слишком она устала после напряженного рабочего дня в больнице. Звонок повторился твёрже. Девушка сдавленно простонала и, перевернувшись на живот, привалилась лицом к подушке. Противный звук — как же Браун ненавидела его всем сердцем и душой; утренние гости, которыми чаще всего оказывались хозяева квартиры, были особой пыткой: трезвонили до последнего, а проснуться от такого звука с утра, после бессонной ночи, равносильно преждевременному инфаркту! — вновь возобновился, причём с новой силой: кто-то явно крепко установил палец на кнопке звонка и не убирал его оттуда несколько минут, которые показались девушке целой вечностью. Крепко сжав веки, она потянулась за соседней подушкой и, накрыв ей свою голову, приглушенно прорычала от недовольства, в то время как пытка ужасным звуком — ультрозвуком! — продолжалась. Пожаловавший сначала беспорядочно и быстро клацал кнопку, после чего задерживал руку, производя длинный звонок, и повторял заново несколько раз, делал небольшую паузу и начинал по новой. Он или она — а может быть даже и они, почём Милли было знать? Просто какой-то настырливый человек — ломился в дверь с одним желанием: разбудить тут живущего, и он не мог подождать, прийти позже, видимо, по настойчивости, ему было просто жизненно необходимо увидеть её сейчас же. И плевать, что, на минуточку, четыре часа ночи, а девушка пришла только час назад с работы! Милли не на шутку озадачилась плохими мыслями, что начали стремительно пробираться ей в голову: «Кто это, и самое главное, зачем я понадобилась этой загадочной особе в такую рань? А вдруг... это маньяк?..» Череда глухого стука вывела её из размышлений. Сглотнув, та лишь на секунду открыла глаза, а затем, закрыв их снова, прижала подушку обеими руками напротив ушей, окончательно присекая попытки извергающего жалобные трели звонка привлечь её внимание. — Я сплю. Я сплю. Всё хорошо, Миллс, — бормотала под нос девушка, всё сильнее прижимая сбитую подушку, практически вжимая её в голову, со стороны ушных раковин. Вдох. Выдох. Браун прислушалась: ни одного звука. Глубоко выдохнув, она, расслабив руки, откинула подушку на её прежнее место и легла на спину, внутренне успокаивая неистовый от волнения стук сердца, постепенно погружаясь в глубокий сон. Шорох. Звон чего-то металлического. Шкрябанье в замке. Дерганье ручки. Нахмурившись сквозь сон, девушка облизнула пересохшие губы, и в тот момент, когда кто-то опять поворачивал что-то в замочной скважине, желая открыть дверь и потянул ручку на себя, а затем разочарованно-сильно и громко ударил по деревянной поверхности, Милли подскочила на кровати, поспешно открывая глаза и рефлекторно хватая телефон с матраса. Она с опаской наострила слух и тут же разблокировала смартфон, набирая нужные цифры «911», потому что неизвестный продолжал совершать бесполезные попытки открыть злосчастную дверь, однако нажимать на кнопку вызова она не решалась. «А может, это Ноа? — Милли решительно глянула на прибор, сжатый похолодевшими пальцами. От сердца отлегло. — Ну да, наверняка, опять напился и припёрся сюда изливать душу, вот зараза такая!» — Вздохнув, она заблокировала телефон и спрятала его в ладони, поднявшись с такой мягкой, тёплой и манящей кровати на гудящие от усталости ноги, направилась в сторону виновника её неудавшегося сна. Шебуршение наконец-то прекратилось, — о, неужели дошло? — и девушка, вздохнув, уверенно повернула щеколду замка против часовой стрелки, опустила дверную ручку вниз и толкнула её от себя, настроенная корить друга, но внезапно раскрыла рот от изумления увиденного. На пороге стояли — ну или почти стояли — два парня, вместо ожидаемого Шнаппа: один, темнокожий, высокий и крепкий по телосложению, буравил её недобрым взглядом тёмных глаз, придерживая второго, который нетвёрдо стоял на ногах, с опущенной кучерявой головой, пошатываясь, за спину — признаться, Браун опрометчиво было подумала, что это девушка! Её сердце пропустило удар, и, осознав свою оплошность, она кинула невнятное: «вы, видимо, ошиблись домом. До свидания!» - потянула дверь на себя, дабы закрыть её, однако выставленная вперёд, в сужающийся проём, нога негра не дала той этого сделать. Тихо вскрикнув от страха вперемешку с непониманием и капелькой недовольства, Милли установила железный контакт с потревожившим её визитёром. — Вы что не поняли? Вы ошиблись квартирой. Уходите, или же я вызову полицию, — пригрозила та, не отпуская холодную ручку из-под вспотевшей ладони. — Сейчас же! — нетерпеливо прикрикнула она, стараясь не привлекать лишнего внимания — всё-таки на лестничной площадке всё было слышно, и присутствовало отличное эхо. — Во-первых, квартирой мы не ошиблись. — Молодой человек цепко вцепился огромной рукой в дверь, потянув её на себя так, что Браун чуть не вывалилась вперёд, через порог квартиры. Ручка из её ладони выскользнула, а сердце стало выплясывать чечётку. — Во-вторых, я пришёл именно к тебе, потому что нужна твоя помощь. Неужели ты меня не помнишь, детка? — Тот усмехнулся, обнажая слишком белые зубы. Браун хотела наорать на него, сказать, что никогда в своей жизни с ним не пересекалась, но вдруг вспомнила, как в начале этой недели к ним ночью, в областную Ванкуверскую больницу, поступил с пулевым ранением афроамериканец. Тогда подняли огромный скандал, да такой, что глав врача чуть не уволили из-за не оглашенное полиции происшествие, ибо, по закону, если человек поступил с ранением, то в первую очередь верхушка должна осведомить правоохранительные органы, что было проигнорировано, но всё уложили, положив на лапу главарю полицейского участка крупненькую сумму денег. Милли в тот день была дежурной медсестрой, потому вытащила, с горем пополам, пулю из плеча — она засела слишком глубоко; был риск повредить плечевую кость, но всё обошлось — и сделала перевязку, после отправив подозрительного, с на удивление длинным языком дерзкого пациента, который ещё и руки начал распускать, на рентген. По окончанию своей смены девушка его видела всего один раз, что неприятно отпечатался в её памяти: молодой человек вновь пустил в ход свои шаловливые рученки, так, как будто у него не была повреждена одна из них, начав приставать, однако та его отшила, оставив даже без номера мобильного телефона. На этот момент Милли была ошеломлена до глубины души его визитом. — Что Вам нужно? Если беспокоит рука, а я, как погляжу, дело вовсе не в ней, то обращайтесь в больницу или к своим легавым докторам, — повторила она свои мысли, сверля тяжелым взглядом удивлённого её решимостью парня, и уже было потянулась за ручкой, чтобы закрыть дверь прямо перед их носом, — ногу он как раз убрал — как тот нахально ступил шаг вперёд, таща за собой следом тихо кряхтящего и иногда жалобно постанывающего кудрявого паренька, оттолкнул её от себя свободной рукой, затем захлопнул входную дверь. Пошатнувшись, Милли стиснула от поступающего напряжения зубы, наблюдая за безнравственным гостем, который вёл себя, как будто он дома. — Что за беспредел? Мне надоело. Я звоню в полицию! Она, отходя назад, разблокировала дрожащими от волнения пальцами телефон, что в ту же секунду вылетел из её рук, поцеловавшись со стеной: батарея выпала безвольной деталью на пол, а по экрану пошла большая трещина. Прикрыв рот рукой, Браун беззвучно вскрикнула, оказавшись прижатой к стене — столкновение было слишком неожиданным, поскольку боль вибрацией отдалась ей в позвонки — негром, который уже усадил второго, почти бессознательного, на пуфик, стоящий при выходе из квартиры. — Послушай сюда, девочка, — грубо начал тот, сверкая тёмными глазами; по спине у девушки пронеслись холодные мурашки. — Все, что мне нужно от тебя — это помощь. Окажи первую медицинскую помощь, и мы уйдём. Ты забудешь о нас, как о страшном сне, вычеркнешь из своей памяти, либо же я за себя не ручаюсь! Наш док заболел, и поэтому единственный безопасный метод — ты. Я хорошо заплачу, но если ты позвонишь в полицию, себе заработаешь проблемы, серьёзно. И перестань выкать. Раздражает. Милли сглотнула. Она слышала о новой банде дилеров, распространяющих наркотики в самых глухих и опасных районах Ванкувера, поэтому догадывалась о том, кем могли быть эти ребята, если им не нужны лишние встречи с полицией, и, вероятно, другой парень был ранен, если ему необходима медицинская помощь. — Мак, не надо, — внезапно подал голос кучерявый юноша, резко вскинув голову и болезненно простонав, прогнулся в спине, выставляя на вид окровавленную серую ветровку, зажатую запачканной так же в алую жидкость ладонью, с левой стороны, где-то в зоне живота. — О Господи! — выдохнула Браун, прикрыв от ужаса рот ручками. Отпихнув от себя странно ухмыльнувшегося темнокожего, она подбежала к шкафу, достав оттуда небольшую светлую коробку с красным крестом, и быстро подошла к раненому, присев на колени рядом. — Чем вообще можно было думать? Я не могу взять на себя такой риск! А если ему задело жизненно важный орган? Печень, селезёнку, даже кишечник. Это чревато внутренним кровотечением, которое не так-то просто остановить без хирургического вмешательства, — негодуя, тараторила девушка, то и дело бросая осуждающие взгляды в сторону, доставая из аптечки бинты и обеззараживающие средства. — Ты не отвлекайся, не отвлекайся. Я тут постою, а ты свою работу выполняй, солнышко. Показательно скривившись, та поднялась на ноги, сжав плечо кучерявого в знак поддержки, пытаясь отвлечь его от адской боли, и просто стала молить Бога, чтобы всё было в порядке. — Мне нужно перевести его в ванную. — Зачем? — моргнул Мак – кажется, так назвал его кучерявый? — Мак, блядь, – прошипел тот, хватаясь второй рукой за Милли, и сжал её ладонь, скорее инстинктивно, чем обдумано. — Просто делай то, что она просит. Я тут кровью истеку, пока ты будешь задавать лишние вопросы! — едва слышно говорил он, хмурясь от подступающей боли, и часто сглатывал, облизывая пересохшие губы. Его кожа была слишком бледной, белее самой яркой вспышки света, на коей виднелись тёмные вены, артерии и капилляры, а слишком чёрные волосы напоминали непроглядную тьму, в которую он погружался с головой всё глубже и глубже каждую минуту.. Милли вздохнула, закусив губу. — Помогай, — приказала она, аккуратно приподнимая скривившегося парня. Чёрнокожий, сделав пару шагов, обхватил сообщника с другой стороны, следуя за девушкой. — Посади его. Браун, зайдя в ванную комнату, ногой пододвинула небольшой табурет к себе, после чего Мак усадил раненого молодого человека. — Принеси мне аптечку и ножницы, они в нижнем ящике. — А ножницы зачем? Девушка закатила глаза, выходя из себя от недоумения. — Серьёзно? Ты продолжаешь задавать лишнее вопросы, просто сделай то, что просят. Тебе же нужен твой друг, хотя бы относительно живым? Тот кивнул. — Так поторопись! Сорвавшись с места, как ошпаренный кипятком, он скрылся за дверью. Стараясь не терять самообладания и спокойствия, Милли сильно сжала свои ладони от переживаний и посмотрела на парня, лицо которого исказила гримаса дикой боли. — Старайся игнорировать эту боль. Не думай об этом, я знаю, тяжело, но хотя бы постарайся, — обратилась она к тому, вновь кладя руку ему на плечо, от чего его передёрнуло. Сделав попытку улыбнуться, он хрипло выдавил из себя с огромным усилием: — Я стараюсь, но хреново получается. Слишком больно. — Как давно ты истекаешь кровью? Кудрявый откинул голову назад, громко дыша. — Бывало и побольше. Любопытство начало брать верх, однако в тот момент, когда Браун была уже наготове наброситься на несчастного раненого с расспросами, в санузел влетел негр, протягивая ей коробку с медикаментами и ножницы. Поставив всё это поближе к табуретке, Милли присела на одно колено, беря ножницы. Ткань неприятно затрещала под острыми лезвиями. Сделав разрез выше груди, она по кругу проворно прошлась ножницами, в конце убирая ненужную, грязную часть ветровки в сторону. Про себя Браун отметила, что у молодого человека очень притягательное, спортивное тело. Тряхнув волосами, она отвлеклась от посторонних мыслей и посмотрела на область, запачканную кровью. Рана действительно была глубокая, посему, не сдержавшись, девушка начала бурчать: — Я не могу взяться за это. — Как? — изумился Мак. — Ты что вообще уже?! Он буравил её взглядом со спины, пока второй более-менее держался, изредка постанывая-хныкая от болезненных ощущений. — Рана слишком глубокая. Её придётся зашивать, а у меня даже сильнодействующего наркоза нет. Только слабые обезболивающее. — Я вытерплю. Зашивай! — взревел тот у девушки буквально под ухом. — Но... — Ты что, не поняла? — прорычал темнокожий. — Давай делай свою работу! Ты хочешь, чтобы он умер? Вздрогнув всем телом, Милли схватила самую большую бутылку перекиси, открывая крышку похолодевшими, в который раз за час, и дрожащими пальцами, приблизила её к ране и стала неспешно выливать всё содержимое в сочащееся кровью, порой даже пульсирующее углубление возле тазобедренной кости с левой стороны. Молодой человек лишь извивался, дергался, рычал и закусывал уже кровоточащие губы, закрывая свои тёмно-карие глаза, что почернели. Если бы Браун спросили в то раннее утро, знала ли она, во что вляпалась, помогая, скорее всего, наркоторговцам, она была уверена, что ответ оказался бы положительным, но, на самом деле, она даже не могла предположить, что это было только начало…***
Эти зелёные глаза смотрят прямо в твои, Эти чёрные волосы запутывают снова, Эти белые губы говорят о любви, И ты кровью подпишешься под каждым их словом. Финн Вулфард — так звали того самого парня, который в злополучное утро истекал у Милли в квартире кровью, ворвавшись туда со своим дружком — в действительности являлся дилером, из области наркотиков, а ещё на удивление привлекательным, харизматичным, брутальным, интересным и невероятно красивым молодым человеком с чёрными, как крылья ворона, кудрями, с россыпью веснушек на лице, точно как на звёздном Ванкуверском небе, с тёмно-карими глазами, что так пронзительно заглядывали в душу, с острыми гранитными скулами — Браун правда была уверена, что о них можно порезать пальчики, мягко проведя по контурам — и пухлыми розовыми губами, кои множество девушек уже попробовали на вкус. Быстро поправившись после такого серьёзного ранения, он начал в открытую подбивать клинья к Браун, желая встретиться, прогуляться или же в крайнем случаи выпить чашечку кофе в кафе за углом, у дома девушки, не внимая обещаниям своего сообщника Калеба Маклафлина — он же Мак — который тогда, как та запомнила, уверенно твердил, что она больше их никогда в жизни не увидит. Милли игнорировала его. Правда старалась игнорировать настолько долго, насколько это было вообще возможно, пробовала равнодушно ко всему относиться, однако, в тот момент, когда приличие и воспитанность парня перешли все границы, а именно он представился в больнице, на ресепшене, её молодым человеком, чтобы застать её на работе и уже там, под предлогом увести в ресторан, она сдалась. Так и получилось: сколько бы Браун ни отпиралась, ни отнекивалась, Вулфард сумел утащить её за собой, в свой чёрный, матовый «BMW» и увести в уютный частный ресторанчик на окраине города, где та не комфортно чувствовала себя из-за несоответствующего такому месту образу, но в конечном итоге всё-таки смогла вести себя раскрепощённей, и они провели прекрасный вечер в компании друг друга. Их встречи начали приобретать более весомое значение и яркие эмоции после: Милли всё чаще громко и звонко хохотала от души из-за его нелепых шуток, улыбалась и забывала о том, кем на самом деле был этот человек, постепенно, медленно, но уверенно влюбляясь по уши. Они ходили на прогулки, в кино, в кафе и рестораны, в парк аттракционов, держась за руки. Спустя пару рандеву, невинные касания начали перевоплощаться во что-то более серьёзное и уверенное, со стороны парня, — он не боялся брать её за руку, крепко обнимать — а Браун уже уверенно чмокала того в щёку при встрече и после прогулок или посиделок, на прощание. Ты же так рад, что нашёл свой алмаз в этой куче грязных подстилок. Друзья говорят за спиною про вас: «шлюха разводит дебила», Поэтому ты их выкинул вон, как стопку пыльных кассет. Тебе повезло — ты не такой как все, она не такая как все. Касания. Поцелуя. Объятия. Чувства. Никому из этих двоих не верилось, что это могла быть любовь, ибо оба были уверены, что полюбить больше никогда не смогут. Их любовь сравнивали с книжной, но при этом продолжали поливать Милли и Финна по отдельности грязью, предвещая плохой исход отношений, потому что связь с наркотиками никогда и ни у кого хорошо не заканчивалась. Особенно, если учитывать тот факт, что будучи двадцатидвухлетним, Вулфард являлся главарём опасной группировки по распространению наркоты в Ванкувере, причём в самых что ни на есть опасных районах и местах в целом. Твои зелёные бумажки летят в её карман, Твой чёрный BMW возит её по ресторанам, Твои белые цветы разбросаны по её хате, Ты боишься что ей мало, и когда-нибудь не хватит. Банду Stranger Things боялись и уважали все наркоторговцы, начиная от мелких и неизвестных одиночек, заканчивая крупными организациями крутых парней, распространившихся в среднем в нескольких штатах Америки, если не по всему миру. Хотя бы потому что это отличная команда с небольшим количеством человек, что сдала многих нецелесообразных конкурентов в лапы полиции: Калеб Маклафлин, он же Мак — негр-громила, сила и мускулы, стопроцентная защита, Гейтен Матараццо или Демогоргон — производитель «сказочных» веществ, мозг-зачинатель, генератор идей и любитель пончиков, Ноа Шнапп, то бишь Зомби-бой — для Миллс эта новость стала шокирующей! — распространитель и скупщик, а так же он привлекал новых клиентов, Сэди Синк, она же Безумная Макс — рыжая бестия, прямолинейна настолько, что, порой, это могло показаться грубостью — информатор-зуммер, заядлый игрок компьютерных игр, и Финн Вулфард, Полуночный Волк — демон-искуситель, главная светлая голова в этом деле и просто дерзкий парень с прекрасной девушкой-лекарем Милли Браун, она же Эл. И спустя три месяца Браун, как, собственно, и сам молодой человек, отдав полностью разум любви, официально стала девушкой грозы районов, да и Ванкувера в целом, — Финна Вулфарда, не взирая на предупреждения родителей — её старшая сестра и брат относились к данной ситуации более лояльно, а малышка Айва его просто обожала. Но ей всё равно на цветы, и в этом вся интрига, Ей не всё равно на дерьмо, и ей не всё равно на барыгу... Однако, самые лучшие и искренние отношения могут дать трещину, в то время как желания затмевают все чувства. Они крупно поссорились впервые три месяца назад, когда Вулфард додумался подсыпать Милли в шампанское, во время их романтического свидания, слабые наркотики. Опьянев, включая действия наркотических средств, девушка сама полезла к парню, и у них произошел первый раз, к которому она так трепетно относилась. Финн ещё долго извинялся, ползал на коленях, клялся, что больше никогда в жизни так низко не будет поступать, доказывал свою любовь, прежде чем его простила любимая Браун, под угрозой расставания, но он так и не узнал, что она после этого сидела на наркотиках, время от времени, какой-то период, таская у него из пакетиков кругленькие таблетки. Ты конечно её любишь, может быть даже слишком, А она любит летать, и поэтому малышка любит дилера.***
Полтора месяца назад
Милли, невнятно подпевая засевшей в голове песне, быстро поднималась по тёмному подъезду, — лампочки опять открутила дворовая шпана и хулиганье — светя встроенным в телефон фонариком себе под ноги. Добравшись на нужный, девятый, этаж, — лифт не работал — девушка стала напротив светлой входной двери, резко достав из кармана джинс ключи с брелком-собачкой, поднося их к замочной скважине. Шебуршание позади заставило её напрячься. Она прекрасна понимала, что ничего ужасного произойти не должно, но руки начали предательски трястись, из-за чего попасть в отверстие ключом становилось сложнее. Уставшая после работы, замученная большим количеством пациентов, Браун хотела только поскорее зайти в квартиру и не слышать этого пугающего звука, однако через раз промахивалась, а если и попадала в заветную цель ключом, то он лишь звенел, сталкиваясь с декоративной подвеской, и тыкался в холодный металл замка. Спустя пару десятков неудачных попыток, Милли всё-таки смогла попасть ключом в дверь и, проворно прокрутив его, успела только схватиться за ручку и дернуть её, как в ту же секунду лицо, а точнее рот, закрыла крупная ладонь, предотвращая крик с её стороны: кто-то притянул девушку к себе со спины длинной свободной рукой за тонкую талию и насильно затащил в квартиру, закрыв дверь. Телефон остался на лестничной площадке. Вскрикнув в ладонь, Браун инстинктивно попробовала оттянуть руку и оттолкнуть от себя нападающего, но крупно вздрогнула, столкнувшись спиной с ледяной стеной и тёмно-карими глазами, в каких плясали озорные искорки непокорства и довольства. — Что, испугалась? — усмехнулся Вулфард, убирая ладонь с её смятенного лица. Секунда, и осознание накрыло барышню, в прямом смысле, с головой. — Ты ненормальный, Вулфард! — выкрикнула Милли, недовольно толкая того в рельефную грудь. — Я ужасно испугалась! Господи, как же я тебя... Она не договорила свою бурную речь, оказавшись прерванной требовательным поцелуем мягких, слегка потрескавшихся губ парня. Шумно выдохнув оставшийся воздух в лёгких ему в губы, девушка вынуждена была стать на носочки, сокращая предательскую разницу в росте, вздрагивая от таких уверенных прикосновений по телу. — Думаю, ты хотела сказать, что любишь меня, — ликуя, намекнул Финн, не спеша разорвав столь сладкий и страстный поцелуй, что стал причиной взволнованного состояния Милли, и быстро увернулся от шутливой пощечины, выровнявшись. — Ты правда придурок, Вулфард. — Что-что? — Я просто слишком сильно люблю тебя, но иногда мне хочется тебя хорошенько ударить за дурацкие выходки, — довольно пропела та, заглядывая в манящие глаза любимого. — Ох, прости. — Вулфард нарочно наклонился вперёд. — Я, кажется, не расслышал, малыш. — Он выделил последнее слово, обжигая дыханием, отдающим ментолом, лицо Браун. — Повтори, пожалуйста. Ухмылка не сходила с его самодовольной физиономии. — Ты придурок! — более недовольно выдала девушка, выбираясь из его объятий. Она правда устала, да и наблюдать за взбесившимся парнем — особое удовольствие. — Ну и куда это ты собралась? — уточнил тот, стискивая её фигурку в своих сильных руках. — Я не хочу тебя отпускать. Я очень соскучился. — Финн мягко поцеловал её в губы, улыбаясь. — Неужто ты не скучала? Милли вздохнула, подняв левую руку, и перенесла её на голову юноши, проникая холодными пальчиками в густые кудри, взлохматив их и обжигаясь горячей кожей головы. — Скучала. Очень, — прошептала она, умиляясь с реакции Вулфарда, который на её действие — ему всегда это нравилось — заурчал что-то непонятное, как котёнок, прикрыв веки и прижавшись лицом к тоненькой ручке. Глупо хихикнув, девушка резво чмокнула его в крючковатый нос, медленно забирая руку обратно. Попутно благодарно поцеловав тыльную сторону её ладони, Финн улыбнулся, поправив выбившуюся прядь волос девушки за ушко. — Зачем ты сводишь меня с ума, Миллс? Ты слишком прекрасна, даже сейчас, — восхищенно произнёс он, любуясь медленно краснеющими девичьими щеками в слабом освящении прихожей — свет исходил из окна кухни. — Ты ненормальный, Вулфард, — покачала головой Милли, прикрывая глаза и вдыхая его аромат. Такой родной и знакомый до покалывания в груди: ментоловые сигареты, пьянящий запах морского бриза, едва уловимый оттенок мятных леденцов и хвои. — Я давно потерял рассудок, встретив тебя, детка, — горячечно выдал возле её уха Финн, — слова правда пекли лицо, шею, уши девушки — переключив всё своё внимание на её нетронутую долгое время шею. Медленно проведя указательным пальцем от её пухлой нижней губы к ложбинке между выглядывающих ключиц, сквозь не застегнутую до конца блузку, Вулфард резко припал к лебединой шее, как истинный хищник, выбивая из Милли громкий вздох. Узел внизу её живота стал поспешно завязываться, заставляя ту чаще вдыхать и неестественно зажимать мышцы живота с новой порцией воздуха. — Финни... — почти простонала Браун, хватаясь пальцами за его шевелюру, оттягивая её за корни. — Я забыла ключ. В замке. Она попробовала его отвлечь этим, однако Финн лишь продолжил расцеловывать её разгорячившуюся шею. — К чёрту, — в промежутках меж поцелуями наконец безразлично ответил он, увлеченный гораздо более интересным занятием. Его длинные, музыкальные пальцы уверенно скользнули по уже дрожащей талии, сильнее сжимаясь по бокам. Закусив нежную кожицу зубами, он оставил на шее, ближе к правому ушку, свою метку, от чего девушка, прогнувшись в спине, тихо вскрикнула, цепляясь руками за его плечи. Как же он любил этот звук. — Я хочу тебя, — признался юноша, глядя почерневшими от животной похоти глазами на дезориентированную его ласками Милли. Сглотнув, она хотела чем-то возразить, но не смогла: тот просто приставил палец к её раскрытым губам, шипя такое приятное на слух «тише, девочка. Ничего не говори...». Она не могла сопротивляться такому Финну. Это было бы сродни преступлением, хотя разум кричал совершенно противоположное. Щелк. Щелк. Щелк. Щелк. Застёжка её рубашки ослабела, а сама грубая ткань плавно спала с прекрасного тела Браун, обнажая немного смуглую от природы кожу, мерно вздымающуюся в неспокойном дыхании упругую небольшую грудь, кожа которой натянулась от близкого контакта, скрывшуюся за красивым бежевым кружевным бюстгалтером. Окинув открывшийся вид жадным взглядом фактически чёрных глаз, Вулфард страстно припал к губам Милли, срывая с них сладкий неожиданный стон. Паутинка из слюны, растянувшаяся за его губами, лопнула, а девушка лихорадочно вздрогнула, стоило парню решительно установить тёплые ладони на разаженной негой талии, грубо вжав всем своим телом её в чересчур холодную стенку. Браун вновь изогнулась, подобно дуге, уже в тот момент, когда его возбужденная плоть через одежду упиралась ей там, заставляя изнывать каждой клеточкой, заставляя слишком сильно хотеть этой ужасно пошлой близости, заставляя сладкую режущую боль внизу живота распространяться на затмившийся ум. Ягодицы сжали сильные руки. Воздух был относительно тяжёлым и загустевал с каждой минутой сильнее и быстрее. Милли громко застонала, пытаясь найти опору в его руках, сжимая его плечи, когда Финн резко нарочно подался на неё, неожиданно и сильно укусив за мочку уха, сымитировав толчок. Она инстинктивно подалась тазом на него, усиливая такое нужное давление. Спускаясь поцелуями всё ниже, к груди и плоскому животику, он переплёл пальцы их левых рук, чувственно выцеловывая каждый миллиметр сладкой, словно мёд кожи, пахнувшей яблочным пирогом. Внутри девушки всё горело, плакало и умоляло. Подобные действия являлись жуткой пыткой для возбуждённого тела. Вулфард, влажными поцелуями идя вниз по покрывшейся мурашками коже, с лукавством наблюдал за пребывавшей в экстазе любимой, которая закатывала глаза от удовольствия, громко дыша через рот; когда же его губы приблизились к одному из самых чувствительных мест Милли, то бишь низу живота, та вновь грациозно выгнула спинку, трепетно простонав его имя, разделив на длинные слоги, как бы смакуя его. «Фи-и-нни-и...» Растегнув одну крупную пуговку на джинсах Милли, Финн дёрнул за собачку молнии, зубами стянув их, открывая своему пытливому взгляду стройные бедра и крупно подрагивающие коленки. Не по доброму усмехнувшись, он вернулся к её животику, грубо целуя его вдоль и оставляя слабые засосы внизу живота. Браун извивалась от его поцелуев, закусывала до крови губы, мурлыкала и так сладко, томно постанывала, тем самым вынуждая юношу всё сильнее хотеть взять вожделенный плод. Облизнув теплую кожу внутренней стороны бёдер раскалённым языком, Вулфард начал покрывать ножки цепочками поцелуев, от чего Миллс дрожала лишь сильнее, ощущая пульсацию внутри. В конечном итоге подхватив её на руки, молодой человек отправился в уютную спальню своей девушки, что позже наполнилась звонкими стонами удовольствия.***
Нежно поглаживая поднимающуюся в ритм дыхания грудь Финна пальчиками, Милли с лёгкой улыбкой любовалась его умиротворенным сонным видом. Прикрыв веки, он тихо посапывал через нос, дремая и стискивая девушку в объятьях. — Финни... — позвала она того, вырисовывая витиеватые узоры на его бледной коже. Сонно промычав, он медленно открыл поочерёдно глаза, устремляя свой взор на прелестную, растрепанную и уставшую после бурного секса Браун, улыбаясь. Смущённо отведя взгляд, она закусила губу, спустилась к его торсу пальцами и снова начала чертить непонятные рисунки, проходя указательным пальцем от кубика к кубику. — Почему ты мне никогда не рассказывал о своей татуировка на спине? Что может значить дракон? И почему на всю спину? — Я... — замялся парень. — Я просто не хотел нагружать тебя этим всем. Это не очень весёлая история, на самом деле, — хриплым ото сна голосом предупредил Вулфард. Улыбнувшись, она заинтересованно посмотрела на молодого человека — в глазах промелькнула искра. — Но я вижу, что тебя не переубедить. Девушка продвинулась к нему ближе, прижавшись к тёплой груди. — Я тогда ещё толком школу не закончил, мне было семнадцать, кажется, — начал он, хмурясь от воспоминаний, и принялся перебирать русые мягкие прядки коротких волос своей девушки. — Проблема в том-то и заключалась, что я не понимал, во что впутывался своими играми, и что исход для меня будет такой. Моей семье тогда были жизненно необходимы деньги. Много денег. Занимать было уже не у кого, а пойти в банк... сама понимаешь, ещё долги людям отдавать. Я подрабатывал с шестнадцати, но это не приносило ровным счётом ничего в семью. Старший брат бездельничал, а отец и я работали, не покладая рук. И когда в нашей фирме, отцовской вернее, — поправил себя Финн, поглаживая голову Милли, её шелковистые волосы, — начались проблемы, я удачно столкнулся с группой парней, которые... ну, ты понимаешь... — многозначительно намекнул он. — Нелегально продавали наркотики, — выдвинула своё предположение Браун, переплетя пальцы их рук, словно поддерживая. Финн вздохнул. — Да. И я втянулся в это дело и по сей день не могу выбраться оттуда. А татуировка... — он поджал губы. — Это как клятва, что я никогда не брошу своё дело и товарищей, — нахмурившись, всё же ответил тот. — Ничего интересного и необычного, — грустно суммировал Вулфард. — Почему же ты не бросишь это всё? Ты же обещал мне, и не раз, помнишь? — внезапно поинтересовалась Браун, свободной рукой зарываясь в пышные чёрные кудри. Замученно улыбнувшись, он перехватил запутавшуюся ручку Миллс в его волосах и чмокнул её в ребро. — Я помню, любимая. Я помню. Вулфард сомкнул их руки, коротко целуя хихикнувшую девушку в макушку. — И..? — У меня скоро очень важна сделка. Приезжает крутой мужик из Китая. Он узнал о нашей команде и созвонился со мной. Милли недоуменно уставилась на напрягшегося парня. — Он хочет заказать разные виды наркоты и толкать её в Азию. Сделать нас по типу компаньонами. А я хочу покончить с этим. Это последнее дело, на которое я пойду. Честно. После, я сведу это чёртово тату и забуду обо всём, как о страшном сне. Начну жизнь с начала. С тобой. Рука об руку. Ты согласна? Карие пленительные глаза Браун обворожительно сверкали в потёмках комнаты; свет от лампы, расположившейся на тумбочке, падал и лоснил её волосы, отражая на полуосвещенном лице искаженную тень от ресниц. — Это что предложение руки и сердца? — Вообще-то нет. Я хотел всё сделать более романтично, но пока... Ты согласна, Миллс, начать всё сначала, забыв о том, кем я был? — немного виновато улыбнулся молодой человек, слегка двинувшись вниз — он лежал головой на подушке — для поцелуя, однако Милли опередила его, накрыв первой его губы своими. — То есть это да? — усмехнулся тот, чмокая девушку в кончик носа. — Конечно. Молчание. Прижав к себе ближе Браун, Финн зарылся носом в её приятно пахнувшие шарлоткой волосы. — А сейчас что, Финн? Почему ты не хочешь порвать с этим прямо сейчас? — Я не не хочу, милая. Я сейчас по уши в дерьме, понимаешь? Я должен справится с этим, научиться принимать это всё с гордо поднятой головой. Хотя бы для нашего общего будущего. Хотя бы потому что это всё заварил я, а тебя втягиваю за собой в трясину. Я не хочу, чтобы всё было так, понимаешь? Моя жизнь — полное дерьмо из-за наркотиков. Я просто должен это принять или же... Я не знаю, честно. — Вулфард сложил пальцы на переносице, сомкнув очи. — Финни, но его нельзя принимать, его нужно разгребать, — волнительно начала Милли. — Надевать резиновые перчатки, противогаз и разгребать его лопатами. Я помогу тебе. Финн, расплывшись в улыбке, тихо прыснул, в затем стал мелко сотрясаться от смеха. — Финн! Я же вполне серьёзно! — возмущённо цокнула языком Браун. — Какой же ты противный! Молодой человек же едва сдерживал приступы поступившего смеха. — Ладно-ладно, — посмеиваясь, остановил её Финн, обвив стройное тело второй рукой. — Не дуйся, Браун. Просто ты такой философ, что я не могу понять, как меня угораздило влюбиться в такую умную девушку? — искренне улыбнулся он. Милли раздражённо пробурчала что-то непонятное, хмурясь. — А если серьёзно, то мы уже начинаем жить по-новому. Я начал разгребать всю эту гадость, точнее работаю над этим, потому завтра утром ты переезжаешь отсюда ко мне, на новую квартиру. Браун, сведя аккуратные бровки домиком, втупила ошарашенный взгляд на своего молодого человека. — Что? — Да-да, Милли Бобби Браун, ты переезжаешь ко мне, и это не обсуждается. Она была готова визжать от радости. — Ты серьёзно? — Вполне, Миллс. — О, Господи! Я безумно счастлива, Финни! — щебетала счастливая Браун. — Я так ждала этого. Я тебя просто обожаю! Его губы посетила широкая радостная улыбка. — Я знал, что тебе понравится. Кстати, или совершенно случайно, или по проведению высших сил, я купил тебе телефон. — О нет! Мой телефон остался возле двери?! — Милли уже хотела было сорваться с места абсолютна голая и бежать на спасения своего дорогостоящего аппарата, словно не услышав Финна. — Да стой же ты, Миллс, — осадил её тот. — У меня для тебя лучше подарок. Он в тумбочке. Потом я тебе его торжественно вручу. Завтра. На новой квартире. Девушка недовольно надула губки, прислоняясь головой к шее Вулфарда. — Интригант. — Да, я такой, — довольно сексуально прохрипел тот, понизив голос на несколько октав, от чего он прозвучал сочнее и грубее, в совокупности с хрипотцой. — А если мне будет кто-то из родных звонить? Они же будет волноваться! — не унималась Браун. — Ты шантажистка. Ты знала об этом? — повернув голову на девушку, спросил Финн. — У них есть мой номер, не переживай, малышка. Договорились? — Ну и ладно. Мне ничего не нужно, — проворчала та, переплетя руки на груди и, повернувшись к Вулфарду спиной, сжала губы в тонкую полоску. Любопытство всегда брало над ней власть, потому сейчас она грозилась лопнуть, точно как мыльный пузырь. — Какая же ты капризная девчонка, Браун, — хмыкнул Финн где-то у неё над ухом, обдав горячим дыханием. Не успев никак среагировать, Милли лишь выразительно охнула, когда тот в прямом смысле вжал её в мягкий матрац своими крепкими, крупными руками за её хрупкие плечики. Вздрогнув, она с предосторожностью посмотрела в ухмыляющееся лицо, после чего, сама усмехнувшись, подняла руку, проведя большим пальцем по острой скуле. В тёмном, неестественном освещении его образ выглядел ещё более выигрышно, чем обычно: чёрные, как ночь, свисающие кудри, сильно выраженные скулы, особенно если брать во внимание темноту и свет, что удачно играли на его лице, делая черты глубокими и выразительными, — хотя, куда выразительнее-то? — тёмно-карие глаза, которые заглядывали Браун в душу, пухлые, приоткрытые в немом вопросе и слегка искусанные ее же острыми зубками губы. Ты искала меня, остальные — не я. Ты не счастлива с ними; он не для тебя. Точнее, ты не для него. Он прекрасен во всём, но есть одно «но»... В любви познаётся истина. Истина сущности каждого человека. Если же Финн постепенно становился всё лучше, как божий одуванчик, то Милли, казалось, открывала и находила в глубине себя лишь темноту. Такую пленительную, глубокую и — как бы неправильно это не звучало — тёмную. Однако самое страшное скрывалось не в этом. Ей нравилось познавать эту темноту, этот мрак, пустоту, в коей раньше пребывал Вулфард. И она этого хотела. Вместе с ним. — Иди ко мне, малыш, — просипел юноша, жарко вжавшись губами в её. Малышка любит дилера, дилера — он стильный и смелый. Малышка любит дилера, дилера — зелёный, чёрный, белый. Малышка любит дилера, дилера — он любит её тело. Малышка любит дилера, дилера — зелёный, чёрный белый. Малышка любит дилера…***
Наше время
Встреча, о которой Финн рассказывал около двух месяцев назад, должна была состояться сегодня. «Не смей туда ходить, Миллс, я серьёзно. Ты понимаешь, какой это риск? Он же дилер. Самый настоящий. Не такой как я. Я за тебя боюсь. Даже не думай об этом. Слышишь?» Но это её не остановило. Им нужно было выкрыть этого фраера и, конечно же, сдать его полиции, и Милли решила, что должна помочь, да и ребята из Stranger Things были не против, а рыжеволосая подружка — они на удивление быстро нашли общий язык — помогла с образом и снастила специальной, смахивающей на шпионскую, аппаратурой. Сидя на широком стульчике на заднем дворике непримечательного заведения, что удачно обустроили под летнее кафе, Браун медленно покачивала ногой в такт тихо разливающейся по улице музыке из габаритных колонок и просматривала меню уже в пятый раз, бездумно перечитывая названия блюд, напитков… — Простите, вы будете что-то заказывать? — уточнила молодая официантка, взволнованно мня в руках блокнот в мягком переплёте, отвлекая ту от плохих мыслей. «Может, правда не стоило?..» Милли приподняла голову, скрывавшуюся за огромной пляжной шляпой с широкими полями, и, слегка приспустив крупные круглые чёрные солнцезащитные очки, улыбнулась. — Воды без газа, со льдом, пожалуйста. Кивнув, девушка удалилась. Браун было не по себе: какое-то неприятное, чуждое ей чувство сжимало грудь и кислород внутри лёгких, мешая банально дышать в такую жару. Она периодично обмахивалась планшеткой, закусывая губу и воровато оглядываясь по сторонам, и стоило двоим широким мужским фигурам присесть сбоку от неё, на несколько столиков вперёд, — силуэт Финна она узнавала из беспрерывно снующей толпы людей — девушка вздрогнула: её обуял ужас. Благо, сели они наилучшим образом: Вулфард — к ней спиной, а вот его собеседник расположился лицом, что предоставляло той отличную возможность фотографировать и наблюдать. Но, на фоне такого шкафа, даже довольно накачанный, сильный, высокий и крупный — для Милли — Финн казался слишком непропорциональным. Руки второго мужчины, точно так же, как и грудь, накрытая сетчатой майкой, пестрили разновидностью и цветовой гаммой татуировок: от примитивных фраз до серьёзных рисунков. Он был побрит под ёжика, а сама его харя — лицом это Браун никак не могла назвать! — не внушала ничего доброго. Хотя Вулфард уверял её, что этот мужик был его сверстником, согласиться сейчас с этим она не могла, ибо выглядел он на лет так тридцать пять, если не на все сорок. Мускулистый, точно двухметровый шкаф. — Милли, готовься, скоро твой выход, — неожиданно донесся голос Сэддс из динамика в ухе Милли. — Калеб и Ноа на подходе. Судорожно вздрогнув, она кивнула и, только потом поняв, что этого никто не увидел, сказала еле слышное «да». Она пристально наблюдала. Финн и этот громила о чём-то напряжённо вели разговор — Браун поняла это по лицу последнего — довольно длительное время: лёд, покоившийся в бокале с водой, растаял, а она жутко взопрела, что одежда сильно липла, доставляя неудобства и неприятные ощущения. Когда стрелка часов, приделанных к заднему входу в кафе, перевалила за четверть одиннадцатого, Вулфард вдруг начал оглядываться по сторонам, неспокойно сидя на месте. Незаметно достав новенький смартфон, — тот самый — Миллс сделала вид втыкающего в экран человека, между тем поглядывая на заветный столик. Напряжение возрастало с каждой минутой, секундой, мили-секундой, долей секунды. Финн приблизился, передавая что-то сжатое пальцами в граблю — не руку, уж точно — мужчины и, вернувшись в исходное положение, начал отвечать тому на повышенных тонах, будто бы огрызался. Девушка успела сделать пару десятков удачных снимков. А дальше всё слишком быстро пошло наперекосяк: пистолет, дуло которого наставлено на Вулфарда, тихий, но такой пронзительный для смирительного летнего шума щелчок предохранителя, выстрел, звук падающего тела, её крик… Обескураженная Браун, почти задохнувшись, подлетела к кашлявшему Финну, упав ногами на асфальт. Его футболку украшало ярко-красное пятно в солнечном сплетении. Посторонний гул затих. — Финни! Она аккуратно подхватила его голову и положила себе на колени, чувствуя, как сильно щипало глаза, а сердце неумолимо пустилось вскачь. С усилием грустно улыбнувшись, он смерил её слабым взглядом карих очей, в которых исчезал тот самый любимый ею озорной, живой блеск. — Ты такая настырная… — попытался изобразить недовольство. Кашель. — Пришла всё-таки… дурочка моя… — заглатывая ртом воздух, упрекнул её Финн, громко сипя при вдохе и выдохе. Рыская глазами по его чертам лица, смотря как со следующей новой секундой его кожа становилась бледнее, Браун крепко сжала веки. Из её глаз полились слёзы. — Держись, пожалуйста, — обратилась она к нему. — Вызовите скорую! Умоляю! Кто-нибудь! — Всё в порядке… — дошел до её слуха слабый голос Вулфарда. — Я потерплю. Как тогда… ты же… помнишь?.. Он уже задыхался от поступившей к горлу крови. Откашлявшись ею прямо на лёгкое, нежно-розовое платье Милли, он шумно, неспокойно задышал, отдавая гортанным призвуком. Веки тяжелели, наливаясь свинцом, а пальцы стремительно холодели. Схватив парня за бледную ладонь, девушка переплела их пальцы, второй поглаживая его по голове, успокаивая, но это только сильнее убаюкивало. — Только не закрывай глазки, слышишь? Смотри на меня. Финн, смотри на меня, пожалуйста! Скорая едет! — подбадривала она его, натянуто улыбаясь; её нижняя губа подрагивала, а слёзы мерно падали на него, окропляя смертельно бледное лицо. — Господи, пожалуйста! — Милли мимолётно обратила свой взор к небу и начала мысленно молиться, умолять всё и вся, периодически смотря обратно, на угасающего Финна. — Всё будет хорошо, слышишь? Ты сможешь, ты сильный. Игнорируй эту боль. Молодой человек сделал попытку рассмеяться, но лишь зашёлся диким, сухим кашлем. — Прости меня, Миллс. Я вид… я видел, что ты… что ты подсела на наркоту… из-за меня… я… я ещё тот подонок… прос… прости, малышка… Она летала с тобой, а ему признавалась в любви (зелёный, чёрный, белый). Её так манят каменные джунгли и их яркие огни (зелёный, чёрный, белый). Она нырнет с головой в этот мутный трёхцветный мир (зеленый, черный, белый). Чтобы променять всё, что делает людей людьми на зелёный, чёрный, белый. — Это всё в прошлом! Не думай даже. Я тебя не отпущу! Туда только со мной, ты меня слышал? Ты выживешь. Ты не можешь меня оставить здесь одну, слышишь? Я умру без тебя. Я тебя люблю! — кричала сквозь собственный оглушающий плачь Браун, невольно стискивая его ослабевшую ладонь. — У тебя нет права, слышишь? Не смей, я не позволю. Не прощу, Финн! Прошу, только держись. Ещё чуть-чуть! — пребывая на грани от истерики, причитала она. — Я зн… Я знаю, Миллс… прости… прости меня. Боль… больно. — Он крепко зажмурил глаза от накатившей волны боли. — Я здесь. Я рядом. Прошу, держись. Отдай мне свою боль, поделись ею, но только не уходи, Вулфард. Не закрывай глаза! — ненормальным голосом верещала девушка, пока её хрустальные слёзы омывали его запятнанное страхом лицо. Вблизи раздался писклявый вой сирены. — Врачи уже рядом. Финни, держись. Чуть-чуть осталось. Держись за меня, сжимай мою руку, покажи мне, что ты здесь. Парень рефлекторно, в порывах агонии, необычайно сильно сжал ручку Милли, прикрыв веки. Девушка болезненно сощурилась, но даже не вскрикнула. — Нет-нет! Смотри на меня, слышишь? Смотри своими чудесными глазами! Пожалуйста, только смотри. Кто-то слишком резко оттянул Браун от едва живого Вулфарда, перед тем, как врачи погрузили его кровоточащего на носилки. — Миллс!.. — это был отчаянный тихий крик-стон, который услышала лишь она. Прижав ладони к лицу, Милли в смятении бросилась к машине скорой, вырвавшись из крепкой хватки. В её зелёных глазах всё меньше зелени, а чёрные зрачки всё больше, всё чернее; И кожа уже белее, чем снег. На виду у всех, ты работаешь за чек, зачем? Ведь сахар любви давно растворился в чёрной чашке зеленого чая. Вместо принца — золотой шприц, от берегов отчаяния её лодка отчалит в никуда. — Я люблю тебя. Прошу, только живи!Её невесомый, нежный, наполненный страдания и мольбы шёпот, заставил его вынырнуть из зияющей темнотой пучины, — устрашающей бездны — и он раскрыл глаза в тот момент, когда его сердце пронзил разряд тока, оживляя.